Распределение вступления в брак но месяцам в Европейской России в конце XVIII-начале XX в. (в %)

Годы | I | II 1 III | IV 1 V | VI | VII | VIII | IX 1 X 1 XI | XII

Сельское население

1760- 1780	31,5	21,7	-	3,2	8,4	2,0	5,2	0,9	5,2	12,4	9,5	-
1830- 1850	17,9	11,2	-	8,7	16,9	1,1	6,2	1,5	6,2	15,8	14,5	-
1867- 1871	22,9	14,3	0,9	5,4	8,6	4,2	5,1	1,6	3,7	17,2	15,4	0,7
1906- 1910	24,7	17,5	1,0	3,6	8,1	4,7	4,1	1,9	4,4	15,8	13,3	0,9

Городекое население

1830- 1850	14,4	11,1	-	6,2	16,0	1,7	6,7	1,9	6,4	17,6	18,0	-
1867- 1871	15,7	11,2	1,8	6,3	8,1	5,7	8,6	6,1	8,7	13,6	12,1	2,1
1906- 1910	16,6	14,1	1,7	6,1	8,0	6,2	8,5	5,7	7,8	13,0	10,3	2,0

Все население

1830— 1850	17,3	11,2	-	8,6	16,8	1,6	6,2	1,6	6,2	15,9	14,6	-
1867- 1871	23,8	14,5	-	4,8	8,2	3,7	4,8	1,3	4,0	18,3	16,6	-
1885- 1887	22,2	19,7	1,1	4,3	7,1	3,8	4,2	1,6	3,7	16,8	14,6	0,9
1906- 1910	25,3	17,3	-	3,7	8,3	4,3	4,5	1,8	4,6	16,7	13,5	-

Сравнение распределения браков по месяцам у городского и сельско­го населения обнаруживает любопытный факт — после 1861 г. помесяч­ные колебания вступления в брак в городе и деревне становились более согласованными, значит, связь между сезонностью браков в городе и де­ревне возрастала — указание на то, что миграция крестьян в город уси­ливалась, а вместе с нею увеличивалось и влияние сельской модели де­мографического поведения на городскую. Согласованность в изменении двух явлений четко оценивается с помощью коэффициента корреляции, значение которого с ростом согласованности увеличивается от 0 до 1 (при О согласованность отсутствует, при 1 — достигает максимального уров­ня). В середине XIX в. коэффициент корреляции между сезонностью бра­ков в городе и деревне составил 0,84, а в 1906-1910 гг. — 0,95.

Со временем распределение браков по месяцам в пределах года ста­новилось более равномерным, что служит показателем уменьшения за­висимости жизнедеятельности населения от аграрного цикла, а возмож­но, и от требований церкви. Для оценки степени распределения браков по месяцам воспользуемся коэффициентом вариации, который принимает зна­чения от 0 и выше; чем меньше его значение, тем меньше вариация, и наоборот. Коэффициент вариации показывает, что изменчивость числа бра­ков по месяцам в 1906-1910 гг. сравнительно с 1760-1780 гг. в целом уменьшилась, при этом в деревне со 115 до 94, в городе с 82 до 55.

В. Уровень брачности

Брачность в период империи была не только ранней, но и почти всеоб­щей. В крепостное время всего около 1 % мужчин и женщин в возрасте 60 лет никогда не состояли в браке, что почти совпадало с долей инвали­дов (слепые, немые и глухонемые) и психически больных в 1897 г., рав­ной 0,9 % от всего населения. До 1861 г. среди крестьянства безбрачные почти отсутствовали, а в городах, особенно в крупных, они встречались чаще. Например, в Москве в 1782-1857 гг. среди купечества и мещан­ства в возрасте старше 35 лет процент старых холостяков колебался от 5 в 1815 г. до 11 в 1782 г., а старых дев — от 1 в 1795 г. до 8 в 1857 г. В конце XIX в. количество людей, никогда не вступавших в брак, увеличи­лось, но все же оставалось невысоким: среди сельского населения в воз­расте 50 лет лишь 3 % мужчин и 4 % женщин оставались вне брака, среди городского населения — соответственно 11 и 12 %, среди всего населения — 4 и 5 %. Но в крупных городах безбрачие прогрессировало значительно быстрее. Например, в Петербурге в 1891-1900 гг. среди лиц в возрасте 50 лет насчитывалось 13-15 % мужчин и 19-21 % женщин, никогда не вступавших в брак. И все же даже в начале XX в. доля людей, состоявших в браке, оставалась очень высокой, существенно выше, чем в западноевропейских странах.

При высокой смертности населения овдовение было частым явлени­ем. Вероятность вступить во второй брак у мужчин была существенно выше, чем у женщин: 23 % мужчин женились второй раз и лишь 4 % женщин повторно выходили замуж. Причем с 1867-1870 гг. по 1906— 1910 гг. доля повторных браков у мужчин сократилась с 19 до 14 %, у женщин — с 14 до 9 %. Благодаря сокращению смертности процент вдо­вых среди всего населения также понижался.

Средняя продолжительность брака в 1897 г. у представителей городс­кого населения в возрасте до 50 лет была на 5 лет короче, чем у предста­вителей сельского населения, и равнялась 20 годам против 25 лет. По наблюдениям врачей, средний возраст наступления климактерического периода во второй половине XIX в. и, вероятно, в более раннее время равнялся 45 годам, колеблясь в разных губерниях от 42 до 47 лет. Однако физиологическая стерильность женщин, принадлежавших к непривиле­гированным сословиям, как правило, наступала к 40 годам — за 4-7 лет до наступления менопаузы, вследствие тяжелых условий жизни и гро­мадных физических нагрузок. Поскольку средний возраст вступления в первый брак у горожанок составлял 23,6 года, у крестьянок — 21,6, то весь репродуктивный период большинство горожанок и крестьянок про­водило в браке, что способствовало поддержанию высокой рождаемос­ти. В период империи ситуация в отношении длительности брака мало изменилась, так как брачный возраст повышался, а смертность немного снижалась.

Pai гние браки и небольшое число безбрачных обеспечивали в России очень высокий уровень брачности. До 1850-х it. коэффициент брачности составлял 10-11 браков на 1 тыс. человек населения, в том числе в деревне — 10, в городе—11. После 1861 г. брачность стала понемногу снижаться, и в 1911 — 1913 гг. коэффициент брачности упал до 8,2, в том числе в деревне — до 8,4, а в городе — до 6,7 браков на тысячу. До 1860-х гг. уровень брачности в городе был выше, чем в деревне, по той причине, что в городе благодаря миграции оказывалось больше молодых и зрелых людей. После эмансипа­ции брачность в городе стала ниже сельской вследствие более быстрого, чем в деревне, роста безбрачия среди горожан.

Снижение брачности было повсеместным, но в крупных городах — более значительным, чем в малых, а среди городского населения — большим, чем среди сельских жителей. Среди крестьянства брачность понизилась больше в земледельческих губерниях, чем в промышленных. В результате этого произошла нивелировка уровня брачности по регио­нам, о чем свидетельствует уменьшение вариации коэффициента брачно­сти между 50 губерниями Европейской России: в 1861-1865 гг. коэффи­циент вариации равнялся 17 %, а в 1896-1900 гг. — 10 %. Наибольшее снижение брачности наблюдалось в земледельческих губерниях, страда­ющих от перенаселения, а наименьшее — в промышленно развитых, где крестьяне находили дополнительные заработки в отхожих промыслах. Ко­эффициент корреляции между снижением брачности и уменьшением ко­личества пахотной земли и угодий на душу населения в 1861-1865 гг., а следовательно, и в более раннее время, был очень низким (0,102), а в 1870—1900 гг. оказался высоким (0,708). Это указывает на то, что после эмансипации крестьян появилось серьезное аграрное перенаселение, что стало оказывать существенное влияние на снижение уровня брачности. В промышленных губерниях, где значительную часть своего дохода кресть­яне получали от неземледельческих занятий, брачность в 1860-х гг. не зависела от обеспеченности крестьян землей (0,123), а в конце XIX в. мало зависела (0,406), но обусловливалась общей доходностью кресть­янского хозяйства.

Понижение деревенской брачности отражало то, что в деревне появи­лись не только люди, не желающие вступить в брак, но настолько бедные крестьяне, что они не могли это сделать. Чтобы сыграть свадьбу, нужны были немалые деньги как семье жениха, так и семье невесты. Например, в Рязанской губернии в начале XX в. средней руки свадьба обходилась родителям жениха в 50 руб., в то время как доход семьи середняка, со­стоявшей из 6 человек, составлял 77 руб. в год. Кроме того, семья жени­ха платила своеобразный выкуп за невесту, величина которого тоже сильно варьировала по местностям. Так, в Самарской губернии в 1870-е гг. он составлял от 20 руб. за невесту из бедной семьи до 100 руб. — из бога­той. В конце XIX в. величина приданого невесты, которое ее родители начинали собирать с момента ее рождения, зависела от местности, тради­ции, семьи; обычно по стоимости оно было эквивалентно цене двух ко­ров, но иногда приближалось к стоимости всего хозяйства отца невесты. Подготовка приданого наносила серьезный экономический ущерб крес­тьянскому хозяйству, а если дочерей было несколько, то грозило ему ра­зорением. Однако уклонение от этих затрат наносило удар по престижу семьи, а честь для крестьянина значила много — больше, чем деньги.

Г. Разводы

В России конца XVII-начала XVIII в. разводы не были редкостью, как можно было бы ожидать, основываясь на нормативной модели демогра­фического поведения. До 1730 г. для развода достаточно было обоим супругам сделать заявление своему приходскому священнику и полу­чить от него так называемое «разводное письмо». В некоторых случаях обходились и без священника. Однако если одна из сторон не желала разводиться, то развод становился делом очень трудным. На окраинах России подобная практика сохранялась дольше. В конце XVII-начале XVIII в. насчитывалось до 26 законных поводов для развода, с 1723 г. их число упало до пяти: 1) прелюбодеяние, 2) долгое отсутствие одного из супругов по неизвестной причине или ссылка и тюремное заключение, 3) уход в монастырь, 4) близкое родство, 5) вступление в брак при жизни супруга. Несогласие между супругами, физические недостатки, тяжелые болезни, побои не служили основанием для развода. В 1850 г. было разре­шено разводиться также и в случае «физической неспособности к брачно­му сожитию», что было равносильно признанию тяжелой болезни. Ограни­чения в основаниях для разводов иногда приводили к тому, что мужчины, желавшие расстаться с женой, при ее несогласии на развод прибегали к побоям, чтобы заставить жену либо уйти в монастырь, либо согласиться. В подобных случаях на помощь женщине приходили родственники, которые защищали ее перед светскими или духовными властями.

Государство отдало матримониальную сферу полностью в руки церкви, и духовенство в первой половине XIX в. в основном добилось того, что официальный развод стал возможен только с санкции духовного суда и при самом строгом соблюдении требований к основаниям развода. Наггри- мер, чтобы прелюбодеяние могло служить таким основанием, стороне, ко­торая добивалась развода, необходимо было представить нескольких жи­вых свидетелей. Строгость оправдывалась тем, что развод стал рассматри­ваться как грех, подрывающий идею о священности брака. Но в глухой провинции и в отдаленных районах, где поблизости не было приходских священников, старые традиции продолжали действовать.

Статистика разводов до 1841 г. отсутствует, но можно полагать, что ужесточение условий, выполнение которых стало необходимым для раз­вода, привело к уменьшению числа формальных, санкционированных церковью разводов. Действительно, в 1841-1850 гг. церковь санкциони­ровала всего 770 разводов, т. е. в среднем по 77 разводов в год. Для пра­вославного населения 43 млн это ничтожно мало. После реформ 1860-х гг. число разводов стало возрастать, однако до 1917 г. оно оставалось на очень низком уровне: в 1867-1886 гг. происходило по 847 разводов в год, в 1905— 1913 гг. — по 2565. Разводов на 1 тыс. человек населения приходилось в 1841-1850 гг. —0,002, в 1867-1886 гг. —0,014, в 1905-1913 гг. —0,029, в России 2001 г. - 5,3, т. е. в 183 раза больше. В 1900-е гг. в Австро- Венгрии коэффициент разводимости составлял 0,01, в Великобритании — 0,02, Германии — 0,2, Франции — 0,25, США — 0,8 и Японии — 1,1 на тысячу. Данные об основаниях разводов представлены в табл. Ш.З.

Таблица III. 3

Разводы среди нравославного населения Европейской России в середине XIX -начале XX в.

Основания разводов	Число разводов		Процент разводов
	1841-1850	1905-1912	1841-1850	1905-1912
Прелюбодеяние	31	18801	4,0	97,4
Неспособность к супружеской жизни	15	449	2,0	2,3
Вступление в брак при жизни супруга	287	-	37,3	-
Безвестное отсутствие и ссылка в Сибирь	409	46	53,1	0,3
Близкое родство	28	-	3,6	-
Итого	770	19296	100,0	100,0

До 1850-х гг. главными основаниями для формального развода слу­жили длительное отсутствие и вступление в брак при жизни супруга, в начале XX в. почти единственным основанием стала супружеская изме­на. Формальные разводы происходили главным образов в среде городс­кого населения. Дать статистику самовольных, не санкционированных церковью разводов, более распространенных в деревне, невозможно — они не регистрировались. Согласно свидетельствам современников, на рубеже XIX-XX вв. гражданские разводы были более распространены, чем во времена крепостничества. Значит, частота не только формальных, но и гражданских разводов в пореформенный период увеличилась. Они практиковались среди всех сословий, но более всего и повсеместно сре­ди крестьянства. После развода, если детей в семье было мало, женщина вместе с детьми возвращалась в дом родителей, забирая с собой прида­ное и те вещи, за которые заплачен выкуп. Если детей много, из дома уходил муж, оставляя все имущество жене и детям.

Таким образом, ужесточение процедуры и дороговизна бракоразвод­ного процесса делали для бедных официальный развод недоступным, и они нашли выход в гражданском разводе, который санкционировался, разумеется нелегально, общиной и общественным мнением. Значитель­ное увеличение и радикальное изменение оснований разводов указывают на серьезные сдвиги в психологии россиян, прежде всего горожан, про­изошедшие в результате Великих реформ, — на их стремление к счаст­ливому супружеству и к свободному выбору партнера, на готовность защищать свое достоинство, на отказ от традиционного отношения к бра­ку как священному и нерасторжимому союзу.

Если суммировать данные относительно жизненного цикла типичной русской женщины в фертильном возрасте от 16 до 49 лет, вступавшей в брак и прожившей с мужем до конца репродуктивного периода (до 49 лет), то на рубеже XIX-XX вв. из 33 лет своей жизни она проводила в девиче­стве 6 лет, в замужестве — 25 лет, во вдовстве — 2 года, в разводе — 2 недели.

Д. Семейное состояние населения

Таким образом, в России со второй половины XIX в. началось мед­ленное снижение брачности. Главными факторами этого снижения, веро­ятно, были аграрное перенаселение, падение благосостояния, начавшееся изменение демографического менталитета населения, которое стало снис­ходительнее относится к безбрачию, откладыванию вступления в брак, разводам. Это хорошо видно по данным о семейном состоянии важней­ших сословий по пяти губерниям (Гродненской, Калужской, Пермской, Симбирской и Ярославской) в 1850-е гг. и 1897 г. (табл. III.4).

Изменения в семейном состоянии начались в первую очередь в горо­дах. Уже в середине XIX в. среди купечества и мещанства, сравнительно с крестьянством, имелось почти в 2 раза больше неженатых (15 % против 7 %) и незамужних (21 % против 12 %) и, напротив, меньше семейных людей (38 % против 44 % у мужчин и 32 % против 40 % у женщин). К концу XIX в. этот разрыв еще более увеличился, хотя и в деревне намети­лась тенденция роста числа холостых и девиц. На рубеже XIX-XX вв. и в городе, и в деревне появилось некоторое число разведенных, которые в первой половине XIX в. практически отсутствовали. В деревне сократи­лось число состоящих в браке. Сравнивая семейное состояние населения на 1897 г. четырех главных сословий, легко заметить, что наибольшие пе­ремены произошли у духовенства и особенно у дворянства, имевших вы­сокий уровень грамотности. Таким образом, изменения в брачной модели начались в городе в первой половине XIX в. и затем, во второй половине XIX в., они распространились на деревню. Лидерами этих перемен высту­пали образованные слои населения, в первую очередь дворянство.

Таблица III.4