21. Аллегорические поэмы: Роман о лисе, роман о розе;

Очень близок к фаблио по своему стилю и идейному содержа­нию крупнейший памятник городской литературы, возникший во Франции — «Роман о Лисе». Это — эпопея о животных, изобра­жающая проделки хитрого Лиса-Ренара, от которых страдают все остальные звери — волк Изенгрим, медведь Брён, кот Тибер, петух Шантеклер и т. д., не исключая самого царя зверей — льва Нобля.

Эта огромная циклическая поэма, состоящая из тридцати частей (или «ветвей»), слагалась в течение трех четвертей века, с конца XII до середины XIII столетия, причем в создании ее принимало уча­стие не менее десяти авторов. После того как возникли независимо одна от другой несколько старейших «ветвей» романа, появился ре­дактор, который циклизировал весь этот материал, расставив «вет­ви» в определенном порядке и внеся в них некоторое согласова­ние. После этого материал продолжал прирастать, но уже с учетом новыми авторами того, что было написано до них. Такая серия на­слоений оказалась возможной потому, что в основе произведения лежит не цельная и законченная фабула, а неограниченный ряд эпизодов, объединенных лишь общностью главных персонажей и един­ством основной ситуации. [147]

Вполне естественно, что в идейном и стилистическом отношении внутри цикла наблюдается некоторый разнобой. Степень остроты сатиры и направленность ее меняются от одной «ветви» к другой. В некоторых «ветвях» животные до кон­ца уподобляются людям: они скачут верхом на конях, штурмуют замки с помощью осадных машин и т. п., в других они сохраняют свое звериное обличье.

Прямым источником «Романа о Лисе» послужили сказки о жи­вотных, зародившиеся еще в эпоху доклассового общества и тоте­мистических представлений. Встречающиеся у первобытных наро­дов всех частей света, они существуют еще сейчас в качестве пережитков весьма отдаленной эпохи у большинства народов со­временной Европы. Так, например, русские сказки о краже лисицей, прикинувшейся мертвой, рыбы с воза проезжавшего мужика или о ее совете волку половить рыбу зимой в проруби, опустив в нее хвост, в точности соответствуют некоторым эпизодам французско­го, романа. Несомненно, что и во Франции с древнейших времен су­ществовали такого рода сказки, которые долгие века бытовали в народе, прежде чем подвергнуться письменной обработке. Однако к этому фольклорному источнику присоединился еще другой, книжный, — средневековые обработки греческих и римских басен; из него, например, перешел в «Роман о Лисе» образ царя зверей — льва, отсутствующий в зоологических сказках европейских народов. [148]

Основная тема романа, проходящая почти через все ветви его,— борьба хитро­го, изворотливого Ренара с грубым и тупым Изенгримом. Ренар обкрадывает свое­го противника, подводит его под палочные удары, всячески глумится над ним, насилует его жену. Изенгрим приносит Ноблю жалобу на Ренара. Созывается суд, на который обвиняемый благоразумно не является. Мнения судей расходятся, и они уже готовы оправдать Ренара, как вдруг появляется похоронная процессия: петух Шантеклер и три курицы везут на погребальной колеснице труп своей сестры, которую Ренар только что задушил. Ренара требуют к ответу. Он долгое время уклоняется, наконец, является на суд, где изображает притворное раскаяние и про­сит, чтобы ему дали возможность замолить грехи. Ему оказывают это снисхожде­ние. Нарядившись паломником, он пускается в путь, но на первом же перекрестке хватает бегущего мимо зайца и глумится над королем. Спасшийся заяц рассказы­вает обо всем Ноблю, и за Ренаром устраивают погоню. Он успевает убежать до­мой, и тогда организуется осада его замка. Ренар продолжает издеваться над свои­ми противниками. Однажды, когда они, сильно утомившись, заснули, он проник в их лагерь и всех их привязал к деревьям. Проснувшихся зверей освобождает улитка, которую Ренар забыл связать. В конце концов замок Ренара взят, но среди общей суматохи ему удается бежать.

Мотив суда над Ренаром со всевозможными вариациями несколько раз повто­ряется в разных ответвлениях. В одном из них рассказывается, что Ренару при­шлось все же согласиться на судебный поединок с Изенгримом. Ренар был побеж­ден, и его хотели уже повесить, но монахи выпросили ему помилование, с тем что Ренар уйдет в монастырь и там замолит грехи. Ренар в монастыре прикидывается праведником, но по ночам ловко крадет кур. Изобличенный в этом и прогнанный из монастыря, он умудряется снова втереться в доверие к Ноблю и сделаться его фаворитом.

В «Романе о Лисе», как и в фаблио, необходимо разграничить сатиру и юмор. При своем возникновении, роман не преследовал сатирических целей. Ряженье людей в звериное обличье или, наобо­рот, перенесение на животных человеческих чувств и нравов забав­ляло как комический маскарад, моментами переходя в веселую па­родию на человеческое общество в целом, без подчеркивания каких-либо специфических сословных черт. При этом открывалась возможность дать столь характерное для устремлений городской литературы обнаженное и сниженное изображение человеческой жизни, с обильными нравоописательно-бытовыми элементами, в дидактико-аллегорической форме. Но начиная приблизительно с середины романа, социально-сатирический элемент выступает все более и более отчетливо. Последние ветви романа носят обличи­тельный характер.

Это изменение соответствует росту в XIII в. сознания го­рожан, которые все решительнее начинают пользоваться лите­ратурой как средством борьбы против феодальной верхушки об­щества.

Направленность сатиры определяется характерами и ролью главных персонажей романа. Сословная принадлежность некоторых из них дана прямо: таковы, например, король Нобль, придворный проповедник осел Бодуэн, барабанщик королевской армии петух Шантеклер и др. В других случаях расшифровка не пред­ставляет больших трудностей: огромный, грузный и неподатли­вый медведь Брён — крупный феодал; злой и грубый, часто го­лодный, рыщущий в поисках добычи волк Изенгрим — рыцарь среднего или мелкого калибра; куры, зайцы, улитки и пр.— про­стой люд. [149]

Наиболее сложна фигура самого Ренара, на протяжении романа далеко не единообразная. Первоначально Ренар, как типичный гра­битель и насильник, без сомнения — рыцарь. Но к его облику рано присоединились черты, характерные для горожанина: деловитость и изворотливость, а также простота его языка и манер, обна­женный практицизм всего его поведения. Существенно при этом, что моральная оценка его личности двоится. Если в столкновениях его с чистокровными феодалами — Ноблем, Изенгримом и т. п.— симпатии рассказчиков, несомненно, на его стороне, так как здесь прославляется торжество ума над грубой силой, то этот же самый Ренар обличается как низкий хищник в тех случаях, когда он гра­бит и душит бедняков. Следует, однако, заметить, что эти послед­ние, как и в фаблио, представлены отнюдь не всегда беспомощны­ми жертвами. Они нередко сами проявляют энергию и сметли­вость, позволяющие им восторжествовать над насильником. Петух, которого Ренар уносит в зубах, учит его крикнуть преследующим его крестьянам: «Я утащил его наперекор вам!» Ренар раскрывает рот, чтобы крикнуть это, и петух спасается. Кот, найдя вместе с Ре-наром на дороге колбасу, вскакивает с ней на придорожный крест и один уписывает на глазах Ренара приятную добычу. Даже кро­шечная улитка берет верх над Ренаром. Всем этим народная мудрость противопоставляется как феодально-рыцарскому началу, так и морали горожан.

К середине XIII в. основная часть «Романа о Лисе» была закон­чена. Однако еще долго продолжали появляться во Франции все новые дополнения и вариации на эту тему, иногда представлявшие весьма оригинальную и свежую трактовку сюжета. Такова поэма «Коронование Лиса», возникшая во Фландрии около 1270 г. в свя­зи с чрезвычайным развитием около этого времени монашеских ор­денов, стремившихся захватить руководство всей политической и общественной жизнью Франции. Социальная характеристика Ре­нара радикально изменяется.

Ренар, по совету жены, решает сам достигнуть престола. Для этого он посту­пает во французский монастырь, где учит монахов своей «лисьей хитрости». Узнав, что Нобль заболел, Ренар является к нему в качестве исповедника и внушает ему мысль завещать престол не самому сильному, а самому хитрому: таков, мол, дух времени. Когда после смерти Нобля вскрывают его завещание, Ренар долго от­казывается от царства, но все же под конец соглашается. Ренар правит искусно и мудро: богатым он покровительствует, а бедняков угнетает, соблюдая, однако, при этом умеренность, чтобы не слишком возбудить против себя народ. Отказы­ваясь от подарков, которые ему приносят, он в то же время велит жене принимать их с заднего крыльца. Слава о Ренаре доходит до Рима, и сам папа хочет поучить­ся у него искусству делать из барана священника, из бездельника — монаха, из негодяя — епископа.

Таким образом, на протяжении всего долгого развития эпопеи Ренар последовательно принимает обличье различных обще­ственных сил, угнетавших народные массы.

Французский «Роман о Лисе» полностью или частично стал из­вестен почти во всех странах Европы и был переведен на нидерландский, итальянский, английский, немецкий и скандинавские язы­ки. К его нижненемецкой версии восходит знаменитый «Рейнеке Лис» Гете. [150]

4

Другое, столь же крупное создание городской литературы во Франции — « Роман о Розе». Это — очень сложное произведение. Первая часть романа, которую успел написать в 30-х годах XIII в. Гильом де Лоррис, выдержана в куртуазных тонах. Сорок лет спустя труд Гильома продолжил и закончил ЖандеМен, но уже в диаметрально противоположном духе.

Гильом рассказывает историю любви возвышенной и нежной, хотя и не лишен­ной элемента чувственности. Когда поэту было двадцать лет, ему приснилось од­нажды, что, гуляя поберегу реки, он внезапно попал в сад и увидел там необычай­ной красоты Розу. В то время, как он любовался ею, Амур пронзил его сердце стрелой, и юноша страстно влюбился в Розу, которую он мечтает сорвать. Ему бе­рется помочь в этом деле Привет, но против них выступают Отказ, Злоязычие, Стыд, Страх. Их усилиями первая атака отбита. Тогда Привет призывает новых союзников — Великодушие и Сострадание. Но и Злоязычие пополняет ряды своей армии Завистью, Унынием, Ханжеством и т. п. Происходит ряд стычек, в резуль­тате которых нападающие разбиты. Привет заключен в башню под надзором злой старухи, и Юноша приходит в полное отчаяние. Здесь рассказ Гильома де Лоррис обрывается.

Как форма видения, в которую облечено повествование, так и аллегоризм образов почерпнуты из религиозной поэзии эпохи. В данном случае, однако, то и другое являются лишь оправой для развернутой Гиольмом теории утонченной любви, причем главны­ми источниками и образцами послужили ему Овидий, трактат Ан­дрея Капеллана и романы Кретьена де Труа. Автор проявил известную наблюдательность, способность к психологическому ана­лизу, изящество оборотов мысли и языка. Но все же, хотя труд его получил в последующие два столетия высокую оценку, он был решительно превзойден второй частью романа, написанной Жаном де Меном, который проявил в ней выдающуюся образованность, а главное — смелость мысли.

В смысле фабулы и ее аллегорической оболочки Жан де Мен идет вполне по стопам своего предшественника. Продолжая повествование с того места, на кото­ром остановился Гильом де Лоррис, он рассказывает, что Разум безуспешно убе­ждает Юношу бросить любовь. Появляется Друг, дающий Юноше добрые советы. Не приводят к цели, также наставления Природы. Наконец, в дело вмешивается сам Амур: враги побеждены, Юноша срывает Розу и просыпается.

В этой огромной второй части романа (примерно 18 000 стихов) главную ценность представляют длинные вставные рассуждения, вложенные в уста Разума и Природы и имеющие характер самостоятельных дидактических поэм. В целом они образуют своего ро­да энциклопедию свободомыслия, побудившую некоторых исследо­вателей назвать Жана де Мена «Вольтером средневековья». Поэт смеется над доктриной утонченной любви, разоблачая истинные побуждения женщин, которые больше всего стремятся к выгоде. [151] Надо им предоставить, говорит он, полную свободу, потому что,как с ними ни обращайся, они всегда найдут способ обмануть му­жей. Вообще не следует слишком привязываться к одной женщине и быть с ней особенно щедрым, ибо это противно природе, «соз­давшей каждого для каждой и каждую для каждого». Жан де Мен вздыхает о золотом веке, когда не было ни власти одних людей над другими, ни собственности, ни брака и связанной с ним ревно­сти, и царила свободная любовь. Все зло пошло от Язона, который добыл золотое руно: с тех пор у людей появилась страсть к обога­щению, и они установили королевскую власть, чтобы закрепить имущественное неравенство. Между тем все люди по природе равны между собой. Глупо, например, думать, что кометы своим появлением предвещают смерть королей, ибо, как заявляет Приро­да, короли ничем не отличаются от последних бедняков: «Я создаю их всех одинаковыми, как это видно при их рождении». Она приба­вляет: «Нет подлых иначе, как по своим порокам, и благородство зависит от доброго сердца, без которого ничего не стоит родовое дворянство». Люди ученые благороднее королей и князей, потому что о каждой вещи они способны судить правильно и в состоянии различать добро и зло.

Природа и Разум для Жана де Мена — основные принципы всего сущего и высшие критерии человеческих суждений. Надо во всем следовать природе. Пороки плохи потому, что сокращают жизнь человека, а жизнь — это первый закон природы. От имени Разума и Природы поэт разоблачает всевозможные суеверия, предлагая вместо этого научные объяснения всех явлений. Он смеется над ве­рой в то, что бури вызываются нечистой силой, что некоторые жен­щины являются ведьмами, обладающими способностью носиться по воздуху. Он объясняет ряд зрительных иллюзий, кажущихся чу­десными, вполне естественными оптическими причинами.

Рисуя картину человеческого общества, Жан де Мен нападает на всякого рода глупость и насилие. Особенно сильную ненависть он питает к монахам так называемых «нищенствующих» орденов, изо­бличая их мракобесие выразительно введенной фигурой Лицемерия.

Жан де Мен не в состоянии освободиться от схоластических терминов и форм мышления, однако в эти рамки он вмещает чрезвычайно прогрессивные идеи, намного превосходящие общий уровень сознания его времени. В частности, своим использованием античных авторов, у которых он берет не только отдельные сентен­ции, но и общие, принципиальные мысли, он является отдаленным предшественником гуманистов. В натурфилософии Жан де Мен следует преимущественно Аристотелю, в моральной философии — Платону. Своим учением о суверенитете природы он предвосхи­щает идеи Рабле.