СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ
Шли недели в муке, в ожиданье. Ей колени обвивал дракон.
Ивнезапно выросло страданье В неумолчный, неустанный стон.
Иокрестность глухо задрожала,
Идракон свернулся, словно крот. Дни и ночи все она кричала, Широко скривив огромный рот.
Крик врезался в бурые просторы, Разбивал преграды дальних скал,
Исвятой надел броню и шпоры
Иконя покорно оседлал.
Полетел. А крик все рос, все бился, И черней и громче с каждым днем, Бурею 1рохочущей клубился Над святым и над его конем.
Доскакал. И смрадного дракона Поразил молниеносный меч.
И сошло молчанье с небосклона, Чтобы крик неистовый пресечь.
Но, привыкшей к боли и стенанью, К громовому грохоту кругом, Было трудно ей войти в молчанье, Словно узнику в родимый дом.
НИКОЛАЙ ГРОНСКИЙ
БЕЛЛАДОННА12
Альпийская поэма1
Поев. L. Xavier Drevet
ПОСВЯЩЕНИЕ
Вночи, из стран моих бессонных,
Встранах иных услышь мой стих, Внемли, Владычица Мадонна, Глаголам уст моих живых.
Услышь псалтирь моей печали, Глубин отчаянья псалом, Ты, прозирающая дали Миров иных мечом-лучом
Очей бесплотных и нетленных.
В бессмертный слух — мой смертный стих — Прими. Коленопреклоненный, Склонясь на сталь рогов кривых
Собрата смелых восхождений,
— Топорика альпийских гор,— Чту. Да очистят соль молений Святой Бернард3 и Христофор4.
1 Название горной цепи под Греноблем в Дофинейских Альпах. (Здесь и далее — примеч. Н. Гронского.)
2Первоначальноеназваниепоэмы — «ПоэмапикаМадонныитрехальпинистов». 3Победительдемона (Юпитера-Истукана), податель помощи путникам, надежда угнетенных,честьотчизны.СвятойБернардМантонскийданРимомвпокровительство альпинистам кодню празднованиятысячелетия содняегорождения в 1923 г.Надпись иа медалисв. Бернарда: «Кто взглянет наизображениесв. Бернардаутром,будетцел
ввечеру».
4 Св. Христофор чтим в православии, как и в католичестве. Часто изображается с песьей головой.
Там луч луны читает руны, Там горный дух трубит в рога.
Во всей подсолнечной, подлунной Чту область ту, ще облака,
Ветра, луга, снега, туманы, Твердыни скал, державы вод, Просторы и пространства, страны, И горизонт, и небосвод —
Все — горное,— как в мире сущем, Все — тленное,— как в мире том
— Бессмертное...
Вруинах первозданных зодчеств,
Впространствах каменной страны Снега безмолвных одиночеств Полны суровой тишины.
Над Цирком Копий стран скалистых, Над зеркалами трех озер Пречистая в снегах пречистых Владычица окрестных гор
В громаде каменной десницы Хранит гранитного Христа: Птиц высочайший пик двулицый, Вершина горного хребта.
Склон монолита к монолиту. В порфирах каменных пород
— Щека к щеке: гранит к граниту — Глядят на солнечный восход.
Седых туманов Божья слава; Держава — камни и снега; Лик Умиления1двуглавый; Текут, как мысли, облака.
Мадонны лик отображенный На гладях вод, и вечный ход,
1Ликом Умиления называются иногда иконы, на коих Божья Матерь ласкает Младенца.
Ход облаков над Белладонной Из года в год, из года в год.
Исполнен черною тревогой, Ломает воздух шестисвист1. В стране, ще искушает Бога
Любовник смерти — альпинист.
Выходят в небо караваны Взойти под Божий небосвод, Увидеть каменные страны, Познать величие высот.
С тех пор,
как под хрустальной твердью Бог караванов слышит ход, Здесь двое гибнут горной смертью Из года в год, из года в год.
Вниз! — обрывая рододендрон2...
Вниз! — с камнем, обманувшим вес, Врозь разрывая жилы, недра,— Все сокровенности телес.
И труп всегда неузнаваем В сих откровенностях нагих...
По совершеньи страшных таинств Уходит дух в страну живых.
Не емлют чувства ощущений.— Дик умозрительности — сей Лик сущности преображений: Слух без ушей, взгляд без очей,—
Но в утвержденьях отрицаний, Как в море, тонут. Разум пуст, А стих, елико прорицает,
Божественную стройность чувств
Находит.
Ветров и отвесов
1 Шестисвист — альпийский сигнал бедствия.
Рододендрон — альпийская роза. Смолистый лиловый цветок. Растет кустарником. Цирк Белладонны славится рододендронами на всю округу.
— Поэма — мертвых и живых. Колеблется, дрожит завеса, Гортань немеет, молкнет стих.
Из книги летописи смерти,
— Играй! — торжественный орган. Дыханью ритма — вторьте, ветры, Вторь рифмам — эхо горных стран.
ВЕЧЕР
С колоколами колоколен Молитвы ангельской в горах Плыл час вечернего покоя. Лишь на вершинах-алтарях
И на снегах высоких скиний Огонь торжественный пылал. Погружены во мглы и дымы Долины были. Трех зеркал
Озер подножья Белладонны Стемнело синее стекло.
Миг — мнилось: в воздухе студеном Вдруг стало времени крыло.
Замедлил вечер час прихода, Ствол света — луч — стал зрим очам, И воздух сводов небосвода Потряс орган высоких стран.
Из края в край, по всей пустыне Пространств невидимых миров Труба архангельской латыни Рекла мирам: коль славен Бог.
И светел час был, глас был строен, Но в теневых своих правах Шел вечер гор. Их было трое, Все трое в первый раз в горах.
Шли. Встали вдруг: на перевале Цирк начинался из-под ног,— Жерло в жерле,— провал в провале. Один сказал: «Высоко Бог Живет».
«Ну, магометовой тропою1 К любителю высоких мест». Идут, и вдруг над головою, Как человек, чернеет крест.
«Две тыщи девятьсот тринадцать?» «Да».
«Где Мадонна?» «Этот пик».
«Теперь и черту не взобраться На женщину».
«Ой, темен лик!» «Который час сейчас, ребята?» «Сейчас,— сказало эхо,— час».
Архистратигова заката Взор дозирающий погас.
Властитель головокружений, Смутитель смелых: томный страх: Великий демон искушений Живет на горных высотах.
Там грань последняя гранита, Там резок воздух высоты. Недвижны дали, и открыты Все горизонты высоты.
Доверьте руку мне, читатель, Не прёзрите из высших сфер;
— В дворянстве смелых родом знатен: Высоких пиков кавалер.
Я был там. Там четыре бездны Открыты с четырех сторон, Свистят отвесы, грозы снежны И страшно близок небосклон.
1Магометова тропа — райский мост мусульман. Узостью своей подобен мечу.
Смелее! — звонкий камень в руку, Да так, чтоб хрустнуло плечо, С размаху — вниз. Внимайте звуку. Вы слышите? — Еще, еще:
Вот раздалось, вот отозвалось, Передалось, и весь гудит Просторный коридор обвалов, Дрожит базальт, гремит гранит.
Но тише, тише, глуше, глуше: Летящий камень ищет дна.
Там молкнут камни, гибнут души. Дно — тишина и глубина.
«Черт! — с Лединицей женихаться Не пожелаю и ежу.
Кто хочет, может оставаться: Что до меня — я ухожу».
СУМЕРКИ
На пике тихо холодало. Ночная поросль — темнота — Росла, вставала из провалов, И младший расклеил уста.
Вногах томительная слабость,
Вглазах властительнейший страх,
Страх гор и смертная усталость В неразгибаемых плечах.
Сказал: «Не ноги, а колонны Свинца. Друг, глянь, гляди, вглядись, Отроги Цирка Белладонны — Кратчайшая дорога вниз.
Слышь, водопады шепчут лесу». Подполз и глянул в глубину. Отрог в отрог, отвес к отвесу Бежали вглубь, и вдруг ему
1Дробовик — дробовое ружье.
Привиделось: в глаза очами Вперился страх.— Крик — и в горах, Загрохотав дробовиками1, Отроги грянули. В рогах
Органных эхо перекатов, Зарокотал по скалам шквал: Отрог отрогу слал раскаты, Гранит базальту отвечал.
Смолкала перестрелка эха...
«Веревку вниз,— сказал второй,— Спускаемся». А дробным смехом Еще гремел раскат глухой.
Ну, вниз.— Неловок, без сноровки Дрожит рука и, как о бронь, Скользит нога, пенька веревки — Огонь, сжигающий ладонь.
Уступ, и на уступе двое, Чуть треплет ветер волоса, Дыханью отдых, вздох покоя, Теснит веревка пояса.
Меныпбй: «Пытаем счастье розно. Веревку к черту». Ножик звяк.
Второй: «Постой!» — «Теперь уж поздно: Смерть надвое, и так и так».
Подстерегая из расщелин, Таясь в базальтовых камнях, Властитель головокружений, Двупалым свистом горный страх
Высвистывал сигнал падений
Исвистом мерил глубину Обрыва каменных крушений,
Иэхо вторило ему.
Сапожный гвоздь по камню свистнул...
Повис, схватившись за карниз,
— Ногой в провал, рукой за выступ,—
Врастая в пласт базальта, вниз...
Иахнув, рухнул. Повернулись Все оси чувств: легко, легко Все чувства душу обманули, Цирк несся прямо на него.
Ив этом рухающем своде Эреба каменных небес Великолепен и бесплоден Стремил свой неподвижный вес
Огромный обелиск базальта. Живые жилы ног собрал
И дернул страх.— Качнулись Альпы: Он перевертываться стал.
Крутились своды: свод небесный
Икаменный альпийский свод. Сто метров чистого отвеса, Последний тела оборот,—
Игрохнулся. Увлекши камни, Подпрыгнул — (мертвый) — рокоча, Проснулось эхо в горных замках,
Вотрогах грянули рога.
И— только труп окровавленный Лежал расплющенный, как плод,
Вбездонном Цирке Белладонны,
Вгробу любовников высот.
Наг, обнажен от мышц непрочных, Одежа кожная в куски, Шесть переломов позвоночных, Весь череп вышел в черепки.
ночь
Крепчал мороз альпийской ночи. Высок, пронзителен и чист, По скалам смертных одиночеств
Шел посвист, отсвист, пересвист...
То — альпинист, живой, бессонный, Живым слал бедствия сигнал:
Шел хохот Цирком Белладонны, Рос грохот по отрогам скал.
УТРО
И утро в сферах совершилось. Весь горный воздух задрожал. Как синеструйный дым кадила,
— Миг — лик Мадонны заблистал.
Се Бог, в пространствах одинокий, Взглянул из стран небытия...
И вспыхнули престолы Копий От алтаря до алтаря.
И, в смертный слух неуловимы, Без уст, живым дыханьем слов, Высоко в небе серафимы Рекли мирам: коль славен Бог.
Один в громадах одиночеств, В крови все дуло от свистка, Кровь на iy6ax. Подарок ночи: Повыше левого виска
Есть прядь волос, седых, как иней, То страха изморозь прошла. Глаза — громадные пустыни — Прошедшей ночи зеркала.
«Кровь расплещу, хребет разрушу.
— Что ж, в день Суда не дрогну труб! Спасу твою живую душу, Живую душу или труп.
Обратно — легкая дорога, Но только к ночи будут здесь Искатели». И по отрогам
Кратчайший путь избрала честь.
Впиваясь в щели горных трещин, Врастая в камни — распростерт —
