Глава 1. Хозяйство Земледелие

Экологические условия традиционного хозяйства русского этноса. Основой традиционного жизнеобеспечения русского этноса изначально было сельское хозяйство с преобладанием в нем пашенного земледелия. Особенности его во многом определялись географическими условиями - спецификой климата, характером почв и растительности, наличием водных источников, рельефом местности и др., разнообразие их было причиной некоторых различий в традиционной хозяйственной деятельности русских.

В Европейской России северные территории заняты тундрой и лесотундрой, здесь преобладают болотистые низменности и каменистые участки, а климат очень холодный, поэтому земледелие практически невозможно.

Южнее располагается лесная зона хвойных, смешанных и лиственных и лесов. Северная ее граница проходит на западе от р.Поной на Кольском п-ве до Северного Урала на востоке, южная протянулась от Новгорода Великого до Нижнего Новгорода. В лесной зоне, занимающей более половины европейской территории России, виды почв разнообразны, хотя далеко не все из них пригодны для земледелия. В северной части преобладают глино-подзолистые, подзолистые, аллювиально-гумусные и болотно-подзолистые почвы, а на юге - дерново-подзолистые и серые лесные. Пригодные для земледелия плодородные почвы врезаны небольшими «лоскутами». Для этой территории характерны сильная увлажненность и резкие перепады температур, что создает неблагоприятные условия для земледелия, так как длительный зимний период при непродолжительном лете требовали максимальной концентрации усилий в очень короткое время.

Далее к югу следует лесостепная зона до линии от Брянска-Калуги на западе до Самары-Уфы на востоке. Еще южнее до Приазовья - гор Северного Кавказа – Прикаспия простирается степная зона с участками полупустыни в Прикаспии, в Кумо-Терском районе и у Волго-Донской низменности. Именно здесь условия для земледелия наиболее благоприятны, здесь преобладают плодороднейшие черноземы, климат теплый. Только на южной оконечности этой территории есть участки с менее ценными темно-каштановыми и солеными почвами. Несколько ухудшают эти условия засухи и суховей, а также температурные скачки.

На территории Европейской части России значительны водные ресурсы, что является благоприятным обстоятельством – это и пути сообщения, и источник получения продуктов питания путем рыболовства, возможности орошения в условиях нехватки влаги. Здесь протекают крупные реки, главная из которых Волга с ее притоком Окой, на севере – Онега, Северная Двина, Печора, Мезень, реки Балтийского моря на северо-западе – Нева и Западная Двина, на юге – Черное и Азовское моря, Днепр, Дон, Кубань, Терек. Густота речной сети постепенно уменьшается с севера юг. На северо-западе много озер: Ладожское, Онежское, Ильменское, Чудское и др.

В азиатской части России, куда входят Сибирь и Дальний Восток (при площади 10 млн кв.км этот регион составляет почти 40% территории страны), наблюдается большее разнообразие природных условий. Здесь находятся три физико-географические зоны: 1) арктическая с арктической пустыней и тундрой, 2) лесная таежная, 3) степная с подзоной лесостепи. На большей части территории Сибири и Дальнего Востока преобладает суровый климат, а плодородные почвы («сибирский чернозем» и каштановые) находятся только в южных районах.

На западе региона размещается Западно-Сибирская низменность с междуречьями трех крупных рек – Оби, Иртыша и Енисея. Более половины ее занимают болота и заболоченные леса, а север – это тундра и лесотундра с небогатой фауной. Возможности для земледелия есть только на юге, где более теплый климат, плодородные черноземные и каштановые почвы. Далее на восток находится Восточная Сибирь, занятая в основном плоскогорьем и горами, а также Таймырской и Центрально-Якутской низменностями. Здесь очень холодный климат с зоной вечной мерзлоты. Как и в Западной Сибири благоприятные для земледелия условия есть только в южных районах тайги, а также в лесостепи и степи.

Южная Сибирь представляет собой горный район, но в межгорных котловинах – Кузнецкой, Минусинской и др. - довольно благоприятные условия для земледелия. Земледелие издавна также практиковалось в Забайкалье, где холодный климат, но почвы плодородны. В Северо-Восточной Сибири с редкими лесами, тундрой и арктической пустыней земледелие невозможно. Зато довольно благоприятны условия земледелия на Дальнем Востоке, где очень влажный и теплый климат, позволяющий даже заниматься рисосеянием, здесь разнообразны почвы разной степени плодородности – бурые лесные и боро-таежные в лесах, на безлесных участках – луговые черноземовидные.

Особенности природно-климатических зон России (температура, влажность, специфика почв, характер ветров, континентальность или умеренность климата) обусловили наличие д в у х основных региональных типов традиционного хозяйства - с е л ь с к о х о з я й с т в е н н о г о и п р о м ы с л о в о г о. В Европейской России основная часть территории пригодна для занятия сельским хозяйством, в первую очередь земледелием. Только на Крайнем Севере сложился промысловый тип хозяйства с преобладанием лесной охоты, а в приморской зоне - охоты на морского зверя, рыболовства, собирательства и лесных промыслов. Южная граница промысловой зоны проходила от Заонежья на западе до Северного Урала на востоке. За Уралом она шла от низовьев Оби у г. Березова к северному берегу Охотского моря, Камчатке и Приморью.

Итак, природно-климатические условия определяли сельское хозяйство как основу жизнеобеспечения русского этноса. В сельском хозяйстве доминировало земледелие, на втором месте по значимости шло животноводство. Земледелие русских по хозяйственно-культурной классификации относится к пашенному земледелию лесной и лесостепной зон умеренного пояса. В начальный период истории русского этноса территория его проживания ограничивалась в основном лесной зоной с резко континентальным климатом, длинной снежной морозной зимой, поздней весной с возвратом морозов, когда ночные заморозки случаются даже в июле. «В условиях суровой природы с коротким земледельческим сезоном работ весь быт, весь уклад жизни великорусского населения Европейской России носил четко выраженный «мобилизационно-кризисный характер» (Л.В.Милов), что во многом определяло специфику менталитета русского народа, выражавшуюся в способности не столько к размеренности трудового процесса, сколько к спорадическому максимальному напряжению. Лишь в относительно поздний период на более южных территориях условия русского земледелия улучшились, но это обстоятельство уже не могло изменить характера нации.

Традиционная агротехника. Именно земледелие определяло распорядок народной жизни, ее круговорот. Земледельческий год начинался обычно 1/14 марта – в день св.Евдокии: «Пришли Евдокеи – мужику затеи: соху точить, борону чинить». Традиция предписывала в этот день начинать готовить инвентарь к земледельческим работам. Через некоторое время приступали к пахоте. Однако долгое время ей предшествовала другая, не менее трудная процедура – подсека. Основная территория русского этноса значительный период времени располагалась в северной лесной зоне, на открытые пространства благодатного юга с его плодородными землями русские люди стали выходить довольно поздно. В более северных районах подсечно-огневое (или лесопольное) земледелие практиковалось довольно долго, а в таежной зоне - до послевоенного времени.

О значимости подсеки в прошлом свидетельствуют древнерусские названия месяцев: сечень (февраль), потому что в этом месяце вырубали растительность под пашню, сухой (март) – месяц сырой, поскольку начинается таянье снегов, но сохнут срубленные деревья и кустарники, березозол (апрель) – время сжигания растительности, превращение ее в золу (хотя есть и другие этимологии этого слова), впрочем, пожог мог производиться на следующий год после вырубки растительности.

Сжигание растительности – тяжелый труд, поскольку надо было, собрав стволы и сучья на одном конце поля, поджечь их и прокатить огненным валом по всей будущей пашне, чтобы выжечь пни и корни на большую глубину, иначе пахать землю будет крайне трудно. Недаром первый подвиг Ильи Муромца – не одоление супостата, а очистка поля под пашню.

Большое значение имел выбор места подсеки. Крестьяне знали, что чем старше лес, тем больше урожаи: 50-летний лес в первые два года давал урожай ржи сам-20, а 200-летний – сам 40-50. Однако многолетние деревья вырубать было крайне трудно, поэтому под пашню обычно выбирали участок не с вековым лесом, а с мелким, но густым и смешанным. По характеру растительности – видам деревьев и кустарников, трав, поведению животных и птиц, определяли виды почв. Если растут ива, береза, сосна, подорожник, то почва песчаная, пырей, тимофеева трава – глинистая, ясень, можжевельник, шалфей, клевер – известковая. Если хорошо растет осока, но криво растут береза и ольха, значит, земля в этой местности заболочена. Лучшими считались почвы, где сосняк соседствует с белой ольхой, чуть хуже – где растут береза и ель, участок с одной елью был не пригоден вовсе из-за избытка влаги. Было известно также, что если жаворонки и воробьи любят садиться на землю, кроты нарыли ям – земля плодородная.

Русского крестьянина отличало прекрасное знание агротехнических свойств различных почв: песчаные прогреваются быстрее и на них можно сеять раньше, зато болотные дают возможность более плотного высева, на песке и супеси хорошо родится рожь, на глине – пшеница, а если в глинистой почве есть примесь извести – ячмень и овес. Смотрели, куда на выбранном участке направлен уклон местности (он должен был быть на юг), нет ли с северной стороны болот – такие места называли «зяблыми», здесь хорошего урожая ождидать не приходилось. Хорошим считалось поле, если с юга от него находились озеро или река, поскольку это место «незяблое». После сжигания растительности корчевали пни, убирали камни. Расчищенный участок использовался три-шесть лет, после чего урожайность его резко падала, поле забрасывали, и оно снова зарастало лесом.

С XIV в. на Руси начинают практиковать паровую систему, при которой поле делится на несколько участков, каждый год поочередно один из них не засеивается для восстановления плодородия, остается «под паром». Наиболее распространено было трехполье, когда пахотную землю делили на три части – яровое поле, озимое и пар. Яровое поле пахали, засевали и собирали с него урожай в один год, озимое поле пахали и засевали во второй половине лета-начале осени, взошедшие растения защищал от мороза снег, урожай убирали на следующий год. На паровое поле вывозили навоз, здесь выпасали скот. Через год меняли назначение каждого из участков.

Трехполье давало ряд преимуществ - уже не надо было периодически тратить огромные усилия на подсеку, растягивались сроки земледельческих работ, что было важно при коротком периоде теплого времени, озимые культуры обычно более урожайны, чем яровые, но, правда, и более рискованные. Сильные, ударившие до выпадения снега, холода вымораживали всходы озимых, заставляя на следующий год перепахивать и засевать поле под яровые.

На юге в лесостепной и степной зонах Европейской и в ряде регионов Азиатской частей России практиковалась залежная или переложная система, при которой земля использовалась долгое время постоянно, пока урожаи не становились совсем низкими. Потом ее забрасывали на длительный срок, иногда на десятки, а то более сотни лет для восстановления плодородия, после чего она снова вводилась в сельскохозяйственный оборот.

Подготовка почвы к посеву. Подготовка к очередному земледельческому году начиналась задолго до начала полевых работ, она включала как практические действия, так и магические обряды. Магическое обеспечение успеха в полевых работах представляло собой имитацию их основных видов. Магические обряды производились в период, предшествующий работам или в их начале - на Святки, Масленицу или на Чистый четверг (накануне Пасхи), и имели разные варианты. Например, в Чистый Четверг мужчины (иногда и женщины) до рассвета выходили на улицу и изображали пахоту, боронование, косьбу, молотьбу и т.д. Сцены полевых работ могли разыгрывать и дома.

Сроки сельскохозяйственных работ определяются климатическими условиями, различия их на севере и на юге европейской России составляли примерно месяц. Примечательно, что предписываемые традицией сроки явно ориентированы на северные условия, что указывает на северные районы как территорию формирования русской земледельческой культуры. Так, считалось, что начало пахоты должно быть приурочено ко дню Георгия Победоносца (23 апреля/6 мая): «На Егория и ленивая соха выезжает», хотя на юге Европейской части России она к этому времени уже подходила к концу. Естественно, что на сроки полевых работ оказывали влияние и годовые особенности погоды, поскольку, как справедливо утверждала пословица, «Год на год не приходится».

Начиная пахоту, определяли состояние почвы: она должна была к этому времени просохнуть, чтобы не резаться пластами, но и не затвердеть, иначе ее не «возьмет» пахотное орудие. Готова ли земля к пахоте определяли просто: сжимали ее в горсти, и если она, выпущенная из руки, рассыпалась, а не падала комком, значит, можно приступать к работе. Запретен был для пахоты день Симона Зилота (10/23 мая), поскольку земля в этот день считалась именинницей.

Основными пахотными орудиями были соха на севере и плуг на юге.

Соха – орудие с высоким креплением тягловой силы, оно только рыхлит почву, не переворачивая ее, причем на небольшую глубину. Это очень важно, поскольку плодородный слой северных почв тонок, зато они легкие, не плотные и хорошо рыхлятся. Правда, пахать землю сохой приходилось два-четыре раза. Соха была почти целиком деревянной, из металла делался только сошник (лемех, ральник, омеш), он был либо коловым (длинным и узким), либо перовым (широким). Более усовершенствованный вид сохи имел полицу в виде лопатки, узкой или широкой, в передней части, полица рыхлила землю и отваливала ее на сторону.

Конструкция сохи, проверенная веками, мало подвергалась модификации и модернизации, в ней максимально воплотился критерий целесообразности. Простая по форме и дешевая, она часто делалась в собственном хозяйстве, только сошники приобретались у кузнеца. Во время работы пахарь, давлением на соху сам регулировал глубину вспашки, приподнимая ее без труда благодаря легкости, и переосил через не выжженные пни и корни, крупные камни, а мелкие камешки проходили между ее сошниками. Если соха натыкалась препятствие, то не ломалась благодаря пружинистой конструкции. Легкое орудие под силу было тянуть ослабевшей за зиму лошади. Сошники сохи проделывали борозды, которые дренировала землю, что было важно в условиях северной заболоченности.

В зависимости от почв и хозяйственных традиций населения использовались разные типы сох: коловая, односторонка, курашимка, были сохи с колесным передком. Самой архаичной была черкуша с одним зубом, в то время как ярославская (костромская) косуля по конструкции приближалась к плугу.

На тяжелых и плотных почвах юга издавна использовался плуг. Для него характерно низкое крепление тягловой силы, он переворачивает пласты земли, особенности конструкции плуга позволяли регулировать глубину вспашки, недаром название этого орудия восходит к слову «плыть». Для облегчения работы впереди могли поставить колесный передок. На изготовление плуга шло много металла, стоил он довольно дорого, запрягать его надо было в пару, а то и в несколько пар животных, обычно быков или волов. Поэтому даже там, где использование плуга было предпочтительным, крестьяне из-за бедности пахали землю все-таки сохой. Известны были разные типы плугов: крестьянские, плужницы, бункеры, колонистские (красные), в том числе и сабан (с колесным передком), название которого говорит о заимствовании его у тюркских народов.

Следующей процедурой после вспашки было боронование. Борона выравнивает поле, вычесывает сорные травы, а главное, разбивает крупные куски почвы, чтобы зерно укрылось в земле, его не иссушило солнце, не склевали птицы. Боронить могли несколько раз, в том числе до и после посева для заделки семян. Используемые на рубеже XIX-XX вв. в русском земледелии бороны иллюстрировали их эволюцию от исходных форм, возникших, видимо, на заре земледелия. Самым простым типом была суковатка – ствол ели или березы с коротко обрубленными сучьями, который за вершину тянули по полю.

Следующий этап представлял смык – несколько половинок жердей с оставленными сучьями соединяли двумя перекладинами. Такая борона захватывала большую площадь. Плетенка (кольцеватка) делалась из гибких прутьев в виде решетки, в переплетения вставлялись зубья из твердых пород дерева (дуба, клена, рябины и т.п.). Затем стали делать решетки из деревянных брусьев, а зубья вставлять в специально вырубленные в брусьях пазы. Со временем по возможности начали использовать металлические зубья, наконец в помещичьих и в зажиточных крестьянских хозяйствах появились бороны, целиком металлические фабричного производства.

Еще одна процедура в начале земледельческих работ – вывоз навоза: «Навоз клади густо, чтобы в амбаре не было пусто». Навоз был чуть ли не единственным удобрением, которое использовалось в русском земледелии. Дополняли его только зола, остававшаяся при пожоге во время подсеки, да иногда на севере использовавшиеся для улучшения качества полей мох и торф («тундра»).

Навоз – пища хлеба, кроме того, разлагаясь, его ингредиенты нагревают почву, что спасает урожай весной в случае поздних заморозков. Лучшими видами навоза считались овечий, коровий и козий, конский навоз, как «горячий», использовался на холодных глинистых почвах, в других случаях его сочетали с коровьим. Свиным навозом удобряли хмельники и огороды, куриный разводили водой и вносили под овощи и под просо.

Заготовление навоза под удобрение – специфическая процедура. Рачительные хозяева подсыпали в него солому, листья, хвою, не давали залеживаться в хлеву, иначе он начинал гнить и терять свои качества. Удаленный из хлева навоз прикрывали, чтобы он не вымерзал, чтобы не выжигало питательные вещества солнце, не вымывал их дождь или тающий снег. Заплесневевший навоз обливали навозной жижей, чтобы не перегорел. Оптимальным сроком выдержки навоза был год. Однако во многих хозяйствах за недостатком времени этих правил не придерживались, поэтому навоз, вывозимый на крестьянские поля, имел плохое качество.

Вносить навоз в почву могли как до пахоты, так и после, иногда и после сева. Везли его на поле в специальных телегах, они назывались навозницы, или наземницы – с покатостью назад и дверцами в эту же сторону или со специально опрокидывающимся кузовом. Была традиция делать эту работу (а она называлась навозница и воспринималась как праздничная) всем селением, после чего устраивалась совместная трапеза. Лучшим сроком внесения навоза считалась предтроицкая родительская суббота. Поскольку этот день не имеет определенной привязки к календарю, данное предписание имело безусловно ритуальный, а не практический смысл: как наши предки легли в землю, дав начало новой, более обильной жизни, так будет положен навоз, чтобы дать начало новому урожаю. Старались запахать землю после вывоза навоза, чтобы он не потерял своих качеств.

Есть несколько синонимов слову «крестьянин», один их них – «земледелец». И, как можно видеть, действительно, русский мужик буквальной «делал» землю пригодной для использования: очищал от растительности, которую сжигал, превращая в удобрение, корчевал пни, убирал камни, пахал почву, боронил ее, вносил навоз.

Традиционные культуры русского земледелия. Еще один синоним слова «крестьянин» - «хлебопашец», потому что основными культурами, которые он выращивал, были зерновые, дававшие хлеб – основу жизни. Не случайно название главных хлебных злаков было однокорневыми со словом «жизнь» – жито. Житом часто называли любое необмолоченное хлебное зерно, на севере так называли ячмень, в некоторых местах – рожь, в Заволжье – всякое яровое зерно.

Основных хлебных зерновых культур в русском земледелии было три: рожь, ячмень и пшеница. Как выразился один из знатоков русской народной жизни, на Руси было «три хлебных царства – пшеничное, ржаное и яшное» (С.В.Максимов). Самой северной из этих культур был ячмень, который, благодаря короткому сроку вегетации (обычно 10 недель), вызревал в очень суровых условиях Русского Севера. Однако и двух с небольшим месяцев тепла часто не давала природа местному земледельцу. И если погодные приметы указывали на близкие заморозки, ячмень убирали недозревшим, потом его для дозревания днем размещали на вешалах, сделанных из жердей. Дальше к югу ячмень постепенно заменяла рожь. Она тоже неприхотлива к суровым климатическим условиям и довольно урожайна: «Год хорош, коль уродится рожь». Пшеница выращивалась главным образом на юге. Это самый питательный хлебный злак, но и самый прихотливый, для ее выращивания требуются не менее четырех месяцев тепла и плодородная почва, пшеница неустойчива к разного рода погодным неурядицам, требует очень тщательной обработки почвы. К тому же этот злак «убожит» землю, т. е. истощает ее.

Важной зерновой культурой был овес, он имел прежде всего фуражное значение. Им кормили главного помощника русского крестьянина – лошадь: «Не спеши кнутом, а спеши овсом». Шел он и в пищу людям в виде толокна, каши, из овсяной муки пекли блины, варили кисель. Возделывали овес преимущественно в северо-восточных губерниях. Южными зерновыми культурами были просо и гречиха. Просо выращивали в степных и черноземных областях, из его мелких круглых зерен обычно варили кашу, известную под названием пшенной, просом подкармливали домашнюю птицу. Очень ценилась гречиха. Она восстанавливает структуру почвы, забивает сорную траву, после нее другие зерновые давали хорошие урожаи, около гречишных полей старались разместить пасеки пчеловоды, из зерен ее варили самую любимую в русском народе кашу: «Гречневая каша – горе наше, есть не хочется, а отстать не можется», из гречневой муки пекли блины. Шелухой гречихи, которая называлась лузга, топили печи при нехватке дров.

Кроме зерна злаки давали солому, которая находила самое широкое применение как в хозяйстве, так и в обрядовой практике. Ржаной, практически нетленной, соломой крыли крыши; соломой топили печи в южных безлесных районах; резанной и запаренной, ею подкармливали скот; из нее делали соломницы – маты, на которых спали, ими также занавешивали в морозы окна и двери; соломой набивали постельные принадлежности; использовалась она и в обрядовой жизни. На соломе русский человек родился (женщина во время родов лежала на соломенном тюфяке), на ней женился (в церкви во время венчания ее подкладывали под ноги жениху и невесте), на ней лежал в смертный час, а кое-где и после смерти (на соломе обмывали покойника).

Важную роль среди полевых культур играли технические – лен и конопля, они давали материалы для изготовления одежды и предметов быта из тканей. Лен в основном выращивался на севере, известны были две его разновидности: долгунец, имевший длинные стебли, и более короткий и ветвистый кудряш, дававший много семян, из которых выжимали масло. Коноплю разводили преимущественно на севере черноземной полосы, она очень требовательна к почве, и ее выращивали на специальных хорошо удобренных участках – конопляниках. Из семян конопли тоже получали масло, оно шло в пищу, а оставшиеся после выжимки масла жмыхи – на корм скоту.

Полевыми культурами были также горох и репа. Горох выращивали в большом количестве, потому что он содержит много белка. В постные дни, а их могло быть более 200 в году, потребление гороха компенсировало отсутствие на столе мясных и молочных продуктов. Репа долгое время была самой важной овощной культурой, под нее выделяли особые участки – репища, благодаря высокой урожайности она стоила дешево, о чем свидетельствует выражение: «Дешевле пареной репы».

Этот набор идущих издревле русских полевых культур с XVIII в. стал дополняться другими, в том числе пришедшими из Нового Света. Самым распространенным из них, правда, не сразу, становится картофель. Сначала попытки его внедрения были сделаны при Петре I, но технология выращивания этой культуры не была известна, разосланные на рассаду в различные районы страны клубни сгнили в местных «присутствиях». Также не удались попытки его распространения при Екатерине II, затем с солдатской решительностью за это взялся Николай I, что вызвало в 40-х годах XIX в. так называемые «картофельные бунты». Сопротивлялись крестьяне по причине глубоко сидевшего в них убеждения, что от начальственных затей ничего хорошего ждать не приходится. К тому же среди простого народа было распространено поверье, что первый картофельный куст вырос на могиле дочери мифического царя Мамерса, славившейся своим распутством. Поевший картофеля сам будет таким, а потому попадет в ад. И только во второй половине XIX в. эта культура начала быстро распространяться, и вскоре картофель становится «вторым хлебом» в русской пище.

Другими новыми культурами, распространявшимися в основном на юге России, были подсолнечник, сахарная свекла, кукуруза, табак. Примечательно, что подсолнечник сначала выращивался как декоративное растение, семечки его были дешевым лакомством, и только в начале XIX в. воронежский крестьянин Бокарев догадался выжимать из семян масло. Вскоре подсолнечник превратился в основную масличную культуру страны. По мере продвижения на юг русское население начинает заимствовать у других народов навыки бахчеводства и виноградарства, арбузы и дыни, виноград стали выращивать на Дону, Кубани, Нижней Волге, группы русского населения Средней Азии, Кавказа, Молдавии.

Кое-где в качестве полевых культур выращивали кормовые травы: вику, клевер, тимофеевку, а также хмель, использовавшийся при варении пива.

Кроме полевых культур выращивали огородные, которые непосредственно шли в пищу - лук, чеснок, морковь, капусту, огурцы, редьку, красную свеклу, чечевицу, и использовались как приправа - хрен, горчицу, мак. Отношение к ним в отличие от зерновых не было благоговейным: «Не уродился мак – поедим и так», поскольку знали, что особой сытости они не давали. Однако ценились лук и чеснок, спасавшие от цинги. На юге к обычным в более северных районах капусте, моркови, огурцам добавлялись, как огородные культуры, красная и белая свекла, а также помидоры, кабачки и баклажаны, перец, бахчевые (тыквы, арбузы, дыни), виноград. Иногда эти культуры появлялись в крестьянских огородах под влиянием помещичьего хозяйства, как например, помидоры. Примечательно, что в Старом Свете их сначала не ели, считая плоды ядовитыми, и выращивали как декоративную культуру. В народе их называли «псинками», «бешенными ягодами», «греховными плодами».

Садовые культуры в крестьянском хозяйстве особого значения не имели – на севере по причине холодного климата они не могли выращиваться, в более южных районах – из-за малоземелья. Зато в помещичьих усадьбах сад, нередко и оранжерея были обязательны. Впрочем, были районы, в частности, в Среднем Поволжье, где некоторые крестьянские хозяйства специализировались на выращивании садовых культур, среди них преобладали яблони и вишни.

Сев. Сев был следующей после вспашки и боронования агротехнической процедурой. Главными культурами всегда были зерновые, и именно их севу отводилась главная роль. Важное значение придавалось срокам для различных видов зерновых: «Всякое семя знает свое время». Первым из зерновых культур сеяли овес, поскольку он при всходе требовал много влаги» «Сей овес в грязь – и будешь князь». Во влажную почву сеяли пшеницу, а рожь – в сухую: «Сей рожь в золу – будет в пору». Так же поздно сеяли ячмень, на юге в первой половине апреля, а на севере приурочивали эту процедуру ко дню Федора Преосвященного (29 мая/11 июня), в народе его называли Федором-житником. Еще позже сеяли просо, поскольку оно требовало много тепла. Посев льна рекомендовалось производить на Алену-льняницу (21мая/3 июня). Последней из зерновых сеяли гречиху, очень чувствительную к заморозкам, - на Алену-гречишницу (13/26 июня) или на Елисея-гречкосея (14/27 июня).

Поскольку «год на год не приходится» рекомендуемых сроков жестко не придерживались. Больше смотрели за природными приметами - изменением в характере растительности, поведением животных, рыб, насекомых, небесными светилами и ветрами, даже за ощущениями самого человека. У березы лист вырос на копейку - яровую пшеницу надо сеять, горлица заворковала - коноплю, лягушки заквакали – овес («лягушка квачет – овес скачет»), комары появились - рожь, яблони зацвели - сажать картофель. Считалось, что если хлеб сеять в полнолуние, то он будет быстро зреть, но не даст большого урожая, а если после, то поспеет поздно, но будет обилен зерном, молодая луна на Егория весеннего (23 апреля/6 мая) указывает на ранние заморозки (поэтому и сев яровых должен быть ранним). Лен предписывалось сеять на молодом месяце, тогда он будет долгим и волокнистым. Яркие звезды на Параскеву-пятницу (14/27 октября) обещали хороший урожай.

Сев – действие, в котором сочетались предписания рациональные и иррациональные. Кроме сроков, фаз луны и погодных примет руководствовались другими рациональными предписаниями: использовать купленное (а еще лучше ворованное) зерно, чем свое старого урожая, сеять в мелкий дождик, не слишком густо, потому что «пересев хуже недосева», при подсеке или на целине сеять под соху, т. е. на еще не вспаханную почву и т.д.

Вместе с тем сев сопровождался многочисленными магическими действиями: в сусек с семенным зерном клали просфору, сеял обычно «большак» - старший мужчина в доме, глава семейства, идя по полю и разбрасывая зерно из севалки, севалка представляла собой мешок, лубяной короб или делалась из ржаной соломы с переплетением ивовым либо липовым лыком, или же древесных корней. Сеятель вешал ее через плечо на полотенце. Но иногда привозили на поле глубокого старика, который должен был бросить несколько первых горстей зерна, считалось, что его сила, проявляющаяся в долголетии, перейдет на посевное зерно.

Зерно на поле везли в не завязанных мешках, чтобы зерно не завязалось, т. е. не потеряло всхожести. Чтобы его не сглазили, везли ночью, в мешки с семенным зерном клали куриные яйца, обычно крашеные пасхальные, считалось, что благодаря этому зерно нового урожая будет таким же крупным. Во время сева льна эти яйца подбрасывали вверх, чтобы стебли растений были высокими. Сеятель надевал чистую рубаху и не должен был ругаться, считалось, что в противном случае на поле будет много сорняков. Если лен сеял мужчина, то он должен был надеть женский фартук.

Иногда после сева тут же на пашне расстилалась белая скатерть, на нее выставлялась пища и вся семья устраивала обильную трапезу, чтобы будущий урожай обеспечил сытную жизнь. Нельзя было сеять 11 /24 мая, в день обновления Царьграда, иначе Царь Град (так осмыслялось это название в народе) побьет посевы. Овощи сажали женщины, при посадке они раздевались, садились на грядки с распущенными волосами и произносили заговоры.

Ни пахота, ни боронение не сопровождались такой развитой обрядностью, как сев. Объясняется это тем, что успех в подобных делах был в руках самого человека и зависел от того, в порядке ли сельхозинвентарь, в справности ли тягловые животные, здоров ли сам пахарь. Но перед погодными условиями земледелец был бессилен.

С момента сева все отдавалось в руки природы, а она могла «одарить» крестьянина разными несчастьями. «У хлеба врагов много» (С.В.Максимов): его побивают холода в начале лета, он вымораживается в малоснежную зиму от лютого холода, губят урожай осенью ранние морозы, летом - обильные дожди, ударяет град, нападает летучая мошка, поедает хлеб червь, губят его сорные травы: василек-тунеядец, осока, пырей, метелка, звонец, синец («Синец да звонец – и хлебу конец»), выедают полевые мыши (по их гнездам крестьяне гадали о ценах на хлеб: высоко свиты – будут высокие, низко – небольшие), весной и осенью нападают улитки, но еще опаснее медведка, гусеницы которой питаются его всходами, точит хлеб ржаной червь и хлебный жучок кузка, который поедает корни злаков, на юге жрет его саранча. Ураганный ветер осыпает цвет с колоса, появляются заломы на полях, т. е. участки с полегшими надломленными колосьями, их появление приписывалось злокозненности колдунов. С сева начинался самый рискованный период в жизни крестьянина: «Может, полон двор, а может, корень вон» - и надо было ритуальными действиями способствовать обилию будущего урожая.

Сенокос. «Летом крестьянин работами перепутан как сетями» (С.В.Максимов). Вскоре после окончания сева яровых и вывоза навоза накатывалась новая работа – сенокос. Обычно, он начинался в середине июня, и до начала страды надо было запастись достаточным количеством корма для животных. Косили мужчины и парни, рано утром, чтобы по росистой траве легче скользило лезвие косы. Косы были двух типов – с длинной ручкой, такая коса иногда называлась литовка, и с короткой изогнутой – горбуша. Горбуша использовалась на Русском Севере, где была удобна на маленьких, кочковатых, поросших кустарником участках. После того как траву скашивали, на пожню выходили не только женщины, но и подростки и дети, потому что упустить погожий не только день, но и час было нельзя. Даже небольшие дожди могли погубить результаты не одной недели тяжелейшего труда. Для большей быстроты сушки травы ее ворошили граблями, подсохшую траву сгребали в копны – небольшие кучи. В копнах трава досыхала, после чего ее вилами сметывали в стога высотой в три-четыре человеческих роста.

Если покос располагался далеко от селения, то, чтобы не тратить время на дорогу, тут же ставили шалаши, в них спали ночью, рядом разводили костры для приготовления пищи. Несмотря на тяжесть работы покосное время считалось праздничным, почему в этот период часто носили особо нарядную одежду. Откоситься старались до Казанской (8/21 июля), а на севере – до Ильина дня (20 июля/2 августа), потому что к этим срокам травы начинают отцветать, теряя свою живительную силу.

Страда. Успевали далеко не всегда, а к Казанской на юге приурочивали начало страды, т. е. уборки урожая, поэтому этот день назывался также Прокопий-жатвенник. На севере страда начиналась, соответственно с Ильина дня или с Пуда и Трифона (23 июля/5 августа), оттого эти святые назывались бессонники. Вместе со страдой шла подготовка полей под озимые – снова вспашка, боронение, вывоз навоза и сев. Расклад работ в это время определялся формулой: «До Петрова дня (29 июня/12 июля) вспахать, до Ильина – взборонить, до Спаса – посеять (1/14 августа)». Недаром утверждалось, что в эту пору крестьянину нужно было три руки. Для определения времени начала уборки проверяли зрелость зерна: если хрустит на зубах, значит, спелое.

Страда была одной из тяжелейших крестьянских работ, ложилась она главным образом на плечи женщины, занимала почти два месяца, и надо было точно выдерживать сроки уборки тех или иных культур, иначе потери были велики. Колосья женщины жали серпом, он имел сильную изогнутость, иногда зубчатые насечки. Срезав около десятка горстей колосьев, их связывали колосьями, скрученными в некое подобие веревки, образовывался сноп, несколько снопов укладывали определенным порядком, в разных районах по-разному, разными были и названия таких сооружений – бабка, крестец, (с)услон.

Коса в десятки раз производительнее серпа, но при ударе ее о колос значительны потери зерен. Лишь там, где хлеба выращивалось много и он шел на рынок, а рабочих рук не хватало – в Среднем Поволжье и в южных районах – урожай косами убирали мужчины. Косу могли использовать и при других обстоятельствах – для низкой и не густой ржи утром, когда зерно еще влажное и от удара косой не будет осыпаться, при уборке недозрелого хлеба, косили обычно овес (кроме случаев, когда он был высоким и густым), гречу и горох. В конце XIX в. появились механические жнейки, по конструкции аналогичные современному комбайну. Уборку урожая старались закончить к определенному сроку, часто к Пречистой, как назывался праздник Рождества Богородицы (8/21 сентября): «Пречистая все поле очистила».

Ближе к концу жатвы начинали уборку других культур. Косили горох, а потом лущили стручки, выбирая из них зерна. Копали овощи - морковь, свеклу, репу, картофель и т.п., затем их просушивали, разложив на земле, очищали и складывали в погребных ямах. Капусту срезали и складывали кочаны в кучи, а когда заканчивалась обработка зерновых, шинковали и квасили. Снимали огурцы, а также, где их выращивали, арбузы и дыни. Эти плоды потом засаливали для длительного хранения. Лен и коноплю убирали в середине осени, но не косами и серпами, поскольку их стебли очень прочные, а просто выдергивали растения из земли руками и потом связывали в снопы.

Уборка урожая обставлялась, как и сев, многими обрядами и предписаниями. Начинать жатву старались всем «миром», в чем усматриваются отголоски общинных традиций. Так называемые зажинки были праздником для всего селения, сопровождаемым совместной трапезой. Приступая к зажину первого снопа, произносили ритуальную формулу: «Стань мой сноп на тысячу коп», веря, что это будет способствовать увеличению собранного хлеба. Во время жатвы катались по стерне, считая, что от этого увеличится здоровье. Особая роль в жатвенной обрядности уделялась завершению работ - дожинкам. На поле оставлялось несколько колосьев, их скручивали вместе, делая так называемую ильину бородку, пригибали книзу и присыпали землей, создавая таким образом некое подобие арки. Под нее клали «дары» в виде завернутых в «новину» (новый, еще не разу не использованный кусок холста) хлеба, соли и других крестьянских ценностей, произносилась формула: «Вот тебе, Илья, борода, а ты нам хлеба вороха». Последний сноп назывался пожи(на)льным, его перевязывали красной лентой или тканным пояском, с поля несла этот сноп самая красивая девушка в венке из цветов, при этом пели веселые песни, ставили «пожильный» необмолоченный сноп под образа, где он стоял либо до нового сева, либо до Покрова, когда скармливали его скотине. «Ильина бородка» должна была вернуть полю утраченную им в результате уборки урожая вегетативную силу.

Обмолот. После окончания страды надо было доставить хлеб с поля и обмолотить его, т. е. отделить зерно от колоса, и провеять, прежде чем засыпать в закрома. Для первичной обработки урожая предназначался специальный участок, который назывался гумно. Здесь размещались площадка для обмолота зерновых, снопосушильное сооружение, постройки для хранения отходов обмолота. Гумно могло быть собственным, несколько семей могли иметь совместное гумно, в небольшой деревне оно могло быть общим для всего селения.

Чтобы легче зерно отделялось от колоса, хлеб сначала досушивали в специальном сооружении, их было несколько типов. Самым простым из них был шиш, представлявший собой яму, иногда обложенную камнем, над которой делали конусообразное сооружение из жердей. В яме сооружали печь-каменку или просто разводили костер, чтобы искры не летели вверх, над ямой делали настил из досок с отверстиями для выхода тепла. На жерди накладывалось до 300 снопов, теплый воздух, поднимавшийся снизу сушил колосья. Сооружение было простым и дешевым, но пожароопасным, кроме того, им нельзя было пользоваться в дождь.

Более совершенный тип снопосушильной постройки представлял собой овин (осеть, евна). Это было двухэтажное бревенчатое, на юге плетневое, глинобитное или каменное, сооружение размерами примерно 3 на 4 м. Нижний этаж мог представлять собой яму, соответственно было два типа овинов – верховой и ямный. Перекрытие между этажами делалось из досок и жердей, над щелями перекрытия настилали доски, чтобы искры не летели наверх, потолок обычно отсутствовал, чтобы облегчить выход дыма. Нижний этаж (подовин) имел печь либо в нем просто разжигали костер, верхний (садило, сушило) плотно забивали снопами. Дождь при сушке хлеба в овине уже не был помехой, но, несмотря на все ухищрения, нет-нет, да и попадала искра в снопы, и тогда вся постройка мгновенно охватывалась огнем. Темные осенние ночи озарялись светом пожарищ, и недаром один из дней русского народного календаря этого времени носит название Феклы-заревницы (24 сентября/7 октября).

Поэтому с конца XIX в. овины вытесняются более безопасными ригами. Рига представляла собой одноэтажную срубную постройку высотой до четырех метров, с полом и потолком, в одной из стен ее прорубались окна для подачи снопов, внутри ставилась печь-каменка или глинобитная. Удобна была рига тем, что в ней можно было сушить и другие продукты, одежду, жить в случае необходимости - например, если пожар уничтожал жилище.

После сушки зерновые молотили на току – ровной площадке с утрамбованной почвой, поверхность тока могли застилать досками, делать над ним перекрытие, иногда сооружать стены. В качестве тока могли использовать лед водоема, с которого метлами сметали снег. Молотили обычно цепом (приуз, молотило), состоящим из рукояти, к которой сыромятным ремешком крепилось более короткое с утолщением на конце било. Но могла использоваться кичига, или лапа - ствол молодого дерева с коротким сучком или с корневым отростком, а иногда и просто палка. Молотили зерновые топтанием ногами, обивали колосья о твердую поверхность, например, бочку, прогоняли по снопам, как это практикуется у южных народов, копытных животных. На юге для молотьбы использовали деревянные или каменные катки – гарманы. С конца XIX в. все шире распространяются механические молотилки.

И вот молотьба закончена: «На поле татарском, на рубеже ногайском стояли столбики точеные, у них головки золоченые, а теперь лежат люди побиты, у них головы обриты». Деревянными вилами отгребали солому, метлами сгребали зерно и затем веяли его, отделяя от мусора и мякины и сортируя, для чего подбрасывали лопатами на ветерке. Провеянное зерно ложилось полосой, каждая часть которой имела свое название. Тяжелое, самое ценное зерно падало почти вертикально, образуя «голову», оно шло на сев. То, что улетало дальше, использовалось в пищу людям и на продажу, эта часть называлась «тело». Легкое, ущербное зерно и мякина образовывали «охвостье», им кормили скот.

Хранение зерновых. Размол и дробление зерна. Хранили зерно в специальных постройках – амбарах. На севере они были бревенчатыми капитальными, нередко двухэтажными, но дальше к югу их стены становились тоньше, а в безлесных районах амбары строили из плетневой конструкции, обмазанной глиной. Внутри вдоль стен амбара делали дощатые отсеки для каждого вида зерна – сусеки (засеки). В степных районах долго сохранялся архаический способ хранения зерна в ямах. Их выкапывали глубиной в несколько метров, чтобы основная часть находилась в суглинке, затем внутри разводили огонь, поддерживая его до тех пор, пока стены не прокалятся и не станут водонепроницаемыми. Стены ямы обкладывали берестой. Здесь зерно могло храниться десятилетиями. Южные районы долгое время были неспокойными, случалось, что в результате налета кочевников гибли и разбегались жители, забрасывались селения. А через десятки лет уже новые обитатели этих мест случайно обнаруживали сделанные их предшественниками запасы, причем зерно не только не теряло питательных качеств, но и всхожести.

Практиковалось также хранение хлеба в стогах, зерно в проветриваемых воздухом колосьях могло сохранять свои качества в течение длительного времени.

За расходом хлеба в крестьянской семье зорко смотрели, половину надо было съесть не раньше Петра-полукорма (16/29 января) или Аксиньи-полухлебницы (24января/ 6 февраля), в противном случае, как говорилось, «нужда заставит калачи есть». Эта пословица северная, где калач, т. е. белый пшеничный хлеб, был редким гостем на столе. При нехватке хлеба приходилось оставлять хозяйство и подаваться на заработки на юг, где белый хлеб был обычным блюдом.

Оболочка хлебных зерен не проницаема для желудочного сока, поэтому, чтобы сделать их пригодными в пищу, зерна нужно размолоть на муку или раздробить на крупу. Для размола зерен использовали мельницы. Основой каждой мельницы являются два каменных жернова, нижний неподвижный – лежняк, и наложенный на него верхний вращающийся – бегунок. В середине верхнего жернова было горло, или глаз, - отверстие, куда сыпалось зерно, оно благодаря конусообразности жерновов в месте соединения попадало между ними и растиралось в муку, которая ссыпалась в поставленный внизу короб (ларь).

Были ручные мельницы – жорны, или поставы, – на верхнем жернове располагалась рукоять для вращения его рукой. Но это была очень тяжелая работа, поэтому чаще использовали мельницы, приводимые в движение ветром или водой. Ветряные мельницы имели насаженные на вал крылья, или махи, дощатые на юге, на севере часто решетчатые, во время работы их обтягивали кусками кожи или парусиной, которые потом снимали, чтобы сильные здесь ветры не поломали крылья. Сила вращения с вала посредством кулачковых соединений передавалась на верхний жернов.

Известны были два типа ветряных мельниц. У северной столбовки вся мельница насаживалась на столб, с помощью брусьев-рычагов ее вращали на нем, чтобы выбрать наиболее оптимальное положение крыльев по направлению к ветру. На юге ставили шатровки, у которых поворачивалась только верхняя часть с крыльями. Водяные мельницы ставили на проточных водных источниках, их вал соединялся с мельничным колесом, которое вращалось ударяющейся в его лопасти водой. Для создания напора воды ставилась плотина. Водяные мельницы тоже были двух типов: у наливных вода падала сверху на мельничное колесо, у подливных (пошвенных), которые ставились там, где высокую запруду соорудить было трудно, – подавалась специальным желобом на нижнюю часть колеса.

Принадлежность мельниц могла быть разной: «мирской», когда она сооружалась усилиями крестьянской общины и члены ее могли пользоваться мельницей бесплатно, частной, поставленной зажиточным крестьянином, он имел доход от ее эксплуатации, иногда мельницу сообща ставило несколько хозяев.

Существовало много предписаний и поверий, связанных с мельницей и с мельником. Сама мельница считалась прибежищем нечистой силы, без нужды, особенно ночью, сюда не заходили. Мельник, по народным поверьям, вступал в договорные отношения с нечистой силой, чаще всего это был водяной. При постановке мельницы хозяин в заговорах обещал водяному людей, лошадей и других существ в жертву. Так что, если в этом водоеме тонули люди и животные, считалось, что это жертвы водяному, и далее в процессе эксплуатации мельницы ее хозяин периодически бросал в мельничный омут хлеб, табак и т.п. За это водяной «проворил» мельнику, обеспечивал хороший напор воды на колесо, не давал весеннему паводку размыть плотину и т.п.

Для дробления зерна на крупу использовались разные приспособления. Самыми простыми были выдолбленные из ствола дерева ступы, зерно в них дробили (рушили) пестом, тоже деревянным, его конец могли обить железом. Ступу применяли и в других целях – в них толкли кору для дубления кож, мяли сукно. Широко ступа использовалась в обрядовой жизни, например, сваха по приходу в дом, где сватала невесту, трижды крутила ступу этой семьи вокруг себя, имитируя, таким образом, обход новобрачными алтаря. Однако для дробления зерна чаще использовали крупорушки, работавшие по принципу мельницы, когда вращающийся вал поднимал на большую высоту и оттуда сбрасывал на зерно вертикально подвешенное бревно, торцовая часть которого была окована железом.

В традиционном хозяйстве русских велика была доля ручного труда. Механические средства стали появляться с XVIII в., сначала - в хозяйствах помещиков, а с XIX в. и в крестьянских. Первое время они были только импортными, потом было налажено производство отечественных сеялок, жаток, молотилок, веялок, косилок, соломорезок. В сезон владельцы таких механизмов возили их по округе сдавая внаем за плату.