Эпоха классообразования и происхождение государства

В широком смысле слова эпоха классообразования отнимает все этапы разложения первобытного общества с момента появления регулярного прибавочного продукта. Но поскольку очевидно, что появляющиеся в обществе имущественное неравенство и социальная дифференциация далеко не сразу достигают того уровня, когда они начинают перерастать в классовые различия, мы применяем этот термин в узком смысле слова, подразумевая под ним заключительные этапы разложения первобытного общества, когда формируются противостоящие друг другу антагонистические классы и происходит становление государственности.

Возникновение наследственной аристократии. По мере роста имущественной и социальной дифференциации и возникновения начальных форм эксплуатации происходит стратификация общества. Выделяется наследственная прослойка людей, у которой общественно-полезные функции «управляющих» сочетаются со все более явственно выступающими паразитическими чертами. Обычными терминами, принятыми для обозначения этой прослойки, являются: родовая знать, родовая аристократия, родоплеменная аристократия. Все они более или менее приемлемы, ибо представители привилегированной прослойки действительно выступали обычно в качестве вождей и глав родов или их локализованных частей. Для того чтобы подчеркнуть, другой аспект их положения — в качестве глав первобытных соседских общин, состоящих из локализованных частей нескольких родов, — может быть, иногда лучше употреблять термин «родовая и общинная знать» или «родовая и общинная аристократия».

Такую знать, соединявшую управление общиной с руководством локализованными частями рода, мы встречаем в Меланезии, у батаков и других народов Индонезии, у хопи и многих других племен североамериканских индейцев, у монгонкунду, бакуба и других народов Африки и т. д.¹³¹. Ее зарождение можно видеть у папуасов, например у абелям, у которых вождь самого сильного рода одновременно яв­ляется наследственным вождем всей общины¹³². Формирование племенной знати обычно происходит несколько позднее, когда племенная организация получает преобладание над об­щинно-родовой.

В проблеме появления наследственной родоплеменной аристократии наименее исследованным остается сам механизм возникновения наследования должностей и связанных с ними преимуществ и привилегий. Вероятно, здесь следует учитывать одновременное действие нескольких факторов.

В свое время Н. И. Зибер предполагал, что «наследственность должностей в значительной степени обусловливается чисто экономическими причинами, какова, например, сравнительная недостаточность производительной силы труда на ранних ступенях развития, которая дает возможность покрывать, расходы на содержание и подготовку к общественной деятельности лишь небольшого числа племени, составляющего особый класс»¹³³. Определенный резон в этом есть, особенно если вспомнить, как рано иногда появляется наследственная власть вождей¹³⁴. Однако гораздо важнее, на наш взгляд, другая причина: стремление выделяющейся общинной и родовой верхушки передать потомству позиции, дающие социальные и экономические преимущества, наподобие того, как с началом разложения первобытного общества возникает стремление передать прямым наследникам движимое имущество, индивидуально обработанные участки земли и т. д.

С. А. Токарев предположил, что выделению родоплеменной аристократии способствовал существовавший уже в родовой общине принцип старейшинства, позволивший генеалогической верхушкё захватить средства производства¹³⁵. Эта мысль заслуживает всяческого внимания, хотя в реальной действительности принцип старейшинства вряд ли соблюдался с неукоснительной последовательностью. Скорее надо говорить об идеологическом обосновании привилегий родообщинной знати. Как справедливо заметил Те Ранги Хироа, генеалогии «не играли большой роли до тех пор, пока не началось расслоение общества и вожди не испытали потребности укрепить свое положение при помощи длинных родословных». Когда же такая потребность возникла, с нею вместе появились и поддельные генеалогии¹³⁶.

Экономической основой привилегированных позиций родообщинной знати был осуществлявшийся ею контроль над производственными процессами, общинными ресурсами и коллективным продуктом, произведенным в интересах всей общины. Сохраняя внешнюю видимость действий на пользу коллективу и отчасти в самом деле действуя подобным образом, знать в то же время укрепляла собственное экономическое и общественное положение. На п-ове Газель вождь, будучи хранителем общественных фондов, извлекал из них выгоды для себя лично: вносил выкуп за жен, делая молодых людей своими должниками, и нанимал людей для расчистки своих насаждений¹³⁷. На о-ве Манам вожди заставляли общинников работать на своих огородах под предлогом необходимости подготовки празднеств¹³⁸. У басонго и майомбе старейшины расходовали на личные нужды часть общинного фонда, предназначенного для помощи сородичам¹³⁹. У многих народов Африки вожди и старейшины, предоставляя участки общинной земли выходцам из других общин, что нередко было выгодно всему коллективу, получали от этого личную выгоду в виде подношений и пр. Одновременно с этим знать добивается закрепления своих имущественных и социальных притязаний. Это достигается различными путями: вожди и старейшины получают право на первинки и подношения, на преимущественную долю продуктов коллективной охоты и рыболовства, для них из общинного фонда выделяются большие и лучшие участки земли и угодья, которые обрабатываются силами рядовых общинников, вожди имеют много жен, а следовательно, рабочих рук и т. д.

Следующим шагом была постепенная узурпация народившейся верхушкой общества совокупного общественного прибавочного продукта путем захвата и отчуждения от непосредственных производителей средств производства или в форме внеэкономической эксплуатации производителей. Все это и составляло основное содержание эпохи классообразования.

На океанийском материале можно проследить различные этапы этого длительного процесса. В Меланезии вожди еще не имеют особых земельных прав. У маори землевладение также было общинным, и поползновения отдельных вождей на землю встречали отпор. На Маркизах хотя и сохранялись заметные следы общинного землевладения, вожди рассматривали большую часть племенной территории как свою собственность. У тонганцев вся земля считалась принадлежащей вождям на наследственном праве. Таити, Гавайи, Маршалловы острова Микронезии демонстрируют дальнейшее развитие этого процесса¹⁴⁰.

Фактическая собственность на средства производства или на отчужденный прибавочный продукт могла долгое время прикрываться пережитками старых представлений, рассматривающих родоплеменную знать как олицетворение племенного единства и распорядителей общинной собственности. У южных банту урожай со специальных полей, обрабатывавшихся общинниками, шел вождю, но считался принадлежащим не ему лично, а его должности¹⁴¹. Даже в раннеклассовом обществе йоруба право обычно рассматривало дворцовые земли как общинную собственность, как фонд по обеспечению расходов на управление государством, и использование их правителем по собственному усмотрению вызывало народные волнения¹⁴².

Стратификация общества не ограничивалась выделением аристократической верхушки. На противоположном полюсе возникали зависящие от нее прослойки обедневшего и неполноправного населения, такие, как аильку у квакиютлей, варе у маори, армеау на о-вах Палау и т. д. Рядовые свободные общинники нередко также разделялись на более или менее привилегированные группы в зависимости от своей близости к аристократической верхушке. Для первобытной соседской общины, состоявшей из локализованных частей различных родов, было характерно выделение рода «первопоселенцев», основателей деревни, поставлявшего из своей среды общинных вождей и пользовавшегося преимущественными земельными и иными правами.

Между родственными и неродственными родами, подразделениями родов, общинами и даже отдельными семьями могли устанавливаться сложные системы соподчинения. Как отмечалось выше, идеологическим обоснованием этого нередко служило присущее многим формам родовой организации разделение «старших» и «младших» линий, которое теперь переосмысливается в интересах общинной и родовой знати. Там, где родовые связи сохраняли свое значение, возвышение родовой аристократии могло сопровождаться возвышением возглавлявшегося ею рода или его подразделения, как это случилось с родом Сайло у лушеев, Анг — у коньяк нага, Крокодила — у мемба, Медведя — у хопи, с родами Идьирик и Еродья на Маршалловых островах, как это происходило с субкланом Тулува рода Маласи на Тробрианах.

Включение в подобные структуры населения, находившегося в различных видах коллективной зависимости, и представителей профессиональных групп, выделившихся из общины и нередко занимавших неполноправное положение¹⁴³, делало их особенно сложными и нередко вело к установлению сословно-кастовой системы.

Вместе с тем все эти структуры были различными проявлениями одного и того же процесса выделения наследственной аристократической верхушки, которая, несмотря на еще сохраняющееся общинное и родовое единство, в экономическом и социальном отношении уже противостоит остальному обществу.

Мужские союзы и тайные общества Социальные противоречия в разлагающемся первобытном обществе могли вызывать к жизни особые общественные институты, призванные охранять интересы родообщинной знати, — тайные (мужские) союзы или общества¹⁴⁴. Нередко эти союзы противопоставляли себя традиционным родообщинным и племенным органам управления. У гунантуна и на о-вах Банкс мужские союзы почти заменили вождей в качестве органов власти, на о-вах Герцога Йоркского главы союзов делили власть с вождями, на о-вах Палау мужские и женские союзы также были сильнее родовых вождей. Такое противопоставление вызывалось тем, что родоплеменные формы управления, несмотря на свою трансформацию в интересах знати, были слишком сильно связаны с традиционными представлениями, согласно которым верховная власть в обществе принадлежала всем его членам. Необходимо было поэтому подкрепить традиционные структуры новыми образованиями.

В эпоху разложения первобытнообщинного строя тайные общества были по существу зародышевыми органами власти общинной и родовой знати, орудием, с помощью которого осуществлялось ее господство и угнетение рядовых общинников. Так, про общества Сукве и Тамате в Меланезии Риверс писал, что они «составляют сложную организацию, посредством которой приобретается богатство, и так как продвинуться в этих корпорациях могут только богатые или лица, имеющие богатых друзей, эта организация является средством для закрепления и даже подчеркивания социального ранга, поскольку этот ранг зависит от обладания богатством»¹⁴⁵.

Еще одной стороной деятельности тайных обществ было расшатывание родовых структур, сковывавших развитие новых общественных отношений (такова, например, была роль общества мидевивин у оджибвеев)¹⁴⁶. Тайные общества могли пережиточно сохранять и другие функции: уменьшение общественной роли женщин (особенно там, где, как в Меланезии, переход к патриархальным отношениям происходил сравнительно медленно), подготовку молодежи к общественной жизни¹⁴⁷, организацию совместных работ в земледелии¹⁴⁸. В Африке, где тайные общества дожили до возникновения раннеклассовых государств (например, общество огбони и др. у йоруба), они в соответствии с интересами господствующей верхушки поддерживали зародившуюся, но еще слабую государственность¹⁴⁹.

Вопрос об универсальности тайных обществ следует признать открытым. Они хорошо прослежены в Океании, Африке, Северной Америке, а их существование в прошлом реконструируется для ряда народов Европы и Азии¹⁵⁰. Однако пережитки, по которым они реконструируются, иногда допускают различную трактовку. Кроме того, существование в отдаленном прошлом мужских домов и даже мужских союзов не означает автоматическое возникновение в дальнейшем, в эпоху разложения первобытного общества, тайных обществ.

_Война и процессы классообразования. В диалектическом единстве с процессом выделения наследственной аристократической верхушки общества находилось еще одно универсальное в эпоху классообразования явление — развитие грабительских войн. «Война и организация для войны становятся , теперь регулярными функциями народной жизни... Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом»¹⁵¹.

В основе грабительских войн лежала возможность насильственного отчуждения прибавочного продукта, а также борьба за основные средства производства (пахотные земли, пастбища и пр.), обострившаяся в связи с ростом населения. Главную выгоду из таких войн извлекала аристократическая верхушка. В то время как эксплуатация соплеменников сдерживалась сохраняющимися остатками первобытнообщинных отношений, война открывала широкую возможность эксплуатации иноплеменников и одновременно укрепляла социальные и имущественные позиции знати. Но войны могли на некоторое время и сглаживать противоречия внутри общества, как бы выносить их за его пределы, разрешать за счет соседей. Грабительские войны усиливали подвижность населения, нередко приводили к переселениям целых народов, изменяли этническую карту. Общество в целом и его структуры утратили прежнюю стабильность. Одни племена объединялись, другие дробились и гибли. Войны перемешивали различные племена и роды и тем самым способствовали разложению и гибели родового устройства общества.

В эпоху классообразования возникают новые общественные структуры, а старые претерпевают коренные изменения. Племя как форма социальной организации получает теперь преобладание над родом и общиной. Это было связано с ведением непрерывных войн, со стремлением аристократической верхушки общества расширить сферу своего влияния, наконец, с развитием обмена и общественного разделения труда, взрывавшими прежнюю замкнутость общин. Делокализация родов и перемешанность родового состава отдельных общин должны были способствовать возникновению племенной организации.

В зарождении и развитии племенной организации могли быть, вероятно, весьма значительные местные различия. Зачатки этой организации наблюдаются даже у австралийцев (диери и племена юго-востока), довольно развитые формы — у индейцев Северной Америки. Однако она отсутствует у папуасов, в большей части Меланезии, у большинства народов Сибири. При всех обстоятельствах племя как социальная категория получает наибольшее развитие именно в эпоху классообразования. В Меланезии племенной строй достиг своего расцвета на Новой Каледонии и Фиджи, в Сибири — у хантов и манси, т. е. там, где имелся наивысший для данных регионов уровень общественного развития.

Те же причины, которые привели к укреплению племенной организации, вызвали объединение различных племен. Ранний этап такого объединения хорошо прослеживается на североамериканском материале (Лига ирокезов, Союз гуронов, Союз нейтральных племен, конфедерации повхатан и криков, «Семь костров племенных советов» дакота и др.). Племена, входившие в эти союзы, были еще относительно автономны, хотя Морган и переоценивал степень их равноправия¹⁵².

По-видимому, если не универсальными, то наиболее распространенными в эпоху классообразования были не конфедерации, а племенные союзы и объединения иерархического типа, включавшие помимо господствующего племени также подчиненные, находившиеся в разной степени зависимости. В Лигу ирокезов в XVIII в. в качестве неполноправных членов входили делавары и тутело. Подобные объединения можно проследить также у скифов и других кочевников евразийских степей, у древних фракийцев, в Меланезии («королевство» Мбау на Фиджи), туарегов, у луба, бакуба, балуба, шамбала в Африке, т. е. практически во всех частях света, за исключением Австралии.

Социальные и экономические отношения в племенных объединениях иерархического типа были весьма сложными, включавшими различные формы эксплуатации. Это была, во-первых, эксплуатация иноплеменников в виде дани с покоренного населения и т. п., которая в благоприятных условиях иногда выходила на первый план; во-вторых, существовала эксплуатация неполноправных племен собственного объединения; в-третьих, имела место эксплуатация рабов и обедневших соплеменников. Эксплуатация соплеменников в таких условиях могла временно не получать дальнейшего развития хотя бы потому, что родоплеменная аристократия господствующего племени, Не обладая особым аппаратом принуждения, видела в бедных соплеменниках социальную опору.

Появление новых форм социальной организации приводит к переменам в составе аристократической верхушки. Возникают племенные органы управления, а с ними и племенная аристократия. Из ее среды обычно выделяются вожди, одной из главных функций которых становится руководство военными предприятиями. Вокруг вождей группируется дружина, состоящая из лиц, для которых война стала профессией и главным источником средств существования. Таким образом, мы имеем здесь дело с дальнейшим развитием общественного разделения труда — специализацией на войне, что сыграло существенную роль в процессах классообразования.

В Меланезии, где роль военного предводительства первоначально была невелика, но усиливалась по мере общественного развития, термин, обозначавший вождя на островах Малаита, Улова и Сан Кристобаль, означал «великую смерть или войну» и показывал, что «в сознании туземцев вождь есть воин»¹⁵³.

У ирокезов были уже должности двух военных вождей, наследственные в определенных родах племени сенека, хотя еще и не особенно влиятельные¹⁵⁴. Само разделение военных и гражданских функций было не повсеместным — нередко они совмещались в одном лице. Однако именно военное предводительство обычно позволяло вождям выделиться из среды остальной родоплеменной аристократии.

Несмотря на все различия в деталях, в племенных объединениях эпохи классообразования обычно выделяются два типа военных предводителей. В одних обществах это были племенные вожди, сосредоточившие в своих руках и гражданские, и военные, а нередко еще и жреческие функции. В других обществах наряду с гражданским вождем был особый военный вождь. Со временем между старой аристократией, опиравшейся на традиционные институты, и военными вождями, полагавшимися на свои дружины, возникает борьба за власть и влияние в племенном объединении, в результате которой старая аристократия чаще всего оказывается оттесненной на задний план. Исход этой борьбы до известной степени определял формы будущей государственности. Но это была борьба внутри господствующей прослойки общества, и потому она имела второстепенное значение для общих процессов классообразования с формированием классов происходило постепенное формирование особой политической организации, призванной охранять интересы господствующего слоя. Такая организация не складывалась заново, а создавалась за счет традиционных органов племенного управления, выступавших в трансформированном виде и по большей части отражавших теперь интересы формирующегося класса эксплуататоров.

Со времен Моргана¹⁵⁵ эти органы представляются в виде некоей триады: верховный вождь — совет старейшин — народное собрание. При этом народное собрание, состоящее из всех свободных мужчин, способных носить оружие, свидетельствует о незавершенности процесса классообразования, о том, что органы управления еще не оторвались от родоплеменной организации, а наличие вождей и старейшин, которым принадлежала реальная власть, — о том, что происходит процесс обособления этих органов, превращение их в особую организацию господства и угнетения. Подобная форма организации общества и его управления, получившая название «военной демократии», нередко рассматривается как универсальная, знаменующая определенный период в истории человеческого общества: либо последний этап первобытной истории, либо особый переходный период между первобытным обществом и классовым¹⁵⁶.

Однако многие данные свидетельствуют о том, что разложение первобытнообщинного строя не принимает обязательно форму военной демократии, что возможны и иные пути, основывающиеся на большей социальной дифференциации общества¹⁵⁷. Например, в Полинезии еще до появления государства произошла резкая социальная стратификация общества и основная масса свободных общинников была фактически полностью отстранена от управления общественными делами. Аналогичные явления наблюдались и в некоторых африканских обществах, Подобное развитие нередко приводило к возникновению сословно-кастовых систем, которые могли зарождаться уже на ранней стадии разложения первобытнообщинных отношений, а в эпоху классообразования оформлялись в довольно сложные системы соподчиненных наследственно-замкнутых группировок людей, занимающих строго фиксированное положение в производстве и распределении. Условия, при которых зарождался и развивался кастовый строй, в деталях еще не выяснены. Его появлению могли способствовать войны и завоевания, превращавшие этнические различия в кастовые, а затем в классовые (так было на Фиджи, в Руанде, Бурунди и других странах Тропической Африки). Однако этого мало, тем более что известны примеры возникновения кастовых систем и без завоевания, например в Микронезии и у некоторых горных народов Ассама¹⁵⁸. Возможно, все дело в своеобразии общественного разделения труда, совершавшегося не только между отдельными индивидами, но и между целыми группами людей, имеющих строго определенные общественные занятия. Слабое развитие обмена, возникновение иерархии родов и общин, относительно ранняя узурпация общинной и родовой верхушкой основных средств производства были факторами, благоприятствовавшими возникновению сословно-кастовых систем.

В обществах, в которых эти системы развивались, становление государства могло протекать замедленными темпами, потому что сама их стратифицированность обеспечивала социальные и имущественные позиции господствующей прослойки. У народности и (Китай) все сословия находились в полурабской-полукрепостнической зависимости от высшего сословия — носу, однако государство так и не возникло, и общественное устройство самого сословия носу очень напоминало форму, характерную для военной демократии¹⁵⁹.

Конкретные формы складывающейся политической организации общества зависели от многих факторов. Два из них выделяются наиболее рельефно.

Первый заключался в том, насколько далеко продвинулась экспроприация основных средств производства или отчуждение совокупного прибавочного продукта родоплеменной аристократией. Этот фактор в значительной мере определял степень стратифицированности общества и, в конечном счете, степень отстранения основной массы его свободных членов от управления общественными делами. Наиболее характерным примером и здесь является Полинезия, где отстранение рядовых общинников от участия в управлении обществом происходило по мере постепенного развития института земельной собственности.

Вторым фактором, определявшим формы политической организации, была роль войны в жизни общества". Энгельс вскрыл роль войны в процессе классообразования¹⁶⁰. Будучи неотъемлемым фактором в общем процессе формирования классов, в конкретных обществах война могла играть большую или меньшую роль в зависимости от местных условий (скажем, у полинезийцев роль войны была меньшей, чем у древних германцев). Возможно, наибольший «демократизм» в эпоху классообразования был присущ именно тем обществам, у которых война стала «регулярной функцией народной жизни», а в походы, завоевания и переселения вовлекалось большинство их членов: рядовой свободный общинник, имевший оружие и знавший, как с ним обращаться, не был идеальным объектом для эксплуатации. Но особенно большая роль войны в жизни древних германцев, скифов, сарматов, южных банту и др., повышенная «агрессивность» их родоплеменной верхушки помимо общих благоприятных условий могла определяться именно тем, что процесс отделения основного производителя от средств производства в этих обществах только еще начинался, и это побуждало знать искать внешние источники обогащения.

На конкретные формы складывающейся политической организации общества, возможно, оказывали значительное влияние и темпы классообразования. Не приходится говорить о том, что в различных обществах они были весьма разными.

По-видимому, вступление в эпоху классообразования не означало автоматического возникновения в будущем классов и государства. Для этого нужен был еще целый ряд благоприятных условий, которые пока исследованы явно недостаточно. Во всяком случае, известны примеры обществ, на долгое время как бы законсервировавшихся на стадии классообразования. Полностью статичными считать эти общества нельзя. Но их развитие было очень медленным и могло принимать весьма своеобразные формы, идти не столько в направлении отчуждения непосредственного производителя от средств производства, сколько по линии отстранения его от управления общественными делами, т. е. в сторону усиления общественной стратификации.

При всех обстоятельствах военно-демократические и стадиально сходные с ними структуры с их наследственными вождями и старейшинами, постепенно узурпирующими основные средства производства, с их дружинами — потенциальным аппаратом насилия, с их возникающим судопроизводством, отправление которого становится функцией и привилегией вождей и одновременно одним из источников их влияния и дохода¹⁶¹, представляли собой формирующуюся политическую организацию общества, в котором нарастали социальные противоречия. Однако несмотря на наличие более или менее заметной социальной стратификации, эксплуатация рядового свободного населения еще не приняла значительных размеров, носила скрытый характер, маскировалась идеологией племенного единства и традициями взаимопомощи. Отсутствие особого аппарата принуждения сдерживало эксплуататорские устремления родоплеменной аристократии. В тех редких случаях, когда эти устремления становились чрезмерными, следовал отпор (на Гавайях, например, а также у южных банту многие вожди были убиты из-за того, что они притесняли общинников). Родоплеменная аристократия давно уже перестала быть «слугой» общества, но еще не стала его полновластным господином.

Становление государства. Процесс становления государства лучше всего прослеживается на примере превращения «военно-демократической» формы управления обществом в политическую. Грабительские войны, приводя к обогащению родоплеменной аристократии, одновременно укрепляли ее социальные позиции. Исподволь создавался аппарат насилия, в первую очередь в лице дружины — профессиональных воинов, потерявших связь со своими родами и общинами. Органы управления обособлялись от остального общества. Там, где народное собрание еще функционировало, оно превращалось в фикцию или в военную сходку. Военно-демократические системы управления перерастали в военно-иерархические или военно-олигархические.

В настоящее время большинство исследователей согласно, что военно-демократические структуры не переходили непосредственно в государственные, а сменялись иными, еще догосударственными, но основанными уже на отстранении большинства населения от управления обществом¹⁶². В обществах с подобными предгосударственными структурами процесс классообразования не завершился и противоречия в нем еще не приняли антагонистического характера. Рядовое свободное население по-прежнему составляло большинство и владело средствами производства, эксплуатация его носила преимущественно скрытый и косвенный характер, однако оно уже было отстранено от управления общественными делами. К числу подобных обществ, возможно, относятся «варварские государства» Западной Европы конца V—VII в., Гана VII—XI вв., государственные образования Восточной Африки, общество чибча-муисков в середине XVI в., «номовые государства» древнего Шумера и т. д.

Именно в подобных предгосударственных структурах происходит дальнейшее формирование аппарата принуждения и развитие тех институтов и учреждений, которые Энгельс считал определяющими для государства: территориального деления общества, публичной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, налогов¹⁶³.

Замена родоплеменного деления общества территориальным облегчалась перемешанностью родов и племен, особенно усилившейся в эпоху классообразования. Важность этой замены заключалась не только в ликвидации основы влияния родоплеменной аристократии, но главным образом в том, что территориальное деление подрывало традиции родоплеменной солидарности. Поэтому введение территориального принципа деления общества в некоторых случаях может рассматриваться как условный рубеж, знаменующий возникновение государства. Правда, во многих ранних государствах Африки, а также в государственных образованиях кочевников долго сохранялось деление общества по родоплеменному принципу, однако именно в них общественное развитие происходило замедленными темпами¹⁶⁴.

По мере углубления процессов общественной дифференциации происходит формирование органов публичной власти: постоянного войска, судов, тюрем, бюрократии, и их обособление от остального общества. Очень часто этот аппарат вырастает исподволь из дружины военного вождя, а условия завоевания могут способствовать его сравнительно раннему появлению.

Что касается налогов, то они возникают из добровольных затрат на отправление вождем и его приближенными общественно-полезной функции и вводятся обычно по мере становления аппарата принуждения. Другим их источником является данничество. Поэтому введение регулярных налогов в некоторых обществах можно считать одним из важнейших признаков того, что государство уже возникло. Не случайно также введение налогов встречало сопротивление, и их нередко приходилось собирать с помощью военной силы¹⁶⁵.

Развитие всех этих учреждений и институтов облегчает эксплуатацию соплеменников, которая в большинстве случаев постепенно становится теперь главной и ведущей формой эксплуатации, и способствует отчуждению у них прибавочного продукта в пользу формирующегося класса эксплуататоров. Таким образом, различные предгосударственные структуры являются своеобразным катализатором, ускоряющим процесс классообразования и способствующим его завершению. А с расколом общества на противоположные классы они сменяются настоящими политическими структурами, главной задачей которых отныне становится подавление угнетенных слоев и классов общества. «И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство»¹⁶⁶.

1 Н. Frankfort, The Birth of Civilization in the Near East, London, 1951; V. G. Childe, New Light on the Most Ancient East, London, 1954; R. G. В r a i d w о о d, The Agricultural Revolution, — «Scientific American», vol. 203, 1960, № 3; R. S. M а с N e i s h, The Origins of American Agriculture, — «Antiquity», vol. XXXIX, № 154, 1965; В. М. Массой, Средняя Азия и Древний Восток, М.—Л., 1964, и др.

2 Нередко встречающиеся утверждения о том, что появление новых видов хозяйства на первых порах «привело лишь к расцвету и укреплению первобытного общества» («Возникновение и развитие земледелия», М., 1967, стр. 5), достаточно дискуссионны. Все известные этнографии общества ранних земледельцев находились на стадии разложения первобытнообщинного строя. В раннеземледельческих поселениях Месопотамии уже в конце VI тысячелетия до н. э. появляются многокомнатные дома с хозяйственным» дворами и хранилищами, вероятно, жилища частично обособленных от общины в хозяйственном отношении большесемейных коллективов (В. М. Массон, Средняя Азия и Древний Восток, стр. 329—331).

3 К. Маркс, Из рукописного наследства, — К. Маркс и Ф.Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 12, стр. 733.

4 По экспериментальным данным С. А. Семенова, работа даже медным топором увеличивает производительность труда в три раза (С. А. Семенов, Развитие техники в каменном веке, Л., 1968, стр. 90, 107, 352).

5 В штате Оклахома, по соседству с древними индейскими разработками кремнистого сланца, были обнаружены два клада, очевидно составлявшие предназначенную на обмен продукцию таких мастеров. Один содержал 2 тыс. наконечников, другой — 1 тыс. наконечников, ножей и других предметов (W. H. Holmes, Flint Implements and Fossil Remains from a Sulphur Spring of Alton, — «Reports of U.S. National Museum for 1901», Washington, 1903, стр. 237—252).

6 На о-ве Амфлет всю керамику изготовляла группа из семи старых женщин с тремя-четырьмя учениками (В. Malinowsk, Coral Gardens and Their Magic, vol. I, London, 1935, стр. 23).

7 E. S. С. Handy, The Native Culture in the Marqueses, — B. P. Bishop Bulletin», № 90, New York—Honolulu, 1923, стр. 143.

8 В поселении VI тысячелетия до н. э. Джармо 40% находок сезона 1950/51 г. составляли изделия из обсидиана, ближайшие месторождения которого находятся на расстоянии 400 и 910 км по прямой (В. М. Массон, Средняя Азия и Древний Восток, стр. 50).

9 Г. Кларк, Доисторическая Европа, М., 1953, стр. 242 и ел.; V. G. Childe, The Prehistory of European Society, Harmondsworth, 1958.

10 Ю. П. Аверкиева, Разложение родовой общины и формирование раннеклассовых отношений в обществе индейцев северо-западного побережья Северной Америки, — ТИЭ, н. сер., т. LXX, М., 1961, стр. 85.

11 В. Malinowski, Coral Gardens and their Magic, стр. 41.

12 К- М ар к с, Капитал, т. I, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 23, стр. 98.

13 См.: Ю. Липе, Происхождение вещей, М., 1954, стр. 210—222; P. Einzig, Primitive Money, London, 1948; A. H. Quiggin, A Survey of Primitive Money, London, 1949; G. Dal ton, Primitive Money, — «American Anthropologist», 1965, № 1.

14 Например, в Меланезии, на о-ве Вогео, обменные операции предпринимались только с разрешения вождя, который извлекал из них наибольшую выгоду (Н. J. Ноgbin, Native Culture of Wogeo, — «Oceania», vol. V, 1935, № 3, стр. 320). У яо вожди монополизировали торговлю с арабами.

15 Н. А. Б у т и н о в, Разделение труда в первобытном обществе, — ТИЭ, н. сер., т. LIV, М.—Л., 1960, стр. 145 и ел.; его же, Первобытнообщинный строй (Основные этапы и локальные варианты), — «Проблемы истории докапиталистических обществ», кн. I, M., 1968, стр. 8—145.

16 В. Вахта, А. Формозов, [Рец. на сб.:] «Проблемы истории первобытного общества»,—СЭ, 1961, № 5, стр. 170.

17 В. И. Равдоникас, История первобытного общества, ч. II, Л., 1947, стр. 81; Ю. П. Аверкиева, Естественное и общественное разделение труда и проблема периодизации первобытного общества, — «От Аляски до Огненной Земли. История и этнография стран Америки», М., 1967, стр. 78—79.

18 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 21, стр. 31, 160, 163, 165.

19 Так, Г. Чайлд отмечал, что «бронзовый век означал начало специализации, т. е. того явления, которое Энгельс более точно обозначил как „отделение ремесла от земледелия"» (V. G. Childe, Social Evolution, London, 1951, стр. 25).

20 См., например: G. de Mortillet, Origines de la chasse, de la peche et de I'agriculture, Paris, 1890.

21 См. прим. 1.

22 См.: М. П. Грязнов. Этапы развития хозяйства скотоводческих племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы, — КСИЭ, вып. XXVI, 1957, стр. 24—27; М. Г. Левин и Н. Н. Чебоксаров, Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области (к постановке вопроса),— СЭ, 1955, № 4, стр. 20; С. И. Руденко, К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о кочевниках, — «Материалы по этнографии», вып. I, Л., 1961, стр. 10—11; X. Кленгель, Экономические основы кочевничества в древней Месопотамии (в особенности II тыс. до н. э.),— ВДИ, 1967, № 4; Н. Я- Мерперт, Древнейшая история населения степной полосы Восточной Европы (III—начало II тыс до н. э.). Автореф. докт. дисс, М., 1968; А. М. X азан о в, Характерные черты кочевых обществ евразийских степей, М., 1973, стр. 1—2; V. Q. Childe, Social Evolution, стр. 89, 150, 162.

23 В. С. Титов, Первое общественное разделение труда. Древнейшие землевладельческие и скотоводческие племена, — КСИА, вып. 88, 1962; см. также: В. М. Массой, Средняя Азия и Древний Восток, стр. 123.

24 Н. А. Бутинов, Разделение труда в первобытном обществе, стр. 145; его же, Первобытнообщинный строй, стр. 145.

25 Н. Билибин, Обмен у коряков, Л., 1934, стр. 8—9; И. С. Вдовин, Очерки истории и этнографии чукчей, М.—Л., 1965, стр. 10.

26 Н. Н. Миклухо-Маклай, Сочинения, т. 3, ч. 1, М.—Л., 1951, стр. 439—440.

27 С. Н. 3амятнин, Некоторые вопросы изучения хозяйства в эпоху палеолита, — ТИЭ, н. сер., т. LIV, М.—Л., 1960, стр. 108.

28 Е. Не г zf eld, Iran in the Ancient East, Oxford, 1941, стр. 158 и ел.

29 Г. Чайлд, У истоков европейской цивилизации, М., 1952, стр. 169— 170; его же, Social Evolution, стр. 109; его же, The Prehistory of European Society, стр. 169—170.

30 С. В. Киселев, Бронзовый век СССР, — «Новое в советской археологии», М., 1965, стр. 37 (МИА, № 130).

31 Мы не касаемся здесь возникающей наряду с семейной и иногда даже противостоящей ей обособленной личной собственности. Само ее появление (например, личной собственности мужчины в материнской большой семье) неразрывно связано с возникновением семейного порядка наследования имущества.

32 О собственности в родовой общине см.: А. И. Першиц, Развитие форм собственности в первобытном обществе как основа периодизации его истории, — ТИЭ, т. LIV, н. сер., М.—Л., 1960, стр. 160—161. Иную точку зрения см.: М. В. Колганов, Собственность. Докапиталистические формации, М., 1962, стр. 67 и др. См. также: Ю. И. Семенов, Проблема начального этапа родового общества, — «Проблемы истории докапиталистических обществ», кн. 1, стр. 196—197; В. М. Вахта, Папуасы Новой Гвинеи: производство и общество, — там же, стр. 306.

33 В. М. Массой, Становление раннеклассового общества на Древнем Востоке, — ВИ, 1967, № 5, стр. 85.

34 Г. Чайлд, Древнейший Восток в свете новых раскопок, М., 1956, стр. 96.

35 В. М. Массой, Средняя Азия и Древний Восток, стр. 206, 430; V. G. Childe, Social Evolution, London, 1951, стр. 126. Подобные знаки, одновременно имевшие магическое охранительнее значение, известны и из этнографического материала, например, меланезийского (R. Parkinson, 30 Jahre in der Siidsee, Stuttgart, 1907, стр. 571).

36 Описание различных вариантов вотлача см.: М. Mead (ed.), Cooperation and Competition among Primitive Peoples, New York, 1937; . J. Herscovits, Economic Anthropology, New York, 1952, стр. 155 и ел.; M. Mauss, Essai sur le don. Forme et raison de l'echange dans les sodetes archaiques, в кн.: М. Mauss, Sociologie et anthropologie, Paris, 1950; Ю. П. Аверкиева, К истории общественного развития у индейцев северо-западного побережья Северной Америки (род и потлач у тлинкятов, хайда и цимшиян), — ТИЭ, н. сер., т. LVIII, 1960. Здесь мы не касаемся других аспектов потлача, когда он выступал, например, как институт обмена или сплочения различных общин.

37 Например, у гунантуна и в других районах Меланезии. См.: F. Burger, Die Kflsten- und Bergvolker der Gazellenhalbinsel, Stuttgart, 1913. стр. 31; С. А. Токарев, Родовой строй в Меланезии, — СЭ, 1933, № 3—4, стр. 66.

38 Особенно так называемые престижные пиры, распространенные в Океании (W. R. В a scorn, Ponapean Prestige Economy, — «Southwestern Journal of Anthropology», vol. IV, 1948, № 2, стр. 211 и ел.; I. H. Hоgbin, Social Advancement in Guadalcanal, Solomon Islands, — «Oceania», vol. VIII, 1938, стр. 285—305), или церемонии типа гана-нокма у горных народов Ассама (J. К. В о s e, The Gana Nokma. Ceremony of the Garos of Assam, —«Man in India», vol. XV, 1935, № 5).

39 «Общественный строй у народов Северной Сибири (XVII — начало XX в.)», М., 1970, стр. 98.

40 Интересный пример приводит Посписил. У папуасов Капауку члены общины вынудили собственных сыновей и братьев «большого человека» выпустить в него первую стрелу со словами: «Ты не должен быть единственным богатым человеком, мы все должны быть равными; поэтому ты всего лишь равный нам» (L. Pospisil, Kapauku Papuans and Their Law, — «Yale Univeristy Publications in Anthropology», № 54, New Haven,. 1958, стр. 80). Случаи, когда богачи не желали раздавать имущество и их убивали, отмечены у эскимосов (Л. А. Файнберг, Общественный строй, эскимосов и алеутов, М., 1964, стр. 135—136).

41 F. Boas, Summary of the Work of the Committee in British Columbia, — «Report of the British Association for the Advancement of Science», 1898, стр.. 682.

42 К. Марк с, Наброски ответа на письмо В. И. Засулич, — К- Маркс Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 19, стр. 411.

43 См., например: А. Я. Гуревич, Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе, М., 1970, стр. 26 и др.

44 М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, М., 1963.

45 Мы употребляем наименования «отцовский» и «материнский» род: для ранних периодов первобытнообщинного строя, «патриархальный» и «позднематеринский» — для периода его разложения.

46 Иной вариант развития — превращение раннего отцовского рода а патриархальный. Патрилинейность и патрилокальность брака должны были Облегчить такой переход, который в основном сводился к разрушению родовой общины или ее превращению в первобытную соседскую.

47 Б. О. Долгих, Родовой и племенной состав народов Сибири в. XVII в., —ТИЭ, новая серия, т. LV, М., 1960, стр. 439.

48 На о-вах Тробриан ребенок живет у отца, но став взрослым, переселяется в дом брата матери, в котором проводит остальную часть жизни и куда приводит жену. Таким образом, брачное поселение на Тробрианах с формальной стороны патрилокальное (точнее, вирилокальное) — жена, селится у мужа, фактически — авункулокальное. Семья уже сохраняет своих мужчин, но еще теряет их потомство (A. L. К г о е b e r, Basic and Secondary Patterns of Social Structure, — «The Journal of the Royal Anthropological Institute», vol. LXVIII, 1938, стр. 300—301). Авункулокальность брачного поселения отмечена также у тлинкитов, хайда, гаро, наяров и тийяров Северной Кералы и у очень многих африканских племен. Но при этом нередко отмечается борьба между отцами, стремящимися удержать детей у себя, и братьями жен. У туарегов, ндембу, некоторых групп эве дети могли оставаться с отцом до его смерти. У тробрианцев, майомбе, яо, бемба, ашанти этой привилегией пользовались вожди, но у майомбе дети после смерти отца все равно возвращались в деревню своих материнских родственников. У тробрианцев и яо они могли остаться у отца в случае брака со своими кросс-кузинами, поскольку в таком случае формально сохранялась матрилокалыгость брачного поселения.

49 G. P. Murdock, Social Structure, New York, 1965, стр.. 207, 211.

50 G. P. Murdock, Africa. Its Peoples and Their Culture History,. New York, 1959.

51 Так было, например, у ашанти, майомбе, бемба, яо, басаката, у тробрианцев и меланезийцев о-ва Ауа. У малайцев и минангкабау патрилинейности придерживался только царский род. У родовой верхушки атрилинейных наеи патрилинейность и патрилокальность господствовали уже с XIII в.

52 Е. В. Ту1ог, On a Method of Investigating the Development of Institutions, — «Journal of the Royal Anthropological Institute», vol. XVIIIr 1889, стр.. 245—269; P. Vinogradoff, Outlines of Historical Jurispru­dence, t. I, New York, 1920, стр.. 195; E. Westermarck, The History of Human Marriage, 5th ed., vol. I, New York, 1922, стр. 296—297; R. H. Lowie, Primitive Society, New York, 1920, стр. 70—76, 122—137, 152—162, 166—185; G. P. Murdock, Social Structure, стр.. 201—202, 211—214.

53 A. I. Richards, Some Types of Family Structure amongst the Central Bantu, — «African Systems of Kinship and Marriage», London, 1950, стр. 249—250.

54 Это подтверждается статистическими подсчетами (G. P. Murdоск, Social Structure, pi. 3).

55 М. О. Косвен, Авункулат, — СЭ, 1948, № 1, стр. 12 и ел.

56 R. H. Codrington, The Melanesians, Oxford, 1891 стр. 68; см. также: Н. I. Hogbin, Social Change, London, 1958, стр. 145.

57 Д. А. Ольдерогге, Система нкита (взаимоотношения родов у нкунду по данным конца XIX —начала XX в.), — ТИЭ, н. сер., т. LIV, М.—Л., I960, стр. 184.

58 G. P. Murdpck, Double Descent, — АА, vol. 42, 1940, № 8, стр. 22.

59 М. О. Косвен, Авункулат, стр. 22.

60 М. О. Косвен, Авункулат, стр. 10; его же, Переход от матриархата к патриархату, — ТИЭ, н. сер., т. XIV, М., 1951, стр. 89; его же, Семейная община и патронимия, стр. 42.

61 Л. Морган, Древнее общество, Л., 1934, стр. 39, 196—197. Понятие матрилокальности и патрилокальности брачного поселения было впервые введено Томасом (N. W.' Т h о m a s, Kinship Organization and Group Marriage in Australia, Cambridge, 1906, стр. 14 и ел.).

62 «Общественный строй у народов Северной Сибири», М., .1970, стр. 361 и др.

63 Ю. И. _Семенов, О некоторых теоретических проблемах истории первобытности, — СЭ, 1968, № 5, стр. 80—82.

64 М. О. Косвен, Этнография и история Кавказа, М., 1961, стр. 5— 8, 35; А. И. Перши ц, Патронимия у арабов, — КСИЭ, вып, 13, М., 1951; С. М. Абрамзон, Формы родо-племенной организации у кочевников Средней Азии,— ТИЭ, н. сер., т. XIV, М., 1951, стр. 138—139, 152—155.

65 М. О. Косвен, Этнография и история Кавказа, стр. 23—24. У малых народов Сибири в некоторых случаях можно прямо возвести современный род к большой семье XVII в., от которой он произошел (Б. О. Долгих, Родовой и племенной состав народов Сибири я XVII в., стр. 9).

66 С. М. Абрамзон, Формы родо-племенной организации у кочевников Средней Азии, стр. 136 и ел.; С. А. Токарев, Пережитки родовых отношений у хакасов в XIX в.,— ТИЭ, н. сер., т. XVIII, М.—Л., 1952, стр. 112.

67 Д. А. Ольдерогге, Основные черты развития систем родства, — СЭ, 1960, № 6, стр. 20.

68 У минангкабау двадцатилетняя женщина нередко уже бывала замужем 5—6 раз («Matrilineal Kinship», ed. by D. M. Schneider and K. Gough, Berkeley and Los Angeles, 1961, стр. 589). В одной из деревень наси из 13 мужчин четверо находились в течение жизни в постоянной брачной связи с одной женщиной, шестеро — с двумя, трое — с тремя-тнеетью; из 20 женщин пять находились в постоянной брачной связи с одним мужчиной, 12 — с двумя, три — с тремя и более [А. М. Решето в, Матрилинейная организация у наси (мосо), М., 1964, стр. 5].

69 С. П. Толстов, Древний Хорезм, М., 1948, стр. 329 и ел.

70 Н. Реdersen, Lykisch und Hittisch, Kopenhagen, 1945, стр. 62; К. М. Колобова, Из истории раннегреческого общества, Л., 1951, стр; 235; Г. И. Д о в г я л о, К истории возникновения государства (на материале хеттских клинописных текстов), Минск, 1968, стр. 128 и ел.

71 В. И. Равдоникас, История первобытного общества, т. I, стр. 101; М. О. Косвен, О периодизации первобытной истории, — СЭ, 1952, № 3, стр. 155; «Возникновение и развитие земледелия», стр. 31; А. И. Першиц, А. Л. Монгайт, В. П. Алексеев, История первобытного общества, М., 1968, стр. 170.

72 В. И. Равдоникас, История первобытного общества, т. I, стр. 68.

73 М. О. Косвен, Переход от матриархата к патриархату, стр. 94; Ю. Аверкиева, Новая попытка классификации результатов исследований по этнографии коренного населения Северной Америки, — СЭ, 1958", № 5, стр. 160.

74 J. Lippert, The Evolution of Culture, New York, 1931, стр. 237;: R. H. Lowie, Primitive Society, New York, 1920, стр. 160; R. С Thurnwald, Die menschliche Gesellschaft in ihren ethnosoziologischen Grundlagen, II, Berlin-Leipzig, 1932, стр, 193—194; G. P. Murdock, Socialf Structure, стр. 204—205; «Matrilineal Kinship», стр. 658 и ел.; W. Schmidt, Das Mutterrecht, Wien-Modling, 1955, стр. 7 и ел.

75 «Matrilineal Kinship», стр.. 706.

76 Существует мнение, что матрилинейность существовала у оседлых предков туарегов и сохранялась у их перешедших к номадизму потомков условиях изоляции и стремления избежать смешения с окружающими племенами (G. P. Murdock, Africa, стр. 408; А. И. Першиц, Общественный строй туарегов Сахары в XIX в. — «Разложение родового строя и формирование классового общества», М., 1968, стр. 354—355).

77 В. И. Равдоникас, История первобытного общества, т. II, стр. 70—71; Л. А. В д овин, Из общественного строя чукчей, — СЭ, 1948,. стр. 60—61; «Народы Австралии и Океании», М., 1956, стр. 608? Л. А. Ф а й н б е р г, К вопросу о родовом строе у некоторых племен Ама­зонки,— СЭ, 1957, № 1, стр.137; его же, Общественный строй эскимо­сов и алеутов, стр. 207—209; С. А. Токарев, Происхождение обще­ственных классов на островах Тонга, — СЭ, 1958, № 1, стр. 124.

78 «Общественный строй у народов Северной Сибири», стр. 381—382; Н. А. Бутинов, Папуасы Новой Гвинеи, М., 1968, стр. 6, прим. 9; его же, Первобытнообщинный строй, стр. 130.

79 К. Маркс, Наброски ответа на письмо В. И. Засулич, стр. 404 и др.

80 Ю. П. Аверкиева, Соотношение родовой и соседской общины у индейцев Северной Америки, М., 1964, стр. 5 и ел.

81 «Общественный строй у народов Северной Сибири», стр. 288—289.

82 К. Маркс, Наброски ответа на письмо В. И. Засулич, стр. 418.

83 М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, стр. 120—121.

84 Ю. В. Иванова, Основные проблемы изучения сельской общины на Балканах в работах советских историков, М., 1964, стр. 8.

85 3. А. Никольская, Пережитки патриархально-родового строя у аварцев в XIX и в начале XX века,— ТИЭ, н. сер., т. XIV, М., 1951, стр. 229—231; М. О. Косвен, Этнография и история Кавказа, стр. 15.

86 С. А. Болдырева, Черты материнско-родовой организации у гаро и кхаси (Ассам), — ТИЭ, н. сер., т. XV, М., "1961, стр. 187; Ю. И. Журавлев, Социально-экономические отношения у дулун и ну (середина XX в.), — «Община и социальная организация у народов Восточной и Югр-Восточной Азии», Л., 1967, стр. 113—114, 124; Я. В. Чеснов, Народ кава, — «Проблемы этнографии и этнической истории народов Восточной и Юго-Восточной Азии», М., 1968, стр. 157.

87 С. А. Токарев, Родовой строй в Меланезии, — СЭ, 1933, № 3— 4, стр. 48, 54, 57; «Народы Австралии и Океании», стр. 431—433.

88 А. И. Першиц, Развитие форм собственности в первобытном обществе как основа периодизации его истории, стр. 166; Ю. П. Аверкиева, Соотношение родовой и соседской общины у индейцев Северной Америки, стр. 3.

89 Ю. В. Маретин, Общественные отношения у батаков (Северная Суматра), — «Община и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной Азии», стр. 154; его же, Основные типы общин а Индонезии, — ПИДО, стр. 338—345; Н. А. Бутинов, Этнографические материалы и их роль в изучении общины древнего мира, — «Община и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной Азии», стр. 177—178; его же, Первобытнообщинный строй, стр. 148—154.

90 А. И. Першиц, Развитие форм собственности в первобытном обществе..., стр. 168 и др.

91 G. Hatt, Landbrug i Danmarks Oldtid, Kebenhavn, 1947, стр. 76.

92 V. G. Childe, The Prehistory of European Society, стр.. 59.

93 M. О. Косвен, К вопросу о древневосточной общине, — ВДИ, 1963, № 4, стр. 32.

94 См.: А. И. Першиц, Развитие форм собственности в первобытном обществе...; Б. О. Долгих и М. Г. Левин, Переход от родовых связей к территориальным в истории народов Сибири, — ТИЭ, н. сер., т. XX, М., 1961; Ю. П. Аверкиева, Разложение родовой общины. См. также указанные в прим. 89 работы Н. А. Бутинова и Ю. В. Маретина и др.

95 А. И. Неусыхин, Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—VIII вв., М., 1956.

96 М. Ковалевский, Очерк происхождения и развития семьи и собственности, М., 1939, стр. 64 и ел.; М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, стр. 4 и ел.

97 М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, стр. 41—42.

98 А. И. Першиц, Развитие форм собственности в первобытном обществе, стр. 161.

99 Ю. И. Семенов, О периодизации первобытной истории, — СЭ, 1965, № 5, стр. 90.

100 См.: М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, стр. 97 и ел. Само название не точно, потому что подобные группы родственных семей отмечаются и в позднематеринских и в безродовых обществах.

101 Иную точку зрения см.: М. В. Крюков, О соотношении родовой патронимической (клановой) организации, — СЭ, 1957, № 6.

102 См.: М. О. Косвен, Семейная община и патронимия, и особенно его же: Патронимия и ее роль в истории общества, М., 1964.

103 В. М. Массон, Становление раннеклассового общества на Древнем Востоке, стр. 85; И. М. Дьяконов, Община на Древнем Востоке в работах советских исследователей, — ВДИ, 1963, № 1, стр. 28; М. В. Крюков, Социальная дифференциация в древнем Китае (опыт сравнительно-исторической характеристики), — «Разложение родового строя и формирование классового общества», М., 1968, стр. 227, 246 и др.

104 W. R. Bascom, Ponapean Prestige Economy, стр. 211.

105 E. S. С. Handy, The Native Cultures in the Marqueses, — «B. P. Bishop Museum Bulletin», № 9, 1923, стр. 47—48, 59; его же, History and Culture in the Society Islands, — «B. P. Bishop Museum Bulletin», № 79, 1930, стр. 43; «Ancient Hawaiian Civilization», ed. by. E.S.C. Handy, Honolulu, 1933, стр. 38; E. G. Bur tows, Ethnology of Futuna, — «B. P. Bishop Museum Bulletin», _№ 138, 1936, стр. 43; E. And P. Вeag1ehо1e, Ethnology of Pukapuka, — «B.P. Bishop Museum Bulletin», № 150, 1938, стр. 246; R. Firth, The Work of the Gods in Ticopiar London, 1940, стр.. 236; его же, Primitive Polynesian Economy, New York, 1950, стр. 196; D. Malo, Hawaiian Antiquities, — «B. P. Bishop Museum Special Publication», № 2, 1951, стр. 58, 63 и ел.; М. D. Sahlins, Social Stratification in the Polynesia, Seattle, 1958, стр. 24, 31—32, 98.

106 I. H. Hоgbin, Social Change, стр. 285 и ел.

107 M. D. Sahlins Poor Man, Rich Man, Big Man, Chief: Political Types in Melanesia and Polynesia, — «Comparative Studies in Society and History. An International Quaterly», The Hague, vol. V, 1963, № 3, стр. 287 и ел.

108 Г. Чайлд, Древнейший Восток в свете новых раскопок, М., 1956, стр. 96.

109 Г. Нибур, Рабство как система хозяйства, М., 1907, стр. 60.

110 Ю. П. Аверкиева, Рабство у индейцев Северной Америки, М.—Л., 1941, стр. 11.

111 G. W. Steller, Beschreibung von dem Lande Kamtschatka, Frankfurt und Leipzig, 1774, стр. 235.

112 Тацит (Germania, 20) писал про древних германцев, что «господа воспитываются в такой же простоте, как рабы, и долгие годы в этом отношении между ними нет никакого различия: они живут среди тех же домашних животных, на той же земле, пока возраст не отделит свободнорожденных, пока их доблесть не получит признания».

113 И. С. В до вин, Очерки истории и этнографии чукчей, стр. 89; И. А. Сванидзе, Изменения в хозяйстве и обществе у народа Тонга при колониальном режиме, — СЭ, 1960, № 6, стр. 72; Я- И. Чеснов, Народ кава, стр. 163.

114 В Африке у бакуба и балуба раб становился свободным в третьем поколении [Э. С. Львова, Данные о категориях податного населения куба и луба (конец XIX в.), —НАА, 1968, № 1, стр. 63]; в Уало, у мандинго и сонгаи — в четвертом (Ж. Сюрэ Каналь, Африка Западная и Центральная, М., 1961, стр. Ill; G. P. Murdосk, Africa, Its Peoples and Their Culture History, New York, 1959, стр. 76); у йоруба потомки рабов всегда оставались рабами (Н. Б. Кочакова, Города-государства йорубов, М., 1968, стр. 132).

115 Ю П. А в е р к и е в а, Разложение родовой общины..., стр. 25—28 155—158 и др.

116 Е. Dieffenbach, Travels in New Zealand, vol. II, London, Л843Г стр. 113; E. Short land, Traditions and Superstitions of the New Zealan-ders, London, 1856, стр. 82 и ел.

117 Ю. П. Аверкиева, Рабство у индейцев Северной Америки, стр. 76; Л. Э. К а р у н о в с к а я, Следы группового брака у батаков Суматры,—ТИЭ, т. IV, М.—Л., 1936, стр. 331; Е. Н. Gomes, Seventeen Years among the Sea Dayaks of Borneo, London, 1911, стр. 95; Я- И. Чеснов, Нарад кава, стр. 162—163; G. P. Mu r dock, Africa. Its Peoples and Their Culture History, стр. 76, 95, 265.

118 Э. С. Львова, Данные о категориях податного населения куба и луба, стр. 63; Н. Б. Кочакова, Города-государства йорубов, стр. 118.

119 Н. Б. Кочакова, Города-государства йорубов, стр. 120.

120 I. Shapera. Government and Politics in Tribal Societies, London, 1956, стр. 102.

121 R. H. С о d r i n g t о n, The Melanesians, стр. 324, 326.

122 А. Уиннингтон, Рабы прохладных гор, М., 1960, стр. 200—201.

123 Р. Ф. Бартон, Ифугао, малайское племя нагорной части Филиппин, — СЭ, 1931, № 1—2, стр. 134.

124 Ю. И. Семенов справедливо отмечает, что кабала недифференцированно содержит в себе элементы рабства, феодализма и наемного труда. Однако он рассматривает ее как особый антагонистический способ производства, с чем едва ли можно согласиться (Ю. И. Семенов, Проблема социально-экономического строя Древнего Востока, — НАА, 1965,. № 4; его же, Об одной из ранних рабовладельческих форм эксплуатации,— «Разложение родового строя и формирование классового общества», М., 1968).

125 В. Р. Кабо, Байнинги — примитивные земледельцы Океании, — «Страны и народы Востока», вып III, M., 1964, стр. 57.

126 Энгельс — Марксу, 22 декабря 1882 г., — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 35, стр. 112.

127 Ю. И. Семенов, О периодизации первобытной истории, стр. 79,. 80; его же, Проблема становления классов и государства в странах Древнего Востока (в трудах советских ассириологов и египтологов),— НАА, 1965, № 3, стр. 162—163; С. П. Толстов, Военная демократия и проблема «генетической революции», — ПИДО, 1935, № 7—8, стр. 205— 207.

128 С. А. Токарев, Происхождение общественных классов на островах Тонга, стр. 151—152; И. М. Дьяконов, Община на Древнем Востоке в работах советских исследователей, стр. 28; В. Р. Кабо, Становление классового общества у народов Океании, стр. 64—66.

129 С. Baks, J. С. В reman, А. Т. J. Nooij, Slavery as a System of Production in Tribal Society, — «Anthropologica», VIII, Bijdragen tot de taal-, land- en volkenkunde, deel 122, le Aflevering, 's-Gravenhage, 1966.

130 Г. Ни бур. Рабство как система хозяйства.

131 С. А. Токарев, Родовой строй в Меланезии, — СЭ, 1933, № 5— 6, стр. 14—15; Ю. В. М а р е т и н, Община и ее типы в Индонезии, М., 1964, стр. 8; его же, Общественные отношения у батаков (Северная Суматра), сгр 150—151; D. S. Forde, Hopi Agriculture and Land Ownership,— «Journal of the Royal Anthropological Institute», vol. LXI, 1931, стп. З7; Ю. П. Авер киев а. Соотношение родовой и соседской общины.,,, cip. 7; ее же, Разложение родовой общины..., стр. 91 и др.; -«История Африки в XIX —начале XX в.», М., 1967, стр. 124—126.

132 Н. А. Б ути но в, Папуасы Новой Гвинеи, стр. 140.

133 Н. И. 3ибер, Избранные экономические сочинения, т. 2, М., 1959, стр. 383. Такого же мнения придерживается сейчас И. Л. Андреев (И. Л. Андреев, Экономические предпосылки складывания классов, — «Труды Тюменского индустриального института», вып. 7, часть II," 1969, стр. 18).

134 Например, у австралийцев Западной Виктории (A. W. Н о w i 1t, The Native Tribes of South-East Australia, London, 1904, стр. 293) и даже у арунта (В. Spencer and F. Gillen, The Native Tribes of Central Australia, London, 1899, стр.. 10).

135 С. А. Токаре в, Происхождение общественных классов на островах Тонга, стр. 150—151.

136 Те Ранги Хироа, Мореплаватели солнечного восхода, М., 1959, стр. 109; см. также: М. D. SahIins, Social Stratification in Polynesia, стр. 143—147.

137 С. А. Токарев, Родовой строй в'Меланезии, — СЭ, 1933, № 5— 6, стр. 448.

138 С. Н. Wedgwood Report on Research in Manam Island, — «Oceania», vol. IV, 1934, № 4, стр.. 384,

139 «История Африки в XIX — начале XX в.», стр. 124—125.

140 С. А. Токарев, Родовой строй в Меланезии, — СЭ, 1933, № 5— •6, стр. 17; его же, Происхождение общественных классов на островах Тонга, стр. 125; «Народы Австралии и Океании», М., 1956, стр. 752; Н. А. Б у т и н о в, Маори (историко-этнографический очерк), — ТИЭ, т. XXXVTII, M., 1957, стр.. Ill; E. S. С. Handy, The Native Culture in the Marquesas, стр.. 57—58; W. Williamson, The Social and Polytical Systems of Central Polynesia, vol. Ill, Cambridge, 1924, стр.. 256, 354-355; Б. W. Gifford, Tongan Society, — «B. P. Bishop Museum Bulletin», № 61, 1929, стр. 127, 174; D. Malo, Hawaiian Antiquities, стр. 74.

141 I. Shapeгa, Government and Politics in Tribal Societies, стр.. 99.

142 H. Б. Кочакова, Города-государства йорубов, стр. 80—84.

143 G. Landtman, The Origin of the Inequality of the Social Classes, Xondon, 1938, стр. 92.

144 См.: Н. Schurtz, Altersklassen und Mannerbunde, Berlin, 1902; H. Webster, Primitive Secret Societies, New York, 1908.

145 H. R. Rivers, The History of Melanesian Society, vol. I, Cambridge, 1914, стр.. 140—141.

146 A. Hiekerson, Notes on the Post-Contact Origin of the Midwiwin, — «Ethnohistory», vol. 9, 1962, W» 4.

147 «Народы Африки», М., 1954, стр. 272—274; Н. Б. К Очаков а, Города-государства йорубов, стр. 151.

148 Л. Е. Куббель, Из истории древнего Мали, — ТИЭ, н. сер., т. LXXVI, М.—Л., 1963, стр. 61.

149 В. P. Morton-Williams, The Yoruba Ogboni Cult in Oyo, — «Africa», vol. XXXIV, 1963, № 3.

150 В. Я. Пропп, Исторические корни волшебной сказки, Л., 1946; С. Я- Лурье, Язык и культура микенской Греции, М.—Л., 1957, стр. 226 и ел.; Ю. В. Андреев, Мужские союзы в поэмах Гомера, — ВДИ, 1964, .№ 4; Ю. И. Семенов, Проблема начального этапа родового общества,—ПИДО, кн. 1, М., 1968, стр. 209—210.

151 Ф. Энгельс, Происхождение..., стр. 164; см. там же.стр. 108.

152 Л. Морган, Древнее общество, стр. 78, ср. G. F. Hunt, War» of the Iroquois, Madison, 1960.

153 R. H. Cod ring ton, The Melanesians, стр. 51.

154 Морган, Древнее общество, стр. 86—87.

155 Л. Морган, Древнее общество, стр. 74, 87, 111, 125, 144, 146, 153, 161, 177, 182.

156 С. П. Толстов, К вопросу о периодизации первобытной истории— СЭ, 1946, № 1, стр. 26, 30; М. О. Косвен, К вопросу о военной! демократии, — ТИЭ, новая серия, т. LIV, М.—Л., 1960; Ю. И. Семенов, О периодизации первобытной истории, стр. 79.

157 М. Xазанов, «Военная демократия» и эпоха классообразования, — ВИ, 1968, № 12.

158 L. Thompson, The Native Culture of the Marians Islands, Honolulu, 1945, стр. 11—20; P. Erdland, Die Marshall-Insulaner, Munster-in-Wien, 1914;-стр.. 99—114;С. А. Маретина, Община у горных народою Ассама, стр. 24—£5, 34, 38. См. также: А. М. Hocart, Caste, London, 1950.

159 Р.Ф.Итс, К проблеме соотношения классов и государства (по материалам ляншаньских ицзу), М., 1964.

160 Ф. Энгельс, Происхождение..., стр. 164 и др.

161 Подробно об этом см.: А. Я. Гуревич, Свободное крестьянство феодальной Норвегии, М., 1967, стр. 13 и ел.; его же, Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе, М., 1970, стр. 18 и др.

162 Б. Д. Греков, Киевская Русь, 1953, стр. 533; А. И. Неусыхин, Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя'к раннефеодальному (на материале истории Западной; Европы раннего средневековья), — ВИ, 1967, № 1; А. Я- Гуревич,. Свободное крестьянство феодальной Норвегии, стр. 12—23; А. М. Хазанов, «Военная демократия» и эпоха классообразования, стр. 93—97 и др.

163 Ф. Энге ль с, Происхождение..., стр. 170—171.

164 Шапера критикует Моргана и других исследователей, считавших,. что территориальное деление общества не свойственно первобытным коллективам, на том основании, что последние также имели определеннуютерриторию (I. S с h a p e r a, Government and Politics in Tribal Societies, стр. 3—5). Но при этом он упускает из виду, что права на эту территорию определялись кровно-родственными и брачными связями.

165 См., например: Ю. М. К о б и щ а н о в, Общественные отношения в Аксумском царстве, — ТИЭ, н. сер., т. LXXVI, M.—Л., 1963, стр. 139;. А. Я. Гуревич, Свободное крестьянство феодальной Норвегии, стр. 99 — 149.

166 Ф. Энгельс, Происхождение..., стр. 170.