<стр. 1>

И. КУНИH

H. Я. МЯСКОВСКИЙ

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО В ПИСЬМАХ, ВОСПОМИНАНИЯХ, КРИТИЧЕСКИХ ОТЗЫВАХ

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ДОПОЛНЕННОЕ МОСКВА

ВСЕСОЮЗНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО «СОВЕТСКИЙ КОМПОЗИТОР»

1981

<стр. 2>

К90103 −288 477—81 082(02) −81

© Издательство «Советский композитор», 1981

<стр. 3>

Предисловие

H. Я. Мясковский (1881—1950) — крупный деятель музыкальной культуры, один из создателей советской симфонической школы — оставил глубокий след в памяти общавшихся с ним людей. Иные из них обладали литературными способностями и своими воспоминаниями поделились с читателем. Сохранилась также обширная переписка Мясковского, существуют его дневники, его статьи и заметки. Наконец музыкальные произведения Мясковского вызвали к жизни немало разнообразных критических откликов.

Несмотря на все это, написать документальную книгу о его жизни и творчестве нелегко. Композитор не был особенно склонен делиться своей внутренней жизнью и своими художественными замыслами, с годами эта замкнутость возрастала. Тем ценнее каждый штрих, каждая минута откровенности. Мы находим их по преимуществу в письмах к близким друзьям его молодых лет — Б. В. Асафьеву, В. В. Держановскому, С. С. Прокофьеву. К сожалению, переписка с первыми двумя опубликована не полностью, пропущены целые десятилетия.

Замкнутость натуры Н. Я. Мясковского наложила известную печать и на воспоминания о нем его сестер, друзей и учеников. Нельзя, наконец, не сказать и о том юбилейнонекрологическом стиле, который изредка дает себя чувствовать в мемуарах и чаще в отзывах, мешая нам понять, почувствовать, полюбить реального Николая Яковлевича Мясковского во всей неповторимости его личности и творчества.

Вместе с тем жизнь и судьба Н. Я. Мясковского настолько полны интереса и значительности, его душевный облик так привлекателен,

<стр. 4>

что собранные и сопоставленные вместе факты, будь это факты его творческой деятельности или его семейного и дружеского обихода, получают иной, более глубокий смысл, становятся выразительными, бросают свет на историческую среду. По замечанию Г. Н. Хубова,

творческий путь Мясковского мог бы служить темой повести о сложном пути русского художника XX века. Картина, которая вырисовывается из писем Н. Я. Мясковского и воспоминаний близких к нему людей, действительно поражает своей исторической достоверностью и значительностью.

В меру своих сил и возможностей автор книги старался обрисовать образ композитора, не забывая и реальную обстановку, в которой он действовал и воздействию которой подвергался.

Большим подспорьем во всей работе служил автору двухтомник «Н. Я. Мясковский», составленный С. И. Шлифштейном, им же отредактированный и снабженный обширными примечаниями. Сердечную благодарность выражает автор Алексею Александровичу Иконникову, биографическим трудам которого он обязан материалами, порой уникальными. Во втором издании учтены новые публикации.

К настоящей книге приложены: указатель источников, хронограф жизни и творчества Н. Я. Мясковского, список его основных сочинений и краткая библиография.

Тексты сверены с первыми публикациями, даны в современной орфографии. Даты до 1918 года сохранены по старому стилю. Необходимые сокращения отмечены многоточием.

И. Кунин

<стр. 5>

ВВЕДЕНИЕ

«Пожалуй, ни на ком из советских композиторов, даже самых сильных, самых ярких, не останавливается мысль с ощущением столь стройной перспективности творческого пути из живого прошлого русской музыки через бурно пульсирующее настоящее к предвидениям будущего, — как на Мясковском... Во все годы, протекшие с Великого Октября, Мясковский с неослабной силой... обосновывал права симфонического мышления и монументальных его проявлений в цикле, все более и более совершенствующемся, своих симфоний... Войдя в начала советской музыки установившимся мастером, он пламенной и глубокой эмоциональностью... Шестой своей симфонии восстановил прерванный путь развития... С тех пор на Мясковском сосредоточилось утверждение симфонии и борьба за симфонизм в последующую эпоху разрухи монументальных форм музыки... Мясковский год за годом крепил советскую симфоническую мысль, группируя вокруг себя композиторскую молодежь. Так он становился и своего рода “летописцем развития” русской симфонии и наставником советских симфонистов, то есть их юных поколений». (Из статьи Б. В. Асафьева «Николай Яковлевич Мясковский», 1944 г.)

Глубокую характеристику творчества Н. Я. Мясковского как главы московской симфонической школы 30—40-х годов дал А. А. Альшванг:

<стр. 6>

«Советский симфонизм — средоточие всего ценного, что дала советская музыка в целом. Вся ее проблематика и все замечательные достижения объединены именно тут...

Начнем наш обзор советского симфонического творчества с произведений Николая Яковлевича Мясковского... Из всех форм музыки композитор особо выделил одну — форму симфонии, наиболее сложную из существующих, и сделал ее носительницей своих мыслей и чувств. И хотя Мясковским написано наряду с симфониями немало других произведений, он всецело нашел себя именно в симфонизме, что одно, само по себе взятое, свидетельствует о значительности его творческих устремлений.

В полосу революции Мясковский вступил зрелым художником и человеком: в 1917 году ему исполнилось тридцать шесть лет. В его композиторском активе числились три симфонии и две симфонические поэмы... Общий колорит его дореволюционных сочинений — трагедийный, суровый, чтоб не сказать мрачный. Но большая беспокойная эмоция и чуждая прикрас искренность, свойственные этой музыке, не оставляют слушателя равнодушным и сегодня. Она полна жгучего, наполовину бессознательного протеста, которым дышат лучшие русские произведения искусства, созданные в ту эпоху (Рахманинов, Скрябин).

После Октябрьской революции начинается расцвет симфонического творчества Мясковского. Уже в первые годы создаются два таких в полном смысле выдающихся произведения, как Пятая (1918) и Шестая (1922—1923) симфонии: одна — классически ясная по своим контурам, отражающая более объективный строй мыслей, другая — вся насыщенная грозовыми разрядами...

Мир переживаний, выраженный в музыке Мясковского, лишь в последний период выкристаллизовался в мудро-спокойное приятие жизни, достигнутое путем дол-

<стр. 7>

гой и упорной внутренней работы... но в начальные годы творчества его музыка насыщена острым мучительным беспокойством, едва ли не страданием. Она полна резких импульсов, порывиста и гневлива, колюча и крайне диссонантна. Это делает ее трудной для обыденного восприятия, ищущего прежде всего красивых звукосочетаний и удобозапоминаемых мелодий.

Нам думается, что молодой Мясковский исходил из настроений некоторых поздних

произведений Чайковского, главным образом его оперы “Пиковая дама” и Шестой (“Патетической”) симфонии... Как и всякий художник, Мясковский с течением времени эволюционировал... Вокруг замкнутого художника возникали коренные перемены самого строя жизни, и в связи с этим назревали новые сюжеты. Всякий артист, не желавший поставить себя вне жизни, должен был пойти навстречу новой тематике... Начиная с Шестой

иСедьмой симфоний, мы становимся свидетелями очень резких колебаний творческого сознания композитора: тревожные поиски новой объективной темы чередуются у него с пучинами субъективизма. Так длится десять лет... Наконец, наступает период все большего выравнивания настроения, все большего приближения к реальной тематике, ощущаемой через стихию песни, танца и марша. На этом пути Шестнадцатая симфония (1936) представляет одно из выдающихся достижений... Впрочем, высшие достижения...

Мясковского не в этих опытах... а в полных внутренней гармонии, спокойствия и мудрой умиротворенности произведениях... Развитие этого возвышенного стиля, элементы которого наблюдались уже в ранних произведениях Мясковского, вовсе не означает... удаления от реальной действительности. Это скорее ее переосмысливание... Этот большой художник неустанно ищет средств воплотить переживаемую эпоху, стать ее выразителем». (Из очерка А. А. Альшванга «Советский симфонизм».)

<стр. 8>

Оличном обаянии, о душевном облике H. Я. Мясковского прекрасно сказал его ученик

имноголетний друг, Д. Б. Кабалевский:

«Какая-то особая притягательная сила была в этом человеке, за необыкновенной внешней скромностью которого скрывался богатый и содержательный, напряженный от глубоких раздумий и растревоженный вечной неудовлетворенностью внутренний мир одного из самых замечательных музыкантов нашего времени.

Людям, мало знавшим Николая Яковлевича, казалось, что он всегда замкнут, всегда погружен в себя и даже не проявляет большого интереса к окружающей его жизни. Но достаточно было хоть однажды встретиться с ним не в официальной обстановке, а дома или в классе, как полнейшая необоснованность такого мнения становилась совершенно очевидной.

Внешне Николай Яковлевич, действительно, казался нелюдимым, порой чудилось даже, что он избегает людей, но его умные, красивые глаза и всегда светящаяся в них добрая улыбка словно говорили: не бойтесь, я вовсе уж не так сумрачен, как это про меня говорят и как это вам могло самому показаться...

В самом деле, доброта, отзывчивость, мягкость были чертами, в значительной мере определявшими характер Мясковского. Я знал его на протяжении двадцати пяти лет и ни разу не видел, чтобы он вышел из себя. Он бывал “колючим”, если хотите — “ядовитым”, но никогда не терял самообладания, особой присущей ему сдержанности.

Иногда казалось даже, что мягкость, доброта Николая Яковлевича переходят в чрезмерную терпимость, что иной раз он прощает то, что другие на его месте сочли бы непростительным, находит объяснение тому, что следовало бы безоговорочно осудить. Както, в одном из своих писем, пользуясь откровенностью наших отношений, я рискнул прямо заговорить с Николаем

<стр. 9>

Яковлевичем на эту трудную тему. И вот что он мне, между прочим, ответил: “,...Даже сталкиваясь с неточными в моральном, общественном и иных отношениях поступками... я всегда стараюсь их понять и чаще всего нахожу им объяснение. Одним словом, я дружбой не жертвую, даже несмотря, иногда, на кажущуюся в этом необходимость” (письмо от 18 июня

1949 года).

Здесь Николай Яковлевич очень точно себя охарактеризовал. Он, действительно, старался всегда думать о людях как можно лучше, не осуждать их, не попытавшись