О. В. Горбачёв / Проблемы истории России 20 века / НЭП

Советское государство и общество в годы нэпа (1921-1928 гг.)

В современной российской историографии изучение про­блематики 20-х гг. XX в. ведется по нескольким основным направлениям. В центре внимания авторов находится широкий спектр вопросов, связанных с экономическими отношениями, изучением внутрипартийной борьбы середины 20-х гг., процессов создания командно-административной системы управления, взаимоотношения власти и общества, власти и православной церкви, эмиграции. Основные тенденции, взгляды и подходы, преобладающие в современных россий­ских исследованиях, отражены в историографических рабо­тах И. Б. Орлова и М. Д. Северьянова.

Особое внимание уделяется изучению новой эконо­мической политики. В связи с изменившимися условиями работы исследователей в начале 90-х гг. появилась возмож­ность объективно оценить экономические процессы, прохо­дившие в России и вызвавшие переход к нэпу. Был ли этот переход эволюционным, т. е. запланированным советской властью в проведении экономической политики, либо он был связан с теми серьезными ошибками и просчетами, которые привели страну к тяжелому экономическому кризису в годы гражданской войны? На эти вопросы пытаются ответить в своих работах Ю. С. Борисов, В. May, М. М. Горинов.

Серьезный вклад в историографию нэпа внес коллективный труд «НЭП: приобретения и потери». В нем с позиции сегод­няшнего дня рассматриваются первый опыт власти в экономи­ке, эволюция политики и хозяйственной системы. В моногра­фии Л. Н. Лютова предпринимается попытка комплексного исследования процессов, протекавших в промышленности в период ее реформирования, изучения организационных форм, приспособления централизованно-плановых основ хо­зяйственного механизма к функционированию в условиях рыночных отношений; осуществляется многоаспектный ана­лиз частного сектора в промышленности, положения рабо­чих частных и государственных предприятий, а также отно­шений между рабочими, предпринимателями, партийными и профсоюзными организациями.

Новая экономическая политика предполагала либе­рализацию сложившейся политической системы, госу­дарственного аппарата власти и управления, отказ от мето­дов военного коммунизма, укрепление права и законности. В этой связи пристальное внимание уделяется исследованию политико-правовой системы советского государства. Рассмот­рению этого аспекта проблемы посвящены работы Л. А. Не- (Ч'тиной, И. А. Исаева, В. А. Ильиных, М. А. Свищева, Г. Г. Гимпельсона. Особое внимание уделено проблемам час­того предпринимательства. Авторы выступают сторонника­ми рыночной экономики и положительно оценивают роль частного капитала в ее развитии. Вместе с тем специальных исследований частной предпринимательской деятельности в период нэпа за последние годы не проведено. Наиболее значи­тельное место ее изучение занимает в региональных работах С.В. Виноградова и С. А. Уразовой, в которых показываются преимущества частного сектора в решении социальных вопро­сов, его более высокая экономическая эффективность по срав­нению с государственно-кооперативным и т. д.

Одним из существенных направлений нэпа стала финансовая реформа 1922-1924 гг., основными задачами которой стали увеличение емкости внутреннего рынка как за счет крупного производства, так и за счет увеличения товаро­оборота, развитие внутренней и внешней торговли, сокра­щение денежной эмиссии.

В результате проведения финансовой реформы после длительного периода инфляции в стране была создана новая денежная система. Несомненными достижениями финансовой политики этого периода стало сокращение, а затем ликвидация бюджетного дефицита и определенная финансовая стабилизация. Таким образом, финансовая реформа, проводившаяся в 1922—1924 гг., стала важной составной частью нэпа и одним из факторов, определивших ее успех.

В современной российской историографии изучение воп­росов, связанных с осуществлением финансовой реформы 20-х гг., не является новым. Эта тема как один из наиболее благодатных в плане научного поиска объектов исследова­ния привлекает внимание специалистов самых разных на­правлений исторической науки. Однако их труды в основ­ном касаются проведения денежной реформы на общегосу­дарственном уровне, а также на уровне центральных финан­совых ведомств и партийно-государственных органов.

В фокусе исследования оказалось рассмотрение нэпа в качестве попытки реализации рыночных реформ в рамках советской политической системы. На фоне критических оце­нок прежних концепций и парадигм исторической науки, характерных для этого периода, обострился интерес к фи­нансовой реформе нэпа. К изучению этой темы обратились в первую очередь экономисты. Они оценивали реформу как один из важнейших экономических и социально-политичес­ких итогов нэпа, так как в результате удалось осуществить переход к твердой конвертируемой валюте и создать прочную финансовую систему на основе устойчивого рубля.

Более критический подход демонстрируется в статье В.П. Дмитренко. Автор утверждает, что червонец, пришед­ший на смену совзнаку, стал послушным инструментом в неэквивалентных отношениях между городом и деревней; экономической функцией новых денег являлось обслужива­ние неразвитого, но уже деформированного рынка, где быть устойчивым было просто невозможно. В то же время в исследовании А. С. Соколова отмечается, что данная точка зрения несостоятельна, так как сущность финансовой рефор­мы не сводилась к простой замене одних бумажных денег другими, а заключалась в переходе от денежной системы, функционировавшей в рамках натурального распределения, к денежной системе рыночного типа.

Новым подходом к изучению теоретической базы введе­ния нэпа стало исследование Н. С. Симонова, считавшего, что большевистский нэп имел свой прообраз в виде про­граммных документов партий меньшевиков и эсеров 1918— 1921 гг., в которых принципы «смешанной» (государственно-­рыночной) экономики сочетались с идеями политической демократии. Он приходит к выводу о том, что насущная необходимость восстановления народного хозяйства после гражданской войны заставила партийное и советское руко­водство создать твердую валюту посредством финансовой политики, считающейся только с объективными законами товарно-денежных отношений. В целом финансовые меро­приятия нэпа и их видимые результаты оцениваются им очень высоко. Но в то же время Н. С. Симонов указывает, что в стратегическом плане финансово-экономическая ре­форма 1922-1924 гг. была проведена безупречно, в такти­ческом же отношении ее проведение было сопряжено с целым рядом ошибок и упущений, которых можно было если не избежать, то свести к минимуму.

Одной из последних по времени публикаций по истории финансовой реформы является монография уже упоминавше­гося А. С. Соколова. По его мнению, специфика кредитно­-денежной системы, созданной в ходе реформы, заключалась м том, что в ней были отражены попытки сочетать традици­онные черты мировой финансовой системы (конвертируе­мость рубля, поддержка валютного паритета) с присущими советскому хозяйству чертами (планирование экономики, мо­нополия внешней торговли).

Важной чертой в современной российской историогра­фии является возвращение в историю имен политиков и ученых, в числе которых и те, кто был непосредственно связан с проблемами финансов в 20-е гг. Исследования В.Гениса, Ю. Голанда, В. Ефимкина, М. Николаева посвя­щены Г. Я. Сокольникову, Л. Н. Юровскому и Н. Н. Кутле­ру. Современные авторы считают их выдающимися российскими экономистами, ответственными за разработку фи­нансовой политики нэпа.

В настоящее время среди исследователей финансовых преобразований нэпа продолжаются дискуссии относитель­но хронологических рамок и авторства денежной реформы, анализируются причины ее кризиса.

Отдельно следует остановиться на работах, освещающих деятельность военно-промышленного комплекса (ВПК) СССР в период нэпа. Долгое время в историографии не было исследований, анализирующих в полном объеме фено­мен советского ВПК. Исследование Н. С. Симонова - первая монография, посвященная истории формирования со­йотского ВПК — наиболее динамично развивавшейся сово­купности видов промышленного производства, которая не только обеспечивала непрерывный рост военной мощи «первого в мире социалистического государства», но и со­здание, и развитие многих передовых отраслей обществен­ного производства. Исследование основано на разработан­ной автором, по методике профессора А. К. Соколова, научной базе данных, характеризующей важнейшие эконо­мические и производственно-технологические параметры основных отраслей советского ВПК, в контексте сравнимых показателей экономического роста СССР в 20—50-е гг.

Среди работ, посвященных данной проблематике, можно выделить исследования С. Н. Аксенова, М. О. Грибова, 1>. И. Зверева, А. В. Лосика, В. В. Прокопова, А. Н. Щербы и др. Из зарубежных публикаций необходимо отметить моно­графию Л. Самуэльсона «Красный колосс: становление воен­но-промышленного комплекса СССР 1921-1941». В данной работе прослеживается не только процесс создания оборон­ного комплекса Советского Союза в межвоенный период, но и анализируются влиявшие на него факторы. Отмечается, что именно 20-е гг. стали началом формирования советского ВПК. Исследование насыщено фактическим материалом и статистическими данными. Выводы сформулированы предель­но четко, достаточно объективно и аргументированно.

Важное место в исследовании советской военной рефор­мы 20-х гг. занимают работы В. А. Золотарева, В. А. Авде­ева, А. И. Барсукова, Б. М. Каневского, А. А. Кокошина, М. Н. Осипова, Ю. Ф. Соколова, П. М. Шабардина, А. В. Шишова.

Вопросы материально-бытового обеспечения личного со­става Красной Армии также занимают важное место в современной российской историографии. Изучению этого вопроса посвящено исследование А. Ф. Завгороднего, со­зданного с привлечением широкого круга источников.

Развитие военной кооперации и ее роль в торгово-бытовом обеспечении РККА освещается в публикациях Ю. В. Братю- щенко. Его труды отличает серьезная проработка источни- ковой базы и глубокий анализ проблемы. Автор считает, что военная кооперация в 20-е гг. играла важную роль в торгово-бытовом обеспечении войск и органично дополняла (а зачастую и заменяла) государственные и ведомственные структуры, предназначенные для удовлетворения повседнев­ных потребностей военнослужащих.

Отдельные аспекты снабжения войск в условиях нэпа раскрываются в работе С. А. Соломатина. Попытка осве­тить деятельность военной кооперации в 20-е гг. предпри­нята П. И. Вещиковым в статье «Кооперация по-прежнему современна. Как в 20-е гг. армия искала выход из кризиса». Авторы предлагают использование прошлого опыта в со­временных условиях.

В коллективном исследовании П. И. Вещикова, А. А. Огу- речникова и А. В. Шанина «Продовольственная служба Во­оруженных Сил России» обобщена и проанализирована дея­тельность органов продовольственного снабжения армии и флота. Работа выполнена с использованием большого факти­ческого материала. Данное исследование отличает критичес­кий характер и объективная оценка состояния продоволь­ственного снабжения РККА в 20—30-е гг. Работа П. И. Чес- нокова и Г. П. Бурмистрова «Исторический очерк о продо- нольственной службе» содержит ценную информацию об изменении организационно-штатной структуры продовольственной службы, о нормах питания военнослужащих.

В 2000 г. авторским коллективом Военной академии тыла и транспорта был подготовлен и издан научный труд «Исто­рия тыла российских вооруженных сил (XVIII-XX вв.)». На сегодняшний день это наиболее полная история тыла воору­женных сил России. В четырех книгах нашли отражение основные этапы развития органов снабжения и обеспечения армии и флота. Что касается проблемы развития тыла РККА н 1921-1928 гг., то следует сказать, что авторы уделили ей недостаточное внимание, а многие аспекты реформирования системы тылового обеспечения Красной Армии в 20-е гг. остались вне поля зрения исследователей.

В монографии П. И. Вещикова «Военное хозяйство — тыл Вооруженных Сил России (XVIII-XX вв.)» обобщен опыт развития военного хозяйства русской армии — Тыла Вооруженных Сил России за трехсотлетнюю историю. Боль­шой исторический период, взятый для исследования, и огра­ниченный объем исследования не позволили глубоко про­анализировать особенности развития системы тылового обеспечения Красной Армии в 20-е гг. Вместе с тем иссле­дование заслуживает внимания, так как позволяет сформи­ровать представление об основных направлениях развития тыла РККА в межвоенный период.

Изучение функционирования политической системы СССР стало возможным с открытием для исследователей ранее засекреченных материалов. В советской исторической лите­ратуре коммунистическая партия представлялась как моно­литная, лишенная внутренних противоречий организация.

Новым направлением российской историографии стало изучение внутриполитической борьбы в СССР в 20-е гг. В работах В. Г. Сироткина, А. В. Сидорова, В. А. Сахарова, Л. А. Овсянникова исследуются внутрипартийные процессы, которые привели к созданию оппозиционных течений и партии и их борьбе за власть. Особое место занимают монографические исследования Д. А. Волкогонова, изучав­шего роль личности в формировании политической системы на новой источниковой базе, с нестандартными подходами и оценками.

Необходимо отметить изучение Е. Г. Гимпельсоном ста­новления идеологических и структурных основ советской политической системы в 1917—1923 гг., формирования со­ветских руководящих кадров центральных и местных орга­нов государственного управления. Кроме того, исследуется практика большевистских «верхов» по выдвижению и рас­становке руководителей, их социальное происхождение, чис­ленность, партийность, социально-классовая принадлеж­ность, компетентность управленцев; выясняется влияние гражданской войны на состав советского руководства, а также действие субъективных качеств руководителей на стельность государственного аппарата.

Важным направлением современной историографии явля­ется проблематика взаимоотношений власти и общества в 20-е гг. Благодаря работам Г. В. Андреевского и А. Ю. Рожкова в современной российской историографии появилось направление, освещающее повседневную жизнь простого советского человека, его проблемы, мировоззрение, отношение к существующей власти. Одному из аспектов дан­ной проблематики посвящена статья А. Я. Лившина, И. Б. Орлова, в которой характеризуются и анализируются письма граждан в органы власти как источник по истории «безмолвного большинства». Они рассматриваются как фор­ма сотрудничества населения с властью, а также как пус­ковой механизм политики репрессий.

Тематически близкими к исследованию данной проблема­тики является проект советского общества через призму индивидуальных биографий. Авторы сборника «Судьбы лю­дей» на материалах исследования трех поколений москвичей представляют свой анализ жизненных траектории советских людей, стратегии передачи культурного капитала и социаль­ного статуса, социальной мобильности (Д. Берто, В. Семено­ва, Е. Мещеркина, Е. Фатеева и др.). Среди исследований, посвященных изучению повседневной жизни в СССР, взаи­модействий государственной власти и способов выживания людей, можно отметить работы В. В. Волкова, В. Данхэм, О. В. Хархордина, Н. Н. Козловой, Е. А. Осокиной, Г. Риттерспорна. Результаты фундаментального социологи­ческого исследования советского человека как социокультур­ного антропологического типа изложены в книге «Советс­кий простой человек» (под редакцией Ю. А. Левады). В исследованиях С. Коткина, Н. Лебиной, Ш. Фитцпатрик, А. Черных по социальной истории советского общества 20-30-х гг. отводится место анализу жилищной ситуации, обстоятельствам возникновения и организации повседнев­ной жизни. Американский советолог С. Коткин в моногра­фии «Магнитогорск. Сталинизм как цивилизация» одну из глав посвятил изучению жилищных условий жителей нового юрода. Его исследование показало, что концепция жилпло­щади являлась ключевым механизмом, который позволил реализоваться политике дефамилизации жилья в организа­ции бараков, общежитий. Эти типы жилья становились объектами государственного контроля, удобными местами носпитания масс в духе новых ценностей, средствами мани- иуляции населением. С другой стороны, жилье являлось также пространством, в котором происходило творческое сопротивление набору предписанных правил.

В книге Ш. Фитцпатрик «Повседневный сталинизм. Обычная жизнь в необычные времена» жилье анализируется как одна из сфер, в которых устанавливались отношения между индивидом и государством. Исследовательница опре­деляет создание домов-коммун как неудачную попытку реа­лизации идеологии коллективизма, в которой воплотились прямо противоположные намеченным в идеологических про­ектах практики. Она определяет практики как формы пове­дения, стратегии выживания и продвижения, которые люди развивают, чтобы справиться с определенными социальны­ми и политическими ситуациями. В качестве основной черты советского человека выделяется его способность к выжива­нию в тяжелых ситуациях, тем самым подчеркивается спо­собность к повседневному сопротивлению даже в условиях диктатуры.

Российский социолог А. Черных в социологическом экс­курсе, посвященном становлению советского государства, ис­следует послереволюционную жилищную политику. Исполь­зуя статистические исследования того времени и историчес­кие данные, она описывает состояние жилищного фонда и результаты жилищного передела в Москве и Ленинграде.

Отношения власти и интеллигенции нигде не играли та­кой определяющей роли, как при советском режиме. В нача­ле нового историографического этапа в связи с изменивши­мися условиями работы у исследователей в начале 90-х гг. появляется возможность по-новому взглянуть на процесс реформирования высшей школы. Многие исследователи об­ратились к методологическим разработкам своих западных коллег. Крах системы, построенной в соответствии с марксистско-ленинской теорией, вызвал сомнения в правильнос­ти формационного подхода. В результате появились сторон­ники цивилизованного подхода, который позволяет воспол­нить многие недостатки учения К. Маркса. Исследования А.В. Квакина, А. А. Искандерова направлены на поиск новых подходов в изучении интеллигенции.

В публикациях М. Е. Главацкого, В. Д. Тополянского обращено внимание на обстоятельства, связанные с высыл­кой из Советской России большой группы интеллигенции осенью 1922 г. По мнению историков, словосочетание «фи­лософский пароход», ставшее своеобразным символом от­ношения советской власти к интеллигенции, подчеркивает вклад, который внесли высланные мыслители в воспитание нового поколения русской эмиграции, в мировую и отече­ственную философскую мысль. Изучению данной проблемати­ки посвящена совместная публикация А. М. Гака, А. М. Мас­сальской и А. С. Селезнева. Готовя по инициативе В. И. Ленина массовую высылку инакомыслящих за рубеж, ГПУ создало для тотальной слежки Отдел по интеллигенции. 4 сентября 1922 г. Ф. Э. Дзержинский в распоряжении по ГПУ указал среди задач этого отдела «содействие выпрямле­нию линии по отношению к спецам», т. е. внесение в их ряды разложения и выдвижение тех, кто готов без оговорок под­держивать советскую власть.

М. Г. Ярошевский высказался о том, что именно высылка 1922 г. положила начало политизации науки. Таким образом, открытым является вопрос, с какого момента можно гово­рить о политизации науки в советский период? Высылка ученых прерывала преемственность научных изысканий. Вы­теснение большого количества ученых из отечественной на­уки явилось следствием ее насильственной политизации. По мнению М. Я. Геллер, русская наука еще не знала репрессий такого масштаба. Высылка за границу означала ультиматум интеллигенции: сдача на милость победителя или гибель.

Отношения власти и интеллигенции нигде не играли та­кой определяющей роли, как при советском режиме в силу монопольного положения государства и партии. Важным событием в изучении данной проблематики стал выпуск сборника «Власть и наука, ученые и власть: 1800-е — начало 1920-х гг.». В центре внимания авторов находятся проблемы государственного воздействия на организацию науки и прак­тическую деятельность ученых, политизации научных учреж­дений и организаций, влияния политики и идеологии на науч­ные исследования, распространения науки в обществе.

Важное место в интеллигентоведении занимает изучение культуры российской провинции и местной интеллиген­ции сквозь призму взаимоотношения «центр — периферия». Г.. М. Раскатова, В. Г. Рыженко изучали роль исследовательс­ких центров. С. А. Красильников одним из первых ра­скрыл политику социальной дискриминации интеллигенции. Д. К. Пыстина и В. Л. Соскин рассматривали проблемы фор­мирования интеллигенции в переходный период, внутренние и внешние противоречия процесса становления сибирской интеллигенции; были определены общие закономерности и особенности этого явления, проведен анализ наиболее су­щественных моментов, определяющих место и роль интелли­генции Сибири в переходный период, формы дискриминации и способы привлечения к сотрудничеству.

То, что происходило в это время со старой наукой и с учеными старых взглядов и привычек, по понятным причи­нам отодвигалось в тень. Сейчас, напротив, именно эта iтрона вопроса особенно привлекает многих историков и публицистов. В центре внимания исследования М. А. Робин- i она судьбы старой русской славяноведческой элиты, глав­ным образом академиков и членов-корреспондентов Импе­раторской академии наук (Российской академии наук, Ака­демии наук СССР). Автор на их примере показывает всю сложность процесса адаптации «старой науки» и ее представителей в первые 15 лет.

Одна из последних работ, посвященных развитию университетской системы в России, принадлежит А. И. Аврусу. Это второе (после Ш. X. Чанбарисова) издание такого рода, призванное рассмотреть все аспекты жизни университета как особого типа высшего учебного заведения. Про­цесс советизации вузов в 20-е гг. А. И. Аврус оценивает в основном негативно, заключая соответствующую главу словами о серьезном кризисе университетской системы, поставвленной усилиями руководителей народного образова­ния на край гибели.

Касаясь проблемы идеологического воздействия государства на сознание людей, следует выделить исследование I . М. Балашова о советской школе в рассматриваемый пери­од нэпа. Автор изучает государственную политику в облас­ти школьного образования в контексте большевистской идеи превращения учебных заведений в «орудие коммунистичес­кого перерождения в обществе».

В современной российской историографии комплекс работ посвящен становлению и функционированию цензур­ной системы в Советской России. Среди них можно выде­лить труды М. В. Зеленова, Т. М. Горяева, Г. В. Жиркова, А. В. Блюма и др.

Несмотря на наличие значительного количества работ по истории отношений власти и интеллигенции в 20-е гг., име­ется небольшое количество исследований, посвященных изу­чению повседневной жизни советского студенчества — буду­щей советской интеллигенции.

На сегодняшний день единственным комплексным иссле­дованием являются работы А. Р. Маркова об эволюции социально-психологического облика петроградских студен­тов в период 1914—1925 гг. Автор изучает язык, поведение, бытовые условия жизни петроградского студенчества, пока­зывает всю сложность и многоаспектность проблемы. Кро­ме того, он, рассматривая вопрос о столкновении интересов «старого» и «нового» студенчества, приходит к выводу о том, что это столкновение происходило не только по причи­не несовместимости различных идеологических платформ, но и из-за различных стилей жизни молодежи.

Следует отметить и монографию А. Ю. Рожкова, в кото­рой исследуется целый ряд проблем, относящихся к совет­скому студенчеству в 20-е гг. Среди них материальное обес­печение, бытовые условия, досуг и развлечения.

Новые подходы к изучению деятельности Пролеткульта позволили исследователям отказаться от идеологического пресса в оценках этой организации, имевшей влияние на общественно-политическую жизнь страны. В монографии М. Н. Капустина «Конец утопии? Прошлое и будущее социа­лизма» анализируются взгляды Богданова, Ленина, Луначар­ского, Бухарина, Троцкого на деятельность Пролеткульта. Отмечая наличие радикально-левых и крайне-правых течений в культурных процессах 20-х гг., автор признает преоблада­ние левых идей. Следует согласиться с тезисом Г. Д. Гловели о том, что мы не знаем исторического Пролеткульта, его «закрыл» Пролеткульт историографический.

В последнее десятилетие XX в. многие аспекты пролет­культовской деятельности, взаимоотношения власти и культу­ры, теоретическое наследие А. А. Богданова привлекли вни­мание нового поколения исследователей. Среди них нужно отметить работы А. Ю. Морозовой, О. Д. Тубарь, Л. А. Сы- ченковой, П. А. Плютто, Л. М. Чижовой, Ю. П. Шарапова. Диторы отмечают, что Пролеткульт восполнил вакуум в куль­турной деятельности в послереволюционное время. Однако с начала 20-х гг. его функции постепенно переходят к профессиональным организациям.

Проблемы адаптации русских в инокультурной среде, со­хранения национального культурного облика и образа жиз­ни рассматриваются в работе М. Раева - одном из первых комплексных исследований данного аспекта истории рос­сийской эмиграции. Тема была продолжена в сборниках статей, подготовленных РАН. Основная задача сборника «История российского Зарубежья: проблемы адаптации миг­рантов в XIX-XX вв.» - выработка методологии изучения истории адаптации различных категорий российских эмиг­рантов в регионах мира. Сборник «Источники по истории адаптации российских эмигрантов в XIX-XX вв.» посвящался анализу документов российских и зарубежных архивов, эмигрантской печати, переписей населения, осуществленных зарубежными правительствами, мемуарной литературы. 06- юр литературы и источников был вынесен и в общий раздел сборника «Социально-экономическая адаптация рос­сийских эмигрантов (конец XIX-XX в.)», в котором раскрывалась деятельность государственных институтов и обще­ственных организаций по оказанию поддержки выходцам из России в 20-30-е гг.

Исследование Т. П. Тетеревлевой показывает специфику установления эмигрантами отношений с политическими и социально-экономическими структурами и культурной сре­дой стран пребывания.

Одним из первых академических изданий по эмиграции стали два тома серии «Русское литературное зарубежье», подготовленные ИНИОН РАН и содержащие обзоры зару­бежных литературно-критических материалов и публикации текстов крупнейших писателей. В 1993—1994 гг. ИНИОН РАН был издан справочник «Писатели Русского Зарубежья (1918-1940)» в двух частях, послуживший прологом к изда­нию «Литературной энциклопедии Русского Зарубежья. 1940. Писатели». В нем изучались биографии свыше 250 персоналий. Из них более 80 напечатаны впервые, остальные публиковались в предварительных выпусках ИНИОН, многие статьи были отредактированы и дополнены.