И манит вновь своей безвестной тайной
Море в сонете Брюсова имеет символику, оно не обычно, поэтому появляются такие выражения: душа вскрывается до дна, святая глубина. Такое совмещение двух сравнений, моряка и вампира, говорит о своеобразном и исключительным образом Дон Жуана.
Единственное в сонете Гумилева сравнение Дон Жуана «как лунатик бледный» трудно взять как отдельное воплощение образа, скорее всего это разновидность образа Дон Жуан – вампир. Сонет Гумилева не образно – сравнителен, как у Брюсова, а в большей степени сюжетен.
Здесь появляются и черты Дон Жуана, такие как бездетность, заданная легендой (Я не имел от женщины детей), одиночество. У Гумилева проходит такая строка: «И никогда не звал мужчину братом». Здесь, скорее всего, говорится о братстве дружеском, а не кровном, а отсутствие друзей достаточно точно характеризует героя. Эти две характеристики точно обозначены Гумилевым. В сонете Гумилёва присутствует идея противоборства Дон Жуана с судьбой, хотя эта характеристика обозначена менее точно:
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста.
В сонете Гумилева речь идет о Дон Жуане, как о раскаявшемся грешнике:
А в старости принять завет Христа,
Потупить взор, посыпать пеплом темя
И взять на грудь спасающее бремя
Тяжёлого железного креста!
В сонете Брюсова можно заметить отдаленный мотив святости Дон Жуана:
В любви душа вскрывается до дна,
Яснеет в ней святая глубина,
Где всё единственно и не случайно.
Гумилевский сборник "Жемчуга" (1910), в который вошел сонет "Дон Жуан", имел посвящение, впоследствии снятое: "Посвящается моему учителю Валерию Яковлевичу Брюсову". В совокупности оба сонета дают нам возможность прочувствовать образ Дон Жуана. При самом общем сопоставлении "учительского" и "ученического" сонетов очевидна разница поэтических подходов: "образного" у Брюсова и "идейного" у Гумилева.
№11
Одно и то же название двух сонетов «Дон Жуан» предопределяет главного героя каждого из произведений. Согласно определению, взятому из Википедии, Дон Жуан – легендарный испанец, распутник и беззаконник. Ни для кого не секрет, что люди, в которых течет испанская кровь, сами по себе достаточно темпераментны, эмоциональны, и, благодаря этому, испанские мужчины очень привлекают женщин всего мира.
Если говорить конкретно о Дон Жуане - это персонаж, прославившийся не только темпераментом и эмоциональностью, а также своей «бешеной» тягой к прекрасному полу. Научно-исторические источники сообщают: «Дон Жуан – гордый испанский аристократ. Он сластолюбец, посвятивший жизнь поискам чувственных наслаждений. Он с удовольствием нарушает моральные и религиозные нормы…». Из всего этого можно сделать вывод о том, что Дон Жуан просто «болен женщинами».
В произведениях В.Я. Брюсова и Н.С. Гумилева главный герой, в первую очередь, предстает перед нами в роли обольстителя, интересного многим женщинам
( Брюсов: «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир!
Но каждая душа – то новый мир…»
Гумилев: «И лишь когда средь оргии победной
Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный…
Я вспоминаю, что ненужный атом,
Я не имел от женщины детей…»).
Искуситель женских сердец показывается читателю властительным красавцем, способным любить лишь короткие сроки. Любить не внутреннюю сторону человека, не душу, не сердце, любить он способен лишь плоть и кровь партнера. По сути, это любовью не является, а лишь желанием, хотением… Брюсов в своем сонете использовал сравнение «как вампир», на мой взгляд, это и есть пик той жесткости образа Дон Жуана, который открывает читателю приземленные стремления главного героя. У Гумилева же, в свою очередь, использовано сравнение «как лунатик», что открывает Дон Жуана не жестоким, как у Брюсова, а «больным» (в зн. ненормальный) и абсолютно отличающимся от других мужчин. Это во многом, наверное, и объясняет успех распутника с женщинами.
В первых строфах обоих сонетов Дон Жуан являет читателю свои мечты. Брюсовский герой после успеха на одной земле теряет интерес не только к бывшим женщинам, но и ко всему, что окружает. А Дон Жуан Гумилева поражает своими, конечно, более высокими мечтами.
Почему же этот мужчина не может быть счастлив с одной женщиной? В современности у Дон Жуана множество «приемников», к сожалению, это не есть хорошо. Он является поистине популярным литературным персонажем, интересным во все времена.
Безусловно, сонет Н.С. Гумилева намного мягче и легче в содержательном плане, чем сонет В.Я. Брюсова.
№ 12
Стихотворения написаны людьми, принадлежащими разным поэтическим школам (В.Брюсов - символизму, Н.Гумилев - акмеизму), однако в обоих произведениях есть сходные черты. Они первыми в русской литературе «Серебряного века» создали сонеты под названием «Дон Жуан». Кроме них, к этому образу обращались И.Северянин, К.Бальмонт. Сонет В.Брюсова был написан в 1900 году, а произведение Н.Гумилева в 1910 г. Оба сонета написаны в форме монолога лирического героя.
( «Да, я – моряк! Искатель островов,
Скиталец дерзкий в неоглядном море.
Я жажду новых стран… В.Брюсов;
«Моя мечта надменна и проста:
Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время» Н.Гумилев)
Однако оба стихотворения различны по способу сонетостроения. У В.Брюсова практически нет сюжета, а у Гумилева сонет максимально сюжетен.
В первом произведении перед нами моряк, искатель островов, скиталец дерзкий. Этот текст построен на сравнениях « Любовь- море», « любовь-путешественник», образ Дон Жуана здесь страстный, мучительный и соблазнительный. Он идет по жизни, и удовольствия бытия притягивают его, как вампира притягивает кровь. Герой одновременно красив и ужасен, как «Демон» Врубеля. Становится страшно, оттого что он не может остановиться, у него нет предела, достигнув своего, герой сразу же видит другие горизонты и этот полет вечен.
…каждая душа – то новый мир
И манит вновь своей безвестной тайной.
У Н.Гумилева Дон Жуан размышляет о своей жизни, назначении и судьбе. Он думает, вспоминает.
… Моя мечта… Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста.
А в старости принять завет Христа.
Потупить взор, посыпать пеплом темя…
И лишь когда средь оргии победной
Я вдруг опомнюсь…
Я вспоминаю, что…
Я не имел от женщины детей
И никогда не звал мужчину братом…
Настроение лирического героя трагическое. Он не видит ценности в пройденном жизненном отрезке. Лирический герой всё анализирует, вспоминает и вместе с этим его чувства развиваются по нарастающей. Он всё более ощущает себя ничтожным и осознает неправильность своей жизни. Если в первом сонете герой не думает о завтрашнем дне, то во втором – перед нами совершенно противоположный персонаж. Он думает о том, что придет время «собирать камни». Интересно то, что о детях Дон Жуана не упоминается ни в одном произведении. А у Гумилева герой страдает оттого, что не имеет детей. Оба персонажа одиноки, но у В.Брюсова герой не думает об этом, а у Гумилева персонаж страдает, мучается, раскаивается. Сонет Н.Гумилева имел посвящение, которое впоследствии было снято: «Посвящается моему учителю Валерию Яковлевичу Брюсову». Однако сопоставляя «учительский» сонет и «ученический», я вижу разницу в поэтических подходах: у Брюсова «образный», у Гумилева «идейный».
№13
Дон Жуан – гордый испанский аристократ, распутник и беззаконник. Он сластолюбец, посвятивший жизнь поискам чувственных наслаждений, с удовольствием нарушавший моральные и религиозные нормы. Он является персонажем свыше 150 художественных произведений (Тирсо де Молина «Севильский распутник и каменный гость», Мольер «Дон Жуан и каменный пир», Байрон «Дон Жуан» и т.д.), но в каждом произведении читатель может найти в этом герое новые, удивительные черты характера. Писатели видят Дон Жуана по-разному: кто-то видит горячее сердце, кто-то – гнилую душу.
Русские поэты-символисты начала 20-ого века Брюсов и Гумилев в своих сонетах под общим названием «Дон Жуан» создали разные образы. У Брюсова Дон Жуан – герой с горячим сердцем. Он дерзкий скиталец, жаждущий новых приключений, покоряющий сердца женщин, для которого в любви «яснеет святая глубина» и которого манит неизвестность каждой души. В сонете Брюсова Дон Жуан с гордостью признает себя губителем душ и вампиром, пьющим жизни. Гумилев же смотрит на него иначе. В его сонете Дон Жуан не гордится своим геройством, а со скорбью и печалью признает свое ничтожество. Он не дерзкий скиталец, как у Брюсова, а грешник с надменной и простой мечтой, «ненужный атом». Гумилев, в отличие от Брюсова, не посмел употребить слово «любовь» в отношении своего героя. Это слово у него заменено выражением «лобзая новые уста». Это не любовь, способная душу вскрыть до дна, а обман медлительного времени. Дон Жуан Гумилева полон раскаяния. В конце сонета он осознает ничтожность своего существования и ощущает пустоту в душе: «И лишь когда средь оргии победной я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный, испуганный в тиши своих путей…». В Дон Жуане Брюсова ни капли раскаяния. Он словно восторгается собой и не собирается останавливать течение распутной жизни: «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир! Но каждая душа – то новый мир и манит вновь своей безвестной тайной…».
В обоих сонетах мы напрямую слышим голос лирического героя. Повествование ведется от первого лица: «Да, я – моряк!», «Моя мечта надменна и проста». Мы возмущены его распутством, и он отвечает на наши возмущения. Но в сонете Брюсова его ответ выглядит так: «Да, я такой, и я – герой!». В произведении Гумилева мы слышим совсем другое: «Я признаю, что жизнь моя ничтожна…» На противоположность этих героев указывают и различия в композиционном построении образов. Брюсов в первой строфе знакомит нас с Дон Жуаном, во второй и третьей описывает его настоящую, приносящую радости жизнь, и лишь в последней строфе его герой признает себя губителем душ. Гумилев же в первой строфе совмещает знакомство с Дон Жуаном с кратким описанием его обыденной жизни, остальные строфы посвящает неизбежному горькому будущему лирического героя и его раскаянию.
Сходства и различия этих произведений заключаются не только в образах главного героя, но и в их внутреннем строении. Оба сонета написаны пятистопным ямбом. Однако в сонете Брюсова в первой и в последней строфе размеренный ямб нарушен спондеем и пиррихием. Этот сбитый ритм вместе с риторическими восклицаниями («Да, я – моряк!», «Да! Я гублю!») усиливает мысль о непостоянстве яркой натуры Дон Жуана. У Гумилева ритмический рисунок не нарушается, а единственное восклицательное предложение звучит тяжело и безнадежно: «… и взять на грудь спасающее бремя тяжелого, железного креста!». Кроме того, Гумилев в первых двух строфах использует «тяжеловесную» кольцевую рифму (проста-стремя-время-уста), которая как бы отягощает образ раскаявшегося Дон Жуана. Брюсов в первых двух строфах использует легкую перекрестную рифму, которая позволяет усилить образ необузданного характера его лирического героя.
Очень интересны оба произведения с точки зрения выразительно-изобразительных средств. Поэты не поскупились на красочные эпитеты («святая» глубина, «медлительное» время) и яркие обороты речи. В обоих сонетах используется сравнение («Пью жизни, как вампир» и «Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный»), которое как нельзя лучше подчеркивает характер героя. Дон Жуан Брюсова сравнивает себя с вампиром, питающимся чужими жизнями. Как вампир не может жить без крови, так он не может жить без погубленных им душ. У Гумилева Дон Жуан сравнил себя с бледным лунатиком. Он словно спал все время, а проснувшись, испугался своей жизни. Оба поэта использовали также метафору («спадает с душ мучительный покров», «схватить весло, поставить ногу в стремя») и антонимы: («Все отдают они - восторг и горе», «Я не имел от женщины детей и никогда не звал мужчину братом»). Сонет Гумилева мелодичен, а сонет Брюсова, благодаря «рычащей» звукописи (Да, я — моРяк! Искатель остРовов, скиталец деРзкий в неоглядном моРе»), беспокоен, энергичен.
Оба сонета, поражая читателя своей красочностью, указывают на «сочность», «яркость» поэтического таланта их авторов.
№14