Кому и как разрабатывать психологию?

Психическая жизнь подчинена непреложным зако­нам: в этом смысле психология может быть положитель­ной наукой. Но она делается ею только тогда, когда найдена возможность доказать непреложность законов не только в отношении к целому, но и к частностям. В ряду всех мировых явлений только два отдела их могут быть сопоставлены по сходству с фактами психи­ческой жизни человека: психическая жизнь животных и нервные деятельности в теле как самого человека, так и в теле животных, изучаемые физиологией. Оба ряда явлений, будучи по содержанию проще психических явлений у человека, могут служить средством к разъяс­нению последних. Сопоставление конкретных психиче­ских явлений у животных и человека есть сравнитель­ная психология. Сопоставление же психических явлений с нервными процессами его собственного тела кладет основу аналитической психологии, так как телесные нервные деятельности до известной степени уже расчле­нены. Таким образом, оказывается, что психологом-ана­литиком может быть только физиолог...

...Нет ни единой мыслимой стороны, которой низшие продукты деятельности органов чувств существенно от­личались бы от рефлекторных процессов тела, все раз­ницы между ними чисто количественного свойства. От­сюда же необходимо следует, что соматические нервные процессы и низшие формы психических явлений, выте­кающие из деятельностей высших органов чувств, род­ственны между собою по природе...

Воззрение Локка, что корни всего психического развития лежат в деятельности органов чувств, признается, с незначительными ограничениями, всеми психологическими школами. Значит, для аналогии здесь широкое поле.

Но что же приобретет от этого психология как наука? То, что приобретается вообще умом человеческим из сопоставления неизвестного сложного с более простым и более известным (т. е. расчлененным) схожим, то, что вообще дает аналогия в науке. А кто же не знает могучести этого умственного средства? Кому, как не аналогии, обязаны мы, например, самыми блестящими теориями физики, приравнявшими тепло свету, то и другое — чисто механическому движению частичек? В нашем случае аналогия есть единственное средство расчленить конкретные психические факты, отнестись к ним аналитически.

...Дело идет, как читатель, конечно, понимает, на то, чтобы передать аналитическую разработку психических явлений в руки физиологии. Права ее в этом направлении уже настолько выяснены всем предыдущим, что в данную минуту мне остается подвести разве одни итоги.

Все психические акты, совершающиеся по типу рефлексов, должны всецело подлежать физиологическому исследованию, потому что в область этой науки относит­ся непосредственно начало их, чувственное возбуждение извне и конец — движение; но ей же должна подлежать и середина — психический элемент в тесном смысле сло­ва, потому что последний оказывается очень часто, а может быть и всегда, не самостоятельным явлением, как думали прежде, но интегральной частью процесса.

В более обшей форме мысль эта имеет следующий вид: наука, ведению которой подлежат моменты, определяющие психические акты и внешние проявления последних, должна, очевидно, заниматься и выяснением условий зависимости психических явлений от определяющих моментов, с одной стороны, и внешних проявлений от психических элементов — с другой.

Согласно такой программе, велению физиологии должны подлежать и случаи психических актов, уклоняющиеся по внешнему характеру более или менее резко от типа рефлексов, потому что на основании опыта всех наук (по крайней мере естественных) причину всякого уклонения явления от основного типа естественно искать прежде всего не во вмешательстве новых факторов, а в форме зависимости уже известных, особенно если эта форма так сложна, как в психических процессах. Воз­можно, конечно, что изучение явления с этой точки зре­ния поведет к отрицательным результатам или даже приведет исследователя к выводам прямо противополож­ным ожидаемым; но такой прием в деле изучения оста­ется все-таки единственно рациональным, а следователь­но неизбежным.

Что касается до надежности тех рук, в которые по­падает психология, то в них, конечно, никто не усомнит­ся; порукой в этом те общие начала и та трезвость взгляда на вещи, которыми руководится современная физиология. Как наука о действительных фактах она позаботится прежде всего отделить психические реаль­ности от психологических фикций, которыми запружено человеческое сознание по сие время. Верная началу ин­дукции, она не кинется сразу в область высших психо­логических проявлений, а начнет свой кропотливый труд с простейших случаев; движение ее будет через это, правда, медленно, но зато выиграет в верности. Как опытная наука она не возведет на степень непоколеби­мой истины ничего, что не может быть подтверждено строгим опытом; на этом основании в добытых ею ре­зультатах гипотетическое будет строго отделено от по­ложительного. Из психологии исчезнут, правда, блестя­щие, всеобъемлющие теории; в научном содержании ее будут, наоборот, страшные пробелы; на место объясне­ний в огромном большинстве случаев выступит лакони­ческое «не знаем»; сущность психических явлений, на­сколько они выражаются сознательностью, останется во всех без исключения случаях непроницаемой тайной (подобно, впрочем, сущности всех явлений на свете), и тем не менее психология сделает огромный шаг вперед. В основу ее будут положены, вместо умствований, на­шептываемых обманчивым голосом сознания, положи­тельные факты или такие исходные точки, которые в лю­бое время могут быть проверены опытом. Ее обобщения и выводы, замыкаясь в тесные пределы реальных анало­гий. высвободятся из-под влияния личных вкусов и наклонностей исследователя, доводивших психологию иногда до трансцендентальных абсурдов, и приобретут характер объективных научных гипотез. Личное, вольное и фантастическое заменится через это более или менее вероятным. Одним словом, психология приобретет характер положительной науки.

И все это может сделать одна только физиология, так как она одна держит в своих руках ключ к истинно научному анализу психических явлений.

Вопросы. Как И.М.Сеченов формулирует связь между физиологией и психологией?