Семь парадигм психологии

Лекция профессора Владимира Васильевича Козлова

на модуле специализации по интегративной технологии ДМД ("Дыхание, Музыка, Движение")

23 Января 2010 года.

...Итак, мы интегрируем теорию и,так, сказать, предметную область ДМД. Вне сомнения, они глобальны. Ведь чтобы внятно объяснить феноменологию, цели и психотехническое оснащение ДМД, а также осмыслить базовые задачи, которые существуют в ДМД, недостаточно овладеть одной или двумя парадигмами психологии. Нужно уметь хорошо оперировать терминологией, законами и предметными областями в крайнем случае семи базовых парадигм. Эти семь парадигм существуют в современном мире психологической науки и представляют из себя конкурирующие школы. Самыми большими парадигмами психологии, вне сомнения, являются самые старые парадигмы.

1. Физиологическая парадигма психологии

Основной парадигмой, внутри которой вы выросли и воспитались, и внутри которой у вас сформировалась модель научности, в том числе научности терминологического аппарата и предметной соотнесённости психологии, является, вне сомнения, так называемая "физиологическая парадигма". Это первая волна психологии.

Физиологическая психология возникла в конце девятнадцатого столетия, и основал её Вильгельм Вундт. Возникновение вундтовской психофизиологической лаборатории считается ознаменованием разворота в научной психологии. Первые эксперименты, которые им проводились, назывались "психологическими". Они, конечно, не были психологическими в полном смысле этого слова, так как по сути являлись физиологическими. Первые лабораторные эксперименты были сформированы внутри медикалистической парадигмы, и в основном людьми, которые имели так называемое ньютоно-картезианское понимание науки.

Предвестниками физиологической парадигмы были Исаак Ньютон и Рене Декарт (Cartesius). По именам этих двух авторов и обозначается та парадигма, внутри которой формировалась наука психология. Для того, чтобы психология сформировалась как наука, она должна была сделать глобальное жертвоприношение. И это глобальное жертвоприношение было сделано в модель картезианских представлений мира. В молодости Исаак Ньютон представлял мир, как огромную детерминированную механическую машину, и это были вообще-то его первые шаги. Вы, наверное, помните из детского школьного курса, что Ньютон установил законы движения материальных объектов и их взаимодействие. И этот способ мышления, эту парадигму — видеть мир как глобальную детерминированную систему частиц, где реализуются физические законы — Исаак Ньютон встроил в научное мышление вообще, и в научное представление о мире.

Что касается Рене Декарта (Картезиуса), то он написал великую методологическую книгу, и она пока единственная. После Декарта никто по методологии не писал, и в психологии тоже. Это так называемая монография «Метафизические размышления» (“Discours de la methode”, 1637 год). В ней изложены все требования о том, что такое наука: верифицируемость знания, возможность учёта всех системных переменных, формализация знания, использование математического аппарата, систематическое вычисление предметных областей, построение эксперимента, повышение надёжности — всё это «Метафизические размышления». Затем люди, по большому счёту, только «перепевали» учение Декарта: системно-генетический подход, системный подход, принцип детерминизма, патогенетический принцип, деятельностный подход, категории практики — всё это хорошо описано в «Метафизических размышлениях».

Ньютон и Декарт - они оба были монахами. Рене Декарт был доминиканским монахом, Исаак Ньютон преподавал в религиозном университете, и у него был обет безбрачия. Это были мужики, которые занимались, по большому счёту, миром.

Но нужно очень хорошо представлять, что физиологическая парадигма ухватила только часть той модели мира, которая была у этих двух, вообще-то, выдающихся, монахов. И у Ньютона, и у Декарта категория Души — центральная, категория Духа — центральная, категория Сознания — центральная, и более центральная, чем об этом напечатано.

Но в силу того, что первые учёные, которые в девятнадцатом столетии называли себя «психологами», были медиками по образованию и жили внутри медицинских, физиологических или биологических категориальных систем и методов, то они решили просто перенести методологию в другую науку. Они, по большому счёту, изучали физиологию высшей нервной деятельности. Они занимались порогами, помните: верхний абсолютный порог, нижний абсолютный порог, закон Вебера, закон Фехнера, закон дифференциальных порогов. Законы, которые устанавливались, касались в основном того, каким образом функционирует анализаторная система. До этого психология была философской дисциплиной, но со становлением наукой, она, по большому счёту, выкинула все категории, которые были в философской психологии.

Первый предмет психологии - это были простые сенсомоторные акты и простые психофизиологические закономерности. И в этой модели физиологии психика человека представлялась, как система реакций мозга, центральной и периферической нервной систем на сложное стимульное поле действия. Физиологическая психология, вне сомнения, сделала великий вклад в то, чтобы представить человека как большую физиологическую машину, которая обусловлена врождёнными инстинктами и приобретёнными условными рефлексами. Это такое, знаете, прямоходящее животное со своими специфическими реакциями. И представление о том, что человек является животным с двумя сигнальными системами (вы помните: первой и второй) было, с одной стороны, чрезвычайно примитивным, но с другой стороны позволяло делать самое важное, что есть в науке — однозначно проводить лабораторные эксперименты и замерять реакции. При этом можно было повторять эти лабораторные эксперименты в любых условиях, с любыми испытуемыми и любыми специалистами. По большому счёту, впервые были получены верифицируемые знания о психической организации человека. Конечно, это мало касалось психики, как таковой. Но способ исследования человека, как физиологической системы, был найден, и он был обозначен, как психологический.

Внутри этой парадигмы психологии, собственно, воспитывались и вы тоже. Почему? Потому что любое научное исследование, которое вы можете делать, должно обладать всеми качествами лабораторного эксперимента. Вне сомнения, вы должны свести к минимуму ваши внутренние установки, ваша гипотеза не должна влиять на чистоту эксперимента, вы должны использовать сложный математический аппарат для обработки данных, вы должны получить статистически достоверные результаты о том, какие изменения происходят в человеческой психической реальности, и так далее, и так далее, а так далее...

Машина, которая была получена в конце девятнадцатого столетия, не просто жива, она является всё ещё доминирующей. Базовая образовательная система психологов считает, что можно найти детерминанту, системообразующий фактор, который формирует то или иное поведение, тот или иной способ мышления, тот или иной способ эмоционального реагирования. Все ваши «долбаные» эксперименты, они держатся на этом мифе, что человек является детерминированной машиной. «Долбаные» абсолютно. Это миф людей с удивительно примитивным физикалистическим мышлением девятнадцатого столетия. Но самая великая трагедия заключается в том, что ваши профессора мыслят таким же образом. И ваши преподаватели мыслят таким же образом. И самое страшное — вы тоже мыслите таким же образом! И смех, и грех!

И предел, который вы можете себе позволить, - это рассматривать человека единовременно как детерминированный и индетерминированный процесс. То есть рассматривать действия психической организации и как стохастический процесс, и как жёстко детерминированный процесс. Вы можете рассматривать не только линейный детерминизм, но ещё и так называемый системный детерминизм, и допускать в системном детерминизме выпадение системных аттракторов (смех в аудитории). Это уже такой «шажок».

То, что я вам сейчас проговариваю, это методологические изыски слегка «съехавших» профессоров. Им, как правило, за шестьдесят, за семьдесят, и они в конце концов поняли, что, пятьдесят лет говоря о линейном детерминизме и общем детерминизме, они всё равно ничего не поняли. И они отпустили это студентам, старшим преподавателям и доцентам, так сказать, дурью маяться. Но самое-то страшное — это то, что где-то 80% психологов, особенно психологов школьных, психологов, которые живут в маленьких деревнях, в Магнитогорске (смех), в Иркутске, в Хабаровске и так далее, они живут внутри моделей психологии, которые были организованы в девятнадцатом столетии. И самое страшное: они эпилептоидно уверены, что Артур Владимирович Петровский, написав «Общую психологию», или Рубинштейн, написав «Общую психологию», изложили истину.

Реплика из зала: «Кто на чём учит...»

Козлов:

- Ребята, вас в ВУЗе должны учить мыслить предмет. А учить вас должны были в школе. ВУЗовское образование направлено на то, чтобы вы научились мыслить, и свободно мыслить, о предмете науки, а не входить в канон. И ваши эпилептоидно-бездарные, ограниченные преподаватели, которые слабо знают даже курс Петровского... Я абсолютно уверен, что многие из них не смогли бы мне сдать даже курс общей психологии.

Реплика из зала: «Но к нам из Москвы профессора приезжают...»

Козлов:

• Кто к вам приезжал? Если бы к вам приезжала Галина Михайловна Андреева, я бы ещё, так сказать, понимал. Если бы к вам приезжал Новиков, ортодокс социальной психологии, автор учебников и так далее и так далее - я бы понимал. Но он бы рассказывал вам сказки о социальной психологии. Что происходило с людьми, которые писали социальную психологию. Есть, например, школа Уманского. Он занимался коллективом, коллективообразованием, и почему она возникла в Костроме? Там есть большой биографический кусок, и он связан с его этнической идентичностью. Он был евреем, поэтому очень хотел работать в Ярославском Государственном Университете. Но в то время деканом факультета психологии в ЯрГУ был Шадриков, у которого любовь не сильно выражена. И он сказал: «Уманский, иди-ка ты... вот...» Уманский пошёл... (смех) Ах, ребята, я там столько знаю, до тонкостей: откуда, что, почему эти проекты оплачивались, почему именно Уманский, почему именно таким языком он обозначил стадии коллективообразования. По большому счёту это были пионервожатые, вы понимаете, люди с мышлением пионервожатого. Ну ладно... хорошо... уберу-уберу, вот, всё убрал... Давайте, всё-таки, возвратимся к ньютоно-картезианской парадигме (смех).

Ничего плохого в ньютоно-картезианской парадигме нет, потому что она абсолютно, тотально чётко работает внутри своего предмета, а это психофизиология высшей нервной деятельности. И в этой предметной области сама исследовательская практика, сами подходы лабораторных экспериментов абсолютно адекватны. Но они не могут работать, они неприменимы к уже более сложным, более неоднозначным системам. Системам, сложным настолько, что невозможно учесть огромное количество в том числе и системообразующих факторов. Это: личность, поведение, деятельность, это в конце концов сознание, мышление и огромное количество высших когнитивных процессов. То есть эта методологическая машина неприменима по отношению к более сложным системным образованиям, где, по большому счёту, жёсткой детерминированности системообразующих факторов нет, а есть процесс плавания системообразующих факторов; системообразующие факторы всё время появляются и исчезают, само поведение обусловлено огромной системой скрытых переменных, которые верифицировать, узнать по большому счёту невозможно, или почти невозможно.

И второй, более сложный предмет в психологии, был вычленен Зигмундом Фрейдом.

2. Зигмунд Фрейд и фрейдистская парадигма психологии.

Что касается фрейдовской психологии, это было на самом деле большое, глобальное открытие. И глобальным открытием это было по многим переменным. Во-первых - предмет, который хотя и включал в себя некоторое видение, некоторое понимание, которое было вложено в ньютоно-картезианскую парадигму, но предмет всё-таки более сложный, - это была личность. И личность, которая обладает тремя измерениями. Во-первых - очень сложной, бесконечно сложной топологией. Внутри этой топологии обнаруживаются базовые блоки: это Эго, Суперэго и Ид. Но само представление об Ид, само представление об Эго, и тем более Суперэго, всегда намного глубже, чем это существует в хрестоматийной науке.

Если бы вы могли и умели мыслить как Фрейд, то Личность предстала бы перед вами как глобальный, бесконечный Космос, где, по большому счёту, вычленить причинно-следственные связи почти невозможно, или нужно именно чрезвычайно изощрённое мышление, которое было, вообще-то, только у Фрейда. Одновременно с этим, невозможно или почти невозможно интроецировать содержание Ид, потому что Ид является бессознательным. Не просто тёмным и противоречивым. Ид даже не знает времени, он существует трансцендентно по отношению к времени. Вы наверно помните: Ид живёт по принципу Гедониса, и в силу этого он вообще не понимает, почему могут существовать запреты. Ид хочет сейчас, немедленно удовлетворить все желания. И самое главное: у Ида никогда нет однозначных желаний. В нём есть хаос желаний. Базовые тенденции этого хаоса обусловлены Эросом и Танатосом. Эрос и Танатос это онтологические силы. За ними, в глубине, существует глобальное количество протосценариев, то, что позже было обозначено Юнгом, как «коллективное Бессознательное». И то, что психоаналитик делает попытки интроецировать содержание Ида, по большому счёту очень похоже на то, как человек ситом черпает из океана, что-то обнаруживает и говорит: «Блин, океан, это на самом деле — вот это!» Идея понятна? Вы должны понимать, что Фрейд дал такую глобальную картину персоны, которую переварить его ученики не могли. Понимаете? Он был гением.

И реакции у всех его учеников были абсолютно одинаковые. Адлер ушёл в комплекс неполноценности, потому что он сам был неполноценным: он сделал это через свою эго-призму. Отто Ранк ушёл в мифы, в протосценарии, и ушёл в силу того, что в жизни у него всё равно была одна хрень. Он сказал: «Хочу возвратиться в лоно матери, а вообще - все хотят! И базовая травма человека — это травма рождения. И вообще, всё человечество: я, все мужики, да и все женщины — все хотят обратно!». Он ушёл в маленький элементик фрейдовского мышления.

Юнг ушёл в протосценарии, в силу чрезвычайной мифологичности своего мышления и способности к истым трансперсональным галлюцинациям без всяких психоделиков. Он был трансперсональщик по рождению, галлюцинировал с детства и до конца жизни. Повезло мужику: ЛСД не надо покупать, грибов не надо кушать. На тебе, и раз! Откровение!

Райх ушёл в тело. У него самого было огромное тело. Он был очень толстый. Он похож на Мазилова по телу. Мазилов — большой учёный. Я — мелкота, блин, никакая вообще. И Райх тоже был такой. И его теория оргона - пропустить его через тело - на самом деле была обусловлена его эго-функционированием.

Все выбрали фрагменты, фрагменты фрейдовского мышления.

Фрейд был чрезвычайно несчастным человеком. Он был несчастен потому, что после него не было людей, способных видеть Эго таким же образом. То, что вам дают в учебниках — это вообще не касается Фрейда. Фрейд имел гениальное мышление, и Фрейд всегда оставлял место глобальному индетерминизму, индетерминизму человеческой личности, человеческой психики. Непознаваемости человеческой личности, понятно? И то, что мы можем приблизительно исследовать в человеке — это его Эго. Помните метафору: «Эго - это верхушка айсберга». А персона — это то, что в воде, это основная часть айсберга. Но на самом деле у Фрейда было ещё более грустное мышление. Он знал, что он опредмечивает вот эту верхушку, а остальное — весь мир! - это и есть психическая реальность. Вы представляете — весь этот океан... У него даже Суперэго — это Бессознательное, вы понимаете? Все моральные цензоры, вся проекция отца, вся проекция Космоса — бессознательная. Конечно, у него было, я думаю, очень трагическое мышление.

За что я люблю Фрейда — это за его признание в импотенции. Он очень хорошо понимал, что человеческое сознание 19-го века бессильно перед этой глобальной системой психической реальности. И у него были постоянные попытки вырвать определённые фрагменты. Все его лекции, монографии посвящены каким-то фрагментам психической реальности. Но там он давал чёткое видение.

Опять-таки, я очень хорошо понимаю, откуда у врача, невролога по образованию, психиатра по специализации, возникло вот это уважительное отношение к другому человеку. Ребята, людей, придерживающихся парадигмы Фрейда по отношению к другому человеку в психологии очень мало. Фрейд предложил субъектно-субъектный подход. Он увидел в другом человеке личность. И личность, которая обладает не только глобальной внутренней архитектоникой, но ещё и процессуально-динамической характеристикой. Процессуально-динамическая характеристика личности, по большому счёту, обусловлена взаимодействием этих трёх базовых сил. Но вы должны понимать, что это всегда конспект. На самом деле всё намного сложнее. И, вне сомнения, он представлял личность, как энергетическую систему. И, что касается энергетической системы, если бы вы видели механизмы, которые видел Фрейд, вы бы впали в депрессию от бессилия работы с клиентами.

Реплика: (неразборчиво).

Козлов:

- Ребята, ребята, Фрейд был гением, не дураком. Это у дураков всё просто.

И Фрейд, по большому счёту, зауважал человека. Он в каждом человеке видел этот глобальный Космос, где огромное смысловое процессуально-ориентированное, структурно очень сложное пространство. И этот субъектно-субъектный подход был у Фрейда приоритетным.

Он уважал своих (клиентов)... Ну, я не могу сказать, что сильно любил, но относился к ним с почтением. Особенно первые 40 лет своей работы. Но потом он всё-таки отошёл к своей достаточно мизантропической природе, и многих клиентов просто не принимал за любые деньги, они ему были противны — он не принимал. Он уже был лидером большого масштаба, и позволял себе... И вообще я очень рад, что Фрейд был бедный: ему приходилось пахать. Он работал с клиентами по 12 часов в день, и такое о человеке, что многим из нас просто не снилось. Он знал столько, что писать не осмеливался. Его отчётов по анализу нет. Но я так думаю, что он не хотел показывать, что в человеке на самом деле есть.

Мне всё время хочется, знаете, встретиться и толково, хотя бы часов двадцать, поговорить. Из психологов очень хочется поболтать с Юнгом и Фрейдом. Я знаю вселенную Грофа. Я с ним общался достаточно много, и знаю, откуда у него растут ноги. И тем более, Гроф откровенен. Он, по большому счёту, всё публиковал, А Фрейд — в нём есть тайна, и в Юнге есть тайна, потому что они излагали со страшным страхом, чтобы о них не подумали что-то не то. Вы не представляете, как старый Юнг писал свою биографию, и давал её писать своей ассистентке - сколько он там перечёркивал. Они боялись «открывать шкаф».

Что касается Фрейда, он был пионером именно по стратегии исследования к человеку. Исследования и помощи. Для него другой был Космосом. Космосом больным, но которому надо помочь. И вот этот субъектно-субъектный подход в терапевтической психологической работе всё ещё не привился. Посмотрите язык психологических исследований: «Респондент №1». Кто это? Это чистый объект, вы понимаете? «Выборка 120 человек» - о-о-о! По большому счёту, если вы почитаете биологические, социально-психологические и даже общепсихологические отчёты с белыми мышами, вы не увидите никакой разницы: «мышь №12, покрашенный кончик хвоста». А здесь «респондент №3 с шизоидной акцентуацией». Наука всё ещё безлика. Это понятно? Психологи не поняли Фрейда, не поняли, что по-другому надо! По-другому надо смотреть на человека, по-другому надо относиться к человеку. И по большому счёту, эта стратегия, я бы сказал, уважительного отношения к клиенту, всё ещё не привилась. Почему? Потому что в педагогической психологии, да и во всех психологиях, где существует другой человек, его рассматривают как предмет манипуляции. «Клиента надо воспитать, обучить, это нечто, с которым надо что-то делать». И рассматривать его как сложную детерминированную машинку. «О, конечно, да у него отец пьяница!» Ребята, дело не в этом, понимаете? Дело всегда намного глубже.

Проблема предполагает, что всегда работает принцип экономии мышления. Почему вам дают лёгкие концептуальные модели? Почему? Потому что преподавателям «влом» мыслить предмет. Почему в педагогике существует огромное количество таких тупых, совершенно детерминированных, очень простых систем? Потому что работает принцип экономии энергии. Люди всегда западают в свою лень. Легче сказать «у него отец алкоголик», чем разобраться в ситуации. Потому что если ты хочешь разобраться в ситуации, нужно вложить не один час, не один день, а иногда - недели работы. И психология, в основном, та, которой вы обучились, это способ отмахивания от людей. А вообще-то это способ не-видения людей. Не-видения. (вздох) Наполнитесь печалью фрейдовских глаз... Особенно фрейдовских глаз после двадцать пятого года. У него глубокие, вечные еврейские глаза, которые грустят по поводу того, что «хотелось изучить, опять не получилось». Вечная экзистенциальная грусть. В крайнем случае посмотрите из этого сложного системного мышления на другого человека.

Фрейда нам испортили. Испортили сперва критикой, обвинив его в пансексуализме, что психосексуальная фаза развития — вздор, комплекс Электры и комплекс Эдипа — вздор, и так далее и так далее и так далее. Ребята, всё работает внутри биографической модели, которую он выстроил. И вне сомнения всё работает, если мыслить как Фрейд. Мы мыслить не можем как Фрейд. А так-то, если говорить о предметной соотнесённости, то, вне сомнения, более гениальной карты реальности, чем та, которую придумал Фрейд, ничего нет. Но фрейдизма не существует. Фрейдизм — это психологическое направление одного мужика. Психоанализа тоже не существует. Почему? Потому что так-то психоанализ это способ мышления, который существует при опредмечивании психической реальности. Этим способом мышления, к сожалению, обладал только Фрейд. А остальные пост-фрейдовцы, тем более современные психоаналитики — это удивительно несчастные люди. И не зря самый высокий уровень суицида — среди психоаналитиков.

Реплика: (неразборчиво).

Козлов:

- Ребята, психоанализ работает! А ты попробуй мыслить из того пространства, из которого жили Торндайк и Уотсон. Ты можешь так мыслить? Не можешь. Ты можешь мыслить как Абрахам Маслоу и Карл Роджерс? А ты можешь мыслить как Кен Уилбер и Стэн Гроф? Нет, ребята, проблема заключается в том, что люди, разрабатывающие парадигму в психологии, являются образцами, и теми образцами, теми эталонами мышления, которые закладываются в парадигмы. И вы можете мечтать об этом.

Вы должны понимать, что люди развиваются, и, по большому счёту, почему фрейдовская карта часто бывает неадекватна? Потому что Фрейд на самом деле занимался невротиками. И самое, наверно, важное это то, что в девятнадцатом - начале двадцатого столетия не существовало других людей, кроме невротиков. Совсем. Здоровых людей вообще не было. Ребята, сейчас у нас основная, базовая проблема в том, что люди в основном все здоровые, и навернуть им уверенность в своей психопатичности чрезвычайно трудно. У нас любой преступник, девиант, агрессор считает себя абсолютно полноценным. В чём у нас все проблемы, чем отличается двадцать первый век от начала двадцатого столетия? Начало двадцатого столетия, прошлого столетия — это когда Эго возникло в массовом порядке во всех средах.

Не было психологических и социально-психологических исследований функционирования невротических личностей. Почему? Потому что психология не обладала этим инструментарием, психология была увлечена лабораторными экспериментами. И терапевт типа Фрейда занимался только невротиками. Единственное, где описывались личности — это художественная литература. Почитайте Достоевского, вы увидите там хоть одного нормального человека? Нет, вы там не увидите нормального человека. Почитайте, там, Тургенева, Господи ты боже мой, да почитайте даже Максима Горького! По большому счёту там все герои - выродки, алкоголики, извращенцы. И в чём проблема? А проблема только в том, что Эго возникло как феномен в связи с социально-экономическими предпосылками. Возникли глобальные урбанизированные системы — города, которые не обладали единством культуры. Возникли огромные социальные сообщества, которые не обладали ни ценностным, ни культурным единством. Завод конца 19 столетия по производству, например, станков. И работали там в основном деревенские, причём из разных деревень, носители разных традиций, разных религиозных конфессий. Там работали татары, армяне, русские, северные народы, наконец. Абсолютно разные культуры. И самое главное — каждый человек нёс в себе культуру, и эта культура, и эти ценности не поддерживались средой. Не было среды. В деревне-то как? В деревне столетиями, тысячелетиями были одни и те же традиции и клишированая жизнь. «Родился — пригодился». У тебя ещё усы не отросли, а жена уже есть - родители давно выбрали. За тебя всё решили. За тебя решили, чем ты будешь заниматься, с кем ты будешь жить, за тебя решили «проблему профессионального самоопределения» (смешки в аудитории), за тебя решили, какому богу ты будешь поклоняться, - за тебя всё решили. И уже решено, где ты будешь погребён: там, где лежат Козловы. (смех в аудитории) На кладбище семьи имели своё место. Люди рождались и у них всё было понятно, и самое главное — за их социализацию, за их реализацию, даже за их поступки отвечала община. У человека не было личной ответственности. «Папа сказал». Вы понимаете? Папа сказал! «У нас так принято». Отголоски откуда-то слышны, но мы уже совсем другие. И эти люди пришли без папы, без кладбища, без ценностей, без целей, и - самое главное - без понимания, зачем им эта деятельность. Вы понимаете: с утра до вечера один и тот же шуруп крутит. Если бы он пахал — видел бы, что взращивается. Если бы он имел взаимодействие с продуктом — его мышление, его деятельность были бы осмысленна, и общинно осмысленны. И самое главное — за него уже никто не отвечал. Ему приходилось за любое действие отвечать перед другими самому.

Посмотришь на Раскольникова - разночинец. Если бы он был в патриархальном сообществе, дворянином, — у него было бы своё место. Он бы ещё десять тысяч рождений был барином, который валяется и думает, валяется и думает. Место у него такое. А тут: валяется, думает, а жрать-то нечего, понимаете в чём дело! Еда, обеспечение — всё было структурой. Структура сломалась, и огромное количество аристократической обедневшей среды были вынуждены добывать свой хлеб и проявлять своё деятельностное начало, и брать ответственность за своё деятельностное начало. И метафора Раскольникова — это метафора больной личности. Они все были такие. Клим Самгин — это Раскольников в рабочей среде.

Анализируйте художественную литературу - она абсолютно психологична. Она, по большому счёту, описывает психопатологию рождения Личности. И эта невротическая патология рождения Личности чрезвычайно точно описана Ницше. Люди, которые берут ответственность, оказываются чрезвычайно социально не адаптивны. Почему? Потому что у них нет навыков. Они не сформированы, эти навыки. Они не уверены в том, что они есть! Трагедия Раскольникова — это неуверенность в своей самостийности. «Имею я право на действие или не имею? И на какое действие я имею право?» Его слом — действие и невозможность брать ответственность — это трагедия личности, любой личности, миллионов людей!

И стратегия у основной массы была одна и та же: это стать Буревестником - и стать мизантропом. Начало 20 столетия - это век, это ликование, это гимн мизантропов. Это гимн людей, которые с презрением относятся к толпе. Но вы должны понимать, что по-другому они не могли отделиться. Они по-другому не могли себя осмыслить. Это не было защитной или невротической рекацией, это был единственный способ стать сугубо автономной личностью.

Ницше писал свои работы в 60-е-70-е годы девятнадцатого столетия. Его книгу «Так говорил Заратустра» он выпустил на деньги сестры (ну, мужики у нас всегда были правильными) в количестве ста экземпляров. Эти книги пролежали год, и был выкуплен всего один экземпляр. Как вы думаете, кто купил этот экземпляр? Его купила сестра. Почему «Заратустра» был невостребован? Потому что была ещё сильна общинность мышления. В 60-е - 70-е годы девятнадцатого столетия у нас даже городов не было. У нас были так называемые «сезонные города». Зимой они были городами, а летом опустошались. Все — и дворяне, и тем более крестьяне возвращались в свои поместья. Но затем появились новые социальные сообщества без ценностей. Появились «белокурые бестии» за пределами Добра и Зла. Почему Ницше за пределами Добра и Зла? Почему его Übermensch, Сверхчеловек — за пределами Добра и Зла? Потому что он не окружён общиной. И для того, чтобы оторваться от общины, он должен был почувствовать нравственный вакуум, и затем наполнить нравственный вакуум своей волей, своей силой, своим решением.

Но не нужно думать, что своё решение, своя сила, свой выбор были всегда, знаете, сопливо-гуманистическим. Посмотрите на стратегию личностного становления героев 20 столетия: это агрессия и репрессия. Идеал — Бонапарт. Вы можете даже соплежуйство Толстого посмотреть... (тишина в аудитории). .. Нет, не соплежуйство: «удивительной красоты рефлексивные переживания» (смех в аудитории), которые описывает Толстой. Вы там увидите, что всё время присутстсвует делегирование, идеализация людей сильных, мощных, вообще-то, тотально аморальных агрессоров. Призрак бродит по Европе — призрак Наполеона, ребята, в эпоху становления самой Личности.

Ницше «выцепил» Заратустру. Все люди для себя «выцепляли» эпохи. Помните «сексуальную революцию, как проект пролетариата»? Предельный аморализм. В конце концов, Личность не выдержала этот экспериментально предельный аморализм. Она должна была, в конце концов, выработать свою внутреннюю мораль. Но первые выплески этой морали абсолютно деструктивны. Буревестник аморален, ребята. И Горький был страшно аморален, он ненавидел людей, он был мизантропом. Ленин был мизантропом, Сталин был мизантропом. И вообще, все, кто родился и воспитывался в этой среде, все революционеры были мизантропами. В конце концов, вся тусовка, которая сделала Советский Союз — это куча мизантропов, человеконенавистников.

Затем пришлось революционеров сделать людьми. Ленина сделали человеком, гуманистом. Вы помните, да? Вот такой дедушка, и брёвна таскает, и детей любит... Когда Эго выросло, была социальная необходимость наполнить это Эго нравственным содержанием, и особенно это касалось эталонов. Феликс Дзержинский является эталоном советского пространства? Является. Киров — является? Ленин — является? Максим Горький — является? Все они являются затем, я бы сказал, носителями глубокой человеческой нравственности. Но вы должны понимать, что это чистая культурная проекция на этих людей. Люди были сволочи страшные, если говорить честно. Если посмотреть биографию, то можно вообще стреляться через каждую страницу от того, что люди такими бывают.

И Фрейд не мог других найти. И его проблемой была проблема адаптации невротика. «Научись работать, научить уважать, научить справляться со своими, так-то, животными импульсами», и так далее. Почему? Потому что цензоров классических не было. Не было общественного, общинного, социального давления, не было давления родом. Не было давления церкви: «Бог умер». И по большому счёту, потерявшие Бога очень скептично относились к нравственным ценностям, которые были предзаложены в разные религиозные конфессии. Без Бога, без рода... «Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей», помните? Как ни странно, это было предельно адекватное психологическое определение огромной массы людей. Полная внутренняя пустота. Масса безнравственной толпы. Но толпы, которая изнутри уже осознаёт себя человеком. Эго. У которого представления о справедливости очень простые: «взять и поделить». Помните Шарикова? Для него профессор Преображенский — это просто буржуйская сволочь. И это Эго очень скептически относится к образованию и к культуре вообще. «Что вы там говорите? Почему не плевать?» Ребята, вы должны понимать, что это здоровая реакция здоровой личности. (смех в аудитории).

Опять-таки, булгаковские герои в основном трансперсональны. И одновременно они вызывают удивительную положительную реакцию. Мишка Булгаков умудрился сделать Воланда положительным героем. Почему это в нас вибрирует? Помню, я был совсем маленьким, и меня торкало, как свита Воланда летит на своих лошадях над землёй и освобождает Понтия Пилата. Меня это сильно торкало. Почему? Потому что в конце концов Воланд - это смех над Эго, над слабым Эго. Слабым, но одновременно претендующем на силу. Все персоны в «Мастере и Маргарите» чрезвычайно узнаваемы. Это наши соседи, это ребята с работы - это люди со здоровым Эго. Но это психическое здоровье удивительно патологично! И репрессия Воланда вроде бы оправдана. В конце концов, ведь, как это ни странно, Воланд поднимает высшие ценности: Любовь, Творчество, Свобода, и так далее. И ждать чего-то другого от Фрейда было просто невозможно.

Почему постфрейдовские движения уже мало разрабатывают проблему патологии личности? Потому что следующее движение — бихевиоризм.