Силлепсис, силлепс

ковые средства их обобщенной передачи и составляется новый текст. Какой способ сжатия использовать в каждом конкретном случае, будет зависеть от коммуникативной задачи и особенностей текста.

Лит.: Морозова И.Д. Виды изложений и методика их проведения. — М, 1984.

Л.Е. Ту мина

СИЛЛЕПСИС (от греч. syllepsis — захват), СИЛЛЕПС, — фигу­ра слова, входящая в группу фигур убавления. С. — это объедине­ние неоднородных членов в общем синтаксическом или семанти­ческом подчинении. В общем случае — объединение элементов тек­ста, по сути своей не объединяющихся.

С. может использоваться в возвышенном стиле, тогда он со­здает, как считают исследователи, впечатление «взволнованной небрежности». Например, слова, которыми начинается «Энеида» Вергилия: «Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои — Роком ведомый беглец — к берегам приплыл Италийским». Легко видеть, что объединение битв и мужа как раз обеспечивает тако­го рода эффект.

Гораздо чаще С. используется для выражения иронии, даже гротеска, либо просто комичного. У Л. Кэрролла (Ч.Л. Доджсон) в «Охоте на Снарка» эта фигура имеет такой вид: «И со свечкой искали они, и с умом, с упованьем и крепкой дубиной, пони­жением акций грозили притом и пленяли улыбкой невинной». Герой романа Р.Т. Стаута заявляет: «Я снова стал пробираться к своей цели сквозь толпы мужчин, женщин, детей, сквозь воз­душные шары, дудки, пищалки, кукурузные хлопья и всеобщее помешательство» (Р. Стаут. Смерть Цезаря).

Следует отметить, что использование С. может создать впечатле­ние объемности панорамы, когда отдельные кусочки (подобно, каза­лось бы, разрозненным мазкам на полотнах художников-импрессио­нистов) в конце концов складываются в целостную картину. Напри­мер, образ бескрайних просторов у Н.В. Гоголя: «И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, муч­ными бочонками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлаг­баумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону, и по дру­гую, помещичьи рыдваны, солдат верхом на лошади, везущий зеле­ный ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелька-

212

симплока

ющие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тума­не, пропадающий далече колокольный звон, вороны, как мухи, и горизонт без конца...» (Мертвые души).

М.И. Панов

СИМПЛОКА (от греч. symploke — сплетение) — фигура слова, от­носящаяся к группе фигур прибавления. С. — это повторение началь­ного и конечного слова (или нескольких слов) в соседних фразах, но чаще — в смежных стихотворных периодах. Автор «Риторики к Герен-нию» отмечал, что при применении С. «дается чистое повторение на­чального слова с неоднократным возвращением к конечному». Квин-тилиан подчеркивал, что в этой фигуре «повторяются одновременно начальные и конечные слова». Античные авторы С. называли охватом.

Иначе С. можно определить как соединение анафоры и эпифо­ры. Например, в трагедии М. Цветаевой «Федра» Тезей в последнем монологе произносит и такие слова: «В мире горы есть и долины есть, в мире хоры есть и низины есть, в мире моры есть и лавины есть, в мире боги есть и богини есть».

С., как уже было отмечено, может быть представлена повтором нескольких слов как в начале, так и в конце строфы. Стихотворение «Любовь» (из сборника «Сети») М.А. Кузмина как раз и представляет собой пример подобной С. (правда, с одним варьирующимся словом в эпифоре): «Если б я был древним полководцем, покорил бы я Ефи-опию и Персов, свергнул бы я фараона, построил бы себе пирамиду выше Хеопса, и стал бы славнее всех живущих в Египте! Если б я был ловким вором, обокрал бы я гробницу Менкаура, продал бы камни александрийским евреям, накупил бы земель и мельниц, и стал бы богаче всех живущих в Египте. Если б я был вторым Антиноем, уто­пившимся в священном Ниле, — я бы сводил с ума красотою, при жизни мне были бы воздвигнуты храмы, и стал бы сильнее всех живу­щих в Египте. Если б я был мудрецом великим, прожил бы я все свои деньги, отказался бы от мест и занятий, сторожил бы чужие огоро­ды—и стал бы свободней всех живущих в Египте. Если б я был твоим рабом последним, сидел бы я в подземельи и видел бы раз в год или в два года золотой узор твоих сандалий, когда ты случайно мимо темниц проходишь, и стал бы счастливей всех живущих в Египте»,

Лит.: Гаспаров М.Л. Симшюка // Литературный энциклопедический словарь. — М., 1987; Квжтшиан. Двенадцать книг риторических настав­лений. В 2-х частях. — СПб., 1834; Наследие Эллады: Энциклопедический словарь / Сост. Ю.И. Сердериди. — Краснодар, 1993. — С. 325; Панов М.И. Риторика от античности до наших дней // Антология русской ритори­ки. - М., 1997. - С. 41-42.

М.И. Панов

213

сказочная речь

СКАЗОЧНАЯ РЕЧЬ — это проявление занимательного народ­ного красноречия, в котором выработались и закрепились свои нор­мы живого речевого стиля. Сказка оживает именно в изустном про­изношении.

Сказка устно создавалась и устно передавалась из поколения в поколение. Известно, что сказочники не только рассказывали сказ­ки, но и одновременно с этим творили их. Сказка зарождалась на основе непосредственной импровизации, создатели и хранители сказок были самобытными народными златоустами. Они увлека­ли слушателей не только волшебной фабулой сказки, но и своим краснословием. Так, в ней установилась своеобразная, оптималь­но удобная для запоминания и воспроизведения сказочная ком­позиция с ее приступами, концовками и троекратными повтора­ми, ставшая для многих сказок традиционной. В сказке утверди­лась особая произносительная культура устной речи с ее ритмом, рифмой, присловием, прибаутками, крылатыми выражениями, поучительными речениями и т. д. Сказка —- школа народного крас­норечия.

Лит.: Аникин В.П. Русская народная сказка: Пособие для учителя. — М., 1977; Голикова СВ. К вопросу о языке народной волшебной сказки // Вопросы истории и филологии. — Вып. 2. — Воронеж, 1979; Давыдова О.А. К вопросу о традиционных приемах и средствах русской народной волшеб­ной сказки // Проблемы современной и исторической лексикологии. — М., 1979; Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. — М., 1981.

Л.Е. Тумина

СЛОЖНОЕ СИНТАКСИЧЕСКОЕ ЦЕЛОЕ (СВЕРХФРАЗО­ВОЕ ЕДИНСТВО, МИКРОТЕКСТ, ПЕРИОД) - группа тесно взаимосвязанных законченных предложений, объединенных общностью темы в смысловой блок.

Смысловые отношения, объединяющие самостоятельные предложения в С. с. ц., подкрепляются различными средствами: лексическими (повторение в последующем предложении отдель­ных слов из предшествующего предложения, употребление лич­ных и указательных местоимений, местоименных наречий: за­тем, потом, тогда, там, так и др., выполняющих функцию осо­бых скреп), морфологическими (соотношение видо-временных форм глаголов-сказуемых в объединяемых предложениях), син­таксическими (порядок слов и предложений, союзы: зато, одна­ко, так что и др., употребленные в присоединительном значе­нии, параллелизм построения), ритмомелодическими (интона­ция частей и целого), риторическими (анафора, эпифора, лексическое кольцо).

214

служебные виды абзацев

С. с. ц. имеется в устной и письменной, диалогической и моно­логической речи, в прозе и стихах и т. д. Оно может совпадать с абзацем, быть больше и меньше абзаца. Минимальное С. с. ц. со­ставляют: вопрос и ответ; высказывание, состоящее из посылки и вывода; описания одного и того же предмета (лица) и т. д. С. с. ц. может соответствовать и краткой газетной заметке, телеграмме, цитате.

Одни лингвисты рассматривают С. с. ц. как речевую единицу, объединяющую несколько предложений, другие — как фрагмент текста.

Исследуются проблемы взаимоотношения С. с. ц. и высказы­вания; С. с. ц. и абзаца (некоторые лингвисты отождествялют их); семантические отличия С. с. ц. от сложного предложения и т. д.

Лит.: Дейк Т. ван. Вопросы прагматики текста / Пер. с англ. // НЗЛ.— Вып. 8.— М., 1978; Дресслер В. Синтаксис текста / Пер. с нем.// Там же; Колшанский Г.В. Контекстная семантика. — М., 1980; Левковская Н.А. В чем различие между сверхфразовым единством и абзацем // НДВШ. — ФН. — 1980. — № 1; Москалъская О.И. Грамматика текста. — М., 1981; Солга-ник Г.Я. Синтаксическая стилистика. Сложное синтаксическое целое. — М., 1973; Солганик Г.Я. Стилистика текста. — М., 1997; Шевякова В.Е. Сверх­фразовое единство // ЛЭС. — М., 1990.

Л.Е. Тумша

СЛУЖЕБНЫЕ ВИДЫ АБЗАЦЕВ - абзацы, структуриру­ющие содержание текста: однонаправленные, суммирующие, ре­зюмирующие содержание того или иного фрагмента текста, переводящие к новой теме или подтеме (например: Обратим­ся теперь ко второму аспекту нашей проблемы...), отсылающие к информации, введенной ранее (например: В свете новых фак­тов представляется возможным еще раз вернуться к ... и пере­осмыслить тезис о...), и двунаправленные, резюмирующие в своей первой части содержание предшествующих фрагментов текста и подводящие (во второй своей части) к новой теме (например: Словом, гипотеза эта малоубедительна. Ничем не доказано, возможна ли такая цепная реакция вообще. Наблюда­емое строение квазаров также плохо вяжется с таким предпо­ложением. Попробуем найти объяснения нашего феномена в дру­гой области. Обратимся к ...).

Л ит.: Солганик Г.Я. Стилистика текста. — М., 1997; Черемисина Н.В. О сверхфразовом единстве и некоторых его разновидностях в современ­ном русском языке. — Харьков, 1958.

В.Н. Мещеряков 215

слух

СЛУХ — функция организма, обеспечивающая восприятие зву­ковых колебаний. Реализуется деятельностью механических, рецеп-торных и нервных структур, составляющих слуховую систему, или слуховой анализатор. У человека при действии звуков возникает специфическое слуховое ощущение, в котором отражаются пара­метры звуковых сигналов (например, интенсивность или частота звуковых колебаний воспринимаются как громкость и высота звука).

Слуховая функция осуществляется посредством двух каналов: воздушного и костного. Это приводит к тому, что человек слышит себя не так, как слышат его окружающие.

С. позволяет определить пространственное положение источ­ника звука, его удаленность.

Диапазон воспринимаемых частот лежит в пределах от 16 до 20 000 колебаний в секунду. Наибольшую чувствительность слухо­вой анализатор проявляет на частотах от 1000 до 4000 Гц. При дли­тельном действии сильных звуков чувствительность С. понижается. При действии звуков очень высокой интенсивности у человека воз­никает болевое ощущение.

Оценка громкости и высоты очень коротких звуков затруднена. Так, при длительности звука 2—3 мс человек отмечает лишь его наличие, но не может определить его качество! В этом случае любой звук оценивается как «щелчок». С увеличением длительности звука слуховое ощущение постепенно проясняется: человек начинает раз­личать высоту и громкость. Минимальное время, необходимое для отчетливого ощущения высоты тона, равно примерно 50 мс.

Восприятие звука может ухудшаться (до полного исчезновения) в присутствии других звуков (явление маскировки). Наиболее эф­фективной помехой для речи одного человека является речь друго­го человека, особенно если она звучит в том же диапазоне.

Чтобы речевые звуки были восприняты правильно, их интен­сивность должна превышать интенсивность шумов примерно в 2 раза. На опознание слов влияет их частотность. Чем чаще встречается слово, тем лучше оно опознается на фоне шумовой помехи. Точ­ность опознания зависит также от длины слова. Более длинное сло­во обладает большим числом опознавательных признаков, что и обеспечивает более точное его восприятие. Наблюдается также тен­денция к более точному восприятию слов, начинающихся с глас­ного звука, по сравнению со словами, начинающимися с соглас­ного. Определенное значение имеет место ударного слога. Если уда­рение находится в конце слова, то все слово опознается значительно лучше (разница в правильном восприятии слов с ударениями на первом и третьем слогах составляет 20%).

При восприятии отдельных слогов и слов существенную роль играют их фонетические характеристики, при восприятии слово-

216

слушание (аудирование)

сочетаний и фраз в действие вступают синтаксические независи­мости, а фонетические отступают на второй план. Слушатель улав­ливает синтаксическую связь между словами, которая помогает ему восстановить сообщение, разрушенное шумом. При этом легче все­го улавливается согласование, затем управление и, наконец, при­мыкание.

Длина фразы не имеет для слушателя особого значения при­мерно до уровня в 11 слов. Превышение этого числа приводит к существенному ухудшению аудирования. С увеличением глубины, даже если величина фразы остается неизменной, точность аудиро­вания снижается. Глубокие фразы улавливаются слушателем намного хуже, чем мелкие; критической величиной является глубина фра­зы, равная 7+(—)2.

Различают следующие разновидности С: речевой (частный слу­чай — фонематический), музыкальный (частный случай — абсо­лютный), вокальный (сочетание собственно С. с кинестезией), эмо­циональный (позволяющий дифференцировать эмоциональные от­тенки в интонации речи).

Лит.: Гельфанд С.А. Слух: введение в психологическую и физиоло­гическую акустику. — М., 1985; Морозов В.П. Занимательная биоакусти­ка. — М., 1987; Основы инженерной психологии / Под ред. Б.Ф. Ломо­ва. — М., 1986; Тарасов Д.И., Валентинов В.Б. Я слышу. — М., 1989.

А.А. Князьков

СЛУШАНИЕ (АУДИРОВАНИЕ) — рецептивный вид речевой деятельности, направленный на смысловое восприятие звучащих текстов.

Как и любая деятельность, С. начинается с осознания мотивов, целей и задач предстоящей работы, к которой нас побуждают жиз­ненные обстоятельства, особенности общения. Мы слушаем, пото­му что этого требуют от нас условия нашей жизни, работы, учебы. Следовательно, прежде чем начать слушать, человек должен понять, с какой целью он будет это делать, каковы конкретные задачи, ко­торые он должен решить в процессе С, т. е. осознать свое коммуника­тивное намерение, что обеспечивает установку на С, ориентирует на определенный вид С, позволяет наметить общую программу де­ятельности. Этот этап С. называется побудительно-мотивационным (осознание того, что побуждает нас к С, каковы мотивы, лежащие в основе предстоящей речевой деятельности). Мы ориентируемся в ситуации общения, намечаем программу реализации осознанного коммуникативного намерения. Исходя из этого, некоторые исследо­ватели называют данный этап речевой деятельности ориентировоч­ным. Далее начинается сам процесс С, т. е. восприятие текста, его

217