7. Критерии языкового планирования
7.1. Все, кто много писал на эту тему, предлагали множество оценочных критериев. Адольф Нореен (Нореен 1892), в частности, отверг классическую точку зрения о том, что лучшие образцы нужно искать в прошлом. Он отверг и "органическую" точку зрения - о том, что язык - это эволюционирующий организм, не подвластный контролю человеческого разума. Он предложил систему критериев для обнаружения "неправильного" языка, базировавшуюся на методе, который он считал разумным: неправильно то, чего нельзя понять, что можно понять неверно или что можно понять лишь с трудом. Неправильно также то, что трудно произнести или запомнить, и то, что длиннее или сложнее, чем необходимо, либо нечто новое, ничего не дающее языку.
7.2. Большая часть этих критериев сводится к тому, что лучше назвать критерием эффективности. Самая ранняя из известных мне формулировок этого критерия (еще до Нореена) принадлежит шведскому лингвисту Э. Тегнеру, который (находясь под влиянием современной ему науки) написал (Тегнер 1874, 104), что самый лучший язык - это "тот, на котором легко выразить мысль и легко ее понять" (ср. также Нореен 1892, 113; Есперсен 1925, 88). Важная сторона этого тезиса в четком осознании того факта, что интересы говорящего могут совсем не совпадать с интересами слушающего. Практически общение становится возможным благодаря достижению неустойчивого равновесия между экономией говорящего при высказывании и экономией слушающего в восприятии. Пишущий не получает непосредственных корректирующих замечаний аудитории, и потому необходимо, чтобы он умел предвидеть потребности читающего. Письму не хватает многих структур устной формы речи, обеспечивающих ясность и понятность - интонации, жестов, и потому оно вынуждено возмещать их нехватку эксплицитными письменными сигналами. Для опытного читателя некоторые из них могут сигнализироваться нефонетическим написанием слов, столь непопулярным у реформаторов орфографии и детей.
7.3. Итак, конфликт между "имущими" и "неимущими" очевиден; в данном случае речь идет о тех, кому надо учиться, и о тех, кому уже не надо учиться. Система, простая для тех, кто выучил ее, может быть чрезвычайно трудной для изучения. Те, кто знает китайские иероглифы, говорят, что читать написанные ими тексты можно гораздо быстрее, чем те же тексты, записанные в алфавитной системе репрезентации; но цена обучения им слишком высока. Английское правописание весьма несовершенно отражает какое бы то ни было английское произношение, но именно эта его "нефонетичность" обеспечивает ему морфемное тождество и облегчает усвоение английского языка другим европейцам, так как многое оказывается для них более знакомым, чем было бы при фонетическом написании. Эффективность, следовательно, нужно расценивать в зависимости от стоимости обучения (по отношению к стоимости "разучения"). Поскольку те, кому пришлось бы "разучиваться", - это обычно те люди, которые контролируют социальный аппарат, а те, кому надо учиться,- это школьники или иностранцы, ясно, что любой вид изменений встретится с сильным противодействием. Но общий принцип остается в силе: эффективна та форма, которую легко выучить и легко употреблять.
7.4. Особенно следует избегать таких упрощенческих представлений, что слова короткие обязательно эффективнее длинных или что аналитическая грамматика эффективнее грамматики флективной. Как напомнил нам П. С. Рэй (Рэй 1963, 41), подлинная экономия состоит в том, чтобы максимально короткими были самые частотные слова. Именно такими обычно бывают служебные слова естественных языков. С другой стороны, редкие слова, которые обычно проходят для слушателя незамеченными, более рационально кодировать как длинные, поскольку это делает их более избыточными. Полезнее также, чтобы такие слова были сложными и, следовательно, более прозрачными в грамматическом отношении, чем слова более частотные. Такой язык, как английский, который, будучи языком индоевропейским, сохранил лишь минимум грамматических флексий, обладает, с одной стороны, чрезвычайно сложной системой предлогов, а с другой - жестким порядком слов, что требует от его письменной формы большей эксплицитности, чем для других языков той же языковой семьи. Это достигается введением таких "пустых слов-заполнителей", как do и one (I do say или the young one).
7.5. Устанавливая эффективность одной языковой формы по сравнению с другой, необходимо соблюдать осторожность. Вспомним, например, что в XIX в. высказывались диаметрально противоположные суждения по поводу перехода английского языка от синтетического строя к аналитическому. Романтики считали это вырождением, эволюционисты - прогрессом. Сегодня мы называем это просто изменением. Мы уже вполне усвоили тот тезис, что нельзя, изолировав какие-то факты, выхваченные из целой системы, судить по ним об эффективности всей структуры - необходимо оценивать каждую единицу в рамках этого целого, но нам еще далеко до той поры, когда наши мнения в этой области выйдут за пределы умозрительных спекуляций.
7.6. Существует еще один критерий, имеющий специальное отношение к ЯП, где бы оно ни осуществлялось,- критерий, который я называю адекватностью (термин, предпочитаемый мною термину Рэя "языковая рациональность"; см. Рэй 1963, 45 и сл.). Он включает в себя то, что Гарвин вслед за Гавранеком называет "восходящей кривой интеллектуализации" (Гарвин 1959). И Гавранек, и Гарвин понимали под этим прежде всего способность языка реагировать на нужды своих носителей как некий инструмент, обладающий референциопным значением. Это один из пунктов, где в игру вступает ЯП - например, при создании терминологии, отвечающей требованиям современной науки. В первичном языковом коллективе всегда можно найти средства - то ли путем заимствования, то ли используя внутренние ресурсы - для расширения словаря до такой степени, чтобы он служил повседневным нуждам речевого общения: мы все знаем, что для арабов важная вещь - верблюды, а для эскимосов - снег, и это сказалось на их словарном запасе, исключительно развитом в этих отделах лексики. Во вторичном языковом коллективе такие потребности часто стимулируются непосредственными контактами с другими нациями и переводами с их языков.
7.7. Но есть и другой вид языковой адекватности, культивируемый в пределах нации. Он вряд ли воздействует на чисто рациональную сферу, а скорее относится к более интимной стороне частной жизни людей. Адекватность языка возрастает не только за счет разветвленной научной и философской терминологии, но и за счет развития средств эмоциональной и поэтической выразительности. ЯП может искать поддержки в словах сельских диалектов, которые придают письменной речи живую прелесть и непередаваемый аромат родного дома. Так было в Скандинавии, где изучение диалектов долгое время считалось всеми нормализаторами основным стимулом обогащения литературной речи. Итак, правило адекватности гласит: данная форма должна передавать информацию, которую хотят передать употребляющие ее лица, с желательной для них степенью точности.
7.8. Третий критерий - это критерий "приемлемости", под которым я понимаю почти то же самое, что и Рэй, когда он выдвинул критерий "языковой доступности" (linguistic commonalty). Это социологический компонент оценки. В общем виде он соответствует тому, что прежние исследователи этого предмета называли употреблением или узусом, считая его некоторой нормой корректности. Есперсен в 1925 г. указал на существование трех типов узуса: 1) употребление понятное, удовлетворяющее простейшему минимуму коммуникации; 2) употребление корректное, соответствующее всем принятым требованиям языковой нормы; 3) употребление хорошее, соответствующее неким более высоким стандартам ясности или красоты и потому вызывающее восхищение слушателей (Есперсен 1925, 133). Эти типы различии в действительности соответствуют разным степеням приемлемости в рамках вторичного речевого коллектива. Этот коллектив, не будучи ни гомогенным, ни полностью гетерогенным, демонстрирует сложную систему расхождений в оценках, благодаря которой формируются различительные черты узуса и соответствующие сдвиги в самом языке. В этом смысле следует признать весьма полезной терминологию, разработанную Рэем для этой ситуации (Рэй 1963, 61). Он выделяет некоторое подмножество носителей языка, называемых им "лидерами", которые рассматриваются как достойные подражания и потому обладающие "престижем". Прочие носители языка могут подражать их речи в той мере, в какой они имеют к ней "доступ", что ведет к распространению узуса лидеров.
7.9. Это наблюдение соответствует выводу, сделанному Антуаном Мейе (Мейе 1928) относительно литературных языков Европы: "Это языки, созданные элитой и для элиты". Однако в целом данная проблема очень сложна, ибо присутствие элиты (иногда даже в течение нескольких веков) не всегда приводит к победе именно ее языковой нормы. Классические языки - греческий, латинский, арабский - перемежающимися волнами омывали берега Средиземного моря, захлестывая население других языковых групп. Турецкий язык выступал почти в той же самой роли, но в конце концов отступил и оказался ограниченным относительно небольшой областью, как и греческий (Броснаан 1963). Даже в древности некоторые народы оказывали сопротивление экспансии больших языков. В новое время это сопротивление получило поддержку со стороны растущего языкового национализма. Хотя Мейе сокрушался по поводу того, что он называл "языковой балканизацией" Европы XX в., есть основания думать, что языковой национализм является одной из наиболее привлекательных сторон национализма. Переоценка национализма как такового возникла, по-видимому, в среде молодых американских ученых, которые начинают понимать, что скорее национализм есть шаг на пути к интернационализму, а не наоборот (Геерц 1963). Понимать это нужно так: национализм заставляет индивида заботиться не только о своей личной или узко местной выгоде, но и о всем том, что касается уже значительно большего коллектива. Национализм спаял воедино людей, входящих во множество первичных речевых коллективов, объединив их в речевые коллективы второго порядка, и тем нейтрализовал узко местнические тенденции первичного языкового объединения. Эта функция общенационального стандартного языка - одна из причин того, что он становится символом нации. Он становится не только орудием обращения сверху вниз - в направлении от правителей к подданным или гражданам,- но и средством общения самих граждан между собой, которые становятся компонентом более обширной сети отношений, даже если при этом им приходится поступиться какой-то частью своего языкового своеобразия.
7.10. В то же время стандартный язык образует канал коммуникации с внешним миром - как минимум, переводы с других языков делаются на этот язык. Даже если носитель этого языка и лишен возможности непосредственно общаться с другими нациями, он все же получает больший доступ к их культуре просто благодаря тому, что его язык способен передавать идеи других наций (быть может, более значительных, чем его собственная). Таким образом, национальный язык подвергается воздействию со стороны внешнего мира, и даже порой под угрозой оказываются его специфические самобытные черты. Подобно нации, язык двулик, он противостоит разобщенности внутри и поглощению извне.
7.11. Нормализатор, утверждая национальный язык или пытаясь его модифицировать, сталкивается с проблемой выбора: на чей узус ориентироваться при выборе типа речи. В большинстве европейских наций принято, что "лидеры" - это элита, отмеченная печатью богатства, или власти, или происхождения, или образования (или, возможно, всеми четырьмя преимуществами одновременно). Однако в более молодых нациях, сложившихся в более позднее время, случалось так, что элиты или нет, или она намеренно игнорируется. Так, например, сторонники демотики в Греции, гэльского языка в Ирландии, новонорвежского в Норвегии выступили против официальной элиты своих стран и образовали сами контрэлиту, опираясь в своем употреблении языка на сельские диалекты или на обиходно-разговорную городскую речь. Иногда проблема разрешается в пользу чистого количества (выбирается. более распространенный тип употребления), или качества (выбираются лучшие и наиболее исконные формы), или во имя социальной справедливости (у бедняков это ослабляет чувство обделенности образованием). Но проблема может заключаться и в столкновении географически обособленных диалектов, каждый из которых претендует на роль языка. Итак, правило "приемлемости" гласит: данная форма должна быть принята лидерами или приемлема для лидеров соответствующего социума или субсоциума.
7.12. В каждом конкретном случае эти три правила - эффективности, адекватности и приемлемости - могут действовать в одном направлении или в разных направлениях. Их действие до какой-то степени может совпадать и пересекаться самым различным образом, и их соотношение варьируется в зависимости от условий. Но их учет позволяет тем, кто рассматривает программу ЯП, принять определенное решение.