2. Характер языкового планирования

2.1. Нормативную, или предписывающую, лингвистику можно рассматривать как некий вид управления (или манипулирования) языком, предполагающий существование того, что я буду здесь называть "языковым планированием" (в дальнейшем сокращенно - ЯП). Планирование - это один из видов человеческой деятельности; он возникает из потребности найти решение некоторой проблемы. Деятельность эта может быть абсолютно неформальной и ad hoc, но может быть организованной и преднамеренной. Она может осуществляться как частными лицами, так и официальными учреждениями. Социальное планирование в нашем обществе - это деятельность с весьма определенными задачами, хотя разные страны находят ее приемлемой в специфических сферах в самой разной степени. Коль скоро планирование осуществляется, оно непременно должно включать следующие этапы: сбор материала в широких масштабах, рассмотрение альтернативных планов действия, принятие решений и, наконец, их внедрение самыми различными методами.

2.2. Такая модель применима и к ЯП. Всюду, где существуют языковые проблемы, требуется ЯП. Если языковая ситуация по каким-то причинам ощущается как неудовлетворительная, возникает необходимость в осуществлении программы ЯП. В одной из своих предшествующих работ я определял ЯП как "деятельность по подготовке нормативной орфографии, грамматики и словаря, которыми будут руководствоваться в своей письменной и устной речи члены неоднородных речевых коллективов" (Xауген 1959, 8). Теперь я считаю, что это только один из возможных выходов ЯП, только часть воплощения решений, принимаемых теми, кто занимается планированием языка. Душой ЯП является скорее то, что я определил бы как "вынесение суждения в форме одной из нескольких имеющихся языковых форм". И даже еще короче - я думаю, мы можем определить ЯП как оценку языкового изменения. Того же мнения придерживается и индийский ученый П. С. Рэй, чья вдохновляющая книга о языковой стандартизации была крайне полезна при подготовке настоящей статьи. Он описывает предписывающую лингвистику как "поиски разумного начала в различном подходе к языковым инновациям" (Рэй 1963, 18).

2.3. Разумеется, поскольку лингвистика с такой гордостью заявляет о том, что она наука описательная, можно и отрицать всякую научную ценность процесса оценки и выбора. Не углубляясь в проблемы детерминизма и свободы воли, мы можем, однако, сказать с полной уверенностью. что вопрос о выборе в языке продолжает оставаться открытым. Тот факт, что каждый человек должен учить язык с азов и при этом никогда не выучивает в точности тот язык, на котором говорят его учителя, а также тот факт, что люди могут и действительно меняют в течение жизни свой язык, - достаточная гарантия того, что должна быть какая-то область, где есть место выбору. И коль скоро такая область существует, мы можем говорить о ЯП как о попытке повлиять на этот выбор. Как и всякая оценка, ЯП предполагает, что существуют некоторые стандарты, на фоне которых оцениваются различные языковые инновации.

2.4. Однако не следует априори утверждать, что мы знаем, что это за стандарты. В задачи ЯП не входит поощрение или предотвращение языковых изменений. В его задачи не входит защита единообразия или разнообразия речи отдельных говорящих или групп говорящих. В его задачи не входит противодействие или содействие процессу межъязыкового заимствования: оно может лишь работать на пурификацию или гибридизацию. Оно может защищать или расширение, или ограничение ресурсов языка. В его задачи не входит повышение эффективности в ущерб красоте; оно может развивать как точность, так и выразительность языка. В его задачи не входит даже сохранение того языка, для которого оно предназначено: ЯП может быть направлено на сдвиг данного языка в сторону другого.

2.5. Представляя нижеследующий системный обзор ЯП, мы примем план, который подсказывается общим подходом теории решений. Изучение способов принятия решения - одно из излюбленных занятий социологов наших дней; несомненно, что общая модель принятия решения годится и для ЯП. Не претендуя на глубокое понимание всех тонкостей этой сферы, я все же полагаю, что данные, представляемые нами здесь, хорошо укладываются в рамки процедуры, которую можно назвать процедурой решения, Возьмем наудачу определение: "Принятие решения состоит в выборе некоторого плана (то есть линии действия) из ограниченного числа общественно обусловленных альтернативных планов с целью вызвать некоторое специфическое будущее состояние, ясное тому, кто принимает решение" (Снайдер 1958, 19) [2]. Мы рассмотрим здесь проблемы, которые порождают ЯП, тип принимающих решение лиц, которые связаны с ЯП, альтернативы, которые были предложены, и их ограничения, принципы оценки, которые при этом применялись, и, наконец, методы проведения языковой политики. В такой небольшой работе, как настоящая статья, мы можем дать лишь самый краткий очерк этой весьма обширной темы.

2.6. Прежде чем начать рассмотрение проблем, порождающих ЯП, необходимо установить соотносительные роли речи и письма. Если мы будем придерживаться обычного взгляда лингвистов, выраженного в знаменитом афоризме Блумфилда о том, что письмо - "всего лишь способ фиксации языка с помощью видимых знаков" (Блумфилд 1933, II, 1), мы не сможем даже приблизиться к этой теме. Агрессивно пейоративная форма этого утверждения понятна в свете общедидактических идей Блумфилда. Конечно, никто не станет отрицать исключительной важности для лингвистической науки того факта, что письмо вторично - как в историческом плане, так и при обучении и в жизни каждого индивида. И все же при изучении ЯП нам придется перевернуть это отношение: нам придется считать письмо первичным, а речь вторичной. Может быть, это одна из причин, почему языковеды сравнительно мало интересуются ЯП, - это переворачивает все их представления о языке. То, что лингвисты считают первичным, в ЯП рассматривается как вторичное, а за тем, что лингвисты считают лишь тенью действительности, признается определенная ценность. Причина этой перестановки - в функционировании письма, являющегося средством общения для говорящих, разделенных временем и пространством. Важность письма для общества, длительная сохраняемость письменных текстов позволяют и требуют трактовать письмо не просто как записанную естественную речь. Письмо перестает быть просто записью, оно создает свой собственный код, способный оказывать воздействие на речь языкового коллектива.

2.7. Отношение письменного языка к идиолектным кодам его носителей можно анализировать путем двойного перевода. Начав с любого данного идиолекта, лингвист может применить доступную ему технику описания и представить точную и исчерпывающую запись идиолекта в форме стандартного лингвистического описания. Эту точную фиксацию идиолекта можно назвать графолектом говорящего. Между идиолектом и графолектом даже в самом благоприятном случае будут ощутимые расхождения. Графолект отличается от идиолекта следующим: он а) отредактирован, б) расчленен, в) задержан, г) стабилизирован. Отредактирован - это значит, что в нем не содержится никаких не поддающихся учету непредсказуемых ошибочных фраз и фальстартов, характерных для реальной речи (Xоккет 1958, 142). Расчленен означает то, что такие сукцессивные единицы, как фонемы и слова, разъединяются, вместо того чтобы оставаться слитными: так, /wayncha telmiy/ в любой мыслимой английской орфографии предстанет в виде пяти или шести сукцессивных единиц: Why didn't you tell me? "Почему ты не сказал мне?" Под задержанностью графолекта мы понимаем тот факт, что он выучен, как учат второй язык, и потому требовал большего обдумывания и больших усилий, чем идиолект. Графолект стабилизирован, то есть он обладает большей потенциальной емкостью и несущей силой, что способствует регулярности и стабильности его форм. Таким образом, применив эти принципы к идиолекту, лингвист переводит его в новое средство общения с вытекающим отсюда изменением техники исследования и некоторой потерей информации. То же самое делает носитель графолекта, когда он учится читать и писать.

2.8. Но Графолект - это еще не орфография. Для этого должен обязательно осуществиться второй перевод, который приспособит. его к нуждам других идиолектов - короче говоря, создаст некий компромисс графолектов. Как указывал Мартин Йоос (Йоос I960, 257), идеальная орфография должна обеспечивать некоторую степень морфемной стабильности, будучи сама морфонологической. Это значит, что она должна допускать такую альтернативную интерпретацию символов, чтобы самые различные идиолекты смогли обнаружить в ней присущие именно им звуки. И в то же время она должна быть настолько единообразной, чтобы в нее можно было перевести самые различные речевые навыки. Но это означает, что стандартная орфография в определенной степени независима от речевых навыков тех, кто ее употребляет; она становится как бы "языком в себе", а не только отражением речи. Поэтому лица, изучающие орфографию, сталкиваются с двойной проблемой - разрывом между речью и письмом (в смысле использования разной техники кодирования) и разрывом между их собственными идиолектами и воплощением этих идиолектов на письме. Именно этот второй разрыв может привести к фактическому языковому изменению под влиянием письма, поскольку письменные тексты, читаемые вслух, могут порождать свою собственную речь. Применяя выученные им правила перевода, человек, читающий текст, может создать идиолект, отличный от его собственного - в той степени, в какой данный графолект не совпадает с его собственным графолектом. Это возможно в любом случае - независимо от того, насколько орфография данного языка близка к фонетике. Однако на самом деле полностью фонетическая орфография обеспечит большее единство произношения, так что орфографическое произношение скорее характерно для немецкого, чем для английского языка. Орфографическое произношение крайне непопулярно среди лингвистов, однако язык типа верхненемецкого без него совершенно невозможно понять [3].

2.9. При рассмотрении ЯП существенна также проблема языкового стиля. Проблема эта, тесно связанная с разграничением письма и звуковой речи, существовала задолго до изобретения письменности. Так, различие стилей, вызываемое изменением ситуации, было зафиксировано исследователями языков американских индейцев, которые стали употреблять термин "non-casual" ["ненебрежная"] речь, понимая под этим стиль, который я предпочел бы традиционно называть "formal" ["официальным"] [4]. Мы можем назвать также некоторые виды общения, требующие соблюдения определенной языковой формы, даже в обществах, не имеющих письменности. Такова сфера законности, ритуалы и эпос. Язык, функционирующий в этих сферах, отличается от языка повседневной жизни тем, что он более величествен, более отчетлив и больше запоминается. Причина этого очень проста: сообщения, которые делаются в таких ситуациях, настолько важны для жизни общества, что их запоминают и передают от поколения к поколению, сохраняя неизменными. Эти тексты вверяются судье, священнослужителю и барду, которые становятся, таким образом, хранителями традиций и в то же время потенциальными творцами инноваций. Этот язык, приходящий из прошлого такими путями, - это язык общественный и официальный, в то время как повседневная речь таковой не является. Этот язык базируется на ситуации, когда один говорящий обращается ко многим и от имени многих - это как бы голос самой группы. Если все это справедливо для общества еще дописьменного, то это еще более справедливо для общества, имеющего письменность, поскольку письменность колоссально расширяет объем памяти и повышает ее точность. Было бы странно, если бы это не вело к увеличению разрыва между небрежной и официальной речью при весьма высоком уровне стабильности словаря (3енгель 1962).

2.10. Итак, установив примат письма над звуковой речью для целей ЯП, сформулируем общее положение: ЯП относится прежде всего к официальным, а не к неофициальным языковым стилям, особенно в их письменной форме. Всякое воздействие официального стиля на неофициальный является вторичным, первичная же цель - влиять на официальный стиль посредством изменений в письменной форме его выражения. Это и есть обстановка и фон для любого ЯП.