Беляев Е.А. Арабы, ислам и арабский халифат в раннее средневековье. 1966

этому слову специальное значение: незнание «истинно» веры» в форме ислама. В научной литературе это название применяется для обозначения периода, непосредственно предшествовавшего возникновению ислама.

Еще до периода джахилийи, т. е. средней ступени варварства, у арабов завершился процесс первого крупного общественного разделения труда — отделение скотоводства от земледелия.

В период джахилийи завершился процесс второго крупного общественного разделения труда — отделение ремесла от земледелия. К тому времени арабы не только вполне освоили гончарное производство и ткачество, но и достигли совершенства в горячей обработке металлов. В Западной Аравии были известны рудники на территории племени сулейм, и это племя называли «племенем кузнецоз» (куйун); оно славилось искусством плавки железной руды. Добывающиеся в Аравии серебро и золотой песок служили сырьем для ювелиров, из которых наиболее известными стали так называемые мединские евреи.

В земледелии применялся довольно разнообразный металлический инвентарь, в том числе плуг с железным лемехом. При искусственном орошении полей, финиковых пальм и виноградников применялась тягловая сила верблюдов, приводивших в движение оросительные приспособления, посредством которых добывали воду из колодцев. В Медине и некоторых других пунктах хорошо освоили способы искусственного опыления пальм в период цветения, что значительно повышало урожай фиников.

Развитие различных отраслей производства привело к оживлению обмена, при котором добавочный продукт превращался в предмет обмена, в товар. При преобладающем значении скотоводства его основной продукт — верблюды стали играть роль «живых денег». Получившая широкое развитие караванная торговля арабов, выступавших посредниками в международном торговом обмене между Индией и Китаем, с одной стороны, и странами Средиземноморья — с другой, способствовала установлению и закреплению культурных влияний в Аравии. Из соседних цивилизованных стран в нее проникали не только товары, но и знания, навыки и идеи, способствовавшие совершенствованию местного производ-

79

ства. В Мекке, например, ощущалось довольно значительное и длительное влияние иранской культуры.

«Полный расцвет высшей ступени варварства, — пишет Ф. Энгельс, — выступает перед нами в поэмах Гомера, особенно в „Илиаде". Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из бревен и досок, зачатки архитектуры как искусства, города, окруженные зубчатыми стенами с башнями, гомеровский эпос и вся мифология — вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию»7 4 .

В общем такого же уровня культуры достигли и арабы в V—VI вв., находясь в стадии перехода из варварства в цивилизацию. В то время все перечисленные Ф. Энгельсом достижения культуры были уже известны у арабов, за исключением повозок и боевых колесниц, применению которых рельеф и почвы Аравийского полуострова создавали непреодолимые препятствия. Но имелись города, опоясанные крепостными стенами, примером чего может служить Таиф, население которого оказало упорное сопротивление войску Мухаммеда, осадившему этот город в 630 г.

Среди арабов периода джахилийи было немало опытных мореплавателей, пересекавших Красное море в разных направлениях, а иногда, возможно, выходивших и в Индийский океан. Установившееся в научной литературе представление, что доисламские арабы боялись пускаться в море и только их отдаленные потомки через два-три столетия после возникновения ислама постепенно освоили искусство кораблевождения, не соответствует имеющимся у нас сведениям о постоянных сношениях Западной Аравии с Африкой по Красному морю. Можно полагать, что уже в древности жители оманского побережья и йеменской Тихамы изучили пути каботажного плавания в Индию и на Цейлон. Маскатские капитаны водили свои суда по маршруту, проложенному флотом

7 4 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 21, стр. 33.

80

Неарха в IV в. до н. э. Коран может служить доказательством знакомства доисламских арабов с морем7 5 .

Мореплавание проводилось на легких парусниках, изготовлявшихся на местных верфях. При постройке этих парусников арабы не употребляли металлических гвоздей, а связывал-и составлявшие их доски веревками из пальмовых волокон.

Наконец, очень крупным достижением арабской культуры периода джахилийи следует признать древнеарабскую, или доисламскую, поэзию. Произведения этой поэзии, отличающиеся разнообразием жанров и стиля, вполне можно поставить на один уровень с продукцией поэтического творчества античных народов Средиземноморья. Ее орудием является арабский язык в той его форме, которая наравне с языком Корана впоследствии была признана классической.

Как пишет акад. И. Ю. Крачковский, «эта, оказавшаяся такой могучей и жизненной, поэзия встает перед нами еще в эпоху до появления Мухаммеда в полной законченности и совершенстве одинаково со стороны языка, метрической формы, объема тем и композиционных приемов... Некоторые лингвисты не без основания видят в ней апогей семитского языкового творчества; при первом взгляде бросается в глаза колоссальный запас слов, разработанность форм, гибкость синтаксиче­ ских оборотов»7 6 .

В период джахилийи язык этой поэзии, достигший высокой степени совершенства, стал единым для всего населения Аравийского полуострова (за исключением Йемена, Хадрамаута и Махры), а также для арабов, расселившихся в Сирии и Месопотамии. Диалектальные особенности, являющиеся отражением местных говоров отдельных арабских племен, встречаются в доисламской поэзии крайне редко. Такое языковое единство в эпоху первобытнообщинных отношений и исключительно высокий уровень языковой культуры, получивший свое выражение в доисламской поэзии, вызвали у некоторых арабистов сомнение в подлинности этой поэзии.

75 См. об этом: В. В. Бартольд, Коран и море, — в кн. «Азиатский музей Российской Академии наук. Записки коллегии востоковедов», т. I Л. 1925, стр. 106—110.

7 6 И. Ю. Крачковский, Арабская поэзия, — Избранные сочинения, т II, стр. 247, 248.

81

Ее произведения в течение двух-трех столетий хранились в памяти равиев, арабских рапсодов, и передавались только устным путем. Записывать эти произведения начали не ранее VIII в.

Буквенная письменность, изобретение которой является признаком перехода из варварства в цивилизацию, появилась у северных арабов в IV в. н. э. Это — обнаруженные в Сирии и Иордании надписи, сделанные так называемым набатейским письмом, которое вскоре вытеснило в Аравии южноарабскую (сабейскую) письменность и послужило основой для развития средневековой арабской письменности.

Религиозные верования арабов

впериод джахилийи

Вэтот период у арабов (и особенно у кочевников)

религиозные представления еще не получили развития и не были объединены в идеологическую систему; продуктивность религиозной фантазии была ничтожной, как это свойственно доклассовому обществу. Пантеон божеств сложился только в воображении оседлого населения цивилизованного Йемена, где существовали храмы и получил развитие религиозный культ. Что же касается жителей других областей Аравийского полуострова, то их религиозные верования представляли собой довольно беспорядочную смесь фетишизма, тотемизма и анимизма. Наиболее древней формой арабских верований и культа можно признать фетишизм, выражавшийся в почитании камней метеоритного и вулканического происхождения; был развит культ бетилов, пережитки которого сохранились в исламе в виде культа «черного камня»; еще древнегреческие авторы сообщали, что арабы являлись поклонниками камней. Тотемические верования, видимо, получили меньшее развитие, но явные следы их сохранились в названиях многих племен, например: асад — лев, келб — собака, бекр — верблюжонок, салаб — лисица, саур — бык, дубб — медведь, зиб — волк и др. Запрет убивать и употреблять в пищу тотемное животное не получил распространения вследствие частой нехватки пищи. Наоборот, получил распространение обычай совместного поедания верблюда или другого сильного животного всеми членами рода по суевер-

82

ному побуждению воспринять заключенную в нем силу. Этим же (а не только голодом) следует объяснять случаи поедания идолов, сделанных из теста; такие случаи следует рассматривать как проявление богоедства, чтобы ввести в человеческий организм скрытую в идоле божественную силу.

Представления о душе о состоянии тела после смерти и о загробном существовании были очень смутными; они напоминали соответствующие представления древних греков доклассового периода. Некоторые бедуины, представляя посмертное существование человека как продолжение его земной жизни, убивали на его могиле верблюда, чтобы облегчить умершему существование в потустороннем мире. При отсутствии определенных представлений о посмертном состоянии людей культ предков не получил развития.

Почти повсеместной была вера в джиннов, которых ррабская фантазия представляла в виде разумных существ, созданных из бездымного огня и воздуха. Эти существа, как и люди, делились' на два пола и наделялись разумом и человеческими страстями. Поэтому они часто покидали безлюдные пустыни, в которые поместило их воображение арабов, и вступали в общение с людьми; иногда от этого общения получалось потомство, обладавшее выдающимися физическими и умственными качествами.

В. период джахилийи получило развитие идолопоклонство, выражавшееся в жертвоприношениях и несложном ритуале. Наиболее полный перечень божеств-идо- лов различных племен содержится в сочинении Ибн алКалби «Китаб ал-аснам» («Книга идолов»7 7 ); о некоторых идолах сообщает также Шахрастани. Из этих сочинений видно, что доисламские арабы не создали никакой системы мифологии; они имели ее только в самой зачаточной форме.

Как сообщает Шахрастани, среди арабов было немало скептиков, умонастроение которых выразил один из их поэтов, сказав: «Жизнь, потом смерть, потом воскресение — все это россказни и небылицы» 7 8 .

77 "Ibn al-Kalbt, Kitab а1-Аsnam. Das Gotzenbuch". Obersetzung

mit Einleitung und Kommentar von Rosa Klinke-Rosenberger, Leipzig,

7 8 «Происхождение ислама», стр. 84—88.

83

му автору. Традиционное объяснение этого разнообразия особыми чертами характера Мухаммеда и превратностями его карьеры не является ни достоверным, ни убедительным. Наряду с этим в Коране встречаются как описания очевидца такие места, в которых Мухаммед, согласно его традиционной биографии, никогда не бывал. К тому же датировка Корана затрудняется из-за того, что в нем нет ни хронологических дат, ни ясного упоминания о достоверных событиях, ни имен исторических деятелей. Кроме того, довольно разнообразный по содержанию материал Корана расположен, как правило, по чи-

наиболее длинные из них помещены в начале книги, а самые короткие — в конце ее.

Установление точной датировки Корана и выяснение источников, из которых взяты содержащиеся в нем материалы, являются трудной задачей, которую еще предстоит выполнить специалистам. Поскольку же никто эту задачу пока еще не выполнил, приходится рассматривать Коран как литературный памятник и исторический источник периода возникновения ислама.

Имеется несколько десятков хороших переводов Корана на западноевропейские языки, изданных в XIX и XX вв. Из них последним по времени является перевод Режи Блашера

пейских переводов. Первый русский перевод Корана с арабского был выполнен Г. С. Саблуковым и издан в Казани в 1878 г. Вышедший в 1963 г. перевод И. Ю. Крачковского, снабженный ценными филологическими комментариями, страдает стилистическими недостатками, так как после смерти переводчика не был окончательно доработан.

Вторым основным источником для изучаемого нами периода следует признать «Житие посланника Аллаха» («Сират расул Аллах»), написанное во второй половине VIII в. мединцем Ибн Исхаком и дошедшее до нас в

1 «Le Coran. Traduction selon un essai de reclassement des Sourates par Regis Blachere», Paris, 1949—1951.

86

обработке выдающегося филолога IX в. Ибн Хишама. Важным дополнением к этому произведению служат соответствующие места из «Истории» ат-Табари, который пользовался сочинением Ибн Исхака в его ранней редакции, до нас не дошедшей (если не считать небольшого отрывка из него, написанного на папирусе).

«Сира» Ибн Исхака была написана в Багдаде по заказу аббасидского халифа Мансура (754—775). Поэтому в ней получили отражение политические притязания Аббасидов, обосновывавшиеся их происхождением от Аббаса, дяди пророка Мухаммеда, и этому «родственнику пророка» приписана выдающаяся историческая роль. Мухаммед же представлен в «Сире» в образе не только арабского, но и мирового пророка. В таком представлении отразилась полемика мусульман с христианами и представителями других монотеистических религий. .Пользуясь «Сирой» как историческим источником, сследует отбросить содержащиеся в ней легенды, затемняющие и искажающие реально-исторический образ Му-

хаммеда 2 .

Дополнением к «Сире» может служить «Книга военных походов» («Китаб ал-магази») Вакыди (747—823). Она тоже тенденциозна и засорена религиозными легендами и мифами.

Эти произведения арабской литературы служат основными первоисточниками при изучении проблемы возникновения ислама. Вполне удовлетворить исследователя эти первоисточники не могут, но других источников, которые можно было бы противопоставить им или сопоставить с ними, не имеется.

Все последующие мусульманские авторы биографий Мухаммеда, в котором они персонифицировали сложный процесс возникновения ислама, пользовались этими первоисточниками, дополняя и усложняя их показания продукцией фантазии более поздних поколений.

Литература. Первыми европейцами, писавшими об исламе и его «основателе», были греки в Византии, которые в средние века вели продолжительные и упорные войны с мусульманскими государствами и народами, а

87

также находились с ними в экономических и культурных отношениях. Авторы греко-византийских исторических и теологических произведений, стоявшие на позициях официального византийского православия, проявляли к Мухаммеду, которого они считали лжепророком и единственным виновником появления ислама, непримиримо враждебное отношение. Поэтому в византийской литературе ислам представлен в искаженном виде, как бы отражен в кривом зеркале религиозной нетерпимости.

В Западной Европе впервые сведения об исламе (тоже крайне тенденциозные и фальшивые) стали распространять в период крестовых походов католические миссионеры, стремившиеся оказать враждебной им религии идеологическое сопротивление. В XII в., после первого крестового похода, католический монах Роберт Кетенензис, живший в Испании и знавший арабский язык, перевел Коран на латинский язык. Перевод был сделан по инициативе клюнийского аббата Петра Благочестивого в целях «опровержения» ислама. Преследуя эту цель, переводчик дал неполный и местами намеренно искаженный пересказ содержания Корана. Этот первый европейский перевод Корана был издан только в 1543 г. в Базеле, в Швейцарии3 .

Начиная с эпохи Возрождения в Западной Европе стали появляться сочинения, специально посвященные исламу. Появление таких сочинений вызывалось не только расширением умственных горизонтов европейцев, но и завоевательной политикой Османской империи, могущественной мусульманской державы4 .

В блестящих произведениях западноевропейских буржуазных просветителей (особенно французских просветителей XVIII в.) ислам рассматривался как некое экзотическое явление, порожденное глупостью и невежеством людей и мошенничеством духовенства. Трагедия Вольтера «Магомет или фанатизм» ничего восточного, за исключением нескольких искаженных арабских имен, не содержит; это произведение было направлено не против ислама, а против католической церкви и его главы — папы римского.

88