геополитика. мухаев
.pdf
152 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
степенно сужаются, как кольца «анаконды». Это постепенно приводит к стратегическому истощению и экономическому удушению противника. Строго говоря, происходит борьба с экономическими центрами, а не с армиями. На планетарном уровне это означало, вопервых, изоляцию континентальной части условного противника от морских берегов, во-вторых, недопущение образования коалиций государств с той же целью.
Идею преимущества морской державы над континентальной и постоянства полярности «латинской расы над славянской» он выводил из исторического опыта Европы и США. Он показывал, что создание благоприятных условий в них для развития мировой торговой цивилизации было связано в первую очередь их выходом к океану и развитием военно-морского и торгового флота, а главным инструментом их международной политики была торговля.
Очевидно, что основная цель концепции морской силы Мэхэна состояла в обосновании необходимости превращения США в мировую морскую державу. По его мнению, для этого необходимо положить конец политики изоляции США (т.е. отбросить доктрину Монро «Америка для американцев»), построить мощный флот, расширить участие в мировой политике. Достижение мирового господства США, возможно, он связывал прежде всего с заключением союза с Великобританией, который создал бы противовес материковым державам, контролирующим большую часть Евразии. Аме- рикано-британский альянс позволил бы нейтрализовать Германию
èпротиводействовать Японии на Тихом океане. В результате образовался бы стабильный баланс мировой талассократической власти.
По этой причине Мэхэн безоговорочно поддерживал Испаноамериканскую войну (1898) и захват США Филиппин, Гавайев, Карибского региона и Панамы в качестве новых жизненно важных баз
èописывал это как «стратегию голубой воды», под которой понималось воздержание от ведения сухопутных боев и максимальное использование сил военно-морского флота. Это было время, когда США вышли за рамки доктрины Монро и стали осуществлять захваты новых территорий за пределами американских континентов.
Âкачестве ключевой геополитической структуры в мировой политике и в борьбе за мировое влияние Мэхэн считал «северную континентальную полусферу», южная граница которой маркируется Суэцким и Панамским каналами. Это граница наибольшей интенсивности мировой торговли и политической активности. Внутри данной полусферы в пределах Евразии наиболее важный пространственный элемент, по Мэхэну, — Россия как доминантная континентальная держава. Ее замкнутое положение имеет как достоинства,
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 153
так и недостатки. ÑØÀ он рассматривал как продвинутый далеко на запад аванпост европейской цивилизации и силы, который станет преемником и наследником Великобритании, что и подтвердилось в дальнейшем. Главную опасность для морской цивилизации Мэхэн видел в континентальных государствах Евразии, в первую очередь в лице России и Китая, во вторую — Германии. Борьба с Россией, с этой непрерывной континентальной массой, протянувшейся от Западной Малой Азии до японского меридиана на востоке, была для «морской силы» главной долговременной стратегической задачей.
Следует отметить историческую ограниченность и недолговеч- ность положений концепции Мэхэна. История формирования геополитического пространства показала, что на практике не существует «чистых» морских и континентальных стран. К тому же влияние морской мощи в мировой политике со временем было ограничено появлением авиации и ядерного оружия. Более того, морская сила имела доминирующее геополитическое значение до тех пор, пока коммерческий капитал доминирует над глобальным производственным и финансовым капиталом. Глобализация мировой экономики капитализма заставила Британскую империю открыть путь к международной индустриализации, мировой контроль над которой перешел в 1920—1930-е годы к США. В конечном счете транснациональное производство привело к снижению роли национальных границ, на которых основывались построения традиционной геополитической мысли, к которым относятся и идеи Мэхэна.
Творческое наследие Мэхэна было направлено на превращение США в самую сильную военно-морскую державу. Причем если в Первой мировой войне его идеи не принесли США ощутимого успеха, то во Второй мировой войне роль этих идей резко возросла, а победа в холодной войне с СССР окончательно закрепила успех стратегии «морской силы». Еще в 1981 г. военно-политическое руководство США разработало, приняло, а затем реализовало концепцию «передовых рубежей». Ее основная цель заключалась в применении принципа «анаконды», т.е. изоляции континентальной мощи
СССР, сковывании его вооруженных сил по периметру всей территории, а во внешнем кольце — в создании постоянной ракетноядерной угрозы.
В Первой мировой войне «стратегия анаконды» была использована Антантой для поддержки Белого движения. Во Второй мировой войне эта стратегия активно использовалась союзниками против Японии и стран Центральной Европы. В XXI в. «стратегия анаконды» используется на постсоветском пространстве, чтобы вытеснить Россию с удобных береговых зон Прибалтики, Черного моря и с побережья Тихого океана.
154 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
Теоретическая концепция «анаконды» на протяжении последних 150 лет является основой геополитической стратегии США. В этом смысле американская геополитика весьма убедительно доказала, что идеи становятся материальной силой, осуществляясь на практике.
Ɍɟɨɪɢɹ ɏɚɪɬɥɟɧɞɚ (ɋɟɪɞɰɟɜɢɧɧɨɣ ɡɟɦɥɢ) X. Ɇɚɤɤɢɧɞɟɪɚ
Несмотря то что основоположником геополитики считается немецкий географ Ф. Ратцель, однако впервые именно английский географ и геополитик Хэлфорд Джон Маккиндер (1861—1947) объяснил природу мирового господства владением «сердцем Земли» — Хартлендом (охватывающим степные районы России, Западного Китая, Монголии, Афганистана, Ирана и Белуджистана).
Хотя впервые теория Хартленда британского географа X. Маккиндера была изложена в 1904 г., она оказалась удивительным по долговечности достижением геополитической мысли, вызываю-
щей споры по сей день. Вся научная деятельность этого геополитика была посвящена объяснению взаимосвязи пространственных отношений и исторической причинности. Маккиндер был пионером новой географии в Великобритании в конце XIX в. Подобно Ратцелю, он осознавал особую важность политической географии в мире, в котором доминируют великие державы. В своей первой работе по геополитике «Британия и Британские моря» (1902) он предпринял попытку оценить место Британии в геополитической структуре мира.
Теория Хартленда (Сердцевинной земли) была изложена Маккиндером в докладе «Географическая ось истории», с которым он выступил на заседании Королевского географического общества 25 января 1904 г.1
Центральным местом в его докладе был тезис о том, что время доминирования морских держав подходит к концу, в связи с чем континентальные страны нацеливаются на обретение нового, более высокого геополитического статуса. Маккиндер подверг ревизии концепцию Мэхэна о соотношении морской и континентальной сил: его позиция была противоположной, и основную потенциальную мировую силу он
1 В то время Маккиндер еще не использовал термин «Хартленд». Справедливости ради заметим, что термин «Хартленд» в геополитику был введен в 1915 г. британским географом Дж. Фэйгривом, который, как считается, независимо от Маккиндера пришел к ряду основных сходных идей.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 155
видел в Евразии. Он оценивал ее как гигантскую естественную крепость, непроницаемую для морских империй и богатую природными ресурсами, поэтому считал ее «осью мировой политики».
Карта Хартленда Маккиндера
В то время когда мир оставался европоцентричным, Маккиндер впервые предложил глобальный геополитический сценарий. До него этого не смогли сделать ни Ратцель, ни Челлен. Опираясь на традицию К. Риттера, Маккиндер настаивал на том, что географический мир представляет собой единое целое, между элементами которого (т.е. государствами) существуют устойчивые повторяющиеся взаимосвязи. Ключевое значение Маккиндер придает завершенности формирования геополитической целостности мира к концу XIX — началу XX в. Действительно, географические открытия в мире к концу XIX в. были практически завершены. «Считается также, что географию следует свести исключительно к тщательному обзору и философскому синтезу»1. Земной шар, по Маккиндеру, превратился в замкнутую политическую систему глобального масштаба.
Всякий взрыв общественных сил, вместо того чтобы рассеяться в окружающем неизведанном пространстве и хаосе варварства, отзовется громким эхом на противоположной стороне земного шара, так что в итоге разрушению подвергнутся любые слабые элементы в политическом и экономическом организме Земли2.
Следует заметить, что Маккиндер уже говорит об организме Земли, а не организме только отдельного государства. Глобальная целост-
1Маккиндер X. Географическая ось истории // Полис. 1995. ¹ 4 (195). C. 162.
2Òàì æå. Ñ. 162.
156 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
ность, по Маккиндеру, привела к тому, что человечество впервые находится в ситуации, когда можно попытаться установить связь между широкими географическими и историческими обобщениями.
Впервые мы можем ощущать некоторые реальные пропорции в отношении событий, происходящих на мировой арене, и выявить формулу, которая так или иначе выразит определенные аспекты географической причинности мировой истории. Если нам посчастливится, то эта формула обретет и практическую ценность — с ее помощью можно будет вычислить перспективу развития некоторых конкурирующих сил нынешней международной политической жизни1.
Говоря о впервые предоставившейся человечеству возможности генерализации связей между географией Земли и ее историей, Маккиндер отмечает, что он хочет показать историю человечества как часть жизни мирового организма, не впадая в географический детерминизм (материализм).
Инициативу проявляет человек, не природа, но именно природа в большей мере осуществляет регулирование. Мой интерес лежит скорее в области изучения всеобщего физического регулирования, нежели в сфере изучения причин всеобщей истории2.
Геополитическая доктрина Маккиндера основана на утверждении о том, что мировая история представляет собой конфронтацию между континентальными è океаническими державами, которую он предложил рассматривать в пространственно-временном аспекте. По его мнению, в основе сложного комплекса межгосударственных отношений лежат постоянные изменения в равновесии сил. Согласно модели Хартленда, мир делится на два геополитических полушария: континентальное è океаническое. Это бинарное деление мира в своей основе конфронтационное, в чем Маккиндер следует Мэхэну. Иными словами, в историческом плане центры силы в этих двух полушариях Земли могут меняться, однако противостояние неизбежно. Соотношение сил между полушариями зависит от развития технологии, прежде всего транспортной, которая обладает способностью изменять физические свойства пространства Земли. В процессе смены транспортной технологии меняются «осевые области истории». Сначала выделяется Центральная Азия, откуда в свое время (с XIII в. ) монголы распространили влияние на Азию и значительную часть Европы благодаря необычайной подвижности своей конницы. Затем, со времени Великих географических открытий (XV—XVI вв.), баланс геополитических сил решительно изменился в пользу приокеанических стран, в первую очередь Великобритании (с XVIII в.).
1Маккиндер X. Óêàç. ñî÷. Ñ. 163.
2Òàì æå.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 157
В начале XX в., считал Маккиндер, что эра превосходства океанического полушария подходит к концу, а новые транспортные технологии, прежде всего железные дороги, меняют вектор геополитических сил в пользу континентального полушария.
Еще поколение назад, — пишет Маккиндер, — казалось, что пар и Суэцкий канал увеличили мобильность морских держав в сравнении с сухопутными. Железные дороги играли главным образом роль придатка океанической торговли. Но теперь трансконтинентальные железные дороги изменяют положение сухопутных держав, и нигде они не работают с такой эффективностью, как в закрытых центральных районах Евро-Азии, где на обширных просторах не встретишь ни одного подходящего бревна или камня для их постройки. Железные дороги совершают в степи невиданные чудеса, потому что они непосредственно заменили лошадь и верблюда, так что необходимая стадия развития была пропущена… Пространства на территории Российской империи и Монголии столь велики, а их потенциал в отношении населения, зерна, хлопка, топлива и металлов столь высок, что здесь несомненно разовьется свой, пусть несколько отдаленный, огромный экономический мир, недосягаемый для океанической торговли1.
Баланс геополитических сил качнулся в сторону сухопутного, континентального полушария.
Просматривая столь беглым взглядом основные тенденции истории, видим ли мы воочию нечто постоянное в плане географиче- ском? Разве является осевым регионом в мировой политике этот обширный район Евро-Азии, недоступный судам, но доступный в древности кочевникам, который ныне должен быть покрыт сетью дорог? Здесь существовали и продолжают существовать условия многообещающие и тем не менее ограниченные для мобильности военных и промышленных держав. Россия заменяет Монгольскую империю. Ее давление на Финляндию, Скандинавию, Польшу, Турцию, Персию, Индию и Китай заменило собой исходившие из одного центра набеги степняков. В этом мире она занимает центральное стратегическое положение, которое в Европе принадлежит Германии. Она может по всем направлениям, за исключением севера, наносить, а одновременно и получать удары. Да и никакая социальная революция не изменит ее отношение к великим географическим границам ее существования. Трезво понимая пределы своего могущества, правители России расстались с Аляской, ибо для русской политики является фактическим правилом не владеть никакими заморскими территориями, точно так же как для Британии — править на океанских просторах2.
1Маккиндер X. Óêàç. ñî÷. Ñ. 168.
2Òàì æå. Ñ. 169.
158 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
Таким образом, одна из главных идей Маккиндера — выделение осевого (сердцевинного) региона планеты, или Хартленда. Его границы в принципе определялись зоной, недоступной судам морских держав. Точные границы Хартленда им не проводились, более того, они менялись автором от работы к работе, но всегда в центре Хартленда лежала значительная часть России от Белого и Балтийского морей до Каспия, Байкала и Северо-Восточной Сибири.
Теория Хартленда пересматривалась Маккиндером в 1919 г., когда вышла в свет его работа «Демократические идеалы и реальность». В ней территория Хартленда была расширена за счет включения в него Тибета и Монголии на востоке и Центрально-Восточной Европы на западе. Новые границы Хартленда, объяснял Маккиндер, проводились им с учетом прогресса в развитии сухопутного и воздушного транспорта, роста населения и индустриализации. Важно подчеркнуть, что ученый не давал определенного описания западных границ Хартленда. В общих чертах он ссылался на то обстоятельство, что стратегически Хартленд на западе включает Балтийское море, Дунай, Черное море, Малую Азию и Армению. Ученый не взял на себя смелость провести фиксированную границу в этом вечно конфликтующем регионе. Дорога к господству над Мировым островом лежит через овладение Хартлендом. Хартленд, писал Маккиндер в 1919 г., — это цитадель Мирового острова, а «шторм» начинается из пределов Хартленда. Только Хартленд имеет достаточно прочную основу для концентрации силы с целью угрожать свободе мира изнутри цитадели евразийского континента. Морские страны не могут вторгнуться в эту цитадель, а попытки окраинных стран всегда заканчивались неудачами (например, шведского короля Карла XII, Наполеона).
В работе «Демократические идеалы и реальность» Маккиндер, критикуя американского президента В. Вильсона и программу «Че- тырнадцать пунктов», предложил для предотвращения следующей мировой войны создать блок независимых стран, расположенных между Германией и Россией. Практически это было продиктовано опасением объединения Веймарской Германии, которая просуществовала с февраля 1919 г. до начала 1933 г., с Россией, где победила большевистская революция. Однако этот зыбкий «средний ярус» — Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехословакия и Румыния, образованный в целях защиты Запада от «большей опасности», был полностью разрушен в 1938—1939 гг. Вторая мировая война, казалось бы, завершилась установлением «справедливых и нерушимых» границ между западной и восточной частями Европы, и ее можно было бы принять за границу Хартленда, но на рубеже 1989—1990 гг. эта разделительная линия также была разрушена.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 159
В статье «Завершенность земного шара и обретение мира» (1943) Маккиндер изъял из состава Хартленда территорию Восточной Сибири, расположенную восточнее Енисея, назвав эту слабозаселенную территорию России «Lenaland» по названию реки Лены. Выделение Lenalanda, богатого природными ресурсами, предполагало включение его в зону берегового пространства, которое может быть использовано морскими державами против Хартленда. В этой статье он существенно переработал свою модель. Она отражала союз
СССР, США, Великобритании и Франции. Хартленд теперь был тождествен с СССР и объединялся с Северной Атлантикой, вклю- чающей «Межконтинентальный океан» (северная часть Атлантиче- ского океана) и его «бассейн» в составе Западной Европы и АнглоАмерики со странами Карибского бассейна (используется терминология Маккиндера). Это пространство он рассматривал как опорный элемент планеты, отделенный от другого опорного элемента и возможного в будущем противовеса первому в составе Индии и Китая. Интересно то, что Маккиндер в этой статье уже не противопоставлял континентальные и морские державы. Действительно, в обеих мировых войнах эти державы вступали во взаимные союзы, которые, правда, оказывались краткосрочными.
Эти и другие союзы в истории войн противоречили основным положениям теории Хартленда, в связи с чем идеи Маккиндера подверглись жесткой критике и не были приняты большинством науч- ной общественности при его жизни.
Исходя из своих пространственно-структурных построений, Маккиндер вывел три максимы.
(1)Кто управляет Восточной Европой, тот управляет Хартлендом.
(2)Кто управляет Хартлендом, тот командует Мировым островом.
(3)Кто управляет Мировым островом, тот командует всем миром. Маккиндер опасался создания в пределах Мирового острова
универсального государства, которое бы правило миром. Очевидно, как у Т. Гоббса — государства с абсолютной властью, уподобляемого библейскому чудовищу Левиафану, о котором в книге Иова говорится, что на свете нет ничего сильнее его.
В 1943 г. ученым была впервые выдвинута также концепция северного атлантизма, связанная с недоверием к СССР. При этом он вновь возвращался к своей геополитической идее Хартленда, т.е. исходил из детерминации последующих после Второй мировой войны геополитических процессов географическим положением
СССР. Прибрежные страны Межконтинентального (Средиземного) океана, отмечал Маккиндер, объединившись, смогут сбалансировать могущество державы, занимающей господствующее положение в пределах Хартленда (СССР). Несколько позже эта идея нашла воплощение в стратегии послевоенного периода, в частности в создании блока НАТО.
160 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
Несмотря на волну критики, теория Хартленда продолжает играть центральную роль в многочисленных геостратегических исследованиях. Специальные работы анализу этой теории посвятили З. Бжезинский, К. Грей и Р.С. Клайн. Тезис Маккиндера о неуязвимости Хартленда нередко критиковался в связи с появлением дальних баллистических средств доставки ядерного оружия.
Ɇɨɞɟɥɶ «ɏɚɪɬɥɟɧɞ—Ɋɢɦɥɟɧɞ» ɇ. ɋɩɚɣɤɦɟɧɚ
Видным теоретиком новой американской геополитики в 30—40-е годы XX в. стал директор Института международных отношений в Йельском университете географ и геополитик Николас Джон Спайкмен (1893—1944). Он интегрировал идею Мэхэна о «морской мощи» и теорию Хартленда Маккиндера с позиции интересов безопасности США.
Геополитику Спайкмен определил как на- учную дисциплину, разрабатывающую основы безопасности страны, тогда как немецкая геополитика, по его мнению, была агрессивной и метафизической по своей сути. В своих теоретических размышлениях он ставил в центр геополитики как науки проблему безопасности. Геополитика должна применяться к формированию практической политики безопасности страны с точки зрения географических факторов.
География является самым фундаментальным
фактором внешней политики государств, пото- Н.Спайкмен му что этот фактор — самый постоянный. Ми-
нистры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются непоколебимыми1.
Спайкмен был сторонником глобальной системы безопасности США, названной им «интегрированным контролем над территорией». Спайкмен окончательно порвал с традиционным американским изоляционизмом и отстаивал идею активного вмешательства США в дела Евразии. Это, естественно, была чисто интервенцио-налистская позиция, какими бы благими побуждениями ее автор ни руководствовался.
Геополитический контроль США обосновывался над пространством не только Западного полушария, но и вне его — в целях якобы обеспечения безопасности США.
В своем капитальном труде «Стратегия Америки в мировой политике: Соединенные Штаты и баланс силы» (1942) Спайкмен дал
1 Spykman N. America’s Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power. Ð. 41.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 161
оценку и прогноз развития событий в результате Второй мировой войны. К 1942 г. Германия и Япония осуществили захват значительных территорий. Их политический союз мог способствовать перенесению военного удара из Восточного полушария в Западное. США тем самым грозило окружение со стороны Германии и Японии. Более того, в этой книге Спайкмен считал возможной войну США с СССР, так как США должны были, по его мнению, продолжать борьбу до тех пор, пока не победят не только врагов, но и союзников.
Главные направления американской геополитики Спайкмен видел в том, чтобы: (а) сохранить Германию и Японию как военные державы, не допустить советско-китайского союза, так как союз двух огромных континентальных держав не позволит будущему англо- американо-японскому союзу контролировать мир; (б) не допустить объединения Европы, так как эта мощная федерация государств ослабит в конце концов мировые позиции США.
Как видно из последующего развития событий, многие из рекомендаций Н. Спайкмена не осуществились. Германия и Япония не сохранились как военные великие державы, а Европа, напротив, пошла по пути интеграции. Война США с СССР не состоялась, хотя конфронтация обеих стран переросла в холодную войну с ее огромными экономическими затратами и человеческими жертвами. Не получили США и «интегрированного контроля» над миром, поскольку он был поделен между двумя супердержавами — США и
СССР. Прогноз в отношении раскола между СССР и Китаем оправдался (он произошел в 1960-е годы).
В 1944 г. посмертно была опубликована небольшая книга Н. Спайкмена «География мира» Основная исходная позиция этой работы заключалась в структурировании мира, а актуальность издания объяснялась резким усилением влияния СССР в ходе победоносного наступления на Германию. Основная идея книги сводилась к тому, что на евразийском континенте находится большое количество центров силы, которые активно влияют на глобальную безопасность, поэтому их объединение в любого рода коалиции недопустимо для США. Коалиция станет неизбежно враждебной Соединенным Штатам. Следовательно, над евразийским континентом должен быть установлен «интегрированный контроль». Если Маккиндер считал ключевой зоной всего мира Хартленд, то Спайкмен, наоборот, к таковой в Евразии относил Римленд (англ. дуговая земля). Эта зона (Римленд) соответствует по географическому местоположению «внутреннему полумесяцу» (дуги) Хартленда Маккиндера. Она включает прибрежные государства Евразии, которые, по мнению Спайкмена, образовались в результате наступления кочевых племен из глубин материковой сердцевины. Эта гигантская «материковая кайма»— «спорный пояс», «буферная зона конфликта между континентальными и морскими державами» — подлежала «интегрированному контролю»,