Иван Куклин. История музыкальной культуры. Дума о музыке v. 2

81

не попадая когтями по клавишам, ввел

в

моду

дисгармонию. «… начиная с Бетховена (и даже с Моцарта, если

рассматривать его последние квартеты), композиторы намеренно

вводили дисгармонию, главным образом ради большей музыкальной

свободы и эмоциональности. Многие авторы романтического

периода хотели, чтобы их музыка охватывала весь опыт разума и

чувства, чтобы зло в ней выражалось так же, как добро, – и для

этого пользовались диссонансом. Некоторые, как Паганини и

Франсуа Буальдье, автор «Инфернального вальса», иронически (ой,

ли! – Ю.В.) заявляли, что их вдохновлял Дьявол». (61)

ЧАСТЬ III. ОЦЕНКА МУЗЫКИ В ИСЛАМЕ.

Но не только в Православной вере музыка бичуется словом

грозным, словом отеческим! В мусульманстве, которое является

традиционной религией для значительной части граждан России,

также прослеживается жёсткое неприятие этого распутного

искусства. Приведем документы.

Абдуллах ибн Масуд сказал: "Песни взращивают в

сердце

лицемерие". Сказал Даххак:

"Музыка

гневит Господа,

портит

сердце".

Сказал Язид бин Абдуллах:

"Музыка

пробуждает

страсть, заменяет вино и губит порядочность". Как говорят

Арабы "Песня заклинания прелюбодеяния". "Никогда ни пророк,

ни его сподвижники /сахабы/ не собирались слушать музыку,

поэтому Абу-Бакр назвал ее

"Свирелью Шайтана".

/Из

трудов

ибн Таймии/.

Ибн Кайим писал:

"Поющие

мужчины

являются

гермафродитами утончая свой голос уподобляются женщинам и

отличаются своим распутством", и Шейх Шатыби говорит в

книге "Аль Иътисом" (1/368): "Ни когда у арабов не было в обычаях

музыки, однако, у них были стихи, которые читались без каких

либо музыкальных инструментов". Все религиозные ученые

согласны в том, что наслаждение голосом чужой женщины

является харамом, /т.е. запретным/, даже если она будет читать

Коран. /Из книги Шейха Аль-Джазаири/. Запрещено слушать

81

82

музыку в целях лечения. Также не разрешено нанимать певцов

или певиц и платить им деньги. Под запрет попадает покупка и

продажа музыкальных инструментов, так как Аллах если

запретил что-то, то соответственно запрещает все, что ведет его

использованию.

В тафсире Джаляляйн говорится: "Голос шайтана-песни и

свирель"

Аллах сказал в Коране: "Неужели же вы дивитесь этому

рассказу, смеетесь и не плачете и вы развлекаетесь". /Ан-наджм,

61./ По словам

ибн Аббаса слово

"развлекаетесь"

(ас самидун)

означает

поющие. Икрима рассказывал,

что

когда многобожники слышали Коран, начинали петь, чтобы люди

не слушали его. Однако ты можешь услышать, что кто-то скажет:

"Эти аяты, которые вы здесь привели для доказательства запрета

музыки и песни не очевидны. И во всех этих аятах всего лишь

указания. Почему же Аллах не сообщил явно о запрете, как

сообщил о запрете спиртного напитка"? Ответ: "Тахрим (т.е.

запрет) не всегда приходит в явной форме. Существуют и другие

формы для этого.

Например, в Коране, говорится об исходе колдовства,

высокомерия, зависти, гомосексуализме, все это является

запретным в Исламе. И нет явного изложения в Коране о запрете.

А примером этому аяты из суры "Бакара" о колдовстве или аяты о

разврате народа Лута. Все это является запретным. Однако мы

видим рассказы от Всевышнего Аллаха о его пророке Луте,

который ругал свой народ за это дело. И разве можно сказать, что

отсутствие

прямого

аята

о

запрете

того,

что

делал

народ Лута, является разрешенным… Разумный человек никогда не

скажет, что музыка разрешена, по причине того, что в Коране

отсутствует прямое изложение о запрете музыки". /Шейх Абу-

Бакр Джазаири/

Имам Абу Ханифа "Слушание музыки является развратом,

а наслаждение слушанием является неверием".

82

83

Имам Малик: "Музыку слушает только развратник".

Шейх Абдуль-Азиза ибн

База

спросили

"Разрешается ли

слушать музыку для успокоения"? Ответ: "Слушание песни и

музыки является запретным и порицаемым поступком.

Слушание музыки является причиной душевных болезней и

также является препятствием для воспоминания Аллаха и

совершения молитвы".

Приведем также свидетельства о музыке от мира сего.

ЧАСТЬ IV. МЫСЛИ О МУЗЫКЕ ФИЛОСОФОВ, МУЗЫКАНТОВ,

УЧЕНЫХ И ДР.

Древний китайский философ Мо-Цзы учил: «Ныне цари,

князья и сановники видят в своих башнях и широких павильонах

колокола, висящие как большие сосуды. Но если не бить в них,

какое удовольствие можно от них получить? Ясно, что кто-то

должен бить в колокола. Они не могут поручить это старикам и

подросткам, потому что старики и подростки не так хорошо

видят и слышат и руки их не так сильны; у них не получится

гармоничного звука, и они не сумеют бить в колокола и спереди, и

сзади. Они обязательно должны поручить это взрослым людям,

которые хорошо видят и слышат и у которых руки достаточно

сильны, чтобы получился гармоничный звук и чтобы можно было

бить в колокола и впереди, и сзади, пели они возьмут молодых

людей, они оторвут их от пахоты, посева и ухода за растениями;

если возьмут молодых женщин, их оторвут от пряжи и тканья. И

все же ныне цари, князья и сановники хотят слушать музыку, хотя

она отнимает у народа так много времени,

необходимого для

[добывания] еды и одежды». Поэтому

учитель Мо-цзы говорит:

«Музыку надо упразднить!».

В Античной

Греции отношение

к

музыке

было

настороженным из-за неясности смысла звуков: «…Такая реакция

была обусловлена не тем, что инструментальная музыка без

вокального начала считалась плохой музыкой, а тем, что ее

замысел

оказывался

трудным

для

распознавания. Об

этом

83

84

совершенно искренне говорит Платон, когда пишет, что «…

сочинители, с одной стороны, отделяют формы и движения от

мелодии, организуя обычные слова метрически, а с другой они

отделяют мелодию и форму от слов, используя только игру на

кифаре и авлосе, по которым очень трудно без речи определить

форму и стиль» (Законы II, 699е).

Другими словами, инструментальная музыка не дает

конкретных и надежных ориентиров для выявления смысла

произведения. Поэтому, не смотря на то, что в Древней Греции

инструментальная музыка была очень развита, она оценивалась

как искусство низшего сорта, не идущее ни в какое сравнение,

например,

с кифародией –

жанром,

где

пение

со

словами

сопровождается игрой на кифаре. Не случайно попойки и разного

рода сомнительные сборища «золотой молодежи» в Древней

Греции и в Древнем Риме сопровождались, как правило,

исключительно инструментальной музыкой” (62. с.60-61).

Об этом же говорит поэт Осип Эмильевич Мандельштам в

статье «Скрябин и христианство»: «В древнем мире музыка

считалась разрушающей стихией. Эллины боялись флейты и

фригийского лада, считая его опасным и сомнительным, и каждую

новую струну кифары Териандру приходилось отвоевывать с

великим трудом. Недоверчивое отношение к музыке было

настолько сильно, что государство взяло музыку под свою опеку,

объявив её монополией, а музыкальный лад – средством и образцом

для поддержания политического порядка. <…> Но и в таком виде

эллины не решались предоставить музыке самостоятельность:

слово казалось … необходимым, верным стражем <…>

Собственно чистой музыки эллины не знали».

Из «Саксонского зерцала», IX.

Борцы и их дети, музыканты и прочие все, рожденные

нечестно, — все бесправны. Музыканты и фигляры — не люди, как

все прочие, ибо они лишь вид людей имеют и почти мертвым

подобны.

Духовные законы Кенета, короля Шотландии (840—855).

84

возродилась; это может быть объяснено

тем,

что

мастера, изготовлявшие домры, не имели

больше

возможности

заниматься своим ремеслом» (65, с.169).

Но

на этом

все

86

«Когда я рассматриваю истоки музыки, то прихожу к

заключению,

что

они

коренятся

в

чувственном

наслаждении. Музыка прежде

всего

имеет

целью

доставить

обманчивое наслаждение нашей чувственной природе и при этом

не считается с тем, наносит ли это вред благопристойности и

добрым нравам. От исполнения музыки уши получают пустое и

обманчивое удовольствие. Я убежден, что в ряде случаев скрипач

не взял бы в руки свой инструмент, если бы вожделение не

служило ему вместо канифоли, а певец не стал бы хриплым

голосом исполнять непристойные песни, не выпей он изрядного

количества вина. Петух, как правило, кукарекает, когда он

собирается навестить курицу или после того, как уже нанес ей

очередной визит. Развратные воробьи чирикают громче всего во

время любовных поединков; олени трубят во время брачных игр.

Итак,

если вожделение является

матерью музыки, то

навряд ли стремящиеся к мудрости и целомудрию люди будут

особенно почитать дочь этой безделицы, речи которой

представляют собой пустую болтовню. Плутарх приводит

слова Демарата, которые тот сказал, слушая искусную игру на

струнном инструменте: "Этот парень делает так много нелепых

движений, что он мог бы успешно работать в прачечной или в

селедочной коптильне"».

ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЁТЕ: «Демоническое – это то,

чего не могут постичь ни рассудок, ни разум. В моей натуре его

нет, но я подчинен ему. Наполеон обладал им в высшей степени. Он

был демоничен… В области искусства оно

проявляется сильнее

всего в музыке (NB – И. К.)…» (12, стр. 366)

Профессор МЕДУШЕВСКИЙ так

объясняет

различие

между Православными песнопениями и бесовской музыкой:

«…Музыка рассказывает, и замечательно может

рассказывать о том, как прекрасно благо, любовь, покой, мир. Но в

ней нет молитвенных усилий, и значит, при всей своей

возвышенности

она

носит

мечтательно-созерцательный

характер. …Это есть образ бытия, но не само бытие. Именно

86

87

поэтому прекрасная возвышенная благородная светская музыка в

биографии людей легко увязывается с подлостью жизни.

Классический пример – тончайший художник и ценитель

возвышенной музыки Моцарта – палач Гиммлер. В музыке нет

действия, которое стало бы осуществлением чаемого в

реальности – в труде преображения души. …Здесь уместны слова

св. Иоанна Кронштадтского, что пока человек созерцает в музыке

возвышенные переживания, он может вполне уютно себя

чувствовать. Однако, именно в церкви начинается настоящая

духовная брань, где человек очень скоро удостоверяется в бытии

темных сил. Поэтому и мыслят себя христиане воинами

Христовыми. Психологическим содержанием богослужебного

пения как молитвы является прежде всего духовное усилие и труд,

который должен быть правильно организован. И в этой связи,

исполнение песнопений чередуется с чтением тропарей,

седальнов и пр., чтобы душа не расслабилась и богослужение не

превратилось в концерт….» (63, с. 198-210).

Талантливый

композитор

современности МАРТЫНОВ,

экспериментатор, пришедший к православному пониманию

предмета, пишет: «Призывание имени Господа требует полной

сосредоточенности на Боге и отрешенности от мира, лишенного

благодати вследствие совершившегося грехопадения. Подобная

сосредоточенность достигается в результате молчания мира, при

котором смолкает все мирское и внешнее. Напротив, любое

мироустройство, любое строительство просто не может не

сопровождаться шумом и различными звуками, как невозможно

срубить дерево или обтесать камень, не нарушив тишины.

Невозможно организовать слаженные групповые действия без

ритмизирующих возгласов, из которых и родились древние

трудовые песни. Вот почему началом музыки являются шумы и

звуки, сопутствующие мироустройству, ибо в конечном итоге

музыка есть не что иное, как определенная организация звуков во

времени» (64, стр. 94).

Он же отмечает: «Если богослужебное пение воспевается на

пути, ведущем от мира к Богу, то музыка начинает звучать на

пути, ведущем в обратном направлении, - от Бога к миру, ибо

87

88

именно на такой путь, согласно Священному Писанию, встали

потомки Каина каиниты, в среде которых и были созданы первые

музыкальные инструменты. Музыка явилась для них средством

постижения мира путем приобщения к его красоте, внося тем

самым свою лепту в мирообустройство и превращая дикое

необжитое пространство в упорядоченную цивилизационную

среду. …Можно утверждать, что звучание музыки является

одновременно и победоносным сигналом успешного освоения мира и

симптомом отдаления от Бога, прогрессирующего по мере

завоевания мира и погружения сознания в сферу материальных

представлений» (64, стр. 32)

«Таким образом, в контексте Священного Писания

богослужебное пение и музыка представляют собой не просто

различные явления, но явления диаметрально противоположные

друг другу, ибо они олицетворяют собою два не соприкасающихся

между

собой

опыта

постижения

действительности:

направленный внутрь опыт Богопознания и направленный во вне

опыт миропознания и мироустройства».

«Сигналом или призывом ко всеобщему, всенародному

поклонению золотому истукану служил «… звук трубы, свирели,

цитры, цевницы, гуслей и симфонии, и всяких музыкальных орудий»

(Дан. 3,5); ввергнутые же в горящую печь еврейские отроки

воспели песнь Богу только своими голосами, без употребления

каких-либо инструментов»

«В отличие от богослужебных мелодических структур,

музыкальные звуковые структуры, не будучи обожжены огнем

страха Божьего, являются носителями вещественных образов и

представлений, естественно присущих человеку благодаря его

чувственной природе. Музыкальные звуки есть чувственные

сущности вещей, и,

общаясь с музыкальными звуками,

человеческое сознание так или иначе приобщается к

вещественности. Своей чувственной красотой они сообщают

вещам мира еще большую прелесть и притягательность,

заставляя человека еще больше любить и почитать их. Вот

почему в любой музыке, сколь бы духовной она нам ни казалась,

88

89

всегда содержится более или менее явный призыв к поклонению

вещам и вещественному миру. Именно в этом смысле следует

понимать то, что звуки, извлекаемые из музыкальных

инструментов, служили сигналом и призывом к поклонению

золотому истукану, сооруженному Навуходоносором»

(64, с.33-34).

Вот так он излагает православную теорию музыкального

восприятия:

«…Первый этап, называемый прилогом, заключается в том,

что сознание фиксирует

некий вне положенный ему звук.

Эта

фиксация не зависит от воли и внимания человека, ибо сознание

фиксирует любой звук, воспринятый органом слуха независимо

от желания или нежелания воспринимающего сознания. Именно

поэтому прилог не вменяется в грех. Если же сознание на какое-

то время удерживает звук в себе, и это удерживание

осуществляется путем привлечения к звуку силы внимания, то

имеет место второй этап – сочетание. Тот факт, что сила

внимания

расходуется

на вне

положенный сознанию

звук,

рассматривается отцами церкви как нарушение чистоты

сознания и требует исповеди. В противном случае состояние

сочетания перерастет в сложение. На уровне сложения сознание

начинает ощущать удовольствие, которое можно получить от

удержания звука при помощи внимания, и здесь, помимо внимания к

звуку, подключается воля, которая и обеспечивает это удержание.

Если это состояние не будет пресечено соответствующим

образом на исповеди, то последует состояние пленения, при

котором к звуку, помимо внимания и воли, подключается сила

памяти. На этом этапе сознание привязывается к звуку-помыслу

и попадает к нему в прямую зависимость, неконтролируемое

пребывание в которой приводит в конечном итоге к состоянию,

называемому отцами восточной Церкви страстью.

Звук

становится содержанием сознания, самой его субстанцией, вне

которой сознание уже не мыслит своего существования» (64, с. 78

– 79)

89

90

Выпускница Свято-Иоанновских богословско-педагогических

курсов Быкодорова М.А.2003 г. СПб, в курсовой работе вспоминает

«Лет десять назад, на лекции психолога и психотерапевта

Н. С. Говорова, слышала от него очень интересную историю,

имевшую место в Психоневрологическом институте им.

Бехтерева:

На излечении и реабилитации в институте находилось 9

человек, имевших профессию музыканта (Кстати, это одна из

профессий, наряду с актерской и профессией врача-психиатра,

которая

поставляет

наибольший

процент

психических

больных (вот к чему ведут занятия музыкой бесовской! – И. К.)).

Исследуя причины, вызвавшие заболевание, выяснилось, что одна из

причин у восьмерых из этих девяти музыкантов одна и та же –

музыка С. Прокофьева. Эти восемь музыкантов с детства не

любили музыку Прокофьева, но, к их несчастью, его классические

произведения входят в программу музыкальных училищ и

консерваторий. Поэтому – хочешь – не хочешь, а приходилось это

разучивать и исполнять. Через силу, преодолевая свою нелюбовь и

отвращение, эти музыканты играли Прокофьева, и в какой-то

момент начинали осознавать: «Да ведь он же – гений!» Можно

было бы за них порадоваться, но с этого момента осознания у всех

восьмерых проявилась шизофрения. Почему? Неизвестно. Но этот

случай – факт!».

Итак, музыка приводит к болезням психики, ибо

практически

все

композиторы

были

ненормальными

людьми

в той или иной степени. Это очень существенный аргумент для тех,

кто почитает свое здоровье превыше всего.

На одном из сайтов (78) по здоровью в Интернете сказано:

«Каприсы Паганини, некоторые произведения Арнольда Шенберга

и Дмитрия Шостаковича представляют собой отличные средства

для уничтожения душевного равновесия и формирования

параноидальных замашек».

90