Глава VI

Система теокосмического всеединства С. Л. Франка

Семен Людвигович Франк (1877—1950) — видный представитель философии все­единства, одного из самобытных течений русской философской мысли, основы кото­рого были заложены В. С. Соловьевым. Со­зданная им система всеединства выделяется как своей универсальностью, так и деталь­ностью разработки самой идеи всеединства, которую он использовал в различных отрас­лях философского знания. Она включает в себя практически все основные составные части философской науки, но наиболее раз­вернуто в ней представлены онтология (уче­ние о бытии), гносеология (учение о позна­нии) и философская антропология (учение о человеке).

1. Основные вехи жизненного и творческого пути

С. Л. Франк родился в Москве в семье вра­ча. В 1894 г. он поступил на юридический факультет Московского университета; во вре­мя учебы сблизился с некоторыми группами зарождавшейся тогда в России социал-демок­ратической партии, а в 1899 г. во время сту­денческих беспорядков сочинил антиправи­тельственную прокламацию, в результате пос­ледовали арест и высылка на два года без пра­ва проживания в университетских городах. Франк выехал в Германию, где продолжил за­нятия в Гейдельберге и Мюнхене. Здесь им была написана статья «Теория ценностей Маркса и ее значение», обозначившая отход философа от увлечения марксизмом.

После возвращения в 1901 г. в Россию Франк в течение ряда лет занимается в основ­ном переводческой и журналистской деятель­ностью, принимает участие в подготовке по­лучившего широкую известность сборника «Проблемы идеализма», в котором опублико­ван его первый философский этюд «Фр. Ниц­ше и этика любви к дальнему». В 1909 г. в

составе сборника «Вехи» вышла его статья «Этика нигилизма». В 1912 г. он становится приват-доцентом Петербургского университе­та. Здесь была опубликована его монография «Предмет знания. Об основах и пределах от­влеченного знания» (1915), защищенная в сле­дующем году в качестве магистерской диссер­тации. В 1917 г. выходит в свет новая работа Франка «Душа человека. Опыт введения в философскую психологию», которая и долж­на была стать его докторской диссертацией, но ее защита не состоялась из-за революци­онных перемен. С лета 1917 г. Франк — де­кан и профессор историко-философского факультета Саратовского университета, а с 1921 г. — профессор института научной фи­лософии при факультете общественных наук Московского университета.

В 1922 г. Франк с большой группой фило­софов, ученых, деятелей культуры высылает­ся за пределы России и поселяется в Берлине, где становится одним из основателей и про­фессором Русского научного института. Од­новременно он читает ряд спецкурсов по ис­тории русской философии и культуры в Бер­линском университете. Он часто выступает с публичными лекциями во многих европейс­ких странах, регулярно печатается в философ­ских журналах. Наиболее значительной из ра­бот, опубликованных в это время, является книга «Духовные основы общества» (1930), которая, по замыслу автора, представляет со­бою заключительную часть своеобразной философской трилогии, первые две части ко­торой составили книги «Предмет знания» и «Душа человека». За годы пребывания в Гер­мании им написаны также книги «Крушение кумиров», «Смысл жизни», «Живое знание», «Основы марксизма» и др. После прихода к власти нацистов Русский научный институт был закрыт, чтение лекций в Берлинском уни­верситете и других учебных заведениях Гер­мании Франку было запрещено.

В 1937 г. философу удалось переехать во Францию, где он продолжил свою деятельность. В 1939 г. увидела свет, пожалуй, лучшая из мно­гочисленных работ Франка, книга «Непостижи­мое. Онтологическое введение в философию религии». В годы пребывания во Франции им была написана также книга «Свет во тьме. Опыт христианской этики и социологии».

В ноябре 1945 г. Франк с женой переехал в Англию к своей дочери. Здесь он заканчи­вает и публикует книгу «С нами Бог. Три размышления». Незадолго до своей кончи­ны он завершает книгу «Реальность и чело­век. Метафизика человеческого бытия», ко­торая стала синтезом его философского ми­ровоззрения.

2. Бытие

как сверхрациональное

всеединство

Центральной идеей философской системы Франка является идея всеединства. В свете этой идеи бытие мыслится как универсальное, всеохватывающее, включающее в свой состав не только весь многообразный природный мир (космос), но и человека с присущим ему со­знанием и всеми другими душевно-духовны­ми силами и способностями, а также бытие Абсолюта — Бога. По определению Франка, всеединство — это наиболее развитая форма совершенного единства множества, выража­ющегося в «трансрациональном единстве раз­дельности и взаимопроникнутости».

Особенностью разработанной Франком модели всеединства является то, что исходным в ней служит сложившаяся система знания. Иными словами, в отличие от других концеп­ций всеединства она движется не от бытия к знанию, а от знания к бытию. При этом, буду­чи основана преимущественно на теоретико-познавательном материале, она является не менее онтологичной, чем любая другая модель всеединства, поскольку предсташяет собою прежде всего учение о природе и структуре бытия. В понимании Франка сама гносеоло­гия в своих конечных основаниях и предпо­сылках является составной частью онтологии. Еще в книге «Предмет знания» он подчерки­вал, что стремится превратить гносеологию в общее учение о бытии и знании, т. е. постро­ить единую науку о бытии и знании, в кото­рой гносеология и онтология были бы нераз­рывно связаны¹.

¹ См.: Франк С. Л. Предмет знания. Об осно­вах и пределах отвлеченного знания. Спб., 1995. С. 39.

Анализируя природу знания, Франк прихо­дит к выводу о существовании двух основных типов знания и соответственно типов бытия. Во-первых, это отвлеченное, абстрактное зна­ние, выражаемое в понятиях и суждениях, ко­торому в онтологическом плане соответствует особый слой бытия, называемый Франком предметной действительностью или просто действительностью. Она представляет собой совокупность эмпирически данных предметов внешнего мира и явлений душевно-телесной жизни человека, но взятых не в своем собствен­ном, подлинном бытии, а как результат рацио­нально-логической переработки и системати­зации материала познания, образующегося в ходе взаимодействия человека как мыслящего и чувствующего существа с этим предметным миром. Во-вторых, это живое интуитивное зна­ние, с помощью которого обнаруживается бо­лее глубокий слой бытия, который Франк чаще всего называет реальностью, относя к после­дней все то, что выходит за границы предмет­ной действительности, начиная от внутренней душевно-духовной жизни человека, его созна­ния и самосознания и кончая Богом как осно­ванием и последней глубиной всего существу­ющего вообще.

Особенность отвлеченного или предмет­ного знания Франк видит в том, что бытие вос­принимается и мыслится в нем как совокуп­ность жестко фиксированных определеннос-тей — отдельных предметов, выражаемых в ясных, общезначимых понятиях, подчиняю­щихся законам логики и прежде всего зако­нам тождества и противоречия. Такое пред­ставление бытия, полагает Франк, отнюдь не является чем-то само собой разумеющимся, а тем более единственно возможным. Напротив, оно носит достаточно искусственный харак­тер и возможно только если в основе его ле­жит интуиция, т. е. непосредственное воспри­ятие целостности и единства всего сущего.

Эта мысль подвергается Франком всесто­роннему анализу, стержнем которого являет­ся исследование логической природы опреде­ленности. Всякая определенность (любое строго сформулированное понятие и соответ­ственно обозначаемый им предмет) А обла­дает только ей присущим содержанием по­стольку, поскольку она отличается от всех других определенностей, имеющихся в мире.

V.

Это множество определенностей, отличаю­щихся от определенности А в логике, истол­ковывается как результат логического отрица­ния той или иной конкретной определенности (понятия) А и обозначается как не-А. Опера­ция логического отрицания, как все логичес­кие операции и законы, носит универсальный, всеобщий характер. Соответственно вместе взятые А и не-А образуют универсальное все­объемлющее множество, за пределами кото­рого не остается места для каких-либо дру­гих определенностей. Вместе с тем входящие в состав этого множества определенности А и не-А образуют некую целостность, некое единство — они могут быть определенностя-ми только в противопоставлении друг другу, поскольку представляют собою соотноситель­ные и не обособленные друг от друга его эле­менты, а именно А определяется через про­тивопоставление не-А и, напротив, не-А есть все остальное за исключением самого А. Ука­занное единство не является одной из опре­деленностей в ряду других определенностей, поскольку она выступает как предпосылка мыслимости самих этих определенностей. Иначе говоря, оно есть то, что выходит за пре­делы выражающейся в понятиях системы оп­ределенности и, следовательно, не подчиня­ется законам логики, стоит выше их. Поэто­му Франк его называет «металогическим единством».

Особенно существенно то, что металоги­ческое единство в силу отстаиваемого Фран­ком принципа единства бытия и знания (он­тологии и гносеологии) является одновремен­но и выражением «исконного (первоначаль­ного) единства», присущего бытию; при этом оно также мыслится как нечто сверхопреде­ленное. Стоя выше раздробленности бытия на множество определенностей, т. е. множество независимо друг от друга существующих предметов, вещей или процессов, металоги­ческое единство есть их исконное единство, целостное бытие. Более того, это целостное бытие вместе с тем является и универсальным всеохватывающим бытием, т. е. всеединством, поскольку в нем нельзя выделить каких-либо отдельных определенностей, внешних по от­ношению к нему и существующих самостоя­тельно, независимо от него. «Металогическое единство, не будучи особой определенностью,

тем самым не имеет ничего вне себя, т. е. оно есть абсолютное единство или всеединство. Ибо все, что отлично от «иного», что вне себя полагает еще что-то, есть определенность»¹. Лишь на основе этого исконного единства «возможна дифференциация определенностей и различение между этим и иным». Отсюда, чтобы можно было выделить отдельную оп­ределенность или систему определенностей, отвлеченному знанию должна предшествовать «интуиция целостного бытия как такового», т. е. более высокий тип знания. Именно оно дает нам предмет «как непрерывность или всеединство — единство, вмещающее в себя систему определенностей, но не тождествен­ное ей, а возвышающееся над ней и в себе самом ее порождающее»².

В работе «Предмет знания» понятие ме­талогического единства, с помощью которого Франк вводит в свое учение саму идею все­единства, носит еще предельно абстрактный характер и потому более глубокий слой бы­тия, которому только и присущи черты под­линного всеединства, характеризуется пре­имущественно под тем углом зрения, что оно представляет собою бытие, принципиально отличное от предметной действительности. Свойства же этого типа бытия лишь схематич­но намечены и обозначены, а не выявлены с достаточной полнотой и отчетливостью. Эта задача была Франком реализована только в работе «Непостижимое».

Основная идея этой книги — мысль о пол­ноте, неисчерпаемости, абсолютном единстве всего сущего. С первых ее страниц Франк стремится дать почувствовать читателю, что окружающий нас со всех сторон мир прони­зан темной бездной таинственного, непости­жимого. Перед лицом событий, которые нас потрясают, будь то смерть близкого человека или рождение нового человеческого существа, мы чувствуем, что стоим перед неким таин­ством — носитель жизни как будто исчезает в какой-то непостижимой дали или всплыва­ет из непостижимой глубины. Великие катас­трофы в природе и великие социальные по­трясения представляются нам силами, кото­рые внезапно захватывают нас и выводят за

¹ Франк С. Л. Предмет знания. С. 219.

² Там же. С. 221.

рамки привычного, знакомого, устойчивого мира. Во всех этих и подобных им случаях, заключает Франк, нам кажется, что «мы сто­им перед чем-то непостижимым, что явно от­личается от всего знакомого, понятного, уло­вимого в ясных понятиях. Позади всего пред­метного мира — того, что наше трезвое со­знание называет «действительностью», — но и в самих его неведомых глубинах мы чуем непостижимое как некую реальность, кото­рая, по-видимому, лежит в каком-то совсем ином измерении бытия, чем предметный, ло­гически постижимый, сходный с нашим обыч­ным окружением мир»¹.

Раскрывая содержание понятия «непости­жимое», Франк отмечает, что оно имеет два различных смысла. Во-первых, это непости­жимое — для нас, т. е. по отношению к на­шим познавательным возможностям. Во-вто­рых, это непостижимое по своей собственной природе безотносительно к человеку. Под не­постижимым для нас мыслится все то, что выходит за рамки логически постижимого, выражающегося в понятиях; по существу, оно совпадает с понятием «металогическое». Вме­сте с тем это есть и своеобразная форма про­явления непостижимого как такового. После­днее же, по словам Франка, заключается в ха­рактере реальности «как некой безусловно нераздельной сплошности, как некоего искон­но первичного целого»¹.

В реальности, т. е. в подлинном бытии, все связано, сплетено и слито между собою, все относительно и потому оказывается един­ственным и неповторимым, но всегда находя­щимся в связи с чем-то иным. Это сплошное и слитное бытие нельзя считать неким опре­деленным целым, ибо всякая определенность есть обособление и ограничение. И потому реальность как подлинное бытие носит транс-дефенитный характер; она выше всего опре­деленного, т. е. сверхопределенно.

Другое существенное свойство подлинно­го бытия — его трансфинитность, иными сло­вами, бесконечность, беспредельность. Бытие никогда не закончено, не завершено, но вклю­чает в себя возможность иного и потому есть

¹ Франк С. Л. Непостижимое // Соч. М., 1990. С. 192.

² Там же. С. 233.

«неисчерпаемая полнота и глубина» или по­тенциальность, обнаруживающая себя в не­прерывном процессе становления, перехода от того, что есть, к тому, что будет или может быть. В этой незаконченности бытия или в его потенциальности — источник и залог свобо­ды, выхода за пределы необходимости и де­терминизма; в глубинах бытия все возможно.

Чистая потенциальность бытия подобна не­коему первичному хаосу, из которого, как из материнского лона, рождается все определен­ное, законченное, все то, что называется пред­метным миром. Все возникающее «рождается из темного — и притом не только для нас, но и в самом себе темного — лона потенциальнос­ти...»³. Именно это лоно чистой потенциаль­ности, в котором нет каких-либо граней и гра­ниц, которое беспредельно и бесконечно по самой своей природе и в то же время находит­ся в процессе вечного становления, перехода из одного в другое, и представляет собой не­постижимое как таковое; оно есть то, что не­изъяснимо и невыразимо в понятиях и потому трансрационально (сверхрационально). Обла­дая свойствами безусловно творческого нача­ла, порождающего в себе и из себя все много­образие конкретных, частных определенностей (т. е. конкретных предметов и вещей) и одно­временно содержащегося в них и через них реализующегося, оно образует всеединое, или всеединство. Именно в этом своем качестве всеобъемлющего всеединства непостижимое (трансрациональное) представляет то совокуп­ное подлинное бытие, которое Франк называ­ет реальностью и которое принципиально от­лично от предметного бытия.

Трансрациональное, всеохватывающее бытие, или реальность, есть, таким образом, единство многообразных определений — еди­ного и многого, актуального и потенциально­го, конечного и бесконечного, части и целого и т. д. Потому и о реальности нельзя сказать, что она только какое-то определенное «это» или «то» — как всеобъемлющая полнота она есть одновременно и «это» и «то», точнее, единство того и другого. В силу этого знание о реальности нельзя выразить ни в отдельно взятом утвердительном, ни в отдельно взятом отрицательном суждении, а только в разнооб-

Там же. С. 250.

разных формах единства, перехода от одного суждения к другому. Это единство достигает­ся в особой форме интуитивного познания, которое Франк, следуя за Николаем Кузанс-ким, называет «умудренным неведением», т. е. знанием, которое, с одной стороны, нельзя вы­разить в обычных формах познания (и в этом смысле оно остается неведением) и которое в то же время возвышается над обыденным, рационально-рассудочным познанием и пото­му представляет собой то, что обычно назы­вается мудростью.

Высший пункт, который может быть дос­тигнут в подобном описании реальности, есть, по мнению Франка, монодуализм (двуедин-ство), выступающий как своеобразная форма диалектического мышления, оперирующего противоположностями. Наиболее выразитель­ными же образцами монодуалистического бытия, в понимании Франка, являются чело­век с его внутренним душевно-духовным ми­ром (а также единство и взаимодействие мно­гих личностей, образующих человеческое со­общество) и Божество как последняя глубина и основание реальности.

3. Познание как конкретное описание и интуитивное постижение

В учении о познании Франк исходит из того, что знание необходимо есть знание о предмете, т. е. о некоем бытии, существую­щем независимо от нашего познавательного отношения к нему. Это означает, что знание всегда имеет своим предметом нечто находя­щееся за пределами нашего сознания, транс­цендентное ему, т. е. некое неизвестное — х. И в этом самом по себе, казалось бы, совер­шенно очевидном и несомненном факте та­ится уже первая загадка познания: как можно познавать, не зная, что именно мы намерены познать; нельзя познавать что-либо вообще просто неизвестное нечто, точно так же как невозможно сознательное осуществление ка­кой-либо цели без предвосхищения этой цели.

Но предположим, что нам каким-то обра­зом удалось разрешить эту трудность и полу­чить некоторые знания о предмете. Тогда воз­никает, по мнению Франка, новая загадка в

понимании природы познания — ведь мы очевидно, должны различать содержание предмета знания и содержание знания. Содер­жание знания есть совокупность наших пред­ставлений о предмете знания, то, как мы пред­ставляем себе этот предмет. В этом смысле оно выступает как нечто субъективное, внутрен­не присущее нашему сознанию, и отсюда воз­никает вопрос: исходя из каких оснований мы можем утверждать, что наше субъективное представление о предмете (содержание зна­ния) тождественно с содержанием самого предмета знания?

Чтобы ответить на эти вопросы, необхо­димо прежде всего, считает Франк, освобо­диться от плена субъективистских представ­лений о природе сознания и познания, глубо­ко укоренившихся в западноевропейской фи­лософии нового и новейшего времени. «Вся трудность проблемы знания, загнавшая нас в тупик идеализма, основана на предвзятой предпосылке о замкнутости сознания. Кажет­ся очевидным, что либо действительность на­ходится вне сознания и тогда она ему не дос­тупна, либо она находится внутри сознания и тогда она не есть «подлинная действитель­ность», а растворена в идеальной сфере со­знания, есть лишь «идея», «представление», «мысль». Но здравый смысл говорит нам иное: мы непосредственно сознаем возмож­ность для сознания овладевать трансценден­тным ему бытием. Этот факт должен быть по­ложен в основу теории познания. Мы долж­ны мыслить сознание не как замкнутую в себе сферу, а скорее как пучок лучей, бросаемый на противостоящую ему действительность»¹. Поясняя это свое понимание сознания, Франк сравнивает его со светом лампы. Как лампа освещает предметы без того, чтобы предме­там нужно было для этого входить в пределы лампы или лампе — расшириться до всего круга освещаемых ею предметов, так и созна­ние освещает (сознает, познает) противосто­ящее ему бытие непосредственно. Но это «возможно лишь при условии, если субъект и объект знания укоренены не, как это принято думать, в каком-либо сознании или знании, а в абсолютном бытии, как непосредственно и

¹ Франк С. Л. Введение в философию в сжатом изложении. Пг, 1922. С. 35.

474

неотъемлемо присутствующим у нас и в нас первичном единстве, на почве которого впер­вые возможна раздвоенность между познаю­щим сознанием и его предметом»¹. Посколь­ку это первичное исконное единство бытия и сознания существует и присутствует в нас и до всякого обращения сознания на предмет, т. е. до собственно познавательного процес­са, то мы должны признать, полагает Франк, что знанию необходимо предшествует особая форма потенциального обладания предметом. Такое истолкование познания, считает он, сни­мает упомянутые выше трудности в понима­нии природы познания.

Знание может быть направлено на предмет, т. е. на неизвестное бытие, именно потому, что неизвестное, как таковое, нам известно. Изве­стно не через особое знание о нем (что было бы явным противоречием, поскольку утверж­дало бы, что мы знаем то, чего не знаем), а со­вершенно непосредственно в качестве само­очевидного и неустранимого бытия вообще, с которым мы слиты не через посредство со­знания, а в самом нашем бытии. Отсюда в со­знании познающего субъекта всегда присут­ствует два компонента: актуально данное, на­пример восприятие дома или дерева, и потен­циально имеющееся. Ограниченная область данного, т. е. известного, определенного, ок­ружена безграничным фоном неизвестного, неопределенного. Этот фон есть бытие, как таковое, бытие, сплошь заполненное неизвес­тными нам, но в себе самих определенными содержаниями. Мы не знаем, что конкретно на­полняет эту безграничность, но мы знаем, что она всегда заполнена, т. е. что область данного не исчерпывает всей полноты сущего.

Проникновение в неизвестное, приписыва­ние неопределенному определенного содержа­ния и составляет, по Франку, суть процесса познания. При этом познанное конкретное со­держание (А) будет содержанием именно пред­мета (х), т. е. самого бытия. Потому и содержа­ние знания, т. е. наше представление о бытии, в конечном счете совпадает с содержанием са­мого предмета знания, т. е. со свойствами бы­тия, как оно существует само по себе. Иными словами, в форме бытия мы непосредственно обладаем тем, что в форме содержания знания

¹ Франк С. Л. Предмет знания

. С. 37.

есть результат особого процесса познавания. В этой связи может возникнуть вопрос: зачем вообще необходимо познание, если мы и так потенциально способны обладать всем, что нам может встретиться в опыте?

В самой общей форме ответ Франка таков. Потенциальное обладание предметом знания не есть еще знание об этом предмете: это толь­ко возможность знания, но не само знание. От познающего субъекта требуются специальные усилия для того, чтобы потенциально имею­щуюся у него информацию в форме непосред­ственного переживания относительно предме­та познания превратить в содержание знания. Это осуществляется, во-первых, с помощью особой познавательной операции, которую Франк, следуя за Э. Гуссерлем, называет ин-тенциональностью сознания и познания, в ос-, нове которой лежит концентрация внимания на том или ином непосредственно имеющемся у^ нас в данный момент переживании, которое возникает в результате контакта чувств и со-' знания человека с тем или иным фрагментом бытия, выделение этого переживания из всего потока переживаний. Во-вторых, выделенное из потока переживаний конкретное пережива­ние, например восприятие дома или какого--! нибудь предмета красного цвета, необходимо соотнести со всей остальной совокупностью-переживаний и тем самым определить его свое­образие в отличие от всех других. В результате подобных познавательных операций «слепой поток переживаний», в котором, по Франку, и состоит жизнь сознания и который образует материал знания, потенциально всегда имею­щийся у познающего субъекта в силу его по­стоянной и неустранимой включенности в бытие, и превращается в знание.

Таким образом, процесс познания изобра­жается Франком как актуализация потенци* ального — как прояснение того, что ранее уже присутствовало в сознании, но в неявной, за­темненной форме (форме «слепых пережива­ний»), как переход от переживания бытиж, которым мы непосредственно обладаем в силу нашей включенности в это бытие, к знанию О бытии, т. е. к представлению его (бытия) в познавательных формах, в которых потенции ально имеющееся содержание знания (мате­риал знания) становится актуально наличным, более или менее четко обозначенным и опре-

476

деленным. Сама же эта актуализация потен­циально сущего в нас бытия, как бы просвет­ление этой смутной, сумеречной сферы, не­посредственно данной нам как поток пережи­ваний, по мнению Франка, может быть осу­ществлена в двух формах, соответственно это­му существует два основных типа знания.

Сознание может, во-первых, сосредото­читься на абстрактном единстве бытия. При этом переживаемое преобразуется в противо­стоящий субъекту предмет, а сознание сужи­вается до простой направленности на этот предмет (интенциональности), утрачивая свое существенное содержание как потока пережи­ваний. Этот способ актуализации потенциаль­ного составляет основание отвлеченного ра­ционально-рассудочного познания. Во-вто­рых, переход от переживания к знанию, т. е. к актуальному обладанию бытием, может совер­шаться не через отрешение от переживания, а через его расширение до всей полноты бытия. В этом случае обладание бытием есть уже не направленность сознания на предмет, а обла­дание в смысле слияния моего Я с предметом, приобщения моей жизни к всеобщей жизни, т. е. к жизни всеединства. Здесь уже имеет место более высокий тип знания — знание ин­туитивное как переживание самого бытия, как единство переживания и знания.

Обобщенно говоря, отличительную осо­бенность отвлеченного (предметного) знания Франк усматривает в том, что познаваемый предмет в нем воспринимается и мыслится как нечто внешнее субъекту, лишенное собствен­ной значимости, постигаемое (хотя бы в прин­ципе) в ясных, отчетливых и общезначимых понятиях. Предметное знание дает нам трез­вый, «рассудочный, обмирщенный образ мира», единственным отношением к которо­му является отношение трезвой ориентации в нем'. Этот образ мира соответствует трез­вой, обыденной, рассудочной установке наше­го духа, расчленяющий действительность на совокупность отдельных, относительно обо­собленных определенностей, противостоящих человеческому сознанию.

В интуитивном знании, в отличие от пред­метного знания, субъект и объект познания не противостоят друг другу, а взаимопронизыва-

¹ См.: Франк С. Л. Непостижимое // Соч. С. 189.

ют и взаимополагают друг друга. Простейший пример — эстетическое восприятие. Здесь предмет перестает быть частью холодного равнодушного мира, мы ощущаем его срод­ство с нашим внутренним существом, мы как бы вступаем в контакт с чем-то близким нам. Если в предметном познании объект позна­ния предстает как нечто внешнее, пассивное, а активность исходит от субъекта, который, стремясь обнаружить свойства объекта всеми имеющимися у него средствами (в актах вни­мания, созерцания, логического вывода, срав­нения и т. д.), преобразует данный в интуи­ции материал знания, то в интуитивном зна­нии эту функцию может взять на себя только внутреннее переживание, живое общение, своеобразный диалог с предметом познания, когда в ответ на наше заинтересованное, глу­боко личностное отношение объект так или иначе самовыражается, самораскрывается.

Этот гносеологический феномен, служа­щий предпосылкой познания реальности, Франк называет откровением. «Откровение,

— пишет он, — есть всюду, где что-либо су­щее (очевидно живое и обладающее сознани­ем) само, собственной активностью, как бы по собственной инициативе, открывает себя другому через воздействие на него»². Чаще всего своеобразие этой познавательной ситу­ации Франк иллюстрирует, обращаясь к внут­реннему миру человека. В то же время он под­черкивает, что этот феномен присущ реаль­ности как таковой, во всех ее проявлениях и формах существования, поскольку она есть не что иное, как само себе открывающееся и само себя сознающее бытие. В результате знание перестает быть безличным, чисто объектив­ным и превращается в знание-переживание, в знание-общение, дающее предмет в его непос­редственной целостности и собственной зна­чимости. Пережить, прочувствовать что-либо

— значит знать предмет «изнутри», в общей жизни с ним.

В интуитивном познании, по Франку, мы имеем дело не только с единством субъекта и объекта, но и с их единством со средствами познания. Это значит, что в конце концов сам человек в своей целостности является здесь

² Франк С. Л. Реальность и человек. М., 1997. С. 278.

основным онтологическим «инструментом», «средством» познания. Лишь себя субъект здесь может использовать в качестве средства познания, а именно дать в себе же место для откровения другого; лишь изменяя себя само­го, человек обретает новый опыт. Главная за­дача, которая в этой связи встает перед чело­веком, — преодолеть узкие рамки объективи­рующего, безличностного отношения к окру­жающей действительности.

В предметном и интуитивном знании за­действованы разные структуры человеческо­го существа. В первом человек действует как чистый ум, во втором — как личность, т. е. как воедино собранная совокупность всех его сил и способностей. И в этом своем качестве он выступает как нечто индивидуальное и уникальное, абсолютно незаменимое в сово­купном бытии. Из этого следует, что резуль­таты интуитивного познания в решающей сте­пени зависят от духовного склада конкретной личности, от пережитого и накопленного ею жизненного и духовного опыта. Это не зна­чит, что тем самым интуитивное познание становится чисто субъективным; оно сохра­няет свойства объективности, но на других путях и другими средствами, чем это дости­гается в отвлеченном знании, — главным образом на путях «слияния моей индивиду­альной жизни с жизнью всеединства», фор­мирования духовной общности людей, вовле­ченных в процесс познания.

Хотя, с точки зрения Франка, предметное, рационально-рассудочное знание не может дать ответа на основные вопросы человечес­кого бытия, тем не менее он признает его в качестве необходимой ступени развития по­знания. «Момент рациональности, — пишет он, — ...остается для нас объективно реаль­ным элементом самого бытия, и потому опи­рающаяся на него установка трезвого раци­онального миропонимания как таковая вполне оправданна и уместна. Более того: от­влеченный иррационализм, отрицающий объективную значимость рационального на­чала, есть направление еще более ложное и вредное, чем отвлеченный рационализм»¹.

Характеризуя свое мировоззрение в целом, Франк указывал на то, что одним из важней-

ших мотивов его творческой деятельности всегда являлось стремление «рационально выразить сверхрациональное существо реаль­ности»². То, что Франк называет трансрацио­нальным, или сверхрациональным, — это не­что третье, возвышающееся над односторон­ностью традиционной, классической трактов­ки рациональности, сложившейся в западно­европейской философии XVII—XVIII вв. и той расширительной трактовкой иррацио­нальности, которую она получила в филосо­фии жизни, экзистенциализме и других тече­ниях западноевропейской философской мыс­ли XX столетия. Эти устремления Франка в определенной мере созвучны магистральной линии развития современной гносеологии, внимание которой все более концентрирует­ся на поиске «новой рациональности», более богатой и гибкой по сравнению с классичес­ким рационализмом.

И все же глубинную сущность реальнос­ти вообще, человека и Бога в особенности, по Франку, не в состоянии постичь и выразить в полном объеме не только рациональное, но и более глубокое интуитивное знание. В после­дней своей глубине реальность непостижима, необъяснима и невыразима. Ее нельзя объяс­нить и выразить в словах и понятиях, однако она не только предстоит нам в этой своей не­постижимости, но и имеет свой собственный «голос», она «говорит», что совершается в том специфическом гносеологическом феномене, который был выше описан под именем откро­вения реальности, т. е. ее самообнаружения и самовыражения. Хотя это откровение, считал Франк, отнюдь не равнозначно демонстрации своего содержания в какой-то логически яс­ной и прозрачной форме, но оно оставляет человеку возможность уловить природу ре­альности в своем внутреннем опыте и попы­таться постичь и выразить ее некоторым кос­венным, опосредствованным образом. При всей тщетности интеллектуальных усилий проникнуть в саму суть реальности мы все-таки можем, по словам Франка, как бы «кру­житься» около ее. Это достигается, например, художественно-выразительными средствами, в особенности языком поэзии, средствами мистического опыта и т. д.

¹ Франк С. Л. Непостижимое // Соч. С. 557.

² Франк С. Л. Реальность и человек. С. 209.

Труды Франка по гносеологии — своеоб­разная страница отечественной философской мысли. В то же время они не лишены опреде­ленных слабостей. Франк, например, необос­нованно резко противопоставляет рациональ-¹ но-рассудочное и интуитивное познание, его критика рационального познания, в особен­ности научного, не всегда справедлива. Труд­но безоговорочно принять и идею онтологиз­ма, лежащую в основании всей теоретико-по­знавательной концепции Франка. Эта идея вы­полняет в ней двойственную, внутренне про­тиворечивую функцию. С одной стороны, она помогает подметить и преодолеть действитель­ные недостатки субъективистских интерпрета­ций процесса познания, но одновременно по­рождает упрощенные представления о путях и механизмах формирования и развития знания, в частности ведет к недооценке роли активно­сти человека в этих процессах.

4. Человек как двуединое (природное и сверхприродное) существо

Проблема человека всегда входила в круг основных философских интересов Франка. Его философская антропология — часть со­зданной им целостной философской системы; она немыслима вне контекста его онтологии, теории познания, социальной философии, этики и философии религии.

Представление Франка о природе челове­ка концентрируется вокруг двух основных идей. Это, во-первых, идея органической включенности человека во всеохватывающее, универсальное бытие, во всеединство. Во-вто­рых, это идея уникальности человека в соста­ве всеединства.

Указанные идеи, в особенности первая из них, были выдвинуты Франком уже в раннем его исследовании, посвященном проблеме че­ловека, -!- в книге «Душа человека». В этой работе философскую антропологию для него олицетворяет учение о душе, или философс­кая психология. Под душой Франк понимает прежде всего то, что называется нашей внут­ренней психической жизнью, как некоторое целостное образование во всем многообразии присущих ей эмоций, страстей, переживаний

и других психических состояний. Но наряду с последними в ней обнаруживается более глу­бокий и более важный слой внутренней жиз­ни, называемой Франком духовной жизнью, который выводит нас за узкие рамки душев­ной жизни и вводит в мир сверхиндивидуаль­ной абсолютной реальности, мир потенциаль­но бесконечных сил, в который мы погружены и который вместе с тем является основанием нашей душевной жизни, ее организующим цен­тром и средоточием. Тайна души заключается в ее способности возвышаться над самой со­бою, выходить за границы нашего внутренне­го Я. Человек как субъект психической жизни представляет собою лишь ограниченную ре­альность или отдельную часть мира, обособ­ленную и противостоящую ему как объект субъекту. Но в качестве субъекта духовной жиз­ни человек не малая частица бытия, а потен­циально равносилен всему мыслимому вооб­ще. Другими словами, он есть не что иное, как само абсолютное бытие, но лишь в ослаблен­ной, деформированной и потенциализирован-ной форме¹.

Вторая идея — идея своеобразия челове­ка в составе всеединства — наиболее глубо­ко и всесторонне разработана в итоговой ра­боте Франка «Реальность и человек». Иссле­дование проблемы человека в ней начинает­ся с констатации его двойственной природы. По Франку, человек с точки зрения своего он­тологического статуса принадлежит одновре­менно двум мирам и есть как бы место их встречи и скрещения. Через свое тело и че­рез душевную жизнь, поскольку она опреде­лена телесными процессами, он входит в со­став природы. Но как духовное существо он принадлежит к иному миру — миру реаль­ности и своими корнями как бы уходит в его глубины. Человек имеет нормальную полно­ту своего бытия лишь через свое нераздель­ное соучастие в указанных разнородных ми­рах. В этом, полагает Франк, состоит основ­ное отличие человека от животного, ибо жи­вотное есть не что иное, как естественное существо, т. е. существо, всецело принадле­жащее к природному миру. Человек же, вхо-

¹ См.: Франк С. Л. Душа человека. Опыт введе­ния в философскую психологию // Франк С. Л. Ре­альность и человек. М., 1997. С. 180.

478

дя в состав этого мира, одновременно воз­вышается над ним, заключая в себе «иную сверхмирную инстанцию».

Во всяком сознательном акте своей жизни человек противопоставляет всему, что ему эм­пирически дано, нечто иное, выходящее за его пределы. Например, понятия добра и зла, дол­жного и недолжного, считает Франк, проти­востоят тому, что только фактически есть, т. е. проистекают из нашей причастности к сфе­ре, выходящей за пределы объективной дей­ствительности и ей инородной. И точно так же любой творческий замысел — стремление осуществить нечто новое, еще не существу­ющее — предполагает, что наш дух не огра­ничен и не скован пределами объективной действительности.

Рассмотренная под этим углом зрения жизнь человека предстает как постоянно на­рушаемое и восстанавливаемое равновесие между двумя сферами его бытия — природ­ной, естественно-фактической и духовной. Эта вторая сфера человеческого бытия, представляющая собой его средоточие и верховную инстанцию, имеет, считает Франк, своим первоисточником и последней глубиной то, что обычно называется Богом. Потому связь с Богом есть определяющий признак самого существа человека: то, что делает человека человеком, есть его бого-человечность.

Этот центральный для всей своей фило-софско-антропологической концепции тезис Франк раскрывает посредством выявления сложной диалектики взаимосвязи между Бо­гом и человеком, внутренней антиномично-сти положения человека в составе реальнос­ти. Как полагает Франк, реальность (сверх­природное, духовное бытие) в той форме, в какой она непосредственно присуща челове­ку, осознается им как нечто само по себе не­достаточное, неудовлетворяющее его, не со­ответствующее его подлинному существу. Это есть, во-первых, нечто неполное, частич­ное, лишь потенциально бесконечное и, во-вторых, — и это самое главное — нечто безос­новное, т. е. внутри себя самой не содержащее оснований своего собственного бытия. Чело­век же испытывает нужду в безусловно проч­ной самоутвержденной основе для своего су­ществования. Бог в представлении Франка и

480

есть прежде всего то, в чем человек нужда­ется, — начало, недостающее человеку, т. е. трансцендентное ему (внешнее по отноше­нию к нему). Это есть абсолютное бытие, лишенное тех черт субъективности и огра­ниченности, которые присущи человеческо­му бытию.

С другой стороны, Бог, будучи первоисточ­ником и центром реальности, пронизывает всю ее, как бы излучаясь по ее всеобъемлю­щей полноте. А так как к сфере реальности принадлежит и человек, то Бог в этом аспекте своего бытия пронизывает и человека, излу­чается в него, присутствует в нем и, следова­тельно, одновременно имманентен (внутрен­не присущ) ему. И в этом смысле Бог живет в глубинах каждого человека, есть как бы глу­бочайшая основа его личности.

Для человека трансцендентность Бога, таким образом, не только органически со­вмещается с его имманентностью, но и об­разует с ней неразделимое, сверхрациональ­ное единство. Эта сверхрациональность идеи богочеловечности человека есть, по мнению Франка, источник постоянной склонности философской и богословской мысли и к упрощаемому, а тем самым иска­жающему ее толкованию, и к ее отверже­нию. В этой связи Франк выступает с кри­тикой двух равно неприемлемых для него, но пустивших глубокие корни в европейс­кой философии и культуре точек зрения на соотношение Бога и человека.

Первая из них, которую он связывает с именем богослова и философа раннего сред­невековья Августина, утверждает безуслов­ную разнородность Бога и человека, абсо­лютную трансцендентность Бога и приходит в конечном счете к выводу о ничтожности че­ловека перед лицом Творца. Такое толкова­ние, по мнению Франка, несостоятельно хотя бы потому, что оно не может дать удовлетво­рительного ответа на вопрос, на чем основа­на тогда святость человеческой личности? Другая неприемлемая Франком точка зрения на природу человека в ее отношении с Богом названа им по имени церковного деятеля и богослова конца IV — начала V в. Пелагия, утверждавшего, что и без определяющей роли божественной благодати, а только в со­ответствии с велениями собственной свобод-

ной воли человек может самореализоваться как личность и обрести спасение. По харак­теристике Франка, в пелагианстве человек мыслится «существом, утвержденным в са­мом себе», и оно, по его мнению, подготови­ло почву для возникновения «безрелигиоз-' ного гуманизма», который достиг наивысше­го своего выражения в концепциях К. Марк­са и Ф. Ницше.

Таким образом, делает вывод Франк, че­ловеческая природа искажается не только в том случае, когда Бог, и только он, мыслится всесильным, а человек — ничтожным суще­ством, но и тогда, когда человек изображает­ся как некая высшая, самодостаточная ин­станция. Чтобы разрешить эту антиномию, необходимо, по Франку, исходить при осмыс­лении всех проблем своеобразия человечес­кого бытия в составе всеединства из призна­ния антиномичности самой идеи богочело­вечности. Человек есть существо только от­части, в глубинной своей сущности богопо­добное. Но одновременно он является суще­ством самоценным, творчески активным, способным при определенных условиях и обстоятельствах даже противопоставлять себя Богу. Только при таком подходе, пола­гает он, появляется возможность адекватно уяснить наиболее сложные проблемы чело­веческого бытия, такие, как проблема при­роды и происхождения зла и свободной че­ловеческой воли. Правда, для этого, считает Франк, необходимо прежде всего раз и на­всегда отказаться не только от самонадеян­ных попыток объяснить их природу в фор­мах рационального, научно-теоретического мышления, но и от любых теодицей, оправ­дывающих Бога за мировое зло, настаиваю­щих на идеальном совершенстве всего со­зданного им. Происхождение зла, по его мне­нию, рационально, научно-теоретически необъяснимо, потому что, пытаясь рацио­нально объяснить его, мы невольно как бы оправдываем его, делаем его чем-то есте­ственным и нормальным, тогда как зло по самой своей природе есть то, чего при нор­мальном естественном положении вещей не должно быть вообще. Но, хотя зло нельзя рационально научно-теоретически объяснить и понять, его можно научиться распознавать и описывать.

16 История русской философии

Суть предложенного Франком в работе «Реальность и человек» подхода к понима­нию природы зла и свободной воли челове­ка прямо вытекает из развиваемых им пред­ставлений о не тождественности реальнос­ти, взятой в ее общем виде, и Божества. Напомним, что реальность, в понимании Франка, — это духовное бытие, обладающее свойствами трансфинитности, т. е. чистой потенциальности. Взятая в отрыве от свое­го первоисточника и божественной основы, она представляет собой сгусток духовной энергии, стихию свободных, но вместе с тем слепых, хаотичных и разрушительных сил. Человек соприкасается с реальностью не только в той центральной точке своего су­щества, в которой он есть личность и где он неразрывно связан с Богом, но и со всей ре­альностью в целом, подвержен ее воздей­ствиям. Эта чистая потенциальность сдер­живается Богом как актуально наличным, совершенным и завершенным, в себе самом обоснованным бытием. Но как только ослаб­ляется связь личности с Богом, напор сти­хийных сил реальности прорывает прегра­ды, отделяющие человека от всей остальной реальности, и ее стихии прорываются в че­ловеческую душу, как бы затопляют ее и ов­ладевают ею.

Отсюда и греховность человека, неустра­нимое присутствие в нем злых, темных сил. Наряду с истинным духовным существом че­ловека как личности, в которой он богоподо­бен, в нем формируется мнимое или, говоря словами Франка, «самочинное» Я. В обоих указанных качествах человек, согласно Фран­ку, является существом свободным; но в пер­вом — это свобода подлинная, а во втором — мнимая. К греху или ко злу человека при­водит не свобода вообще (которая может быть основанием как доброго, так и злого в человеке), а только мнимая свобода; грех или зло — это не итог человеческой свободы, а, наоборот, — итог и выражение несвободы че­ловека, его зависимости от слепых сил ре­альности.

Таким образом, сущностные особенности самого человека — его способность к свобод­ному самоопределению и творчеству — сами по себе не ведут с неизбежностью к грехов­ности и злу; лишь свобода, искаженная под

воздействием слепых сил реальности, проры­вающихся в человеческую душу в условиях его отрыва от Божества, становится таким источником.

Но может ли развиваемый Франком под­ход к пониманию природы и происхождения зла и свободной человеческой воли рассмат­риваться как достаточно обоснованный и в то же время приемлемый с нравственно-гумани­стической точки зрения? Многие авторитет­ные исследователи, писавшие о творчестве Франка, полагали, что нет.

Во-первых, остается необъясненным, как и почему возможно обособление реальности от Божества, ведь Божество является ее пер­воисточником и центром. Обоснованного от­вета именно на данный вопрос Франк не дает, ограничиваясь простой констатацией суще­ствования некой загадочной «трещины», т. е. разрыва, провала во всеединстве. Во-вторых, акцент на онтологической обусловленности и неустранимости зла — господства в человеке как части реальности стихии чистой потен­циальности — не может не снижать значимо­сти собственно человеческого фактора в его возникновении, устойчивом существовании и преодолении. Отсюда становится довольно сложным объяснить, почему все же и при этих условиях и обстоятельствах сам человек ос­тается ответственным за свое поведение, за все свои действия.

Человек, в понимании Франка, не есть не­кая изолированная, предоставленная сама себе субстанция не только в том плане, что он выступает частицей и носителем всеобъ­емлющего универсального бытия, но и в том, что каждый отдельный человек немыслим вне своей связи с другими людьми. Ближай­шим образом общество предстает как сово­купность многих индивидов, многих Я; эту совокупность Франк обозначает и выражает с помощью понятия «Мы». В качестве «Мы» могут выступать самые различные по свое­му составу и объему объединения людей — семья, школа, государство, нация, церковь и т. д. Вместе с тем, в понимании Франка, «Мы» не есть чисто собирательное понятие, простое объединение многих «Я». Понятие «Мы» выражает некое глубинное единство, существующее между людьми. Уже тот про­стой факт, что человек по рождению есть

482

итог и воплощение связи отца и матери, что живое существо имеет источником своего су­ществования взаимосочетание двух особей разного пола, в корне подрывает представ­ление о том, что личность есть некая абсо­лютная, самодовлеющая и замкнутая в себе реальность. Это созревание, формирование в лоне целого, в общении с другими людь­ми, в сущности, продолжается всю нашу жизнь.

То, что человеческая жизнь во всех ее об­ластях, начиная с семьи и экономического со­трудничества и кончая высшими духовными ее функциями, имеет форму общественной жизни, есть необходимое выражение един­ства, лежащего в основе человеческого бытия. И не только потому человек живет в обществе, что многие отдельные люди объединяются между собой, находя такой способ жизни бо­лее удобным для себя, а потому, что человек по самому существу своему не может суще­ствовать иначе, как в качестве члена общества. «Общество есть, таким образом, подлинная целостная реальность, а не производное объе­динение отдельных индивидов; более того, оно есть единственная реальность, в которой нам конкретно дан человек. Изолированно мыслимый индивид есть лишь абстракция; лишь в соборном бытии, в единстве общества подлинно реально то, что мы называем чело­веком»¹.

Внутреннее единство людей, лежащее в основании любых форм общественной жиз­ни, Франк выражает с помощью понятия «со­борности». Он различает три основные фор­мы реализации в общественной жизни собор­ности: 1) брачно-семейное единство; 2) ре­лигиозная жизнь; 3) чувство общности судь­бы и жизни всякого объединенного множе­ства людей, например какого-либо народа. Всем трем формам соборности присущи не­которые общие черты. Это, во-первых, орга­ническое неразрывное единство всех членов соборного целого, так что указанное един­ство внутренне присутствует в каждом его члене. Во-вторых, соборное единство обра­зует жизненное содержание самой личнос­ти; для нее оно не внешняя среда, а то, чем

внутренне живет личность, ее богатство и ее личное достояние.

Наиболее полно и конкретно соборная природа человека выражается в нравственно-правовом характере его жизни. Нравственные и правовые нормы определяют должное в че-. ловеческих отношениях; следование им под­нимает человека над всей сферой природно-естественного.

Всячески подчеркивая значение соборно­го начала в жизнедеятельности человека, Франк вместе с тем был далек от его абсолю­тизации. При всей важности категории «Мы» для понимания природы индивидуального и общественного бытия было бы ошибкой, от­мечает он, считать, что «Мы» есть категория абсолютно первичная, в отношении которой «Я» есть нечто производное. В таком утверж­дении содержалась бы «ложь отвлеченного коллективизма, соотносительная лжи отвле­ченного индивидуализма». Какую бы роль в человеческой жизни ни играли социальные формы и факторы, в конечном счете важней­шим структурным элементом общества явля­ется свободно действующая человеческая лич­ность, именно она есть единственный двига­тель социальной жизни.

Франк, по признанию ряда авторитет­ных историков русской философии, например В. В. Зеньковского, является одним из наи­более крупных мыслителей XX в. В его тру­дах были выдвинуты и развиты целые пла­сты философских идей, которые позднее, чаще всего без прямого его идейного влия­ния, были введены в оборот рядом течений западноевропейской философской мысли. Это обнаруживается, например, при сопос­тавлении учения Франка о бытии с идеями «фундаментальной онтологии» немецкого мыслителя М. Хайдеггера, гносеологичес­кой концепции Франка с теорией познания другого немецкого философа Н. Гартмана, его антропологических взглядов с идеями таких представителей европейской фило­софской антропологии нашего времени, как М. Шелер и М. Бубер.