§1 (57). Жизнь и сочинения Канта

Удел величия — одиночество. Редко жизнь великого человека служит таким полным доказательством этого, как жизнь Канта. Он родился на самой крайней периферии немецкой культурной жизни, до конца своих дней вращался в тесном кругу отечественных интересов и никогда не знал счастья, которое испытывает гений от соприкосновения с родственными ему умами. Никогда, как ученик, он не сидел у ног выдающегося человека, и из тех личных поощрений, которые он испытал в своем развитии, ни одно непосредственно не обусловило его истинного значения. Зато тем величественнее выделяется он из окружающей его обстановки. Себе самому главным образом обязан он тем, чем он стал. Даже там, где в его внутренний мир определенно проникает влияние великих философов, с творениями которых он познакомился (хотя бы Лейбница и Юма), даже и там обнаруживается самостоятельная подготовка его ума по отношению к этому влиянию. И переработка и преобразование этого влияния получает гораздо большие размеры, чем само это влияние. Потому-то над миром кантовского мышления веет свежее дыхание самобытности. Из недр своего уединения он создает и облекает в оригинальную форму мысли, которые производят переворот в эпохе, и доказывает, что можно знать мир, не видев его — если носишь его в себе.

Иммануил Кант родился 22 апреля 1724 года в Кенигсберге, в Пруссии, в семье скромных ремесленников, которые вели свое происхождение из Шотландии. Из влияний, которым он подвергался в юности и которые воздействовали на всю его жизнь, следует особенно выделить влияние его матери, державшейся благочестивых

Школа и университет.

==13

верований современного ей пиетического направления, которое, как легкий отзвук немецкой мистики, искало сущность религиозной жизни во внутреннем усвоении веры и ее нравственном осуществлении. Главным представителем этого направления был тогда в Кенигсберге профессор Ф. А. Шульц, и, благодаря его личному знакомству с семьей молодого Канта, последний поступил в находившуюся под его руководством Фридериканскую коллегию, чтобы посвятить себя поприщу ученого. Здесь философу нужно было пройти строгую школу классического образования и религиозно-нравственного воспитания. Она-то и придала его уму ту чистую строгость и ту великую силу самообладания, благодаря которым он получил античный характер простого и благородного величия. Рано научившись искать истинное счастье во внутреннем мире, Кант — даже на высоте своей славы — никогда не забывал уроков скромности и так никогда и не приобрел умения стремиться к внешнему блеску; и так как он с юности в этой внутренней работе превыше всего ставил истину по отношению к самому себе, то вся его жизнь была служением правдивости — той правдивости к самому себе и к другим, которая представляет единственный путь к истине.

Когда в 1740 году он поступил в университет в своем родном городе, чтобы, согласно желанию своей матери, изучать теологию, он застал там разноголосицу и сильное брожение. В своих общенаучных подготовительных занятиях Кант рано столкнулся с философией. Его учитель Мартин Кнутценбыл одним из лучших представителейфилософской школы Вольфаи занимал, даже за пределами Кенигсберга, почетное место в этой школе. В ней-то, наподобие бури в стакане воды, возник горячий спор о понятии предустановленной гармонии, в котором Вольф был не в состоянии следовать за смелым полетом мысли своего патрона — Лейбница. Из сочинений Кнутцена, до известной степени разрешающих этот вопрос, видно, что он, как человек не без самостоятельности мышления и вполне владеющий лейбнице-вольфовской проблематикой, был вполне пригоден для того, чтобы познакомить молодого Канта с состоянием тогдашней философии, причем особенно ценно было то, что, хотя в этом спорном вопросе он в существенных пунктах стоял на стороне Вольфа, но в целом не соглашался с ним и, очевидно, указывал также и своим ученикам, что основы философского познания следует искать у самого Лейб-

==14

Жизнь и сочинения Канта

ница. Наряду с постижением азов философии для Канта были особенно важны занятия естественными науками, которые уже тогда очень интересовали его и которым он в столь существенной степени был обязан своему позднейшему величию. В этом отношении весьма счастливым обстоятельством является то, что профессор физики Теске рано познакомил его с ньютоновским воззрением. на мир. Именно так возник тот важный антагонизм, который долго сказывался в мышлении Канта. Два великих человека, которые при жизни своей вели ожесточенную войну, продолжили ее и в уме своего еще более великого ученика, и философское развитие Канта в первый период обусловливается противоположностью между метафизикой Лейбница и натурфилософией Ньютона. Тем тверже образовалось в нем убеждение, которое было общим для них обоих и которое притом соответствовало направлению его специальных занятий. В очень различной форме Лейбниц и Ньютон одинаково соединяли со своим основным теологическим постулатом признание причинного механизма в возникновении мира и, пользуясь в качестве посредствующего звена физико-теологическим доказательством бытия Божия, стремились примирить философию и религиозную веру. В этом-то пункте и переплелись все влияния раннего воспитания и академических занятий Канта, почему он и стал для него ядром личных убеждений.

С течением времени ввиду такого объединения науки и философии догматико-теологический отпечаток религиозных верований Канта все больше и больше сглаживался. Этому содействовали, быть может, и внешние обстоятельства — он отказался от теологического поприща и в 1746 году покинул университет с твердым намерением посвятить себя академическому преподаванию. Канту пришлось приступить к тяжелым обязанностям домашнего учителя, чтобы при достижении этой цели обеспечить себя в денежном отношении. В продолжение девяти лет он с полным самоотвержением исполнял эти обязанности, но, как он сам говорит, с малым педагогическим успехом. Последние годы его учительства прошли в семье графов фон Кейзерлинг, которые сумели оценить умственные дарования и личную любезность Канта и впоследствии также сохранили с ним дружеские отношения. Неутомимо пользовался он этим временем для расширения своих собственных познаний и, особенно в области наук естественно-исторических, вполне стал на высоту знаний

Общая естественная история и теория неба ==16

своего времени. Сначала могло казаться, что ум Канта целиком занят исследованием природы. Перед поступлением на должность домашнего учителя он написал свое первое сочинение «Мысли об истинной оценке живых сил»², которое скромно, но уверенно заняло свое место в критическом рассмотрении этого вопроса математической натурфилософии, неоднократно служившего предметом спора между приверженцами Декарта и Лейбница; а в конце своей учительской деятельности он обнародовал труд, который на деле доказал, что Кант был великим исследователем природы.

«Всеобщая естественная история и теория неба»³принадлежит к числу тех сочинений, которые не забудутся в истории человеческого понимания мира. Оно заключает в себе разработку ньютоновской теории тяготения, которая в своих наиболее существенных чертах лежит в основании теории небесных явлений современной астрофизики, и которая более известна под именем гипотезы Канта-Лапласа. Изложенная в этом сочинении позиция Канта является шагом вперед по отношению к небесной механике Ньютона в том направлении, в каком были сделаны шаги и другими исследователями его времени, особенно англичанином Райтом. Новый способ представления касался двух главных пунктов. Прежде всего, наблюдение над Млечным путем позволяет Канту допустить, что отношение, аналогичное тому, что существует в группировке и в движении планет нашей Солнечной системы, характерно и для всех неподвижных звезд, расположенных приблизительно в одной плоскости, а также предположить, что между солнцами происходит движение, определяемое законами тяготения. Если даже новейшие исследования расходятся с этим выводом по аналогии в частностях (а именно, в том, что касается вида Млечного пути), то все-таки сам принцип кантовского заключения и доныне остается единственно возможным способом, позволяющим ориентироваться в бесконечном пространстве и ввести закономерность в движение звезд. Другой вывод кантовской гипотезы относится к прошлому планетной системы. Начало гармонического движения, математические законы которого в ньютоновской механике выводятся из принципа тяготения, сам Ньютон мог объяснить лишь непонятным толчком, актом божественного движения. Опираясь на успехи, которых достигли в то время химия и физика, преимущественно по отношению к теории газов. Кант развил учение о пер-

==16

воначальном газовом шаре. При вращательном движении этого шара от него должны были отделяться, по чисто механическим законам, один за другим меньшие шары — теперь они являются планетами с охлажденной корой и все еще продолжают всеобщее движение. Это воззрение в своих основных чертах стало до такой степени достоянием нашего образования, что нет надобности подробно излагать здесь, каким образом Кант чисто механическим путем вывел из этого положения отдельные данные о величине, плотности, расстоянии между планетами и их спутниками и таким образом оправдал свои гордые слова: «Дайте мне материю, и я построю из нее мир»⁴. Чтобы сделать понятной всю систему планетных движений, не нужно ничего, кроме двух основных сил — притяжения и отталкивания, которые Кант уже в то время считал сущностью материи. И если здесь гипотеза, построенная относительно нашей Солнечной системы, распространяется на всю Вселенную, если тот первоначальный вращающийся газовый шар сам, в свою очередь, представляется выделением из большего шара, то этим путем достигается величественное завершение механического объяснения мироздания, рассматривающего жизнь мировых тел не как нечто вечно неизменное, но, скорее, как исторический процесс. Мы теперь привыкли говорить о подобном развитии Вселенной, но можно также сказать, что гипотеза Канта впервые создала для этого астрофизическое основание, ибо далее он высказывает мысль, что, подобно тому как планетные системы в известный момент выделились из своих солнц, они должны с течением времени, в силу постепенного ослабления их движения в центробежном направлении, снова вернуться к своему первоначальному газовому шару. Он выдвигает предположение, что, вероятно, наполняющие Вселенную солнечные системы находятся в очень различном возрасте и что таким образом она являет собой бесконечное разнообразие жизненных явлений, и, наконец, Кант дополняет эти выводы рассуждениями об обитателях других миров и мировых систем. Именно этот, продуманный до конца, принцип механического объяснения мироздания приводит Канта к глубокому изложению физикотеологического доказательства бытия Божия. Действительно, если существует тот факт, что природа создает гармонические системы движения созвездий из хаоса вращающихся газов по ей присущим законам, то именно из этого со всей очевидностью следует, что она вместе с этой

Общая естественная история и теория неба ==17

закономерностью обязана своим происхождением Высшему Разуму. Таким образом, Кант принимает доказательство, заимствованное из аналогии с машинами, чтобы применить его шире, чем это делалось до него, и продолжить механическое объяснение мироздания до последнего предела. Но все-таки и в его рассуждениях оставался один пункт, по отношению к которому принцип механического воззрения на мир оказывается несостоятельным. Все его объяснение имело силу лишь в приложении к неорганической природе, и если он утверждал, что гипотеза, достаточная для объяснения солнца и планет, должна рухнуть перед былинкой и гусеницей, то это вполне соответствовало тогдашнему положению опытного знания. Уже здесь понятие организма служит для него пределом механического объяснения природы.

Неоспоримое значение Канта как исследователя природы является вместе с тем самым выдающимся основанием его философского величия. Но учение, изложенное в этом сочинении, все-таки более характеризует его лично, чем стоит в непосредственной необходимой связи с его позднейшей философией. То же самое можно сказать о многочисленных более мелких естественнонаучных сочинениях, которые он обнародовал до и после этого. Лишь постепенно в его писательской деятельности на первый план выступают философские темы. Даже его докторская диссертация, написанная в 1755 году, была рассуждением об огне⁵, — рассуждением, которое, равным образом предваряя новейшие теории, касалось учения о невесомых веществах и искало в них общий источник происхождения теплоты, света, а также явлений упругости. Конечно, в это время его особенно интересовала натурфилософия — область, где исследование природы переходит в философию. Получив осенью 1755 года доступ на философский факультет своего отечественного университета с помощью сочинения о началах метафизического познания (Principiorum primorum cognitionis metaphysicae nova dilucidatio⁶), он весной следующего года издал натурфилософскую программу, свою «Физическую монадологию»⁷, которая, главным образом, касалась различия в отношении математики и метафизики к вопросу о пространстве, и дополнением которой послужила выпущенная двумя годами позже маленькая статья «Новая теория движения и покоя»⁸.

Хотя главным делом жизни Канта было преподавание философии, однако до последних дней он постоянно с

В.М.

==18

Жизнь и сочинения Канта

очень большим интересом относился к естественнонаучным предметам. Даже последняя, неоконченная рукопись, написанная в старости и обнародованная только в новейшее время — правда, не важная для его философии — это «Об обоснованном на априорных принципах переходе от метафизических начал естествознания к физике»⁹. Время от времени в своей академической деятельности Кант читал лекции по физической географии, и именно они привлекали наибольшее число слушателей. Собиравшихся на эти лекции представителей всех сословий помимо ясности изложения привлекала наглядность в его описаниях стран и народов. Сам он никогда не отдалялся от стен своего родного города больше, чем на несколько миль, однако путем чтения описаний путешествий и пристального изучения окрестностей Кант приобрел такое тонкое и всестороннее знание света и людей, что его лекции по прагматической антропологии также доставляли многочисленным слушателям истинное наслаждение. В этом отношении Кант был мудрецом в античном смысле этого слова, и его сограждане до такой степени ценили это, что ожидали от него наставлений — и получали их в мелких сочинениях и статьях, которые он писал в случаях, подобных землетрясению в Лиссабоне¹⁰в 1755 г. или появлению авантюристов. Сюда относятся две статьи-размышления о землетрясении в Лиссабоне, «Опыт некоторых рассуждений об оптимизме», «Рассуждения о бродяге Комарницком», «Опыт о болезнях головы» и, наконец, в некотором смысле, и «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики»".

Вследствие этого постоянного соприкосновения с опытом Кант оставался свободным от школьного педантизма, в который в это время в Германии впало большинство его сотоварищей по специальности. Язык его в этих небольших произведениях отличался изяществом, живостью, свежестью и, по большей части, большим остроумием. Это — essays¹²в английском жанре, причем нужно заметить, что именно в эти годы Кант усердно и основательно занимался английской литературой и рекомендовал ее устно и письменно своим слушателям, точно так же, как произведения Руссо, которого очень почитал. Даже специальные философские сочинения, относящиеся к этому времени, носят на себе те же особенности и то же стремление стать свободным как от школьного языка, так и от школьного образа мыслей. «Ложное мудрствование в четырех фигурах силлогизма», «Опыт введения

Академическая карьера ==19

в философию понятия отрицательных величин», «Единственно возможное основание для доказательства существования Бога», «Исследование степени ясности принципов естественной теологии и морали», нравственноэстетический опыт «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного»¹³— все эти сочинения, написанные и напечатанные одно за другим, служат также многочисленными доказательствами освобождения кантовского ума от уз старинного образа мыслей и способа изложения.

Между тем академическая карьера человека, пользовавшегося уже таким глубоким уважением как в самом Кенигсберге, так и за его пределами, шла необыкновенно неудачно. Первая освободившаяся кафедра по желанию русского генерала, правившего в 1758 году в Кенигсберге, была замещена другим лицом. От кафедры теории поэзии, предложенной философу в 1762 году, он отказался, а полученное им в следующем году плохо оплачиваемое место помощника библиотекаря лишь в незначительной мере могло заменить ему кафедру. Лишь в 1770 году Кант одновременно получил приглашение в Эрланген и Йену, но раньше, чем он принял одно из них, последовало его назначение ординарным профессором в самом Кенигсберге. Сочинение «De mundi sensibilis atque intelligibilis forma et principiis»¹⁴не только послужило диссертацией для получения этой должности, но, в известном смысле, представило его новую, тем временем созревшую философию и, вместе с тем, ознаменовало начало новой эпохи в философском мышлении.

Великие духовные перемены, происходившие в философе в продолжение второй половины семидесятых годов, коснулись если и не его характера, то внешней манеры высказываться и, во всяком случае, способа изложения его сочинений. Легкий, изящный поток его речи становится скованным, ее свежесть и наглядность, ее искрящийся юмор уступают место сухой деловитости, обстоятельности и пространности, тщательно обдуманному языку со множеством ограничительных оговорок, со вставленными друг в друга предложениями, и лишь время от времени встречается тяжеловесное выражение, полное пафоса и достоинства. Во всем существе Канта в этот период обнаруживается строгая и суровая серьезность, ригористический взгляд на жизнь: из остроумного доцента, легко и охотно вращавшегося в обществе, он превратился в размышляющего в одиночестве дрофес-

==20

сора. Отныне вся его жизнь была посвящена развитию и академическому преподаванию его собственной системы. В 1778 году он отказался от приглашения в Галле и до конца своей жизни оставался в Кенигсберге. Скоро получили широкую известность его лекции, носившие на себе отпечаток силы, стремления действовать на слушателей не мертвым академическим преподаванием, а призывом к самостоятельному мышлению; и в городе, и в университете он стал знаменитостью. Последние десятилетия жизни Канта невольно поражают мирным, скромным величием. Всем известная правильность в его образе жизни и в распределении занятий, проистекавшая из его удивительного высокого сознания долга, давала ему возможность соединять громадную работу над философскими сочинениями и внимательное исполнение академических обязанностей с приятным, но заключенным в тесные рамки, общением с окружающими его людьми. Он не был женат и очень высоко ценил дружбу, причем искал друзей не столько среди своих сослуживцев, сколько в других сословиях. Именно вследствие этого Кант обладал той чуткостью по отношению к практической жизни и тем знанием действительности, которые таким удивительным образом соединяются в его характере и сочинениях с мудростью философа. Чрезвычайная любезность, которую он обнаруживал в этом общении с людьми, изменяли ему лишь в тех случаях, когда на сцену выступали сознание своего долга и великой жизненной задачи или то упрямство педанта, которое, в виде оборотной стороны этой добродетели, постепенно развилось в нем, подобно тому, как в старости черты лица делаются острее и жестче, и о котором сохранилось много анекдотов. Удивительная последовательность, величайшее самообладание, полное подчинение своей деятельности раз поставленным целям, железная твердость в заполнении своей жизни выработанными принципами, — все эти черты делают характер Канта таким же сильным, каким был и его ум. Этот характер может служить доказательством того, что нет истинного величия умственной силы без величия воли.

Только один раз было нарушено спокойное течение жизни Канта, столь глубокой по своему внутреннему содержанию, когда после смерти великого короля, которому он, как дань искреннего уважения, посвятил свою «Естественную историю неба», при его преемнике начался один из тех припадков насильственного насаждения

Старость и смерть. Основные труды.

==21

сверху религиозного духа, которые время от времени, в связи с переменой правителей, нарушали спокойный ход прусской политической жизни. Система строгой цензуры, введенная министерством Вёльнера, затронула Канта не только в плане приостановки публикации его религиозно-философских сочинений, но и тем, что королевским указом ему и его товарищам было запрещено преподавать с кафедры его философию. Кант глубоко переживал из-за этих притеснений, но переносил их с мужественным достоинством. Когда с новой переменой правления в 1797 году был снят этот запрет и уничтожены его последствия, на нем лежал уже отпечаток старости. С этого года он вынужден был отказаться от чтения лекций. Разрушенное могучей умственной работой, стало хиреть его тело, вместившее в себя величайшую из философий. Еще долгие годы влачил он печальное существование, пока, наконец, 12 февраля 1804 года не наступила смерть.

С 1770 года писательская деятельность Канта, за исключением незначительных отступлений, была посвящена исключительно систематическому изложению учения, развитие которого составило работу всей его жизни, и которому он сам дал имя критической философии.Диссертация, представленная на соискание должности ординарного профессора, заключала в себе изложение только одного, хотя одного из самых значительных принципов этой философии. Прошло еще целое десятилетие, прежде чем Кант был в состоянии обнародовать теоретическое основание своего учения в фундаментальном труде. «Критика чистого разума»¹⁵— главная книга немецкой философии, появилась в 1781 году. Два года спустя Кант изложил объяснение и защиту этого сочинения в своих «Пролегоменах ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука»¹⁶. Это было необходимо, ибо изложение «Критики чистого разума» было так трудно, употребление терминов в ней в некоторых отношениях так неопределенно, содержание мыслей так колоссально, а противоречие между разнообразными представленными в книге мыслительными процессами так неразрешимо, что многочисленные недоразумения и сравнительно малый ее успех приходится приписывать не одному лишь недоброжелательству школьных философов. Когда таким образом был возбужден интерес публики к новому учению, в 1787 году появилось второе издание «Критики...», с которого печатались все последующие издания. Мно-

==22

гочисленные изменения, вошедшие при этом в книгу, замеченные сначала Шеллингом и Якоби, и затем еще более подчеркнутые Шопенгауэром и Розенкранцем, подали повод к широко распространенному спору о преимуществах того или другого издания. На самом деле, существенные различия между обоими изданиями сводятся к тому, что некоторые из числа многих сплетающихся между собой рядов мыслей, обработке которых посвящен этот труд, во втором издании отмечаются с заметно более сильным акцентом, чем в первом. Но все упреки, будто Кант впоследствии отступил от духа первого издания, не имеют основания, потому что все без исключения акценты, наиболее резко расставленные во втором издании, слегка обозначены и в первом. Из этого несомненно следует заключить, что у самого Канта после появления первого издания эти мысли получили характер большей определенности, чем раньше. Но удивляться этому может лишь тот, кто приступает к «Критике чистого разума», ожидая найти в ней вполне законченную, совершенно согласованную в своих частях и готовую систему. Подобное ожидание оправдывается здесь меньше, чем в каком бы то ни было другом сочинении всемирной литературы. Именно то, что эта книга одновременно разрабатывает все направления новой философской мысли, не приходя ни к какому точно сформулированному выводу, исключающему всякую другую мысль, и делает «Критику чистого разума» единственным в своем роде произведением и вместе с тем является причиной ее громадного исторического влияния.

Второму изданию «Критики чистого разума» предшествовали другие труды, в которых Кант начал прилагать свои принципы к специальным задачам философского познания. В 1785 году появились «Основы метафизики нравственности», через год — «Метафизические начала естествознания». Позднее, в 1788 году, вышла в свет «Критика практического разума», в 1790 году полемическая статья против Эбергарда и самое главное из сочинений Канта, наиболее важное для понимания всего его миросозерцания — «Критика способности суждения». В 1793 году Кант опубликовал «Религию в пределах только разума» — сочинение, состоящее из четырех статей религиозно-философского содержания, а в 1797 году — «Метафизику нравов» (в нее вошли два труда: «Метафизические начала учения о праве» и «Метафизические начала учения о добродетели»), уже отразившую стареющий ум

==23

автора, так же, как и статьи, относящиеся к 1798 году и вышедшие под общим заглавием «Спор факультетов»¹⁷. К этим главным трудам примыкает целый ряд в высшей степени важных маленьких статей, которые отчасти появились в разных журналах при жизни автора, отчасти были напечатаны после его смерти. Здесь мы упомянем преимущественно об историко-философских работах, потому что по своему содержанию они непосредственно не примыкают ни к одному из упомянутых главных трудов. Сюда относятся «Идея всеобщей истории во всемирногражданском плане», «Ответ на вопрос, что такое Просвещение», вышедшие в свет в 1784 году, а также «Предполагаемое начало человеческой истории» 1786 года и две статьи девяностых годов «Конец всего сущего» и «К вечному миру»¹⁸.