Деструктивная форма видовой саморегуляции

Одно из основных противоречий, возникающих при развитии жизни, заключается в непрерывно нарастающем разрыве между стабильностью форм ее саморегуляции и изменчивостью внешней среды. Кроме того, потенциальные возможности безграничного рос­та ограничиваются ресурсами непосредственного окружения. По­этому первым шагом в эволюции органического мира с неизбеж­ностью должно быть возникновение механизмов смены форм жизни и самоограничения роста живых систем. Обе эти задачи были реше­ны путем преобразования непрерывного потока жизни в дискретные циклы, вначале путем деления простейших особей с реорганизацией их генетического аппарата, а затем полной замены родительского организма потомством. Тем самым бесконечная продолжительность «постоянного самовосстановления» превращается в бесконечную смену конечных циклов индивидуального существования, и жиз­ненный цикл каждого индивидуума завершается активным самораз­рушением. Следует подчеркнуть, что в отличие от распространенных теорий старения и смерти, усматривающих их причины в пас­сивном несовершенстве жизни; здесь речь идет об активном допол­нительном регуляторном механизме, который на определенном эта­пе онтогенеза вступает в борьбу с механизмами обеспечения жизни и прерывает ее течение.

Жизнь несет смерть не в первичном своем принципе самоорга­низации, а во вторичных законах эволюционного развития. Инди­видуальное старение означает не слабость саморегуляции организ­ма, успешно противостоящую мощным внешним воздействиям, а силу саморегуляции вида, которая в состоянии «взорвать изнутри» эту ультрастабильную биокибернетическую систему.

Такой взгляд требует принципиально иного подхода к проявле­ниям старения, которые должны рассматриваться не как пассивные следствия несовершенства организации жизни, а как активные дей­ствия механизмов более общего ее регулирования. В этом смысле именно смерть, как это не парадоксально, явилась одним из пер­вых эволюционных приобретений приспособительного значения. Нет ничего удивительного в том, что приспособление, полезное для вида, может быть вредным и даже гибельным для индивидуума. Достаточно вспомнить о материнском инстинкте, заставляющем самок широкого круга животных жертвовать жизнью ради спасе­ния потомства, или миграции лососевых, достигающих нерестилища ценой смертельного истощения. В общебиологическом плане инди­видуальная смерть становится необходимым условием прогресса вида.

Как известно, новые свойства организмов, приобретаемые в хо­де приспособительной эволюции, реализуются в виде его активных функций. Например, приспособление к гетеротрофному питанию создало функцию пищеварения, приспособление к неблагоприятным условиям путем изменения среды обитания обусловило появление функции передвижения. Подобным образом приспособление к про­грессивному развитию вида привело к возникновению не только общеизвестной функции размножения, но и ее дополнения — пока еще малоизученной функции деструкции организмов родительских особей, сыгравших свою биологическую роль продолжателей рода. Таким образом, с эволюционной точки зрения, старение и смерть представляют собой активные деструктивные функции организма, проявление биологически целесообразной для вида, хотя и «отри­цательной» для индивидуума саморегуляции.

Закономерное включение в действие функции саморазрушения именно после того, как завершается функция' размножения, явля­ется общим правилом, которое можно иллюстрировать множеством примеров. Яркой иллюстрацией из жизни растений может служить мексиканская агава, которая живет десятки лет, пока не зацветет. Тогда она приносит плод и гибнет. Среди животных особенно нагляд­ные примеры дают насекомые: вся жизнь Крылатой поденки длится несколько часов, в течение которых она взлетает, спаривается в воздухе и после откладки яиц погибает. Скоропостижное старение и смерть, наступающие у бабочек Fumea crassiorella, а вскоре после оплодотворения и откладки яиц, можно задержать при индивиду­альном содержании, предотвращающем спаривание (рис. 18).

Рис. .18. Кривые выжи­вания 145 девственных самок (А) и 144 оплодо­творенных самок (Б) ба­бочки Fumea crassiorella при индивидуальном их содержании

ТАБЛИЦА 2

Фенологические наблюдения в Ботаническом саду Ростовского университета за развитием мака самосейки в мае —сентябре 1970 г.

Аналогичную задержку деструктивных изменений у однолетних растений (мак самосейка, астра китайская) удалось получить путем прищипывания бутонов в стадию, предшествующую цветению (табл. 2).

Общеизвестно, что в жизни человека период старения наступает . вслед за периодом расцвета половой деятельности. Именно после 40—50 лет появляются в облике и поведении человека постепенно нарастающие признаки приближающейся старости. Все исследо­вания в области геронтологии приводят к совпадающим резуль­татам, что именно начиная с этого возраста развиваются деструк­тивные изменения в органах на физико-химическом, клеточном и тканевом уровнях, падает эффективность вегетативных функций, снижается физическая сила и умственные способности человека. Может быть эффекты «омоложения», достигаемые с помощью по­ловых гормонов, цитотоксической сыворотки, недостаточного питания, помимо их общего стимулирующего действия, в какой-то ме­ре связаны и с отсрочкой развития функции саморазрушения.

Взгляд на старение и смерть, как проявления активной функции саморазрушения, ставит вопрос о физиологическом механизме реализации этой функции. Возникновение этой функции в до нервную эпоху эволюции говорит о ее гуморальной природе, а тесная связь с репродуктивной деятельностью организма может напра­вить поиски в сторону гонадотропных гормонов. Однако эндокринные факторы выступают в этом случае не как причина, а как один из исполнительных механизмов разрушения тканей.