3.2. Информация и коммуникация в глобализирующемся обществе
При анализе процессов глобализации, на наш взгляд, уделяется недостаточное внимание процессам технологических изменений, лежащих в ее основе. Между тем, именно технико-технологический прорыв привел к радикальному обновлению средств производства и обусловил далеко идущую трансформацию институтов общества и его ценностных оснований. Явления, обозначаемые как информационная и коммуникационная революция, стали основой для целого ряда социально-теоретических концепций общества, заставляя переосмыслить отношение к таким фундаментальным понятиям, как пространство, время, действие и т.д.
1. Пространство и время.
Исходный пункт, относительно которого наблюдается наибольшее согласие в дискуссии о сущности глобализации, был высказан Д. Харвеем еще в самом начале этой дискуссии.[1] Он характеризует глобализацию как процесс сжатия (компрессии) временных и пространственных дистанций. Действительно, расстояния, для преодоления которых конвенциональными средствами передвижения требовались недели-месяцы-годы,[2] сегодня преодолеваются за часы. Это означает, что для определенных видов действия, например, индивидуальной языковой коммуникации категория пространства как среды этого действия во многих случаях просто исчезает (становится совершенно все равно, где находится партнер – в соседней квартире или на противоположном краю земли). Средства мгновенных почты-телефона-факса-интернета в сочетании с новыми институциональными условиями (например, телекоммуникационной, компьютерной, банковской и т.д. сетями по всему миру) делают возможными почти мгновенное перемещение информации и денежных ресурсов независимо от расстояний. Этому же способствуют увеличение скоростей средств транспорта и развитие конвенциональных транспортных сетей.
«Сжатие времени» является обратной стороной сжатия пространства. Сокращается время, которое требовалось для совершения сложных пространственных действий. Соответственно, каждая единица времени уплотняется, наполняется количеством деятельности, многократно превышающим то, которое можно было совершить когда-либо прежде. Когда время становится решающим условием совершения множества других событий, следующих за определенным действием, ценность времени значительно возрастает.
«Для экономики и ее организаций пространственное измерение действия становится все более иррелевантным при одновременном росте значения измерения времени. Организации политической и правовой системы напротив не могут освободиться от территориального принципа или преодолевают его лишь со значительным бюджетом времени и трансакционными затратами. Именно это обстоятельство диаметрально противоположно процессу темпорализации экономической жизни и экономизации времени как ресурса», -
справедливо замечает Й. Виланд.[3]
2. Глобальные комплексные действия и их менеджмент.
Сказанное позволяет понять, что пространство и время сжимаются не сами по себе, а в рамках комплексных – пространственным и временным образом разведенных – действий. Суть инноваций заключается в возможности эффективного менеджмента пространства и времени в глобальном масштабе: объединения массы событий в разное время и на разных участках земли в единый цикл. В этой согласованной цепочке событий, перемещений, трансакций каждый отдельный элемент приобретает значение для возможности целого. Тем самым, степень дифференциации в системе разделения труда, которая со времен Адама Смита остается ключевым фактором промышленной революции Нового времени, выходит на новый уровень.[4] Глобальная система разделения труда позволяет включать в единый производственный процесс достоинства удаленных мест конкуренции: например, сочетать интеллектуальный потенциал высокоразвитых стран с дешевой рабочей силой развивающихся стран. Решающим становится сам менеджерский замысел и управление, которое порождает эти сложные цепочки. Концепция «общества менеджеров»[5] в эпоху глобализации не теряет, а лишь упрочивает свое значение.
Функция менеджмента в организации пространственно-временной структуры деятельности заключается не просто в волевом импульсе для комплексного действия. Он снабжает агентов интеракции информацией о содержании конкретных действий в определенное пространство-время. Основания того, зачем и как организовывать пространство-время в комплексных действиях, актеры получают в качестве информации. Власть меритократии, о которой много писал Д.Белл,[6] становится еще более тотальной, чем прежде. В эпоху глобализации требуются куда более значительные массивы информации и знаний, чем прежде, которые бы соответствовали повышению степени комплексности действий. Этот обмен информации совершается в ходе коммуникации, в которую актеры вступают по ходу совершения действий. Требование полноты информации для успешной координации деятельности дополняется требованием полноты и оперативности коммуникации.
Описанная структура комплексных действий (интеракций) не является чем-то специфичным для глобализации. Но именно в условиях глобализации комплексные интеракции преодолевают локальные рамки и приобретают планетарный характер. Благодаря интенсивности коммуникации и темпам обмена информацией становятся возможными действия, охватывающие весь земной шар и длящиеся круглые сутки, включая в себя бесчисленное множество элементарных акций и отдельных актеров. Сама жизнь мирового сообщества характеризуется отныне тем, что ее пронизывают глобальные акции, она обретает глобальное время и глобальную размерность.[7] Глобализация дала новую перспективу, которая, подобно релятивистской теории относительности, позволила установить, что на земле существует много времен и много пространств.[8] Но, научив сравнивать, она одновременно создала глобальный масштаб, который позволяет сопоставлять эти времена и пространства. Для тех, кто улавливает этот масштаб, размерность событий становится принципиально иной, и именно это создает для них преимущества, которыми не обладают другие, меняя общую конкурентную ситуацию. Эта размерность существенно приближает конституцию реального коммуникационного общества к апелевскому конструкту неограниченного коммуникативного сообщества.
3. Информационно-коммуникационная революция.
Мир, в котором интенсивность информации и коммуникации преодолевают некую количественную границу, приобретает новое качество. Этот эффект, благодаря которому информация и коммуникация в определенном смысле приобретают самостоятельную жизнь и доминантную для социума роль, можно определить как виртуальную революцию. Ее главная особенность заключается в том, что информация и коммуникация уже не только отражают события предметного мира, но и создают эти события. В результате виртуальной революции информационно-коммуникативная реальность в известной степени подчиняет себе предметную реальность – в том смысле, в каком газету создают новости и репортажи, а не бумага и текст.
Информационно-коммуникационная революция имеет свое материальное выражение – переход к электронным носителям информации. При этом переходе совершается изменение физической основы процессов обмена информацией: происходит переход от физики конечных скоростей к физике высоких скоростей, физике микрочастиц. Именно этот переход разрушает границы, в которые заключен традиционный информационно-коммуникационный процесс. Во что это выливается? Вернемся ко времени и пространству: в виртуальных действиях и взаимодействиях, опосредованных электронными средствами коммуникации, стираются представления о времени и пространстве, свойственные для макромира: исчезают различия величины пространства (преодоление информацией сколь угодно больших пространств занимает считанные доли секунд) и последовательности времени (координируемый комплекс различных действий производится системно, одновременно, а не последовательно). Те неизоморфные отношения, которые характеризуют связь микро- и макромира (например, неприменимость категории каузальности к квантовому миру),[9] характеризуют отныне в определенной степени взаимоотношения между информационно-коммуникативными и реальными событиями: первые обретают собственные логику и законы. Здесь, среди прочего, следует искать источники эффектов в отношении пространства-времени-интеракций, вызвавших к жизни глобализационные процессы.
Вопросу о том, как стало возможным достижение изоморфности информационно-коммуникационных систем и систем микромира, следует уделить особое внимание. Информация связывается в теории информации с уровнем организации и энтропии систем.[10] В человеческом измерении информация отождествляется с понятием «осмысленной информации», приобретающей форму знания в человеческом сознании.[11] Когнитивное понятие информации подразумевается и в теории коммуникации и аргументации в трансцендентальной прагматике. Эволюция информационных и коммуникационных систем рассматривается Апелем как основное измерение эволюции homo faber. Поскольку человек в своей деятельности имел дело с предметами, информация также носила предметный (собственно, визуальный) характер. Ее носителем стал «знак» – мыслительная операция соотнесения реального предмета с предметом меньшей степени сложности. Слово и его фонема были наиболее простыми предметами для мышления. Письменный символ позволил фиксировать слово и речь, облегчив усвоение комплексной информации. Однако, сколь сложным оставался этот способ передачи информации, показывают словесные описания математических операций в древних культурах (шумеро-вавилонской, греческой, китайской). Количественные (математические) операции являлись важнейшей сферой человеческого мышления, но лишь в европейском Средневековье впервые была предложена удобная (десятичная) система математической записи. Вместе с развитием алгебраических уравнений появилась возможность освободиться от словесных визуальных образов мышления. Новое время отмечено развитием математической рациональности, на базе которой стал постепенно выстраиваться комплекс новоевропейских наук (математическая физика, алгебраическая геометрия, астрономия и т.д.).[12] С попыткой выразить пространственные и физические соотношения через число связана революция в физике и химии.[13] Тем не менее, до определенного момента число и слово существовали совершенно самостоятельно, параллельно. Информация о качественных отношениях выражались через слово и понятие.
Ситуация изменилась с информационной революцией. Когда математический характер был придан логике и языковой семантике, выяснилась возможность существования искусственных языков. Посредством числа стало возможным выражать предметные отношения, доступные прежде только для живого слова. С другой стороны, были разработаны предельно простые системы исчисления и математические модели, предназначенные для хранения и обработки информации: булева алгебра, теория алгоритмов, матриц и т.д. Это позволило операционализировать, формализовать и моделировать сложнейшие физические процессы.[14] Увязав в первых вычислительных машинах простейшие математические процессы с электродинамическими процессами, удалось осуществить математические вычисления со скоростью электродинамических процессов.[15] Элементарной единицей информации стал бит – альтернатива между «да» и «нет», 0 и 1. «Новый принцип воздействия посредством селекции и систематического применения информации и коммуникативных отношений на потоки материи и энергии представляет собой совершенно новый подход к производству знания и к техническому овладению комплексными системами», – отмечает Р. Крайблих.[16]
Таким образом, в основе информационной революции лежит число как основной элемент рациональности. Источник нового понятия рациональности – доступ к элементарному логическому началу числа, двоичной системе исчисления, способность аналитически разложить сложные материальные процессы и уподобить их элементарным числовым соотношениям. Благодаря числу человек становится способен с помощью электронных вычислительных машин обработать количество информации, превышающие его физические способности.
Апель сконцентрировал свое внимание на формально-процедурном измерении коммуникации, однако он считал необходимым принимать во внимание и информационное содержание процесса коммуникационного обмена. Сами формальные процедуры аргументации связаны с возможностями исчисления высказываний. На связь между цивилизацией и обработкой информации указывал Д. Робертсон. Он доказывал, что сам тип цивилизации зависит от информационных ограничений: «Цивилизации в основном информационно ограничены… Предел производства информации был решающим фактором, препятствовавшим прогрессу, в период, предшествовавший каждому информационному взрыву».[17] Робертсон считает возможным приблизительно оценивать информационную емкость цивилизаций, беря за основу основные информационные революции: 1) переход от пред-языка к языку (109 бит); 2) возникновение письменности (1011); 3) изобретение книгопечатания (1017); 4) компьютирование (1025).[18] Каждая новая форма фиксации и охвата информации лежит в основе цивилизационных сдвигов, из которых выделяется книгопечатание, давшее старт цивилизации Нового времени.[19] Компьютерная революция не просто делает доступным объем информации на новом уровне, но в каком-то смысле отменяет прежние системы хранения и обработки информации, как библиотеки, и требует принципиально других форм жизни в этой информации. Новая цивилизация глобальна по самому количеству и характеру информационного обмена, в котором она существует.
Если слово, на которое опирались прежние типы человеческой цивилизации, есть знак предметов и понятий, материи и пространства, то число – знак соотношений и времени. Отсюда – унификация и формализация интеллектуального мира в «цивилизации числа», способность к апонятийному познанию и воспроизведению мира. В новой рациональности «предметы и состояния» растворяются перед «соотношениями и процессами», перед информацией. Пространство и время обретают в сознании большую свободу от предметности (пример – современная архитектура и искусство): рушится онтология метафизики. Культура «перебирается» из залов и музеев в пространство средств электронной информации, где естественные (предметные) звук, цвет, текст заменяются их цифровыми аналогами. Культурный продукт становится в конечном счете всего лишь цифровой информацией и инструментами ее обработки.[20] Этот культурный продукт уже с трудом может помещаться в конвенциональных хранилищах: библиотеках, музеях.[21] Но его объем без труда способен сохраняться в электронных хранилищах данных.
Названные выше понятия – информационной, коммуникационной, виртуальной революций – позволяют нам концептуально связать глобализацию с инновационными факторами, посредством которых становится возможной глобализация. Каждое из этих понятий требует более обстоятельного разъяснения.
[1] Harvey D., The Condition of Postmodernity. Oxford, 1989; Он же, Justice, Nature and Geography of Difference. Cambridge, 1996.
[2] В качестве примера можно вспомнить поездку Екатерины II в Крым в 1787 г., которая продолжалась несколько месяцев.
[3] Wieland J., Globale Wirtschaftethik. Steuerung und Legitimität von Kooperation in der Weltökonomie. // Kettner M. (Hrsg.), Angewandte Ethik als Politikum. Frankfurt a.M., 2000. С. 367.
[4] «Ядро глобализации – расширение международного разделения труда». Franzmeyer F., Welthandel und internationale Arbeitsteilung. // Faulenbach J. (Hrsg.), Globalisierung. Serie Informationen zur politischen Bildung. Bd. 263, Bonn, 1999. С. 8.
[5] Burnham J., The Managerial Revolution. N.Y., 1941.
[6] Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 1999. С. 546 и далее.
[7] Уплотнение времени-пространства и комплексность действия-информации еще не достаточны для объяснения того, что совершается при глобализационных процессах. Достаточно обратить внимание на то, что пространство не сжимается там, куда нет оперативного доступа; так, для граждан Советского Союза в определенном смысле не существовало пространства вне «шестой части Земли», так как практически не было возможности там оказаться. То же верно и сегодня в отношении граждан третьего мира, экономические препятствия для которых не легче преодолимы, чем политические у советских граждан. Только тогда, когда все государства мира политически открываются для других, становится возможным эффект компрессии времени-пространства-действия.
[8] Подобно тому, как идея релятивистской теории относительности заключалась в открытии существования нескольких систем координат для одних и тех же событий, регистрируемых из различной перспективы наблюдателя, точно также при глобализации открывается возможность обнаружить существование разных перспектив и систем координат на те же события в мире.
[9] См. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989.
[10] Информация (от лат. informatio — разъяснение, изложение) - сообщения, передаваемые людьми (или механизмами) устным, письменным или другим способом (с помощью условных сигналов, технических средств и т. д.). В основе теории информации лежит определённый способ измерения количества информации, содержащейся в каких-либо данных («сообщениях»). Основную ценность в теории информации представляют уравнения, связывающие информацию и энтропию. См. Кульбак С., Теория информации и статистика. М., 1967.
[11] «Информация становится значимой (осмысленной) лишь после анализа, сравнения и интеграции с другой уже существующей в воспринимающей системе информацией». Stonier T., Towards a new theory of information // J. of inform. science. Amsterdam, 1991. Vl. 17, N.2. С. 257.
[12] Известное высказывание Канта, о том что «в каждом учении о природе возможно найти лишь столько науки в собственном смысле, сколько в ней содержится математики» (Метафизические основоположения наук о природе, VII), в определенной степени подтвердилось в ходе эволюции науки.
[13] Кун Т., Структура научных революций. М., 1975. Авторы Энциклопедии математических наук в XIX в. уже писали: «Энциклопедия должна не ограничиваться так называемой чистой математикой, но также принимать во внимание ее применения к механике и физике, астрономии и геодезии, к различным отраслям техники и другим областям, давая тем самым общую картину положения, которое занимает математика в современной культуре» (Dyck W.V. Einleitung. // Encyclopädie der mathematischen Wissenschaften. Bd.1, Leipzig, 1898. C. 9).
[14] «Очевидно, - утверждает Г. Фрей, - что мы можем изобразить математически все то, что само произведено конструктивно. Математизация означает конструктивизацию познания. Т.е. речь идет о процессе, при котором в растущей мере те компоненты познания, которые произведены человеком, становятся сильнее подчеркнуты. Постольку мы можем также сказать, что математизация означает идеализацию и трансценденциализацию. Та растущая конструктивность «нашего мира» означает при этом вид очков, через которые мы видим мир, или чтобы использовать другое сравнение, мы делаем мир конструктивным, когда набрасываем на него сеть. Очки, которые представляют конструктивизацию и математизацию, позволяют нам видеть мир только как строение отношений и симметрии». Frey G., Mathematisierung unserer Welt. Stuttgart, 1967. С. 149
[15] Соответственно этому, в разрабатываемых в настоящее время квантовых компьютерах скорость вычислений увеличивается еще на порядок.
[16] Kreiblich R. Wissenschaftsgeselschaft. Berlin, 1986. С. 268.
[17] Robertson D.S., The information revolution. // Communication research. N.Y., 1990. Vol. 17, N.2. С. 235.
[18] Там же. С. 248.
[19] Ссылаясь на книгу Э. Эйзенштейн «Печатный станок как агент изменения» Робертсон иллюстрирует воздействие книгопечатания на примере судьбы Коперника: его книга имела тираж ок. 500-100 экз. «Для нас это очень немного, для того же времени это была революция, информационный взрыв, так как рукописным способом создать такой тираж за короткое время было бы невозможно». Robertson D. S., The information Revolution. // Communication Research. N.Y., 1990 V. 17 (2). С. 241. Другой пример связан с Мартином Лютером. Между 1517 и 1520 г. тираж изданий достиг 300 000. Распространение и рост влияния Реформации были бы невозможны без книгопечатания.
[20] Путем цифровой обработки информации компьютер способен генерировать десятки миллионов цветов – в сравнении с десятками цветов, которые может воспринять человеческий глаз.
[21] При современном темпе роста информации библиотекам приходится удваивать фонды хранения и, соответственно, связанные с этим расходы каждые 10-20 лет. Так, одной библиотеке Берлинского Свободного университета требуется дополнительно 120 км. полок, чтобы обеспечить прирост книг за два последних десятилетия. Доля бюджетов европейских библиотек, предназначенных только для обработки информации, достигает 20%. См. Kreiblich R. Wissenschaftsgeselschaft. Berlin, 1986. С. 29-31.