№ 97. Байка «Чтение и понимание»

Вот как М. Цветаева описывает свое прочтение в 8 лет «Евгения Онегина» Пушкина [41].

«Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес – она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на той скамейке сидит вечно. Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на не-любовь – обрекла. В том-то и все дело было, что он ее не любил, и только потому она его – так, и только для того его, а не другого в любовь выбрала, что втайне знала, что он ее не сможет любить. (Это я сейчас говорю, но знала уже тогда, тогда знала, а сейчас научилась говорить.) У людей с этим роковым даром несчастной – единоличной – всей на себя взятой – любви – прямо гений на неподходящие предметы».

Мораль: литература, которая задевает ребенка, предопределяет его важнейшие поступки в жизни.

Комментарий: что должен читать ребенок в детстве? Насколько родитель должен управлять процессом его чтения? Возможно, самый точный ответ на этот вопрос дает М. Цветаева в маленьком эссе «Мой Пушкин». Она стала читать «Евгения Онегина» в 8 лет, когда все полагали, что она не способна понять взрослую литературу. На примере Цветаевой мы знаем, что у литературы нет возраста. Да, она не поняла это произведение так, как его принято понимать в школе. Но классика, кроме содержания, имеет поэтический язык, который формирует вкус. Более того, произведение само ведет к построению образов. Ребенку не стоит задавать вопросы о том, что он понял в произведении, – он будет рассказывать то, что хочет взрослый, а это разрушит поэтический мир, созданный его воображением.

Диапазон применения байки: беседы с воспитателями, учителями начальных классов, консультирование родителей по поводу развития творческих способностей детей.

№ 98. Байка «Неужели музыкантом может стать только травмированный человек?»

Скрипач Г. Кремер задал этот вопрос и не смог сам на него ответить в своем телевизионном интервью. Он рассказывал, как поощряют маленьких детей, чтобы они часами занимались игрой на музыкальных инструментах. Например, педагог в начале урока может сказать ребенку, что в шкафу, возможно, лежит шоколадка для него, но она останется там, если малыш не будет хорошо заниматься. В конце же урока тот же педагог спокойно может сказать, что шоколадки нет, так как ребенок занимался недостаточно хорошо.

Мораль: неужели музыкантом может стать только травмированный человек?

Комментарий: малыши слишком любят своих родителей и привязаны к ним. Они готовы делать многие вещи не потому, что понимают их смысл, а потому что это нравится маме или папе. Возможно ли обойтись без обмана, стремясь достичь доверия с ребенком? Утверждают, что так обучался не менее великий музыкант Рихтер. Его первым учителем была мать, а потому обучение и строилось на доверии. Но все другие музыканты в той или иной мере испытывали на себе подобное травмирующее воздействие, которое, с точки зрения преподавателя, мотивировало ребенка на работу.

Как мы уже говорили, Скиннер утверждал, что наказание неэффективно. Но Скиннер не воспитал ни одного музыканта.

Диапазон применения байки: обсуждение этой тяжелой дилеммы с родителями, мечтающими о пути славы для своих детей, возможно, уменьшит их амбиции.