Для служебного пользования

Энз. №

Б, В. ДАНИЭЛЬБЕК

ПОЛОВЫЕ ИЗВРАЩЕНИЯ

УГОЛОВНАЯ

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Учебное пособие

Научно-исследовательский и редакционно-издательский отдел

ВОЛГОГРАД — 1972

В настоящем пособии рассматриваются проблемы уголовноправовой оценки половых извращений, анализируются вопросы их юридической квалификации. Поскольку это не нашло достаточного отражения в учебной литературе, пособие окажет несомненную пользу при изучении соответствующего раздела курса уголовного права.

Книга рассчитана на преподавателей, слушателей и курсантов высших и средних учебных заведений МВД СССР, а также на практических работников органов внутренних дел.

ВВЕДЕНИЕ

Взаимоотношения между полами на протяжении истории человечества менялись, являясь одним из показателей степени культурного развития общества.

Каждому обществу присущ специфический для него порядок полового общения, признаваемый и угодный господствующим классам. В. И. Ленин в письме Инессе Арманд писал об «объективной логике классовых отношений в делах любви» (2, т. 49, 52) К Одно и то же действие получало различную окраску в зависимости от того, в условиях какого общественного строя оно совершалось. Оно могло рассматриваться как вполне нравственное при одной социальной формации и аморальное в условиях пришедшего ей на смену нового общественного строя.

Отвергая классовую мораль эксплуататоров, говорится в Программе КПСС, коммунисты противопоставляют извращенным эгоистическим взглядам и нравам старого мира коммунистическую мораль — самую справедливую и

¹ Здесь м далее первая цифра в скобках обозначает порядковый номер в списке использованной литературы (для собраний сочинений указывается том); последующие цифры обозначают страницу,

благородную мораль, выражающую интересы и идеалы всего трудящегося человечества.

Программа КПСС, указывая на задачи партии в воспитании нового человека, выдвигает на первое место формирование коммунистического мировоззрения у всех тружеников советского общества. В период развитого социалистического общества возрастают возможности воспитания нового человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство. Однако формирование нового человека неотделимо от борьбы с пережитками эксплуататорского строя в сознании и поведении отдельных людей. Иногда эти пережитки приводят к совершению преступлений.

Половая потребность, заключающаяся в стремлении к общению с представителем противоположного пола, заложена в здоровом человеке самой природой, но в отличие от животных эта потребность осознается, и ее удовлетворение зависит от ряда социальных причин.

Сознание человека способно укрощать инстинкты, поэтому выбор средств удовлетворения как половой, так и других потребностей находится в прямой зависимости от социальных установок личности. Даже если речь идет о лицах с повышенной сексуальной возбудимостью (сатериазис, нимфомания), то и в этом случае нельзя говорить об отсутствии у такого субъекта возможности регулировать удовлетворение своих потребностей. Только тогда, когда аномалия психики лишает человека способности руководить своими поступками и отдавать отчет в них, наступает невменяемость,

т. е. состояние, исключающее преступность совершенного деяния.

В общем балансе уголовно наказуемых посягательств на личность'половые преступления имеют высокий удельный вес. Непримиримая борьба с ними должна сочетать работу по предупреждению преступности и иных аморальных явлений с широким привлечением к этому общественности, с проведением комплекса профилактических мероприятий по вскрытию и устранению причин, порождающих преступность.

В нашей юридической литературе на протяжении почти тридцати лет не было издано ни одной работы по вопросам, связанным с уголовной ответственностью за сексуальные преступления, не публиковались даже статьи. Только в 1966 г. появилось монографическое исследование доцента А. Н. Игнатова «Ответственность за преступления против нравственности». Два года спустя Киевской высшей школой МВД издается учебное пособие Ю. В. Александрова «Уголовная ответственность за изнасилование», затем в Душанбе выходит книга Я- М. Яковлева «Половые преступления» (изд-во «Ирфон», 1970). Эти работыда- ют подробный анализ составов половых преступлений и освещают многие спорные вопросы следственно-судебной практики, связанные с уголовной ответственностью за указанные деяния.

Если до 1962 г. не была защищена ни одна диссертационная работа по составам половых преступлений, то за последующее десятилетие представлены и успешно защищены кандидатские диссертации Л, А. Андреевой, Б. А, Блин-

дером, П. П. Осиповым, Ю. К. Сущенко, Ю. В. Александровым и докторская диссертация — Я. М. Яковлевым.

Все эти исследования представляют большой научный и практический интерес и широко использованы автором в настоящем пособии.

Поскольку данная работа является учебным пособием, автор, кроме уголовноправовой оценки половых извращений, счел необходимым несколько подробнее остановиться также на вопросах уголовноправовой охраны сексуальных отношений, определении и составе половых преступлений. Тем не менее пособие не претендует на исчерпывающее описание всех вопросов, связанных с уголовной ответственностью за сексуальные преступления.

Глава первая

ИЗ ИСТОРИИ ПОЛОВЫХ ОТНОШЕНИЙ И ИХ УГОЛОВНОПРАВОВОЙ ОХРАНЫ

Совокупность политических, экономических и духовных связей между людьми именуется общественными отношениями. В зависимости от своей природы общественные отношения неравнозначны. В. И. Ленин подчеркивал, что К- Маркс и Ф. Энгельс делили их на материальные и идеологические, причем «последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования» (2, т. 1, 149). Идеологические отношения охватывают общественно-практическую деятельность людей во всех областях, включая политические, нравственные, правовые и другие подобные отношения. В то же время они определяются материальными отношениями, ибо основу жизни общества составляет материальное производство. К нему, по выражению К- Маркса и Ф. Энгельса, относится и «производство жизни — как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством рождения...» (1, т. 3, 28).

Такое «производство» чужой жизни возможно лишь в результате общения полов, которое из чисто биологического инстинкта с развитием человечества превратилось в социальные отношения, хотя биологический фактор всегда будет сохранять свое значение.

Это влечение к противоположному полу по своей естественности и силе, как указывал А. Бебель, уступает

лишь потребности утоления голода и жажды. В своей работе «Анти-Дюринг» Ф. Энгельс писал: «...уже самый факт происхождения человека из животного царства обусловливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному...» (1, т. 20, 102).

* * *

Половые отношения возникли вместе с человеческим обществом, их характер и формы преобразовывались с изменением его социальной структуры. Современная культура оказывает влияние на человека, побуждая к совершенствованию половой жизни. Любовь культурного человека перестала быть лишь «инстинктом размножения», превратившись в важный стимул его дальнейшего духовного роста.

В беседе с Кларой Цеткин В. И. Ленин отмечал: «В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесенное культурой, будь оно возвышенно или низко» (5, 49).

Ф. Энгельс писал, что и в древности физическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т. п. пробуждали у людей разного пола стремление к половому общению и что как для мужчин, так и для женщин было небезразлично, с кем они 'вступают в интимную связь, «но от этого до современной половой любви еще бесконечно далеко» (1, т. 21,79).

Великий русский естествоиспытатель И. И. Мечников обоснованно утверждал, что «половое чувство, хотя и общее у человека с животным, есть тем не менее источник самых высших духовных проявлений» (70, т. 11, 42).

Половые отношения входят в брачные отношения, но они существовали и до возникновения брака как социального института, существуют наряду с ним и вне брака. Само содержание брачных отношений заключается в удовлетворении половой потребности, желании иметь по-

томство. В их основе лежит сексуальная деятельность человека, имеющая естественное происхождение, однако реализация половой потребности носит и социальный характер. На такой характер половых отношений оказывают влияние различные факторы, действующие наряду с экономическим базисом общества.

Обращая внимание на это, В. И. Ленин в беседе с Кларой Цеткин говорил: «Было бы не марксизмом, а рационализмом стремиться свести непосредственно к экономическому базису общества изменение этих отношений самих по себе, выделенных из общей связи их со всей идеологией» (5, 49).

К факторам, влияющим на характер половых отношений, относятся религиозные воззрения, этические установки, обычаи и т. п. Остановимся на одном, наиболее характерном из них — влиянии религии на половые отношения. Разделение любви на духовную (высшую) и плотскую (низшую) возникло еще в древности, и тезис об обособлении тела и духа всегда пронизывал христианское вероучение. Провозглашая святость души и греховность тела, религия призывала свою паству к воздержанию от плотских отношений.

Гиперболизация этого тезиса нашла свое наиболее полное отображение в учениях скопческих сект. Хлысты, например, проповедовали аскетизм, указывая, что тело человека создано дьяволом, подвластно ему и является источником зла, тогда как душу человека создал бог, и надо освободить дух от власти тела. Появившаяся среди хлыстов в конце XVIII в. секта скопцов считала, что для полного полового воздержания необходимо радикальное удаление половых органов (и даже груди у женщин).

Последствия оскопления раскрыл И. И. Мечников, указав, что оно действует подавляюще даже на животных, которые «хотя и остаются работоспособными, но изменяются в характере и теряют боевой темперамент. Устранение половых функций точно так же значительно

^с>

умаляет гений человека. Из многочисленных скопцов один лишь Абеляр был поэтом, но он подвергся оскоплению только в 40 лет, и после этого несчастья он перестал сочинять стихи. Среди скопцов часто встречаются певцы, но они — простые исполнители, и искусство их не имеет ничего общего с творчеством» (70, т. 12, 233).

Единственной «законной» формой полового общения религия признает только брак, а все другие интимные связи, как, например, конкубинат, проституция, прелюбодеяние и т. д., ею объявлены преступными. Однако, иудаизм, христианство, магометанство и другие религии, признавая брак, уготовили женщине в семье подчиненное положение. Так, в частности, Коран провозглашает: «Мужья стоят выше жен потому, что бог дал первым преимущество над вторыми».

Некоторые религиозные вероучения выступают за безбрачие своих священнослужителей. На такой позиции стоят многие ветви христианской церкви. Еще в XI веке папа Григорий VII, считая необходимым освободить церковь от светского влияния, ввел безбрачие католического духовенства. Аналогичное запрещение было проведено также по отношению к «черному» духовенству в православной и армяно-грегорианской церкви.

Запрещение браков привело не к «умерщвлению плоти», а к самому широкому разврату, гомосексуализму и иным половым извращениям. Ярким примером может служить интимная жизнь многих римских пап, особенно Иоанна XXIII и Александра VI. Под именем Иоанна XXIII на папском престоле в течение пяти лет находился бывший пират Балтазар Косса, подославший к своему предшественнику отравителя для завладения папской тиарой. Впоследствии отравитель также был умерщвлен. Иоанн XXIII сожительствовал со своей невесткой, дочерью и внучкой и с сотнями замужних женщин. Он использовал в половом отношении монахинь и находился в гомосексуальной связи с монахами (см. 79).

ю

Под стать Иоанну XXIII был и другой глава католической церкви папа Александр VI — отпрыск известной своими злодеяниями семьи Борджиа. Это имя стало нарицательным для характеристики особо тяжких преступников. Александр сожительствовал со своей дочерью — небезызвестной Лукрецией Борджиа. При их непосредственном участии в папском дворце разыгрывались страшные оргии (см. 72, т. 1,479).

Лео Таксиль, видный французский публицист, непосредственно изучавший быт Ватикана, написал обличающую католицизм книгу об интимной жизни многих иерархов католической церкви, символично назвав папский двор «священным вертепом» (см. 111, 233—234).

Аналогичную характеристику духовенству дал Август Бебель, указав, что «Рим был не только столицей христианства, но, будучи резиденцией папства и верный своему прошлому во времена языческой империи, он представлял из себя новый Вавилон, европейскую высшую школу безнравственности, в которой папский двор занимал первое место... Мужские и женские монастыри... нередко отличались от публичных домов только тем, что жизнь в них была еще разнузданнее и развратнее» (4, 111 —112).

Попытка «умерщвления плоти» привела к тому, что те священнослужители, которые были обречены на безбрачие, следуя примеру своих высших наставников, предавались половым извращениям. Примечательно, что, по данным судебной статистики дореволюционной России, священнослужители занимали первое место по совершению половых преступлений (см. 34, 179).

В «Манифесте коммунистической партии» констатируется, что «буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно-сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям» (1, т. 4, 427). Данная Ф. Энгельсом характеристика буржуазной семьи XIX в. как самой грубой проституции «иногда обеих сторон, а гораздо чаще жены» полностью применима к современной

эпохе империализма. Ф. Энгельс приводит меткое выражение видного представителя утопического социализма Шарля Фурье: «Как в грамматике два отрицания состав- ляют утверждение, так и в брачной морали две проституции составляют одну добродетель» (1, т. 21, 74).

Не случайно Август Бебель рассматривал проституцию как одно из необходимых социальных учреждений буржуазного общества, резонно считая, что она является оборотной стороной той медали, лицевая сторона которой — брак (см. 4, 226).

Проституция появилась с возникновением эксплуататорского государства, когда женское тело стало предметом торговли. Еще в Вавилонии ее первым видом была так называемая храмовая проституция, т. е. когда при храмах стали содержать женщин, отдававшихся за особую плату в пользу жрецов. В Греции Солон организовал государственные публичные дома. То же самое было в Риме, где наряду с частными были государственные дома терпимости и император Калигула даже устроил такой дом в своем дворце. В средние века, с расцветом промышленности и торговли, продолжается распространение проституции, бурный рост которой привел к необходимости борьбы с ней, тем более что христианское учение выступило с проповедью воздержания от плотских связей, чем превратило проститутку в презираемое существо. Эта борьба, зачастую проводимая очень жестокими мерами (казни, членовредительские наказания, ссылки и т. п.), направлялась, однако, не против проституции как социального зла, а против отдельных лиц. Продолжали процветать публичные дома, хотя и под особым контролем государственных органов. Практически это ничего не давало, оказывались бессильными многочисленные законы о борьбе с проституцией.

Наряду с проституцией в буржуазном обществе широкое распространение получил конкубинат — внебрачная половая связь. Плохие материальные и иные условия

приводят пролетариев к невозможности создания семьи, а это в свою очередь толкает их на конкубинат. В результате большое количество так называемых незаконнорожденных детей в силу своего происхождения не могут своевременно получить необходимое образование и приобрести специальность, что приводит к увеличению безработицы со всеми вытекающими из этого последствиями. Конкубинат распространен и среди представителей господствующего класса, где браки заключаются по меркантильным соображениям. В таких условиях супруги ищут острые ощущения вне семьи.

Если каноническое право любую внебрачную половую связь рассматривало как нарушение святости брака и объявляло преступной, то, формально провозгласив свободу личности, буржуазия отказалась от криминализации таких связей. Правда, в некоторых уголовных законодательствах буржуазных государств оно осталось как наследие феодальных времен.

Так, уголовные законодательства Аргентины, Швейцарии, Греции, Австрии рассматривают прелюбодеяние как преступление, а в Швейцарии и конкубинат считается преступным, но при условии, если лица, находящиеся в такой связи, отказываются по требованию административных органов прекратить сожительство. В противном случае они несут ответственность за неповиновение распоряжениям власти.

Характерным примером могут служить постановления французского уголовного кодекса 1810 г., которые устанавливают ответственность жены за всякое прелюбодеяние (ст. 337), а мужа — только в случаях, когда он совершил это с женщиной, поселенной в супружеском доме (ст. 339), причем жена подвергается наказанию в виде лишения свободы от 3 до 24 месяцев, а муж — только денежному штрафу (см. 123, 202).

В Саудовской Аравии нарушение супружеской верности для жены влечет применение квалифицированного

вида смертной казни (забитие камнями), а для ее любовника — членовредительное наказание. Конкубинат также рассматривается как преступление, и применение плетей считается самым мягким наказанием за совершение этого деяния (см. 14, 63). .

Империалистические государства часто объявляют преступными не только внебрачные^ но даже и брачные связи между представителями разных рас. Так, во многих североамериканских штатах под страхом уголовного наказания запрещены браки между белыми и «цветными», а в некоторых (Арканзас, Джорджия, Мериленд) закон карает белую женщину, вступающую в интимную связь с негром. Аналогичные законы действуют и в Южно- Африканской Республике.

Многие половые посягательства на «цветных» женщин остаются безнаказанными, если их совершил «белый господин». В. И. Ленин в статье «Культурные европейцы и дикие азиаты», опубликованной 14 апреля 1913 г. в газете «Правда», писал о случае изнасилования английским полковником Мак-Кормиком 11-летней индианки — прислуги своей любовницы. Подсудимый «после , ряда бесстыднейших издевок над законом» был оправдан английским судом. Владимир Ильич отмечал: «Всякому ясно, что подобные истории случаются в Индии тысячами и миллионами» (2, т. 23,90).

Совершение одного и того же полового преступления’ и в наши дни по-разному оценивается буржуазным судом в зависимости от расовой принадлежности мужчины и женщины.

Советское уголовное законодательство со времени своего зарождения рассматривало как преступные лишь те деяния в области интимных отношений, которые посягают на половую свободу взрослых или на половое развитие несовершеннолетних, поскольку они еще не могут сознательно распоряжаться собой в сфере половых отношений. Исходя из этой предпосылки, ни проституция, ни

конкубинат, ни прелюбодеяние никогда не рассматривались Советским государством как уголовно наказуемые деяния.

. Выше указывалось, что своеобразным атавизмом в действующем уголовном законодательстве ряда буржуазных-государств является рассмотрение внебрачного сожительства как преступления. То же можно сказать и об отдельных извращениях, не представляющих общественной опасности, но рассматриваемых как преступление. В 18 и 20-й главах Библии указано, что «кто смесится со скотиною, того предайте смерти и скотину убейте». Эта догма по существу и стала основанием для объявления . скотоложства в феодальном уголовном праве тяжким преступлением, которое каралось даже смертной казнью. Только'рецепцией можно объяснить то обстоятельство, что в английском, австрийском (см. 105, т. 3, 316, 673), финском (см. 105, т. 2, 155) и в некоторых других государствах и поныне скотоложство считается преступным деянием.

* * *

-Известно, что ответственность за половые преступления не была одинаковой в истории уголовных законодательств различных государств. Это объясняется в ''основном изменчивостью взглядов того или иного господствующего класса на эту категорию преступлений и пестротой догматов церкви, имевшей сильное влияние в 'средние века на светское законодательство.

Коснемся наиболее распространенного полового извращения — мужеложства. Оно было известно в глубокой древности. Так, еще в Библии указывалось, что следует предать смерти изобличенных в добровольном мужеложстве. Столь суровое осуждение объясняется тем, что Моисей заботился о росте народонаселения и поэтому беспощадно боролся со всем, что не способствовало рождаемости. Такое мнение находит свое подтверждение и в

другом: не только мужеложство, но и аборт карался смертью.

Мужеложство было сильно развито в Риме, Греции, Персии, Египте и других древних государствах Ближнего Востока. Как правило, оно заключалось -в противоестественной связи с мальчиками, что и послужило основанием для названия этого извращения педерастией. О распространенности мужеложства в Древнем Риме, в основном среди цезарей и высшей аристократии, можно найти сведения во многих дошедших до нашего времени трудах римских историков и литераторов.

Так, Гай Светоний Транквилл в своем сочинении, впервые опубликованном около 120 г. н. э., указывает, что Гай Юлий Цезарь открыто сожительствовал с Нико- медом, цезарь Гай Калигула находился в интимной связи со многими юношами. Император Нерон оскопил мальчика Спору, после чего справил с ним роскошную свадьбу со всеми обрядами, с «великой пышностью ввел его в свой дом и жил с ним как с женой. Он одел его как императрицу и возил в Грецию». По утверждению Транк- вилла, Нерон был самым разнузданным в половом отношении среди римских цезарей, которые отличались не только исключительной жестокостью, но и болезненной развращенностью. Так, Нерон надевал на себя звериную шкуру, набрасывался на привязанных к столбам голых мужчин и женщин и, «насытив дикую похоть, отдавался вольноотпущеннику Дорифору, за которого вышел замуж, как за него Спора». Тацит, подтверждая факт такой свадьбы, подробно ее описывает, называя только мужем Нерона не Дорифора, а Пифагора (см. 98, 20, 118, 159, 323).

Был период, когда в Риме число молодых мужчин, занимавшихся проституцией, даже превышало количество женщин-проституток (см. 4, 81).

Август Бебель считает, что из страха перенаселения в Древней Греции стали избегать интимных отношений с

женщинами, а это привело к распространению противоестественного удовлетворения половой потребности.

Наказание за мужеложство в Древнем Риме все время менялось, начиная со штрафа и кончая смертной казнью. Император Октавиан смягчил наказание за это деяние, заменив смертную казнь изгнанием с конфискацией имущества и лишением гражданских прав, а император Валентин вновь ввел казнь путем сожжения. Юстиниан изменил лишь форму смертной казни, установив обезглавливание этой категории преступников.

Уголовное законодательство феодализма вначале сохранило смертную казнь. Так, «Швабское зерцало», Баварский уголовный кодекс 1751 г., кодекс Марии Терезии 1768 г. предусматривали сожжение изобличенных в гомосексуализме как мужчин, так и женщин. В конце XVIII и в начале XIX в. отмечается некоторое смягчение наказания за мужеложство. Австрийское уложение 1787 г. и прусское земское право предусматривали за это деяние уже не смертную казнь, а лишение свободы, а Баварский уголовный кодекс 1813 г. вообще не упоминает среди описываемых преступных деяний добровольный гомосексуализм. Во второй половине прошлого столетия в Европе вновь отмечается усиление наказания за мужеложство. Наиболее консервативную позицию в этом вопросе, указывал проф. П. И. Люблинский, сохранила Англия, где до 1861 г., а в Шотландии до 1887 г. мужеложство каралось смертной казнью (см. 67, 120).

В российском законодательстве уголовная ответственность за мужеложство была установлена Воинским уставом Петра I. Телесными наказаниями каралось, «ежели кто отрока осквернит или с мужем мужеложст- вует». Свод законов 1832 г. за такое Деяние предусматривал наказание плетьми с лишением, прав состояния и ссылкой на поселение. •

В «Уложении о наказать '

ных» 1845—1885 гг. нормы

вые преступления не были сосредоточены в одном разделе, а содержались в разных главах.

Так, в главе «О преступлениях против общественной нравственности и нарушении ограждающих оную постановлений» было сконцентрировано описание таких деяний, как «противозаконное сожитие неженатого с незамужней по взаимному их согласию, если они христиане» (ст. 994) ; мужеложство, которое наказывалось лишением всех прав состояния и ссылкой в Сибирь на поселение (ст. 995); скотоложство, наказуемое лишением всех прав состояния и ссылкой в отдаленные места Сибири (ст. 997). Закон не пояснял, что следует понимать под мужеложством, указывая лишь перечень отягчающих вину обстоятельств, как-то: применение насилия,- учинение этого деяния в отношении малолетнего и слабоумного. Совершение такого вида мужеложства наказывалось лишением всех прав состояния и каторгой на срок от 10 до 12 лет (ст. 996).

«Уложение о наказаниях» даже в своей последней редакции 1885 г. отличалось не только многостатейностью, но и большой казуистичностью, что можно усмотреть и из системы половых преступлений. Такое Уложение уже не могло соответствовать интересам буржуазии. Появилась необходимость издания нового уголовного кодекса, который удовлетворял бы требованиям российского капитализма. В 1903 г. было принято новое уголовное Уложение, однако оно ко времени свержения самодержавия не было полностью введено в действие, и, в частности, ответственность за половые преступления определялась по старому Уложению.

* * *

Новое советское общество предъявило совершенно иные требования к вопросам взаимоотношения полов.

По свидетельству К. Цеткин, В. И. Ленин указывал, что в эпоху пролетарских революций, когда рушатся та*

кие могущественные государства, как Российская империя, когда происходит ломка старых общественных отношений, «чувствования отдельного человека быстро видоизменяются. Подхлестывающая жажда разнообразия в наслаждениях легко приобретает безудержную силу. Формы брака и общения полов в буржуазном смысле уже не дают удовлетворения» (5, 48). Возникает, по мнению В. И. Ленина, чрезвычайно запутанное сплетение вопросов. Оно, в частности, привело к возрождению в видоизмененных формах чуждой нам буржуазной теории «свободы любви».

Еще в 1915 г. в известных письмах Инессе Арманд по вопросам любви, семьи и взаимоотношения полов В. И. Ленин подверг сокрушительной критике содержавшееся в плане брошюры на эту тему «требование свободы любви» без каких-либо нравственных критериев и выдвинул ряд положений, ставших классическими в вопросах коммунистической нравственности (см. 2, т. 49, 51—52, 55—57).

К вопросу о «свободе любви» В. И. Ленин вновь возвратился через 5 лет, в 1920 г., подвергая разгрому теорию «стакана воды» Александры Коллонтай. Эта теория в основном сводилась к тому, что вступить в половое общение— такая же физиологическая потребность, как и выпить воды, и что в коммунистическом обществе удовлетворить такую потребность должно быть так же просто, как выпить стакан воды. Под влиянием подобных концепций в тот период появились отдельные произведения. В них фактически воспевалась половая распущенность, пошло трактовались вопросы любви. Все это вместе взятое нашло сторонников «свободной любви» среди незначительной части молодежи. Это не могло пройти мимо В. И. Ленина, всегда придававшего большое значение воспитанию молодого поколения.

В беседах с Кларой Цеткин В. И. Ленин говорил: «От этой теории «стакана воды» наша молодежь взбесилась,

J9

прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее утверждают, что теория эта марксистская. Спасибо за такой «марксизм», который все явления и изменения в идеологической надстройке общества выводит непосредственно, прямолинейно и без остатка исключительно только из экономического базиса... Я считаю знаменитую теорию «стакана воды» совершенно не марксистской и сверх того противообщественной... Энгельс в «Происхождении семьи» указал на то, как важно, чтобы половая любовь развилась и утончилась. Отношения между полами не являются просто выражением игры между общественной экономикой и физической потребностью» (5, 48—49).

Далее В. И. Ленин переходит к непосредственной критике этой теории, показывая, что она противоречит коммунистической нравственности: «Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды — дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу. Как коммунист, я не питаю ни малейшей симпатии к теории «стакана воды», хотя бы на ней и красовалась этикетка «освобожденная любовь». Вдобавок, она и не нова, и не коммуни- стична. Вы, вероятно, помните, что эта теория проповедовалась в изящной литературе, примерно, в середине прошлого века как «эмансипация сердца». В буржуазной практике она обратилась в эмансипацию тела. Проповедь в то время была талантливее, чем сейчас; как обстоит дело с практикой —не могу судить» (5, 48—49).

Ленин считал неправильным, вредным для молодежи увлечение половым вопросом. Резко осуждая так называемую свободную любовь, он говорил: «Как мне сообщили, 20

вопросы пола — также излюбленный предмет изучения в ваших (имеется в виду немецких.— Б. Д.) юношеских организациях... Это безобразие особенно вредно для юношеского движения, особенно опасно. Оно очень легко может способствовать чрезмерному возбуждению и подогреванию половой жизни у отдельных лиц и повести к расточению здоровья и силы юности. Вы должны бороться и против этого явления... У нас тоже значительная часть молодежи усердно занимается «ревизией буржуазного понимания и морали» в вопросах пола. И, должен добавить, значительная часть нашей лучшей, действительно многообещающей молодежи... В атмосфере последствий войны и начавшейся революции старые идеологические ценности рушатся, теряя свою сдерживающую силу. Новые ценности выкристаллизовываются медленно, с борьбой. Взгляды на отношения человека к человеку, на отношения мужчины к женщине революционизируются, революционизируются и чувства и мысли. Между правом личности и правом коллектива, а значит, и обязанностями личности проводятся новые разграничения. Это медленный и часто очень болезненный процесс исчезновения и зарождения. Все это касается и области половых отношений, брака, семьи... Ничего не могло бы быть более ложного, чем начать проповедовать молодежи монашеский аскетизм и святость грязной буржуазной морали. Однако вряд ли хорошо то, что в эти годы вопросы пола, усиленно выдвигаемые естественными причинами, становятся центральными в психике молодежи. Последствия бывают прямо роковыми... Так называемая «новая половая жизнь» молодежи—а часто и взрослых—довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости» (5, 47—48).

Ревизия буржуазного понимания отправления полов, о которой говорил В. И. Ленин, привела в первые годы становления нашего государства к появлению различных

теорий «свободной любви», эклектически содержащих элементы анархистско-буржуазных и утопическо-социалистических доктрин, к которым в первую очередь надо отнести теории так называемых бескрылого и крылатого Эроса.

Теория «бескрылого Эроса» всю сумму отношений между полами низводила к удовлетворению чисто физиологической потребности, отрицая необходимость существования любви. «Надо освободить человечество от пут буржуазной культуры», — заявляли сторонники этой теории, рассматривая даже обычную стыдливость как ненужный тормоз, задерживающий интимное сближение. Логическим завершением этих опусов было требование установления «диктатуры биологического естества», и некоторые из приверженцев этой теории стали по улицам разгуливать обнаженными, призывая следовать их примеру.

«Бескрылый Эрос», по определению А. М. Коллонтай, это «голый инстинкт воспроизводства, легко возникающее, но быстро проходящее влечение пола без душевнодуховных скреп... Бескрылый Эрос не родит бессонных ночей, не размягчает волю, не путает холодную работу ума» (56, 111—124). А. М. Коллонтай считала, что класс борцов не мог тратить энергию на «побочные душевные переживания, непосредственно не служащие революции». В момент обострения классовой борьбы индивидуальная любовь, лежащая в основе брака, направленная на одну женщину или одного мужчину, требующая большой затраты душевной энергии, была, по мнению А. М. Коллонтай, оставлена и ее место занял «бескрылый Эрос».

С переходом на мирную работу по восстановлению народного хозяйства на смену бескрылому приходит «крылатый Эрос», которому, по трактовке А. М. Коллонтай, присущи «все муки любви, вся окрыленность счастья взаимного влюбления». Казалось бы, теория «крылатого Эроса» учитывала психологический момент в

отправлении полов. Однако отрицание необходимости продолжительности и исключительности в любовных отношениях приводила к тому, что эта теория по существу ратовала за несдержанность в таких отношениях, выступая против устойчивости любви, являющейся основой советской семьи.

В. И. Ленин считал, что несдержанность в интимной жизни буржуазна, является признаком разложения, что восходящий класс—пролетариат—не нуждается в опьянении ни такой несдержанностью, ни алкоголем, которые могли бы искусственно оглушить или возбудить. Но вместе с тем Владимир Ильич отмечал, что коммунизму присуща жизнерадостность и бодрость, которая вызывается также и полнотой любовной жизни, что в молодом человеке он не хочет видеть ни монаха, ни Дон-Жуана или, как нечто среднее, германского филистера.

Зарождение в первые годы Советской власти различных течений, сводившихся в основном к «свободе любви», привело к появлению антиподов этих теорий, которые под видом прогрессивного веяния пытались «декретировать» интимную жизнь.

Таким, по нашему мнению, характерным заскоком (иначе назвать трудно) является своеобразный «декрет», обнародованный в 1918 г. во Владимире. В нем предлагалось девушке, достигшей 18-летнего возраста и не вышедшей замуж, «под страхом наказания зарегистрироваться в бюро свободной любви. Зарегистрированной предоставляется право выбора мужчины в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители — супруги... Выбирать мужа или жену предоставляется желающим раз в месяц. Мужчинам в возрасте от 19 до 50 лет предоставляется право выбора женщин, записавшихся в бюро, даже без согласия на то последних — в интересах государства. Дети, происшедшие от такого рода сожительств, поступают в собственность Республики» (30, 29).

Попытка «теоретического обоснования» необходимо

сти радикального переустройства взаимоотношения полов на псевдореволюционной основе . была предпринята А. Б. Залкиндом в специальном сборнике для молодежи, выпущенном в 1924 г. В одной из статей под претенциозным названием «Революционные нормы и молодежь» автор выдвигает 12 заповедей, как он называет, «полового поведения революционного пролетариата». Эти заповеди по существу ничего нового читателю не предлагают. В них речь идет о таких истинах, как недопустимость раннего начала интимной жизни, вредность половой распущенности и т. д.

Автор последовательно доказывает, что «половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности». Во взаимоотношениях полов, по мнению А. Б. Залкинда, должны привлекать социальные, классовые достоинства, а не специфические «физиологически-половые приманки», т. е. ухаживание, флирт, кокетство и т. п. Самым серьезным образом автор повествует о том, что у пролетариата как революционного класса, спасающего от гибели все человечество, в половой жизни содержатся исключительно евгенические задачи, «задачи революционно-коммунистического оздоровления человечества через потомство», и что «с революционно-пролетарской точки зрения» недопустимо физическое влечение. По Залкинду, одно из отличий человека от животного заключается в том, что «физиологические функции человека пронизаны социальным содержанием». С большой легкостью он объявляет, что «половое влечение к классово-враждебному, морально-противному, бесчестному объекту является таким же извращением, как половое влечение к крокодилу, орангутангу» (46, 70—99).

На самом деле социальная принадлежность к антагонистическим классам не может исключить любви друг к другу. Еще Я. М. Свердлов писал: «...физическую близость допускаю лишь при завершении близости иной, не

обязательно идейной, но безусловно «душевной», если можно так выразиться» (3, т. 1, 253).

В заключение А. Б. Залкинд констатирует, что пока еще нет законодательства, нормирующего половую жизнь советских граждан, нет даже формальных норм по линии общественных организаций, ибо отсутствуют социальные предпосылки для выработки таких норм, нет научных приемов для проведения соответствующей реформы. По мнению автора, подобная реформа будет встречена широкими трудовыми массами с одобрением, а «протестантами окажутся либо аристократическая верхушка трудящихся, либо та же интеллигентщина». В этом «пророчестве», которое, естественно, не сбылось, слышны отзвуки и печальной памяти махаевщины.

Если все эти разновидности одной и той же по существу чуждой нам теории канули в вечность, то легкомысленное отношение к вопросам отправления полов еще весьма живуче, а это в свою очередь иногда приводит к совершению половых преступлений. Целью нашего уголовного законодательства в этой области и является всемерная охрана полового уклада социалистического общества.

Г лава вторая

ПОНЯТИЕ И СОСТАВ ПОЛОВЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Важное теоретическое и практическое значение имеет правильное определение круга преступлений, именуемых половыми. Этот термин общеупотребителен не только в теории советского уголовного права, но и в обыденной жизни. В наших законодательных актах он ныне не встречается. В УК РСФСР 1922 г. в главе «Преступления против жизни, здоровья и достоинства личности» был раздел «Преступления в области половых отношений». Проф. П. И. Люблинский писал, что ввиду неблагозвучия сочетания «половые преступления» «мы предпочитаем говорить о преступлениях в половой сфере или в области половых отношений» (67, 14). Представляется, что неблагозвучие того или иного термина не может служить помехой для его употребления, если этот термин обладает ясностью и краткостью.

Под половым преступлением надо понимать предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, имеющее сексуальный характер, посягающее на нормальный уклад половых отношений в социалистическом обществе, совершаемое умышленно для удовлетворения своей или чужой половой потребности.

Исходя из этого определения, к таким преступлениям должны быть отнесены: изнасилование (ст. 117 УК РСФСР), понуждение женщины к вступлению в половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной форме (ст. 118), половое сношение с лицом, не достигшим

половой зрелости (ст. 119), развратные действия (ст. 120) и мужеложство (ст. 121).

В юридической литературе сводничество и содержание притонов разврата часто относят к половым деликтам. Нельзя отрицать, что притоносодержательство и сводничество могут иногда содействовать некоторым половым преступлениям при определенных обстоятельствах (например, содержание притона, где совершаются акты мужеложства или сводничество в отношении несовершеннолетних). Тем не менее это не превращает деяние, предусмотренное ст. 226 УК РСФСР, в половое преступление. Надо учесть, что половое преступление всегда является разновидностью преступлений против личности. Не случайно законодатель поместил статью об уголовной ответственности за притоносодержательство и сводничество в десятую главу УК РСФСР о преступлениях против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения. Если притоносодержатель или сводник является соучастником в половом преступлении, то его ответственность должна определяться по правилам о совокупности преступлений.

t. ОБЪЕКТ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА

Общим объектом преступления наука советского уголовного права рассматривает общественные отношения. Это положение стало непреложным при рассмотрении вопросов, связанных с составом преступления.

Общественные отношения всегда носят нормативный характер, так как общество создает систему норм во взаимоотношениях между людьми, которые оценивают свои действия в соответствии с существующими в данном обществе нормами (в широком смысле слова). Член общества всегда находится в общественных отношениях с другими людьми, ибо, как указывал К. Маркс, общество •^~это «продукт взаимодействия людей» (1, т. 27, 402).

Такой вывод не находится в противоречии с другим тезисом К- Маркса о том, что «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» (1, т. 3).

Действительно;'сущность человека определяется прежде всего той социальной средой, в которой он живет, учится, работает, развивается. Эта среда формирует качества, которые присущи всем людям, но вместе с тем у каждого человека имеются черты, свойственные только ему. Было бы неправильным считать, что жизненные проявления человека как бы поглощаются обществом, в котором он живет.

Иногда под влиянием асоциальных условий, отрицательного воздействия микросреды, дурных индивидуальных черт кто-то посягает на установившиеся общественные отношения. Если ответственность за такие нарушения предусмотрена уголовным законом, то речь идет о совершении преступления^ Если те или иные действия даже и противоречат интересам общества, не угодны ему, то вовсе не обязательно квалифицировать их как преступление. В таких случаях охрана общественных отношений осуществляется при помощи норм морали.

Так, в области половых отношений одни посягательства рассматриваются как уголовно наказуемые, а другие не считаются преступными. К последним могут быть отнесены такие деяния, как зоофилия, кровосмешение и т. п., не признаваемые нашим уголовным законодательством криминальными.

Уклад половых отношений в социалистическом обществе— это сложившийся порядок полового общения меж- ) ду членами общества, основанный на добровольных нача- ¹ лах, осуществляемый путем естественного удовлетворе- , ни я половой потребности между представителями двух 1 полов, которые по своим возрастным и психическим каче- j ствам осознает значение и последствия такого общения.

Этот уклад является специальным родовым объектом рассматриваемой группы преступлений².

I Половые отношения, кроме воспроизводства людей, включают в себя и функцию удовлетворения половой потребности. Заметим, что именно эта сторона, при наличии ряда отрицательных факторов, зачастую приводит к совершению половых преступлений.

Нарушение уклада половых отношений должно рассматриваться как преступное только в тех случаях, когда действующее законодательство предусматривает уголовную ответственность за совершение такого деяния. Так, например, добровольное удовлетворение половой страсти между взрослыми лицами путем развратных действий нарушает существующий уклад половых отношений в социалистическом обществе, но не рассматривается как преступное. ^ -

Из данного выше определения уклада половых отношений вытекают три обязательных условия: 1) добро

вольность при вступлении в половое общение; 2) возможность вступления в такое общение только лиц, достигших определенного возраста или половой зрелости; 3) интимное общение должно проходить в рамках естественного удовлетворения половой потребности.

Эти отношения следует рассматривать в качестве непосредственных объектов при совершении конкретных сексуальных преступлений.

Наиболее тяжким из половых деликтов в смысле общественной опасности является изнасилование. По вопросу определения непосредственного объекта посягательства при изнасиловании в юридической литературе нет единого мнения. Отдельные авторы указывают, что при решении этого вопроса надо исходить из возрастных осо-

бенностей потерпевшей, т. е. достигла ли она совершеннолетия, ибо в зависимости от этого должны выступать различные общественные отношения, на которые посягает виновный.

В случаях, когда такое посягательство направлено на взрослых женщин, правильнее, с. нашей точки зрения, объектом, посягательства считать половую свободу. Что же собой представляет половая свобода? Определяя свободу людей, Энгельс в «Анти-Дюринге» указывал, что она «состоит в основанном на познании необходимостей природы... господстве над нами самими и над внешней природой»^(1, т. 20, 16). Раскрывая это определение относительно господства человека над своими действиями, проф. Д. А. Керимов пишет, что благодаря именно такому господству «человеческие действия приобретают практически целесообразный результат. Причем целесообразность результата действий должна расцениваться не с точки зрения частной выгоды самого деятеля, а с точки зрения общественной полезности этого результата, поскольку- лишь свобода общества является условием свободы его членов» (52, 24).

То или иное лицо действует согласно принимаемым им решениям, но каждый человек всегда связан общностью интересов с той социальной группой, членом которой он является. В. И. Ленин учил, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» (2, т. 12, 104). Игнорирование общественных интересов, нарушение законов в нашем обществе фактически представляет опреде- : ленное посягательство на свободу других членов ' общества.

1 Обладая личной свободой, лицо обладает и ее частью \ — половой свободой, которая заключается в возможно- ' сти самоопределения в половой сфере. Но понятие половой свободы как объекта посягательства при некоторых сексуальных преступлениях значительно уже понятия половой свободы вообще.

3Q

Половая свобода может считаться объектом преступного посягательства в том случае, если в качестве потерпевшего лица фигурирует женщина, достигшая определенного возраста. Под такой свободой следует понимать; как на это обоснованно указывал П. П. Осипов, деятельность женщины, способной к самоопределению в сфере половой жизни, по осуществлению своих половых интересов (см. 78, 6).

В литературе высказывалось соображение о том, что к преступлениям, посягающим на половую свободу, следует отнести и насильственное мужеложство. Это мнение аргументируется тем, что свобода самоопределения в половом общении с другими лицами в равной степени принадлежит как женщине, так и мужчине.

Такое утверждение представляется неправильным. И женщина и мужчина, являясь равноправными членами социалистического общества, наделены половой свободой как неотъемлемой частью личной свободы. Однако, как указывалось выше, это понятие не совпадает по своему содержанию с половой свободой — объектом уголовноправовой охраны. Самоопределение для женщины в области половой сферы означает возможность добровольного вступления в половые отношения со взрослым мужчиной, между тем добровольное половое общение мужчины с мужчиной уже даст состав преступления. Поэтому считать половую свободу объектом насильственной педерастии лишено достаточных оснований.

Нет в литературе и единого мнения об объекте половых посягательств на несовершеннолетних. Одни авторы в качестве объекта называют половую неприкосновенность, другие—нормальное половое развитие несовершеннолетней, а третьи — одновременно половую неприкосновенность и нормальное развитие несовершеннолетней. Никто не рассматривает в качестве такого объекта половую свободу, и это правильно, ибо несовершеннолетние еще неспособны к самоопределению в половой сфере.

Процесс полового развития —это весьма сложный комплекс физиологических и психических явлений, который охватывает значительный период жизни человека — от рождения до наступления половой зрелости, т. е. возраста, когда человеческий организм без ущерба для здоровья может выполнять функцию продолжения рода.

В раннем пробуждении полового чувства могут играть роль не только физиологические факторы, но и влияние внешней среды. В первую очередь (по степени их отрицательного воздействия) сюда можно отнести случаи, когда подросток становится предметом удовлетворения чьего- то полового вожделения. Речь идет о всех случаях полового посягательства, которое фактически направлено на преждевременное пробуждение полового чувства (половое сношение с малолетними, развратные действия, извращенное удовлетворение половой страсти и т. п.).

Исходя из этого, надо признать правильным мнение тех авторов, которые в качестве непосредственного объекта, в частности, при изнасиловании несовершеннолетних, рассматривают их нормальное половое развитие. Следует добавить, что это будет непосредственным объектом и других половых преступлений, направленных против несовершеннолетних (добровольное половое сношение с ними, развратные действия, мужеложство).

Сущность понятия нормального полового развития хорошо вскрыта автором специального исследования Ю. К- Сущенко, указавшего, что в социалистическом обществе такое развитие личности включает е себя три элемента: правильное физическое развитие половой системы человека, формирование его нравственных воззрении в области половых отношений и условий, в которых протекает это развитие и формирование (см. ПО, 7).

Сексуальные преступления могут заключаться в удовлетворении половой потребности противоестественным (извращенным) путем. К ним, в частности, относится мужеложство. Большинство авторов непосредственным объ-

актом этого деяния считают нормальный уклад половых отношений, тем самым допуская смешение родового объекта, присущего всем половым преступлениям, с непосредственным объектом, присущим данному преступлению.

Социалистическое общество охраняет не все без исключения половые интересы граждан, а лишь те, которые соответствуют нормам нашей морали. Если субъективные интересы находятся в противоречии с объективными, то они не охраняются, а даже в определенных случаях и преследуются уголовным законом. Такими субъективными половыми интересами, например, могут быть гомосексуальные наклонности отдельных лиц.

’ Касаясь половой свободы как объекта уголовнопра- вовойохраны, следует отметить, что имеется в виду свобода от насилия, т. е. обеспечение добровольности при половом общении. Таким образом, общество гарантирует своим членам лишь естественное отправление половой потребности, охраняя ее необходимыми средствами. Если закон признал выбор средств или предмет такого удовлетворения криминальными, то объектом подобного деяния, по нашему мнению, становятся именно отношения, обеспечивающие естественное отправление половой потребности, которые мы и рассматриваем как непосредственный объект при мужеложстве или ином извращенном удовлетворении половой страсти, отнесенным законом к категории преступных деяний.

2. Оъективная сторона половых преступлений

Не останавливаясь подробно на анализе всех вопросов, связанных с этой важной стороной состава преступления, ограничимся лишь рассмотрением таких специфических признаков, которые позволяют отграничивать половые извращения от иных преступлений: понятия поло-

33

2. Учебнае пасабие

вого сношения, физического насилия, угрозы и беспомощного состояния потерпевшего лица.

Для точной юридической квалифи-

Понятие кации рассматриваемой группы пре-

полового сношения

ступлении большое значение имеет вопрос о том, что следует понимать под половым сношением. Ясность этого понятия является лишь кажущейся и ни в коей мере не исключает необходимости его уточнения, тем более что в медицинской и юридической литературе бытует такой термин, как «противоестественное половое сношение», часто отождествляемый с удовлетворением половой страсти в извращенной форме.

Что такое половое сношение (совокупление), с достаточной ясностью раскрывается в медицине. Следовательно, не должно быть такого положения, когда в уголовном праве или в другой науке оно рассматривалось бы как-то иначе. Известно, что уголовное право взяло «на вооружение» ряд понятий, раскрываемых другими науками. В частности, из судебной медицины и психиатрии заимствованы: аборт, телесное повреждение, невменяемость и т. п. Все эти понятия имеют совершенно одинаковый смысл в любой области человеческих знаний.

Исходя из такой предпосылки, нельзя согласиться с Б. А. Блиндером, который считает, что, хотя с медицинской точки зрения понятие полового сношения не охватывает извращенных половых связей, этот термин в уголовном праве используется не для обозначения определенного физиологического акта, а для характеристики противоправного посягательства. По его мнению, на первое место здесь выдвигаются не физиологические признаки полового акта, а признаки, характеризующие его как определенное социальное отношение между полами (см. 16).

В связи с отсутствием в большинстве первых уголовных кодексов союзных республик специальной нормы, предусматривающей ответственность за насильственное

мужеложство (исключение составлял УК Азербайджанской ССР 1922 г., который в ст. 167² устанавливал ответственность за насильственную педерастию), это деяние квалифицировалось как изнасилование, тем более что в диспозиции статей уголовных кодексов, устанавливающих ответственность за изнасилование, говорилось о «потерпевшем лице» без указания его пола. Очевидно, это в свою очередь привело к широкому толкованию понятия полового сношения при изнасиловании, включая в него и случаи противоестественного удовлетворения половой страсти.

Если бы изнасилование в то время рассматривалось как действие, сопряженное с естественным половым сношением, то насильственное мужеложство и насильственное удовлетворение страсти в извращенных формах в отношении половозрелой женщины остались бы за рамками состава изнасилования. Вот почему А. А. Жижиленко еще в 1923 г. при изнасиловании допускал возможность не только естественного, но и анормального полового акта, т. е. совершенного «в извращенных формах и обнимающее собой половые сношения между лицами одного и того же пола, а также лицами разного пола, поскольку они происходят в извращенных формах» (44, 20). Однако и в начале двадцатых годов отдельные криминалисты правильно выступили против подобной трансформации совершенно определенного медицинского понятия, которая преследовала лишь попытку таким путем восполнить пробел в уголовном законодательстве. Б. В. Змиев тогда же утверждал, что понятие полового сношения имеет в виду лишь соответствующую форму отправления половой потребности (см. 47, 27).

На такой же точке зрения стояли авторы одного из первых комментариев Уголовного кодекса. Они, в частности, указывали, что «изнасилование заключается в естественном половом сношении, совершенном с помощью насилия. Отсюда, таким образом, исключаются все слу-

2" 35

чан удовлетворения половой страсти неестественным путем...» (118,361; 120,356).

Большинство советских криминалистов как тогда, так и до настоящего времени продолжают оставаться на иных позициях. Так, Э. Я. Немировский считал, что «половое сношение может быть и противоестественным...» (75, 270), А. А. Пионтковский полагает, что при изнасиловании возможно как естественное, так и «всякое противоестественное половое сношение» (80, 629). М. Д. Шар- городский указывал, что совершение насильственного полового акта с женщиной в нормальной или извращенной форме следует квалифицировать как изнасилование (см. 117, 234).

Казалось бы, после введения специальной уголовноправовой нормы, предусматривавшей ответственность за мужеложство, должна была измениться обрисовка «полового сношения» в смысле исключения из него упоминания о противоестественных сексуальных связях. Однако этого не произошло по двум причинам: а) уголовные кодексы стали определять мужеложстйо как половое сношение мужчины с мужчиной, т. е. как бы «узаконили»/ неправильное, с нашей точки зрения, расширение рамок описываемого понятия; б) законодательство не предусмотрело специальной нормы, устанавливающей ответственность за насильственное удовлетворение половой страсти в извращенной форме (кроме УК Украинской и Эстонской ССР).

За последнее время в теории уголовного права высказывается диаметрально противоположный взгляд. Авторы комментированного Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. полагают, что не является половым сношением «удовлетворение половой страсти с женщиной в извращенной форме» (74, 277). Ту же мысль развивает в своей работе А. Н. Игнатов (см. 49, 63—64). Ю. К. Сущенко правильно указывает, что «если пойти по пути того, что любую форму удовлетворения половой страсти, т. е. все

случаи соединения мужского полового органа с любой частью тела женщины рассматривать как половое сношение, то разграничение некоторых составов половых преступлений окажется невозможным» (НО, 91).

Под совокуплением понимается введение мужского полового органа в половые органы женщины вне зависимости от глубины проникновения. Если при этом член проник во влагалище и произошло семяизвержение (эякуляция), то это именуется полным физиологическим совокуплением.

Проф. М. И. Райский указывает, что «иногда половой акт происходит в преддверии и половой член не проникает во влагалище. Это — неполный coitus. Часто не бывает и заключительной фазы, т. е. эякуляции, например, при раннем прерывании совокупления. Такие незаконченные или неполные совокупления, если половые органы мужчины и женщины соприкасались, все же есть половое сношение...» (87, 234).

С этим мнением полностью согласуется высказывание и другого известного профессора судебной медицины М. И. Авдеева о том, что в ряде случаев насильственного полового сношения «половой акт заканчивается в преддверии влагалища» (6, 498). Такие насильственные неполные и незаконченные совокупления по степени своей вредоносности должны быть фактически приравнены к полным и оконченным половым актам, ибо в обоих случаях имеет место одинаковый физический и психический ущерб, возможность заражения венерической болезнью, наступление беременности и т. п. (см. 90, 12).

Последствием полового сношения могут быть дефлорация (нарушение целостйЕоевственной плевы) и беременность. При удовлетворении половой страсти в извращенных формах, когда, например, половой орган вводится во входное или выходное отверстие пищеварительного аппарата, таких последствий быть не может. Подобное извращенное удовлетворение половой потребности явля-

ется чем-то вроде имитации полового акта и не может рассматриваться как половое сношение.

В-этом вопросе представляется вполне обоснованной точка зрения проф. М. И. Авдеева, который утверждает, что «половое сношение — прежде всего и только—сношение полов. Половое сношение как нормальный, т. е. физиологический акт может иметь место только между лицами разного пола, между мужчиной и женщиной. Все остальные действия, направленные на удовлетворение половой потребности в иной форме, не являются половым сношением. Их можно и следует определять только как удовлетворение половой потребности в извращенной форме» (7, 287).

Нет единой точки зрения по рассматриваемому вопросу в уголовном законодательстве и в судебной практике.

Из текста диспозиции ст. 118 УК РСФСР усматривается, что законодатель установил уголовную ответственность за понуждение находящейся в зависимости женщины к вступлению в половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной форме. Следовательно, по мысли законодателя, «половая связь» и «удовлетворение половой страсти в иной форме» не являются равнозначащими понятиями. Анализ же ст. 119 УК РСФСР показывает иное. Там речь идет о половом сношении, сопряженном с удовлетворением половой страсти в извращенных формах (ч. 2 этой статьи УК). Значит законодатель здесь рассматривает уже половое сношение, которому сопутствует удовлетворение половой страсти в извращенной форме (например, соединенное с садистскими действиями). Потому мнение некоторых комментаторов, что под удовлетворением половой страсти в извращенных формах следует понимать ее удовлетворение любым путем помимо полового сношения, но не в форме мужеложства, нам представляется не совсем точным.

Наконец, мужеложство определяется как половое сношение мужчины с мужчиной, тогда как половое сно- 38

шение может иметь место лишь между разнополыми ли цами и носить характер естественного отправления половой потребности. Мы полностью согласны с мнением А. Н. Игнатова о том, что, поясняя таким образом понятие мужеложства, законодатель хотел показать, что речь идет о coitus per anum, а не о взаимной мастурбации двух мужчин (см. 49, 180), ибо и этот вид сексуального извращения некоторыми судебными врачами почему-то рассматривается как вид мужеложства, хотя такое действие между двумя взрослыми мужчинами на добровольных началах не наказуемо, а если один из партнеров несовершеннолетний, то второй должен нести ответственность не за мужеложство, а по ст. 120 УК РСФСР.

Из действующих уголовных кодексов республик только УК Украинской и Эстонской ССР правильно рассматривают насильственное удовлетворение половой страсти в извращенных формах как деяние, отличное от изнасилования и сходственных с ним преступлений, специально предусмотрев в отдельной статье УК ответственность за такое извращение. Как известно, во всех УК союзных республик уголовная ответственность предусмотрена только за один вид полового извращения — мужеложство.

Извращенные формы полового общения, как указывалось выше, являются по существу разновидностями развратных действий. Отсутствие в уголовных кодексах 13 союзных республик специальной статьи о наказуемости случаев их насильственного совершения приводит к тому, что судебная практика по делам такой категории не отличается единообразием. Эти преступные действия квалифицируются:

а) как покушение на изнасилование, хотя виновный полностью выполнил преступный замысел и достиг намеченного им результата;

б) как злостное хулиганство, сопряженное с особым цинизмом, а при нанесении телесных повреждений — по совокупности этих деяний;

в) как изнасилование, допуская тем самым расширительное толкование.

Показательно, что Пленум Верховного Суда СССР еще в марте 1964 г., принимая руководящее постановление «О судебной практике по делам об изнасиловании», не согласился с предложенным в проекте этого постановления указанием о признании изнасилованием насильственного полового акта с жещиной в извращенной форме, хотя, как пишет об этом председатель Судебной коллегии но уголовным делам Верховного Суда СССР Г. 3. Анашкин. «ряд конкретных дел Пленум решил в таком же плане, как предполагалось в этом проекте» (10, 8).

Не случайно на Пленуме Верховного Суда РСФСР, состоявшемся в августе 1967 г., некоторые судьи отмечали в своих выступлениях, что как в юридической литературе, так и в судебной практике различно решается вопрос о квалификации действий лищ совершивших насильственное удовлетворение половой страсти в извращенных формах, считая необходимым разрешение этого вопроса в законодательном порядке (см. 22, 6—7).

Случаи квалификации насильственного удовлетворения половой страсти в извращенной форме как изнасилования отмечаются в практике Верховного Суда СССР и судов республик. Так, Пленум Верховного Суда СССР по делу М. счел возможным квалифицировать такое удовлетворение половой страсти как изнасилование (см. 22. 32-34).

Фабула совершенного преступления такова. М., будучи в состоянии сильного опьянения, взял на руки девочку двух с половиной лет — дочь своего собутыльника, пошел с ней в огород, имея намерение совершить половое сношение, но фактически совершил педерастический акт, разорвав у ребенка сфинктер прямой кишки. С учетом того, что умысел виновного был направлен не на удовлетворение половой-страсти в извращенной форме, а на совершение естественного полового акта с использованием чо

беспомощного состояния потерпевшей, Пленум Верховного Суда СССР счел необходимым квалифицировать деяние М. как изнасилование. Однако из мнения Пленума Верховного Суда СССР по этому делу нельзя сделать вывод, что насильственное удовлетворение половой страсти в извращенной форме с лицом женского пола должно всегда квалифицироваться как изнасилование.

Определенный интерес представляет дело по обвинению Г. и П., рассмотренное Верховным Судом РСФСР. Судом первой инстанции Г. и П. были признаны виновными в том, что «29 августа 1962 г. изнасиловали в извращенной форме... С., 1939 г. рождения». Деяние подсудимых было квалифицировано по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР. При рассмотрении дела в кассационном порядке Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР, принимая во внимание, что осужденные не совершили с потерпевшей полового акта, а допустили в отношении ее лишь действия, отличающиеся исключительным цинизмом, своим определением переквалифицировала обвинение со ст. 117 на ч. 2 ст. 206 УК РСФСР. Это определение было опротестовано заместителем Прокурора Российской Федерации, который счел правильной юридическую квалификацию этих действий по ст. 117. В качестве основного довода он указал, что удовлетворение половой страсти в такой извращенной форме представляет собой более циничное надругательство над достоинством женщины, и поэтому оно должно квалифицироваться как изнасилование при отягчающих обстоятельствах.

Такой довод несостоятелен, ибо для состава изнасилования требуется совершение насильственного полового акта с потерпевшей. В данном случае его не было, а определять юридическую квалификацию в зависимости от степени надругательства над достоинством личности, исходя из материалов этого дела, являлось неправильным. Президиум Верховного Суда РСФСР все же удовлетворил протест прокурора, отменил определение Судебной

п

коллегии по уголовным делам того же суда и дело направил на новое кассационное рассмотрение.

Президиум Верховного Суда РСФСР свое постановление мотивировал тем, что «удовлетворение половой Страсти возможно как путем естественного полового сношения, так и в извращенной форме. Из материалов дела видно, что П. и Г., применяя угрозы и насилие в отношении С., удовлетворили свою половую страсть путем полового сношения с ней в извращенной форме» (95, 261).

Следует отметить, что господствующей является точка зрения, сводящаяся к тому, что насильственное половое общение с женщиной в извращенной форме должно квалифицироваться как изнасилование (кроме аналогичных деяний, подпадающих под действие уголовных кодексов Украинской и Эстонской ССР).-

На такой позиции стоят авторы большинства комментированных уголовных кодексов и недавно вышедшего «Руководства для следователей» (см. 91, 623).

Мы полагаем целесообразным введение во всех уголовных кодексах союзных республик специальной нормы, предусматривающей ответственность за насильственное удовлетворение половой страсти в извращенной форме, как это имеет место в УК Украинской и Эстонской ССР. Понятие Под физическим насилием при со-

физического вершении половых преступлений на-

насилия до.понимать применение субъектом

и угрозы любого вида воздействия на телес

ную неприкосновенность потерпевшего лица для предотвращения возможного или преодоления уже начавшегося сопротивления.

Законодатель не дал примерного перечня проявления этого вида насилия, очевидно, считая, что любое применение мускульной силы для преодоления сопротивления является признаком физического насилия (например, избиение, сжатие шеи и т. п.~). ИШ5ГДа~при физическом насилии применяются различные предметы, используе-

мыс в качестве орудия для подавления сопротивления. К таким предметам могут быть отнесены, например, камни, веревки, ремни и т. п. Так, при изнасиловании несовершеннолетней И., происходившем в одной из комнат коммунальной квартиры, в целях предотвращения крика потерпевшей В. заткнул ей рот кляпом, использовав для этой цели платок. Потерпевшая стала задыхаться и была вынуждена прекратить активное сопротивление.

Дача одурманивающих средств, к которым в первую очередь надо отнести наркотические и снотворные вещества, может рассматриваться как насилие лишь тогда, когда потерпевшую заставляли принимать эти средства, применяя физическую силу. Если же элемент насилия отсутствовал и виновный дал эти средства с целью последующего вступления в половое общение, то такие действия должны рассматриваться как использование беспомощного состояния потерпевшей.

Поэтому нельзя согласиться с рекомендацией Л. Д. Га- ухмана о том, что «когда преступник приводит потерпевшую в беспомощное состояние посредством дачи одурманивающих или отравляющих веществ, а затем, используя такое состояние, совершает половое сношение, то налицо изнасилование и с применением насилия, и с использованием беспомощного состояния потерпевшей» (33, 78).

Физическое насилие не всегда преследует цель подавить сопротивление, а учиняется, чтобы запугать потерпевшее лицо, заставив его не рассказывать о происшедшем, или применяется из каких-либо других побуждений.

В подобных случаях нельзя говорить о насильственном половом общении, так как насилие должно предшествовать этому общению, а не следовать задним. Между применением насилия й оказанным сопротивлением всегда должна быть определенная связь. Как применение насилия, так и сопротивление не должны быть мнимыми, притворными. Сопротивление должно носить интенсивный

характер в соответствии с возможностями потерпевшего лица, с учетом всех сопутствующих обстоятельств, как-то: времени, места, состояния здоровья й т. п.

Нельзя априорно решать вопрос о возможности сопротивления. Для того чтобы выяснить, имело ли место насильственное или добровольное сексуальное общение, необходим самый тщательный анализ пределов и возможностей этого сопротивления.

Трудно согласиться с утверждением Б. А. Блиндера, что половое сношение можно расценить как совершенное с применением физического насилия даже в случаях, когда женщина «вообще не оказывает его (сопротивление.— Б.Д.), сознавая бесцельность такового или опасаясь применения к ней более серьезных насильственных мер» (16,7). Очевидно, такая обстановка может возникнуть не в случае применения физического насилия, а лишь при наличии угрозы или беспомощного состояния. Для правильного разграничения физического насилия и угрозы надо учесть, что при физическом насилии виновный непосредственно воздействует на тело потерпевшей, а при угрозе — на волю.

Вполне возможно такое положение, когда потерпевшее лицо было настолько сильно подавлено психически, что не могло оказать сопротивления пропорционально своим физическим возможностям или вообще не оказало никакого сопротивления. По мнению Л. А. Андреевой, в таких случаях протест жертвы должен быть настолько энергичным, насколько оказывается возможным при данных условиях. Такая обстановка может иметь место, в частности, при совершении этого преступления в безлюдных местах, когда явное неравенство физических сил насильника и жертвы настолько очевидно, что страх за свою жизнь исключает возможность для потерпевшего лица оказывать сопротивление. Даже при отсутствии сопротивления, с учетом обстоятельств дела, следует при-

знать, что половое общение в подобном ситуации произошло вопреки воле потерпевшей (см. 11, 80).

Фактически насилием, а не использованием беспомощного состояния должны рассматриваться случаи, когда виновный ударом по голове, сжатием шеи или другими подобными действиями приводит потерпевшего в бессознательное состояние для последующего полового общения с ним. Некоторые судебные врачи такой вид насилия рассматривают как состояние физической беспомощности, вызываемой механическими способами. Так, Я- П. Лейбович, касаясь беспомощности, писал, что «здесь возможны случаи оглушения своей жертвы ударом по голове или сдавливания шеи (сдавливание сонных артерий ведет к малокровию мозга и обморочному состоянию, а затем к потере чувств) для приведения в беспомощное состояние. Сотрясение мозга от удара, как известно, ведет к временной потере сознания... Сильный удар в живот может вызвать шок вследствие раздражения... так называемого «солнечного сплетения» (бб, 73).

Проф. М. Г. Сердюков, говоря о беспомощном состоянии, правильно показывает, что в ряде случаев преступник применяет для этого связывание, закручивание рук за спину, избиение и истязание своей жертвы, причиняя сильнейшую боль и доводя до обморочного состояния или шока (см. 97, 118), однако не уточняет, что такие действия должны рассматриваться как применение физического насилия.

Одним из средств совершения некоторых половых преступлений является применение угрозы к потерпевшему лицу с целью вступления с ним в половое общение. Не все уголовные кодексы союзных республик раскрывают существо такой угрозы. Отсутствует пояснение характера угрозы и в ст. ст. 117 и 121 УК РСФСР. Между тем этот вопрос имеет большое практическое и теоретическое значение.

Проф. А. А. Пионтковский еще в 1928 г. писал: «Для

признания наличия психического насилия не является необходимым, чтобы оно заключало в себе непременную угрозу совершения какого-либо преступного деяния; его наличие может быть констатировано и при угрозе совершения непреступных действий (например, оглашение позорящих сведений)» (82, 394). Эту точку зрения А. А. Пионтковский проводит и в своих последующих работах (см. 81, 96; 80, 630).

Проф. М. Д. Шаргородский придерживается такого лее мнения, что «психическое насилие может выразиться как в угрозе убить, нанести телесное повреждение, совершить поджог, так и в угрозе сообщить позорящие сведения» (102, 162).

Проф. Э. Я. Немировский даже пытался дать своеобразную классификацию, полагая, что «угроза в случае отказа в удовлетворении половой страсти покончить самоубийством или распространить клевету не может быть средством изнасилования, но таковым может быть угроза сообщить мужу женщины, принуждаемой к половому сношению, о прежних фактах ее неверности, если это сообщение могло иметь для нее тяжелые последствия» (75, 270).

Отметим, что Э. Я. Немировский не поясняет, какие именно последствия применительно к подобным случаям он относит к категории тяжких.

Б. А. Блиндер считает, что поскольку законодатель специально не оговаривает характера угрозы, следова- тельно, он имеет в виду угрозу любого характера, способную подавить волю женщины к сопротивлению. Исходя из такой предпосылки, Б. А. Блиндер приходит к выводу, что «угроза распространения позорящих сведений или уничтожения имущества может оказать на женщину не меньшее воздействие, чем угроза физическим насилием... Угроза совершения тех или иных действий в будущем по силе своего воздействия на потерпевшую может быть в ряде случаев не менее значительной, чем непосредствен-

мая угроза. Дело не в том, причинением какого ущерба субъект угрожает потерпевшей и когда он угрожает выполнить эти действия. Важно установить, что угроза была настолько серьезна, реальна и конкретна, что она подавила волю женщины к сопротивлению и заставила ее пожертвовать своей свободой» (16, 7—8).

С ним соглашается и М. Н. Хлынцов, который даже распространение позорящих сведений в отношении близких женщине лиц рассматривает как угрозу, способную настолько парализовать волю потерпевшей, что она вынуждена уступить насильнику. «Угрозы могут содержать намерение преступника учинить физическое насилие потерпевшей или ее близких, — пишет М. Н. Хлынцов,— уничтожить их имущество или распространить компрометирующие их сведения» (125, 8).

Проф. И. И. Горелик стоит на той же точке зрения, что угрозами применительно к изнасилованию будут являться не только запугивание убийством, насилием, но и разглашением позорящих сведений (ложных и неложных), истреблением имущества (см. 38, 130).

Диаметрально противоположных позиций придерживаются проф. А. А. Жижиленко и доцент А. Н. Игнатов. А. А. Жижиленко считает, что при изнасиловании в угрозе «должна заключаться возможность немедленного осуществления; угроза злом, которое может наступить со временем, в будущем, не может иметь особого значения, так как от выполнения такой угрозы всегда можно уберечься. Так, угрозы причинить побои женщине, если она не вступит сейчас же в половую связь, достаточны для состава изнасилования; но угроза женщине убить ее при первой встрече, если она сейчас же не вступит в половое сношение, не имеет существенного значения» (45, 115).

Попытки расширительного толкования понятия угрозы при изнасиловании подверг обстоятельной критике А. Н. Игнатов, резонно указавший, что шантаж с целью побудить женщину к половой связи или даже угроза

уничтожением имущества не ставит женщину в безвыходное положение, так как речь идет об осуществлении угрозы в будущем. «Если признать изнасилованием,— пишет А. Н. Игнатов, — склонение женщины к половой связи путем угрозы разгласить о ней позорящие сведения, то с большим основанием можно было бы отнести к изнасилованию понуждение женщины к вступлению в половую связь с лицом, от которого женщина являлась материально или по службе зависимой» (49, 74).

Ничтожное количество дел об изнасиловании с применением шантажа, как правильно заметила Л. А. Андреева, объясняется следующим. Если жертва против своей воли согласилась на половое сношение именно потому, что хочет сохранить в тайне какие-то сведения, то она понимает, что при возбуждении уголовного дела обязательно станут известны те сведения, ради сохранения которых в тайне она согласилась на вступление в половую связь (см. 11, 86).

Мы полагаем, что, предусматривая такой вид понуждения при изнасиловании и мужеложстве, как угрозу, законодатель имел в виду лишь угрозу, которая по своему характеру, интенсивности, возможности немедленного приведения ее в исполнение может повлечь для потерпевшего лица такие последствия, наступлению которых оно предпочитает возможность уступки домогательствам субъекта, т. е. эта угроза по степени своей опасности должна быть равной или почти равной физическому насилию. Не случайно, характеризуя угрозу при изнасиловании, УК Эстонской ССР указывает на «угрозу насилием» (ст. 115). Таким образом, по этому Уголовному кодексу другие виды угроз как средства принуждения при изнасиловании исключаются. Например, не считаются принуждением шантаж, угроза уничтожением имущества и т. п.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изна*

силовании» указано, что «под угрозой, применяемой как средство подавления сопротивления потерпевшей в целях ее изнасилования, следует понимать запугивание потерпевшей такими действиями или высказываниями, которые выражали намерение немедленного физического насилия к самой потерпевшей или ее близким родственникам (например, к ее детям)» (23, 19).

Угроза должна содержать возможность причинения ущерба такому благу потерпевшего лица, которое оно оценивает не ниже своей половой свободы, а к ним могут быть отнесены лишь здоровье и жизнь самого потерпевшего или его близких. Перед жертвой в такой ситуации возникает дилемма: либо уступить домогательствам

субъекта, видя безвыходность своего положения, либо дать возможность ему реализовать угрозу.

Угроза должна содержать непосредственную опасность совершения конкретного действия, а не в отдаленном будущем. Во втором случае есть возможность принять меры к пресечению действий субъекта.

Этот вывод, как было указано выше, можно сделать лишь в случаях домогательства полового общения со взрослым человеком, ибо угрозу как средство принуждения нельзя рассматривать одинаково вне зависимости от того, кому она адресована. Одна и та же угроза должна по-разному оцениваться в зависимости от возрастных особенностей потерпевшего лица, полового общения с которым добивался субъект. Так, шантаж по силе своего воздействия может вынудить несовершеннолетнюю уступить насильнику, тогда как по отношению к взрослой женщине подобная угроза может не дать того же результата.

Ю. К. Сущенко описывает дело о групповом изнасилований несовершеннолетних, рассмотренное Куйбышевским областным судом. Некоторые из осужденных по этому делу, добиваясь половой близости с потерпевшими, угрожали сфотографировать их обнаженными, а фо-

токарточки распространить по городу. Кроме того, насильники угрожали девушкам, что достанут в вендиспансере фиктивные справки о венерических заболеваниях девушек и передадут их в школы и родителям.

Угроза как средство принуждения может иметь место еще в одном половом преступлении — в понуждении женщины к вступлению в половую связь и к удовлетворению половой страсти в иной форме. Если при изнасиловании и мужеложстве угроза рассматривается как вид психического насилия, то несколько иную характеристику она имеет при учинении деяния, предусмотренного ст. 118 УК.

Угроза как в случаях понуждения, так и при изнасиловании заключается в психическом воздействии на волю женщины с целью заставить ее вступить в половую связь. В обоих преступлениях осуществление угрозы может вызвать отрицательные последствия как для самой потерпевшей, так и ее близких. Это и приводит к тому, что женщина уступает домогательствам. Однако такие угрозы не идентичны. Разница между ними сводится в основном к следующему:

а) при изнасиловании и мужеложстве виновный угрожает применением физического насилия, связанного с лишением жизни или причинением существенного вреда здоровью потерпевшего лица, тогда как при понуждении угроза не носит такого характера;

б) угроза при изнасиловании и мужеложстве предполагает ее немедленную реализацию, тогда как при понуждении она может быть осуществлена в будущем;

в) угроза при изнасиловании и мужеложстве создает у потерпевшего лица опасение обязательного применения физического насилия в случае невыполнения требований субъекта, а при понуждении у потерпевшей даже может создаться впечатление о нереальности этой угрозы в смысле ее осуществления.

Различие в этих угрозах существенно снижает степень

общественной опасности понуждения к вступлению в половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной форме по сравнению с изнасилованием. Здесь потерпевшая не оказывается в столь безвыходном положении, как при изнасиловании, ибо она может проявить свою волю без ущерба для собственной жизни и здоровья. Правильно А. Н. Игнатов указывает, что «при изнасиловании не остается другого выхода, как подчиниться требованиям насильника или подвергнуться физическому насилию. Такой альтернативы никогда не возникает при понуждении женщины к вступлению в половую связь» (49, 179).

Игнорирование характера угрозы при посягательствах на половую свободу женщины, непонимание способа принуждения при таких посягательствах часто приводит к искажению подлинной перспективы и, следовательно, к судебной ошибке. Так, по приговору народного суда г. Кировабада от 23 января 1967 г. А. был признан виновным в том, что пытался совершить насильственный половой акт со своей бывшей сожительницей, находившейся на его иждивении и проживавшей с ним в одном доме. Действия осужденного суд квалифицировал по ст. ПО и ч. 1 ст. 106 УК Азербайджанской ССР, т. е. как понуждение женщины к вступлению в половую связь и умышленное причинение легких телесных повреждений, повлекших кратковременное расстройство здоровья.

Из фабулы обвинения уже можно сделать вывод о неправильной юридической квалификации деяния А., так как возможность применения какого-либо физического насилия при понуждении следует исключить, ибо такое воздействие на женщину с целью вступления с ней в половую связь должно быть рассматриваемо как изнасилование. То обстоятельство, что потерпевшая ранее находилась в половой связи с виновным и была от него материально зависима, не влияет на квалификацию деяния- как изнасилования.

Понудить женщину уступить домогательствам путем угроз ухудшением служебно-бытовых и других условий жизни может лишь лицо, которое в состояний осуществить эти угрозы. Такая возможность создается при наличии определенной зависимости, и она имеет место, когда переплетаются служебные, материальные и другие интересы понуждаемой и субъекта преступления.

Само слово «понуждение» означает заставить что-то сделать, принудить, т. е. воздействовать на психику лица для принятия какого-то решения. В словаре В. И. Даля слову «понудить» дается синоним «неволить». Понуждение применительно к преступлению, предусмотренному ст. 118 УК, и будет заключаться в том, что путем угроз потерпевшую заставляют вступить в половую связь или удовлетворить половую страсть в иной форме. Одно лишь предложение вступить в интимные отношения не образует понуждения. Это положение твердо воспринято судебной практикой.

Так, Б. судом был признан виновным в понуждении к сожительству двух своих подчиненных Б-у и М., а также в попытке понудить к этому сотрудницу К. Из материала дела усматривалось, что Б-а добровольно сошлась с ним, М. отрицала факт понуждения и сожительства с Б., а К. пояснила, что Б. лишь предлагал сойтись с ним. Прекращая дело в части понуждения ко вступлению в половую связь, Пленум Верховного Суда СССР указал, что «один лишь факт предложения полового сожительства не может рассматриваться как уголовно наказуемое деяние» (93, 41).

К аналогичному выводу пришла Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, рассматривая дело В., ранее осужденного за то, что, спаивая подчиненных ему по службе женщин, он предлагал вступить с ним в интимные отношения (см. 94, 190).

Между тем в истории советского уголовного права отмечалась и иная точка зрения. Так, проф. А. А. Жижи-

ленко в 1924 г. утверждал, что понуждение есть «побуждение к вступлению в половое сношение» (44, 25), и, следовательно, оно может иметь место и без каких-либо угроз. Другие авторы пошли еще дальше. По их мнению, для понуждения «не требуется, чтобы виновный старался воздействовать на потерпевшую угрозами или обещаниями. Раз женщина зависит от виновного, то она и без угроз может опасаться злоупотребления властью с его стороны» (115, 249).

В юридической литературе высказывалось мнение о том, что понуждение может выразиться не только в угрозе лишением работы, жилой площади, ухудшением бытовых условий, возбуждением дисциплинарного преследования, лишением денежной помощи и т. п., но и в обещании повысить по службе, улучшить материальное положение и т. п. Так, проф. А. А. Пионткозский указывает, что «понуждение женщины может быть совершено как путем применения угроз, так и путем обещания тех или иных выгод» (80, 635). Проф. М. Д. Шаргородский и И. И. Слуцкий в работах об ответственности за преступления против личности придерживаются этой же точки зрения (см. 127, 101).

Это нельзя считать приемлемым, ибо в законе указано о понуждении, а не о склонении зависимой женщины ко вступлению в половое общение. Если женщина, уступая домогательствам субъекта, вступает с ним в связь из карьеристских побуждений, корыстных мотивов и т. л., то вряд ли можно признать такую женщину потерпевшей. Больше того, при определенной ситуации она может быть рассматриваема как лицо, совершающее преступление. Так, если должностное лицо склонило подчиненную женщину ко вступлению с ним в интимную связь, выдав ей государственные или общественные средства по заведомо фиктивным трудовым соглашениям или путем назначения на высокооплачиваемую должность, тогда как фактически она не исполняла каких-либо обязанностей

но этой должности, то такое деяние влечет в соответствии с п. 12 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 31 марта 1962 Г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» уголовную ответственность в отношении обоих по ст. 92 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик (см. 92, 250).

Понуждение может также заключаться в лишении определенных льгот и преимуществ, которые на основании закона или других нормативных актов должны были быть представлены потерпевшей (дополнительный отпуск кормящей матери, получение санаторной путевки, квартиры и т. п.). Иногда понуждение может выразиться в обещании выполнить законные требования зависимой от субъекта женщины только при условии удовлетворения половой страсти.

Мы относительно подробно остановились на этом вопросе не только потому, что ст. 118 УК РСФСР предусматривает ответственность за понуждение зависимой женщины и к удовлетворению половой страсти «в иной форме», но и потому, что одним из отягчающих признаков мужеложства (ч. 2 ст. 121 УК РСФСР) закон рассматривает использование зависимого положения потерпевшего. Фактически это означает понуждение.

Понятие Извращенные половые общения мо-

беспомощного гут и часто учиняются путем исполь-

состояния зования беспомощного состояния по-

потерпевшего терпевшего лида, а потому необхо-

ходимо дать понятие этого состояния. Беспомощность потерпевшего лица, т. е. такое физическое или психическое состояние, при котором отсутствует возможность оказания активного сопротивления, может иметь следующие- разновидности:

а) наличие ясного сознания при физической невозможности оказания сопротивления насильнику вследст- 54

вие болезни или возрастных особенностей (малолетства, престарелости);

б) состояние помрачненного сознания, которое исключает ясное понимание происходящего;

в) бессознательное состояние, т. е. полное отсутствие восприятия внешних явлений.

Состояние помрачненного сознания и бессознательности может иметь место при различного рода заболеваниях, травмах, алкогольном или наркотическом опьянении.

Беспомощное состояние может наступить как в результате каких-либо действий со стороны виновного, так и без его вмешательства.

В практике отмечены случаи совершения мужеложства в отношении лица, находящегося в беспомощном положении. По смыслу закона такое деяние должно быть квалифицировано по ч. 2 ст. 121 УК. Однако среди отягчающих признаков отсутствует использование беспомощности потерпевшего, что, по нашему мнению, является пробелом в законодательстве.

В следственно-судебной практике возникло сомнение о возможности квалификации как изнасилования случаев полового общения с женщиной, оказавшейся без вмешательства виновного в беспомощном состоянии. Вот почему Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении № 37 от 5 августа 1967 г. по этому вопросу специально разъяснил, чтоУ<для признания изнасилования, совершенного с использованием беспомощного состояния потерпевшей, не имеет значения, привел ли виновный женщину сам в такое состояние (например, напоил пьяной, дал наркотики, снотворное и т. п.) или она находилась в беспомощном состоянии независимо от действия виновного» (22, 10).

Приведение в беспомощное состояние для совершения полового акта в подавляющем большинстве случаев является результатом физического воздействия на потерпевшую, н такие случаи (об этом указывалось выше)

должны рассматриваться как изнасилование с применением физической силы. Так, У. в Риге за короткое время совершил 12 изнасилований однотипным способом. Он набрасывал на шеи проходящих женщин петлю из веревки и сильным рывком затягивал ее, что приводило к мгновенной потере сознания. После чего У. насиловал свои жертвы.

В практике часто возникает вопрос о том, было ли беспомощное состояние обусловлено алкогольным или наркотическим опьянением. Такое состояние может возникнуть лишь при сильной степени опьянения, которое исключает возможность самооценки происходящих действий и сопротивления.

При опьянении в слабой и средней степени, как указывает проф. М. Г. Сердюков, не исключается, а лишь понижается ориентировка в происходящем и ослабевает возможность сопротивления (см. 97, 121). Таким образом, не всякая степень опьянения может рассматриваться как беспомощное состояние.

Опьяняющее действие алкоголя известно каждому нормальному взрослому человеку. Поэтому к вопросу об изнасиловании женщины в состоянии опьянения, в которое ее привело лицо, совершившее с ней половой акт, необходимо относиться с максимальной осторожностью. Вовсе не исключается, что женщина, находясь в таком состоянии, фактически согласилась на интимную связь, а затем, исходя из определенных соображений, возбуждает ходатайство о привлечении своего партнера к уголовной ответственности. По этому поводу Пленум Верховного Суда CQEP в постановлении оту25 марта 1964 г, разъяс- нил, чточтри оценке обстоятельств изнасилования потерпевшей, находившейся в опьяненном состоянии, суды должны исходить из того, что беспомощным состоянием в этих случаях может быть признана лишь такая степень опьянения, которая лишала потерпевшую возможности сознавать окружающую обстановку, понимать

50

значение совершенных виновным действий пли оказывать ему соиротнвление^23, 19).

Эта степень опьянения модеет наступить и тогда, когда к спиртному напитку относительно небольшой крепости (пиво, вино) примешивают, снотворное средство вроде хлоралгидрата, веронала, номбутала и т. п. Установление подобного обстоятельства окажет помощь предварительному следствию и суду в выявлении направленности умысла у виновного и поможет дать правильную уголовноправовую оценку рассматриваемому событию.

Отмечавшуюся тенденцию у некоторых следственно- судебных органов рассматривать любую степень опьянения потерпевшей как беспомощное состояние, особенно когда речь идет о несовершеннолетней, нельзя признать правильной.

В этом отношении характерно дело по обвинению В. в изнасиловании несовершеннолетней Л. с использованием ее беспомощного состояния. Пленум Верховного Суда СССР, рассматривая это дело по протесту Председателя Верховного Суда СССР, констатировал, что само по себе половое сношение с женщиной, находящейся в опьяненном состоянии, без применения физического насилия и угроз еще не является преступным. Интересно отметить, что Пленум Верховного Суда СССР, не отвергая опьянения несовершеннолетней Л., все же не признал ее состояние беспомощным.

Такое состояние может быть выззано и с помощью наркотических средств, однако не всегда виновный может их использовать в достижении намеченной цели. Так, использование анаши, относительно распространенного наркотика в Азербайджане и Средней Азии, не даст субъекту желаемого результата. Если потерпевшее лицо некурящее, то достаточно одной затяжки, чтобы вызвать сильный кашель и даже рвоту, а это, естественно, поведет к дальнейшему прекращению приема наркотика. Куря-

щий же поймет, что к табаку примешано что-то, не связанное с никотином. . '

Чтобы привести в беспомощное состояние, обычно прибегают к помощи морфия, героина и иных наркотических веществ, которые хорошо растворяются в спиртных напитках и, как правило, не вызывают особых вкусовых ощущений.

Беспомощное состояние может иметь место во сне, как естественном, так и искусственном (см. 40). К последнему виду будут относиться случаи сна, вызванного снотворными или иными лекарственными средствами. Искусственный сон может быть следствием и гипноза, вызываемого словесным воздействием на нервно-психическую систему человека, обычно применяемого с медицинскими целями.