геополитика. мухаев

442II. ɋɨɜɪɟɦɟɧɧɚɹ ɦɢɪɨɜɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɫɮɟɪɚ ɜɡɚɢɦɨɞɟɣɫɬɜɢɹ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ

Èвсе же именно эта нищая, лишенная чистой воды, продуктов питания и природных ресурсов часть человечества обеспечивает демографический рост. Одной из основных причин здесь является приверженность многих культур стран третьего мира патриархальным традициям. Такие традиции четко определяют место женщины, прежде всего, как жены и матери и только в последнюю очередь как самостоятельной личности, имеющей право не заводить семью. В то же время важнейшим обстоятельством, остановившим демографический рост в странах «Севера», стала эмансипация женщины, позволившая ей отказаться от обременительной обязанности рожать трех и более детей для обеспечения выживания вида.

Так или иначе, в настоящий момент человечество стоит перед окончательным разделением на две неравные части, качественно отличающиеся друг от друга по экономическим, политическим и даже половозрастным характеристикам. Богатому «Северу», опирающемуся на колоссальную военную мощь и управляемому международными экономическими институтами, противостоит бедное, страдающее от голода и отрезанное от основных природных ресурсов население стран третьего мира. Столкновение между этими двумя сосуществующими на единой планете человечествами станет, возможно, одной из наиболее драматичных коллизий нового века.

Политологи предполагают, что противостояние богатых и бедных стран имеет все шансы превзойти по интенсивности конфликты времен послевоенного освобождения колоний. Они предупреждают о том, что экономическое неравенство «Севера» и «Юга» может привести к настоящей большой войне «с массовыми потерями». Прогнозируются вооруженные попытки бедных стран получить доступ к относительно дешевой энергии. Увеличение потребления энергии — главное условие выхода из состояния постоянной бедности и отсталости. Однако в настоящее время все сколько-нибудь значимые нефтяные и газовые месторождения находятся под контролем либо постиндустриального «Севера», либо Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК). Беднейшим странам мира за «энергетическим столом» XXI в. места нет. Это навсегда изгоняет их в последний эшелон современной цивилизации и лишает надежды выйти когда-либо из тупика. Единственной перспективой для них остаются вооруженные конфликты, которые, несмотря на несравнимый военный потенциал противников, могут нанести значительный урон постиндустриальному «Северу». Прежде всего потому, что в этих конфликтах «золотой миллиард» будет защищать свое благосостояние, тогда как беднейшие страны станут сражаться за выживание.

Другой тип конфликтов, которые, вероятно, потрясут мир XXI в., это «водяные войны» — вооруженные столкновения за контроль над

источниками пресной воды. Нехватка годной для питья воды является одной из самых больших экологических проблем нашего времени. Технологическая революция и взрывное развитие «грязных производств», вытесняемых в страны третьего мира, уже привели к тому, что более трети запасов грунтовых вод заражены химически или биологически вредными веществами и стали непригодны для питья и использования в сельском хозяйстве.

Несмотря на кажущуюся фантастичность, «водяные войны» уже идут. Их ареной сейчас являются Ближний Восток и страны Африки южнее Сахары. Например, Израиль и Ливан постоянно конфликтуют из-за контроля над рекой Хасбани, берущей начало в Ливане, но впадающей в Тивериадское озеро на территории Израиля. Если в течение ближайших десятилетий ситуация с мировыми запасами пресной воды будет по-прежнему ухудшаться (а оснований для оптимистичных прогнозов пока не наблюдается), ареал этих войн значительно расширится. Крупнейшие естественные резервуары пригодной для питья воды превратятся в не менее привлекательный природный ресурс, чем нефть и газ.

В наши дни проблема загрязнения воды становится еще более острой в связи с необходимостью размещения ядерных отходов военного производства и энергетики. Богатый «Север» не собирается хранить радиоактивные отходы на собственной территории. В роли «всемирной помойки» опять выступают страны третьего мира.

После одобрения президентом В. Путиным закона о ввозе для переработки отработанного ядерного топлива в одну из таких «помоек» превратилась Россия. На импорте примерно 22 тыс. тонн бывшего топлива, предназначенного для захоронения, планируется заработать около 20 млрд долл. Однако трудно оценить тот ущерб, который будет нанесен почвам и грунтовым водам нашей страны в результате захоронения чужих ядовитых отходов ядерной энергетики. Впро- чем, как и во многих других случаях, блеск сиюминутной выгоды не позволяет политикам разглядеть тревожные тени грядущего.

9.6.Ƚɥɨɛɚɥɢɡɚɰɢɹ ɩɨɥɢɬɢɤɢ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɟ ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɨɟ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜɨ

Ƚɥɨɛɚɥɶɧɚɹ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɶ: ɋɒȺ ɢ Ɋɨɫɫɢɹ ɧɟɨɞɢɧɚɤɨɜɨ ɩɨɧɢɦɚɸɬ ɤɨɧɰɟɩɰɢɸ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɢ

Приход новой администрации в США изменил характер двусторонних отношений. Москва и Вашингтон посылали друг другу сигналы о готовности улучшить отношения. При этом была подтверждена готовность сторон заключить новое соглашение вместо завершающего

свое действие в декабре 2009 г. Договора о сокращении стратегиче- ских наступательных вооружений (СНВ-1).

На совместной с министром иностранных Чехии К. Шварценбергом пресс-конференции в Вашингтоне 10 февраля 2009 г. госсекретарь США Х. Клинтон увязала перспективу развертывания третьего позиционного района противоракетной обороны (ПРО) с исходом переговоров по ядерной программе Ирана. На следующий день министр иностранных дел России С. Лавров подчеркнул, что ракетные комплексы «Искандер» будут размещены в Калининградской области только в случае, если третий позиционный район ПРО будет создан физически. Аналитики заговорили о близости новой разрядки в российско-американских отношениях.

Особую роль в предсказаниях российско-американского потепления сыграли высказывания вице-президента США Джозефа Байдена в Мюнхене (февраль 2009 г.). Выступая на Международной конференции по проблемам безопасности, он сообщил, что США готовы консультироваться с Россией по вопросам развертывания стратеги- ческой ПРО. Правда, за минувшие 20 лет подобные консультации Кремль и Белый дом пытались начать как минимум дважды. И каждый раз они заканчивались неудачей.

Первый раз Москва и Вашингтон попытались договориться о взаимодействии в сфере ПРО в середине 1990-х. В 1992 г. они приняли программу создания российско-американской спутниковой системы наблюдения (Russian-American Observation Satellite, RAMOS/ PAMOC). Речь шла о совместной эксплуатации двух спутников дистанционного зондирования Земли, способных наблюдать за пусками баллистических ракет.

На саммите в Хельсинки 21 марта 1997 г. президенты Б. Ельцин и Б. Клинтон договорились об установлении сотрудничества между Агентством по противоракетной обороне при Министерстве обороны США с российским научно-производственным центром «Комета». В 1998—2000 гг. стороны подписали два меморандума о создании в Москве совместного центра наблюдения за пусками баллистических ракет. Но после выхода Вашингтона из Договора по ПРО Пентагон официально уведомил Москву о выходе из проекта РАМОС.

Второй раз Россия и США попытались договориться по проблеме ПРО в начале 2000-х годов. 24 мая 2002 г. стороны подписали Московскую декларацию о новых стратегических взаимоотношениях, в которой американцы пообещали консультироваться с Россией по вопросам развертывания стратегической системы ПРО. С тех пор российская сторона вспоминала об этом документе всякий раз, когда Вашингтон заявлял о намерении разместить компоненты ПРО в Европе. На встрече в Братиславе 24 февраля 2005 г. В. Путин предложил Дж. Бушу реанимировать проект создания общего центра

наблюдения за пусками баллистических ракет. Затем на саммите «большой восьмерки» в Хайлигендамме (ФРГ) 7 июня 2007 г. президент России предложил американской стороне совместно использовать радиолокационную станцию в Габале (Азербайджан) как альтернативу третьему позиционному району ПРО. Однако переговоры на эту тему были безрезультатными. Россия обвинила США в несоблюдении Московской декларации, а США Россию — в недооценке серьезности проблемы распространения оружия массового уничтожения.

Проблема, однако, не сводится к злой воле России или США. Стороны явно исходят из неодинакового понимания сути безопасности.

Âотечественной традиции безопасность — это, прежде всего, отсутствие угрозы. Но в трактовке англосаксов безопасность должна включать мероприятия по предотвращению угроз на перспективу.

Âтаком случае не важно, что сейчас у Ирана нет средств для нанесения ракетного удара по странам Евросоюза. Система ПРО строится из расчета, что однажды такие средства могут появиться. Не важно и то, что сейчас российские ракеты не угрожают Европе. Американцы полагают, что в будущем такая угроза может появиться. Россия — единственная страна мира, технически способная уничтожить Соединенные Штаты. В англосаксонской логике безопасности такая страна объективно рассматривается как кандидат на роль стратегического оппонента. Поэтому договоренности с ней всегда будут восприниматься с подозрением, а любая разрядка носить половинчатый характер.

Âсвязи с этим России вряд ли стоит рассчитывать, что американцы откажутся от развертывания компонентов ПРО в Европе в обмен на взаимодействие по Афганистану и Ирану. Даже если администрация Обамы откажется от размещения третьего позиционного района ПРО, это не решит проблему. Ведь параллельно с этим проектом американцы строят второй позиционный район ПРО в Великобритании и Гренландии и разрабатывают проект единой системы противовоздушной обороны НАТО, в которую должны входить и комплексы противоракетной обороны. Одним из них, возможно, станет комплекс заатмосферного перехвата THAAD, теоретически способный поражать цели на границе атмосферы и космического пространства. Есть и проекты создания систем ПРО морского или авиационного базирования, которые при необходимости могут действовать из зоны территориальных вод европейских союзников США.

Вашингтон готов обсуждать частные вопросы с Россией и Китаем, но при этом не ставит под вопрос свое право размещать противоракетные системы на территории своих союзников. И при республиканцах, и при демократах США не отказываются от намерения создать систему наблюдения за всеми «ракетоопасными» регионами мира. Поэтому для России важнее направить проявленный американцами интерес к проведению консультаций по ПРО в институциональное русло — от усиления той же Московской декларации 2002 г. до подписания новых соглашений. Иначе России и впрямь придется заняться улучшением средств преодоления систем ПРО.

ɍɝɪɨɡɵ ɢ ɜɵɡɨɜɵ ɝɥɨɛɚɥɶɧɨɣ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɢ

əɞɟɪɧɨɟ ɪɚɡɨɪɭɠɟɧɢɟ ɋɒȺ ɢ Ɋɨɫɫɢɢ России и США приходится в спешке согласовывать новый договор по сокращению ядерных арсеналов до декабря 2009 г., поскольку фактически весь период пребывания у власти в США Дж. Буша-младшего стал временем кризиса и развала режима контроля над вооружениями. США при Буше вышли из Договора по ПРО от 1972 г., Россия приостановила уча- стие в Договоре об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Возник полный развал всего режима контроля над вооружениями, который был на протяжении четырех десятилетий основой международной стабильности.

Известно, что Договор об СНВ-1 был подписан в 1991 г. Документ обязывал Вашингтон и Москву сократить количество ядерных боеголовок до 6 тыс. с каждой стороны. Срок действия договора истек 5 декабря 2009 г. Первые российско-американские консультации по замене Договора о СНВ-1 прошли в Москве с 19 по 21 мая 2009 г. Эксперты отмечают, что и Россия и США заинтересованы в сокращении своих ядерных арсеналов, однако это не означает, что процесс пойдет гладко. Главная задача, которую предстоит решить дипломатам и экспертам, — определиться с правилами зачета ядерных боеголовок.

Президенты РФ и США Д. Медведев и Б. Обама согласовали клю- чевые параметры соглашения: число ядерных боеголовок у каждой из сторон — 1500—1675 единиц, носителей — 500—1100.

Ʉɚɤ ɫɨɤɪɚɳɚɥɢ ɹɞɟɪɧɵɟ ɜɨɨɪɭɠɟɧɢɹ

26 мая 1972 г. в Москве президент США Ричард Никсон и генеральный секретарь ЦК КПСС СССР Леонид Брежнев подписали соглашение «О некоторых мерах в области ограничения стратегиче- ских наступательных вооружений» (ОСВ-1). Оно запрещало создание новых наземных и морских пусковых установок межконтинен-

тальных баллистических ракет (МБР) и увеличение количества ракетных подлодок. 18 июня 1979 г. в Вене Леонид Брежнев и президент США Джимми Картер подписали Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2). Стороны обязались иметь не более 2250 носителей ядерного оружия и не строить новые шахтные пусковые установки ракет. Сенат США не ратифицировал документ, но стороны соблюдали его до конца 1986 г.

31 июля 1991 г. в Москве президенты СССР и США Михаил Горбачев и Джордж Буш-старший подписали Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Стороны обязались иметь не более 1600 стратегических носителей с не более чем 6 тыс. ядерных боезарядов (из них не более 4900 на МБР наземного базирования и подлодках).

После распада СССР, в 1992 г., РФ, Белоруссия, Казахстан, Украина и США подписали Лиссабонское соглашение. Согласно этому документу лимиты СССР переходили к РФ, а другие страны бывшего СССР становились безъядерными. 3 января 1993 г. президенты РФ Борис Ельцин и США Джордж Буш-старший подписали Договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2). К 2008 г. у сторон должно было остаться не более чем по 3500 ядерных боеголовок. Кроме того, к 2003 г. должны были быть уничтожены все межконтинентальные ракеты наземного базирования с разделяющимися головными частями индивидуального наведения. 14 июня 2002 г. в ответ на выход Вашингтона из Договора о ПРО Москва вышла из СНВ-2. 24 мая 2002 г. в Москве главы двух стран Владимир Путин и Джордж Бушмладший подписали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов. Он установил максимальный уровень общего количества боезарядов в 1700—2200 единиц для каждой из сторон. При этом в документе отмечено, что «каждая из Сторон сама определяет состав и структуру своих стратегических наступательных вооружений». В результате ядерного разоружения к январю 2009 г. РФ имела 3909 боеголовок на 814 стратегических носителях, США — 5576 боеголовок на 1198 носителях.

ȼɨɣɧɵ ɢɡ-ɡɚ ɤɥɢɦɚɬɚ — ɧɨɜɵɣ ɫɬɪɚɬɟɝɢɱɟɫɤɢɣ ɜɵɡɨɜ

Одними из первых вызовы, связанные с изменениями климата, были сформулированы институтами Европейского Союза. О том, что в Европе серьезно озаботились стратегическими вызовами, порожденными изменением климата, стало известно еще в марте 2008 г. Тогда высокий представитель ЕС по общей внешней и оборонной политике Хавьер Солана представил главам государств и правительств Евросоюза доклад, главный аргумент которого — изменение климата

изменением климата катаклизмы могут потребовать гуманитарного или военного вмешательства США. Наиболее уязвимыми регионами эксперты называют Африку южнее Сахары, Ближний Восток, Южную и Юго-Восточную Азию.

Один из потенциальных сценариев реагирования, который уже отрабатывался в США, предполагает разрушительное наводнение в Бангладеш, в результате которого сотни тысяч беженцев направятся в соседнюю Индию, спровоцировав религиозный конфликт, распространение заразных заболеваний и подорвав возможности индийской инфраструктуры.

Появление прогноза аналитиков относительно последствий изменения климата для национальной безопасности США, в частности, призвано обеспечить прохождение в Сенате Конгресса США пакета законов в сфере климата и энергетики, который палата будет обсуждать в сентябре. Законодатели вряд ли смогут проигнорировать предупреждения, которые теперь делают не только экологи, но и известные военные, в частности генерал Энтони Зинни, бывший начальник Центрального командования США. По словам Зинни, Америке так или иначе придется заплатить за изменение климата и либо сегодня потратиться на технологии для снижения выбросов парниковых газов, вызывающих потепление на планете, либо позднее нести военные расходы, в том числе жертвовать человеческими жизнями.

Согласно сообщениям из Вашингтона, Пентагон и Госдепартамент теперь учитывают последствия глобального потепления при подготовке документов о долгосрочном планировании. Так, оборонное министерство включит раздел по климату в четырехгодичный оборонный обзор, который выйдет в феврале 2010 г., а внешнеполитическое ведомство также отразит экологические вопросы в своем четырехгодичном обзоре дипломатии и развития. Список американских военных объектов, которым угрожают поднятие уровня моря и активизация ураганов, может оказаться длинным. Чего стоит только важнейшая база США на атолле Диего Гарсия в Индийском океане.

Изменение климата порождает и угрозы для России. Речь, в частности, идет о претензиях ряда государств, включая Россию, на богатые ресурсы Арктики, которые потепление сделает более доступными. Климатические изменения в регионе сулят непростые вызовы безопасности для России.

В сентябре 2008 г. президент Д. Медведев утвердил «Основы государственной политики РФ в Арктике на период до 2020 года». В документе указывалось, что основными национальными интересами являются использование Арктической зоны РФ в качестве стратегической ресурсной базы; сохранение Арктики в качестве зоны

мира и сотрудничества; сбережение уникальных экологических систем Арктики; использование Северного морского пути в качестве национальной единой транспортной коммуникации РФ. В сфере военной безопасности, защиты и охраны госграницы документ предполагал «обеспечение благоприятного оперативного режима в Арктической зоне Российской Федерации, включая поддержание необходимого боевого потенциала группировок войск (сил) общего назначения Вооруженных сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов в этом регионе».

ɗɧɟɪɝɨɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɶ — ɫɨɫɬɚɜɧɚɹ ɱɚɫɬɶ ɝɥɨɛɚɥɶɧɨɣ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɢ

Именно так ставят вопрос США, привязывая вопросы энергетики к безопасности НАТО, после газового конфликта между Россией и Украиной в 2009 г. В одном из ведущих мозговых центров США — Heritage Foundation прошло обсуждение последствий газовой войны. Американские аналитики пришли к выводу о необходимости положить конец газовой монополии России и, что еще более важно, увязать вопросы энергетики с безопасностью трансатлантического сообщества. Правда, решить эту задачу, по их оценкам, крайне сложно: альтернативные маршруты транспортировки энергоносителей, такие как Nabucco, пока трудно реализуемы.

Глава программы Центральной Азии и Кавказа в университете Джона Хопкинса Фредерик Старр, который открыл конференцию «Политика США на Южном Кавказе: вызовы для энергетики и геополитики», проходившую в Heritage Foundation 29 апреля 2009 г., заявил: «Nabucco — это, безусловно, вопрос геополитики, поскольку так его поставила Россия». Далее профессор развил свою мысль: «Экономическая составляющая тоже очень важна. Но именно геополитика подталкивает экономику, по крайней мере сегодня. Стоимость проекта СЕГ (Северо-Европейский газопровод) оценивается в $12 млрд, тогда как трубопровод через Белоруссию можно было бы построить всего за $3 млрд». Ф. Старр и его коллеги сошлись на том, что энергетика окончательно превратилась в проблему безопасности как для отдельных стран, так и для всего трансатлантиче- ского сообщества. «НАТО и ЕС не могут сделать ничего конкретного для обеспечения безопасности Грузии, Азербайджана, Украины и Молдавии, — констатировал Старр. — Это называется вакуумом безопасности. С одной стороны, эти государства не хотят вступать в организации, предлагаемые Россией, с другой — им не позволяют