Беляев Е.А. Арабы, ислам и арабский халифат в раннее средневековье. 1966

наемным солдатам под командованием Велисария удалось загнать основную массу восставших в здание цирка, где было перебито около 35 тыс. человек.

При преемниках Юстиниана, в конце VI в., наблюдалось резкое ослабление империи. От нее отпали завоеванные территории на западе; но Северная Африка осталась под относительным господством Византии. Крупные восстания рабов, колонов и закрепощаемых общинников потрясали Сирию, Палестину и Египет; опять поднялся плебс в Константинополе, была охвачена восстанием дунайская армия. В Византийской империи разгоралось пламя гражданской войны.

Исключительно важную роль в истории Византии того времени сыграли славяне. Славянские племена, наступление которых на империю сдерживалось византий-

границу и мощными потоками разлились по Балканскому полуострову. К середине VII в. славяне расселились почти по всему полуострову, а часть их переправилась в Малую Азию. Поскольку у славян господствовали первобытнообщинные отношения, они не использовали существовавший аппарат классового насилия и податной эксплуатации. В завоеванных и заселенных ими обла-

ния крупных землевладельцев подвергли разграблению. Вполне естественно, что трудящиеся массы видели в славянах своих союзников и избавителей от гнета.

Народные восстания и славянская колонизация привели к существенным изменениям в социально-экономи- ческом строе Византии. Рабовладельческий способ производства утратил свое первенствующее значение. Значительная часть земельной собственности рабовладельческой аристократии перешла во владения славянских земледельческих общин и местных земледельцев, вследствие чего повысилось экономическое значение свободного производителя-общинника. Важно было также и то, что славяне поставляли в византийские армии очень хороших солдат.

Занявший в то время византийский престол император Ираклий (610—641) был представителем провинциальной землевладельческой знати, не противившейся

11

становлению новых, феодальных отношений. В своей внутренней политике, которую была вынуждена поддерживать и старая землевладельческая греческая знать, напуганная развитием гражданской войны и частичной экспроприацией ее земельной собственности, Ираклий разумно воспринял создавшееся положение и новую расстановку социальных сил.

Наиболее крупные события внешней политики были связаны с византийско-иранскими войнами. В 611 г. иранские войска сасанидского шахиншаха Хосрова II завоевали Сирию, взяв Антиохию и Дамаск, в 614 г. вторглись в Палестину и взяли приступом Иерусалим. После этих завоеваний иранское войско, пройдя по Малой Азии, достигло восточного берега Босфора и разбило свой лагерь у современного Скутари. Другое иранское войско в 618—619 гг. вторглось в Египет и взяло Александрию.

Получив большие денежные средства от греко-пра- вославной церкви, Ираклий сформировал боеспособную армию, которая под его командованием в 622—628 гг. предприняла три «персидских похода». В 627 г. эта армия нанесла решительное поражение иранским силам у развалин Ниневии, под современным Мосулом, осадила иранскую столицу Ктесифон и подошла к Дагесте, летней резиденции сасанидских царей.

По мирному договору с Ираном Византии были возвращены ее восточные провинции. Ираклий обложил высокими налогами население Сирии и Палестины, которое уже было ограблено иранскими оккупантами. Для уплаты долга византийской церкви Ираклию требовались большие денежные средства. Кроме того, он хотел покарать жителей провинций за проявленное ими желание находиться под господством Ирана.

Ираклий проводил традиционную религиозную политику византийских императоров, которые неизменно выступали в роли ревностных защитников православия и беспощадно преследовали христианских сектантов и иноверцев. Православная церковь всегда была опорой византийского самодержавия, оправдывала и освящала существовавший строй неравенства и эксплуатации. Различные антиправославные вероучения и церковные организации являлись идеологическим выражением протеста народных масс против византийского господства.

12

В восточных провинциях Византии широкое распространение получили несторианство и монофизитство.

Под видом защиты и охраны чистоты православной догматики византийское духовенство при содействии светских властей преследовало несториан в Сирии, Ливане и Палестине и монофизитов. Несторианство, объявленное еретическим учением на третьем Вселенском соборе в Эфесе в 431 г., имело много приверженцев среди христиан в Сирии и Месопотамии. Главным штабом несторианской пропаганды была их высшая духовная школа в Эдесе. В конце V в. по приказу из Константинополя эта школа была закрыта, а преподаватели и ученики разогнаны. Они нашли убежище на территории Иранского царства, в г. Нисибии, в Верхней Месопотамии. Здесь они пользовались покровительством сасанидских шахиншахов, которые видели в них непримиримых противников Византии.

Монофизитство, возникшее в Египте в первой половине V в., было осуждено как ересь на четвертом Вселенском Халкидонском соборе в 451 г. Но монофизитские проповедники, осуждавшие стяжательство, богатство и распущенность православного высшего духовенства, лицемерие, корыстолюбие и разврат монахов, пользовались большой популярностью в народных массах. Главная же опасность монофизитства для правящих кругов Византии заключалась в том, что оно стало знаменем сепаратизма в восточных провинциях империи. Поэтому к монофизитству примкнули не только народные массы в этих провинциях, но и значительная часть провинциальных землевладельцев и богатых горожан, тяготившихся византийским господством. Борьба византийских властей и греко-православного духовенства против монофизитов иногда выражалась в массовых кровавых гонениях. Так, в Египте монофизитов истребляли в домах и на улицах, а трупы убитых бросали в Нил. Для греческого православного духовенства христианские сектанты являлись не только идеологическими противниками: они создавали угрозу потери высших церковных должностей и связанных с ними крупных доходов в восточных провинциях империи. Следует иметь в виду, что в этих провинциях существовало засилье греческого духовенства. Константинопольскому вселенскому патриарху, являвшемуся верховным иерархом православной церкви, под-

13

чинялись антиохийский, иерусалимский и александрийский православные патриархи, считавшиеся верховными архипастырями в восточных провинциях. Эти весьма выгодные церковные должности обычно замещались греками, равно как и места митрополитов, епископов и настоятелей наиболее богатых монастырей.

Убедившись в невозможности расправиться с монофизитами силой, часть греко-православного духовенства готова была пойти с ними на компромисс. После возвращения восточных провинций в состав Византии в результате «персидских походов» император Ираклий предложил православным и монофизитам принять новый догмат о единой воле у Христа при наличии двух природ в нем. Это учение, известное под названием монофелитства, должно было примирить монофизитов с православными. Но попытка успеха не имела, так как суть дела заключалась не в догматических расхождениях, а в социально-политических противоречиях, которые оказались неразрешимыми в тяжелой обстановке византийского господства над народами Ближнего Востока. Монофелитское вероучение впоследствии восприняла только маронитская церковь, до наших дней имеющая приверженцев в Сирии и Ливане 5 .

** *

Могущественным противником Византии в борьбе за господство в Передней Азии и на Индийском океане выступало Иранское царство Сасанидов Сасаниды сме­ нили парфянских Аршакидов, которые в I в. до н. э. вступили в борьбу с римлянами, стремившимися завоевать Армению и Месопотамию и проникнуть к берегам Персидского залива.

Аршакиды с особенной энергией отстаивали в борьбе с римлянами Междуречье, где находилась столица их государства — Ктесифон, расположенный на обоих берегах Тигра. Это была экономически самая развитая и богатая провинция, наиболее густо населенная. Ее южная часть, прежняя Вавилония, была страной очень древней земледельческой культуры, основанной на искусственном орошении. При Сасанидах (224—651) Между-

5 А. А. Васильев, Лекции по истории Византии, гл. 5, Пг., 1917

14

речье сохранило свое исключительное экономическое и стратегическое значение.

Социально-экономический строй, господствовавший в обширном царстве Сасанидов, и происходившие в нем процессы еще не вполне выяснены. Это объясняется недостатком надежных источников, которые к тому же не вполне исследованы6 . Данные современной науки позволяют установить, что в Парфянском государстве Аршакидов существовали два способа производства — рабовладельческий и первобытнообщинный. Первый из них был ведущим в плодородной Вавилонии, стране древнего ирригационного земледелия.

При Сасанидах рабский труд сохранил свое важное значение в земледелии. Ряд ученых обращают внимание на использование труда римских военнопленных в Вавилонии, Хузистане (древней Сузиане) и Фарсе. Так, римские легионы под командованием императора Валериана, окруженные и вынужденные к капитуляции иранским войском Шапура I в 260 г. под Эдессой, были пригнаны в бассейн р. Каруна и работали на положении рабов, возводя грандиозные ирригационные сооружения. Вообще римских военнопленных сасанидское командование обращало в рабство и направляло на работы в оросительной системе. Некоторые исследователи не без основания полагают, что при первых Сасанидах походы иранских войск в пределы Византийской империи имели одной из основных целей захват пленных для пополнения государственных рабов 7.

Но даже в Междуречье, где рабовладельческие отношения господствовали более четырех тысячелетий, рабы в IV—V вв. утрачивали свою ведущую роль в общественном производстве. В качестве основных производителей на первый план выступали земледельцы-общинники. При разложении земледельческой общины выделившаяся из нее верхушка постепенно захватывала общинную землю и воду. Превращая их в свою собственность, она закрепощала рядовых общинников, отбирая у них прибавочный продукт, а потом часть основного продукта. Владелец системы орошения, созданной его рабами, отда-

6 Н. В. Пигулевская, Города Ирана в раннем средневековье М — Л., 1956.

7 Там же, стр. 100.

15

вал земледельцу в аренду орошаемые участки земли и взимал с него условленную часть продуктов (урожая). Так зарождалась феодальная рента и появлялась зависимость производителей от собственников средств производства.

В процессе становления феодализма в Сасанидском царстве (и прежде всего в его экономически развитых областях) появилась новая социальная категория, известная под названием «всадник». Это был мелкий (иногда, возможно, средний) землевладелец, получивший земельное владение за свою службу в кавалерии.

Важную социально-политическую роль играла землевладельческая аристократия, часть которой сохранила владения и власть еще со времен Аршакидов. В своих

этих аристократических родов пользовались политической независимостью в своих наследственных областях и упорно сопротивлялись централизаторской политике, которую начали проводить уже первые Сасаниды. Политическим союзником землевладельческой аристократии выступало зороастрийское жречество во главе с верховным жрецом — мобедан-е мобедом. Этот высший слой духовенства тоже владел обширными землями и другими видами недвижимой собственности, а кроме того, получал большие доходы в виде поборов с верующих. Совместно с землевладельческой аристократией он ограничивал самодержавие сасанидских шахиншахов. Приписываемый основателю династии принцип, что трон служит опорой алтаря, а алтарь — трона, осуществлялся только в отношении трудящихся масс, особенно во время их восстаний. На самом же деле между сасанидским самодержавием, с одной стороны, и аристократией и высшим жречеством — с другой, велась непрестанная, временами очень упорная борьба за власть. В этой борьбе преобладавшей стороной оказывались аристократия и жречество.

Поэтому сасанидские шахиншахи пытались найти таких союзников, которых они могли бы использовать как надежную опору. Уже второй представитель династии— Шапур I (241—272) сделал попытку расширить социальную базу своего господства и воспользоваться

16

новым идеологическим оружием. С этой целью он стал покровительствовать возникшему тогда вероучению манихейства. Полулегендарный основатель этой религии, бывший зороастрийский жрец Мани выступил с проповедью дуалистического учения, принципиально не отличавшегося ни от зороастрийского, ни от христианского дуализма. Как и в этих двух религиях, в манихейском вероучении все процессы, происходящие во Вселенной и в истории человеческого общества, представлялись в виде непрерывной борьбы двух начал — доброго и злого или светлого и темного. В человеке эти два начала заложены в виде души, являющейся порождением светлого начала, и тела, порождения темного начала. Человек должен содействовать победе светлого начала, для чего ему надлежит подавлять естественные потребности свое-

Собственно говоря, манихейство являлось зороастризмом, в который были введены христианские идеалы аскетизма и подвижничества. Следует иметь в виду, что в Ираке, наиболее передовой провинции Сасанидского государства, основное население было не иранским, а семитическим, арамейским по языку, состоявшим из прямых потомков древних вавилонян (халдеев) и ассирийцев; имелось также немало евреев, исповедовавших иудейскую религию; это были потомки евреев, оставшихся в Междуречье после «вавилонского плена», и присоединившиеся к ним евреи диаспоры.

Допуская пропаганду манихейства, Шапур I как представитель сасанидского самодержавия преследовал троякую цель. Во-первых, превратив манихейство в государственную религию с зависимым от шахиншаха и послушным ему жречеством, он получал в свои руки новое эффективное средство воздействия на народные массы. Во-вторых, он мог рассчитывать на установление религиозного единства всех своих подданных, в том числе христиан. В-третьих, он нанес бы сокрушительный удар по зороастрийскому жречеству и косвенно по старой аристократии.

Аристократия и высшее жречество оказали этой

17

религиозной политике Шапура такое решительное противодействие, что он отказался от всяких сношений с манихеями. К тому же в манихейском учении, когда оно получило распространение в социальных низах городского населения, стали проявляться тенденции, направленные против государства как органа насилия и против всех форм и видов социального и политического угнетения.

Торжество аристократии и высшего жречества в борьбе с шахиншахом привело к длительной политической неустойчивости, которая способствовала усилению произвола и эксплуатации трудящихся масс. После Шапура I, в течение трех десятилетий, придворная знать возвела на сасанидский престол и низвергла с него шесть царей. Чтобы закрепить свое руководящее положение в государстве, в 309 г. она провозгласила шахиншахом Шапура II, когда он был еще грудным младенцем, а по другим сведениям, еще находился в утробе своей матери. Правда, этот шахиншах, достигнув совершеннолетия, сумел обуздать знать в интересах своей личной власти. Он опирался на войско которое одерживало успехи в войнах с Римом.

Но после его смерти в 379 г. знать совместно с высшим жречеством вновь пыталась ограничить самодержавную власть сасанидских государей. Так, например, она отстранила от государственных дел шахиншаха Бехрам Гуру (420—438), предоставив ему возможность заниматься только охотой, музыкой и любовью. Один из его преемников, Фируз (459—484), пал жертвой заговора знати, которая допустила на престол его сына Валаша (484—488) только после его торжественной клятвы уважать привилегии (т. е. произвол и самоуправство) знати в делах государственного управления.

Долговременное пребывание знати у кормила государственного управления сопровождалось упадком производительных сил. Это было вызвано тем, что представители крупного землевладения получали полную возможность осуществлять ничем не ограниченную бесконтрольную эксплуатацию производителей, нарушавшую общегосударственные интересы и соединенную к тому же с расхищением государственных средств. Упадок производства сочетался с проявлениями сепаратизма со стороны провинциальной владетельной знати, что

18

приводило к фактическому отпадению целых областей

ик междоусобной борьбе их правителей.

Вгоды народных бедствий, вызванных голодом и повальными болезнями, корыстолюбивые служащие государственного фиска и жадные откупщики, а также землевладельцы продолжали грабить трудящихся. Нестерпимо бедственное положение последних вызвало широкое народное движение, принявшее форму маздакизма.

Массовое маздакитское движение, охватившее в конце V и начале VI в. Междуречье, получило грубо искаженное изображение в сочинениях последующих феодальных историков Ближнего Востока. Мусульманские средневековые писатели представляют маздакитов в ложном виде аморальных смутьянов, неистово предававшихся грабежу и разврату, а их руководителя Маздака — в виде наглого обманщика, бессовестного шарлатана, страдавшего непомерным властолюбием. Советские историки сумели, сняв покров лжи и клеветы, наброшенный на маздакизм восточными феодальными идеологами, рассмотреть подлинную сущность этого движения8 .

Маздакитское движение началось в Ктесифоне, в котором число голодавших и недовольных быстро возрастало за счет бежавших из сельских местностей, откуда людей гнали голод и налоговые притеснения властей. Руководство движением, которое историческое предание олицетворяет в образе Маздака, потребовало открыть государственные и частные склады муки и зерна, чтобы удовлетворить насущные потребности возбужденного, голодавшего населения столицы. Маздакитские проповедники одобряли намерение голодавших взять продовольствие силой, если его не дадут добровольно.

За основу своей идеологии маздакиты взяли манихейство, несколько видоизменив его. Это религиозное учение, проникнутое пессимизмом, было упадочным и беспомощным. Уже в самом начале движения маздакиты стали говорить, что основной причиной голода и других народных бедствий является неравномерное распределение имущества и земных благ. Следовательно, для установления всенародного благополучия и достатка необходи-

8Там же, стр. 278—316; Н. В. Пигулевская, А. Ю. Якубовский,

И.П. Петрушевский, Л. В. Строева, А. М. Беленицкий, История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века, Л., 1958, стр. 56—59.

19

мо перераспределить эту собственность, лишить богатых их экономического и политического господства. По мнению маздакйтов, этого было возможно достигнуть только путем возврата к тем отношениям и к тому строю, которые были присущи первобытным земледельческим общинам. Общинный строй они представляли как наиболее совершенную форму общества, где не было имущественного неравенства, а следовательно, не было ни господства, ни угнетения.

Учение маздакизма отражало интересы и чаяния тружеников земли, подвергавшихся закрепощению в период становления феодализма. Все более страдая от новых отношений и протестуя против них, массы производителей видели свое спасение в восстановлении-старых общинных порядков. В Северном Иране маздакиты стали создавать свои общины на землях, экспроприированных у землевладельцев. Интересно и показательно, что маздакиты, освобождая земледельцев от социального гнета, не выступали сторонниками освобождения рабов. Более того, они считали необходимым сохранение рабства в своих общинах. Маздакиты требовали не только установления общинной собственности па землю и средства ее орошения, они выставляли требование обобществле-

очевидный успех побудили царствовавшего тогда шахиншаха Кавада I (488—531) присоединиться к маздакитам. Не будучи в состоянии бороться против этого мощного движения, он почел весьма удобным использовать его для разгрома знати, с которой у него сложились очень враждебные отношения. По преданию, Кавад I назначил Маздака заведующим продовольственными складами, из которых раздавались мука и зерно населению. Он сочувственно относился к организации маздакитских общин, сопровождавшейся экспроприацией знати. Как сообщают враждебные маздакитам источники, Кавад I соучаствовал с Маздаком в практическом проведении «общности жен». Под этим выражением восточные феодальные историки разумеют крайнюю распущенность маздакитов, которые якобы не признавали нормальных форм брака и требовали обобществления женщин наряду с обобществлением земли, воды, рабов и домашних

20