Б. Обама - Дерзость надежды

квалифицированный, хороший педагог на пике своей карьеры не может получать сто тысяч долларов в год. Преподаватели таких основных предметов, как математика и естественные науки, а также те, кто хочет работать в лучших школах своего округа, могут и должны получать значительно больше.

Здесь есть только одно «но». Зарабатывая больше, учителя должны нести большую ответственность за качество своей работы, а школьные округа должны иметь возможность избавляться от нерадивых педагогов.

Пока профсоюзы учителей сопротивляются идее оплаты по труду, ведь здесь многое может зависеть от директора. Профсоюзы утверждают — и в этом, помоему, они правы, — что школьные округа оценивают результативность работы учителя исключительно по результатам тестов, но учитель далеко не всегда может повлиять на эти результаты, так же как, скажем, от него не зависит, сколько в классе учеников из бедных семей или детей с задержкой развития.

Все эти проблемы можно решить. В сотрудничестве с учительскими профсоюзами, с руководством школьных округов можно выработать более совершенные методы оценки труда учителей, в которых тесты будут совмещены с экспертной оценкой (в любой школе учителя сойдутся во мнении, кто из их коллег работает хорошо, а кто из рук вон плохо). Нужно сделать все, чтобы горе-педагоги перестали вредить детям, которые хотят учиться.

Да-да, чтобы вкладывать в возрождение нашей школы, мы должны вспомнить

давно известную истину, что учиться может каждый. Недавно я побывал в одной из начальных школ чикагского Уэстсайда, которая некогда опустилась ниже всякой критики, а теперь числится среди крепких середняков. Когда я говорил с педагогами той школы об их проблемах, одна молодая учительница заметила, что есть такое выражение — «эти дети». Общество готово предложить миллион объяснений, почему «эти дети» не могут учиться, ведь «эти дети» живут в бедных районах и они безнадежно отстали от всех других.

— Когда я слышу такое, то просто выхожу из себя, — сказала мне та учительница. — Что еще за «эти дети»? Они наши!

Нужно всем сердцем принять эту мудрость, чтобы обеспечить перспективы экономического роста Америки в ближайшие годы.

Наши вложения в образование не могут ограничиваться только начальными и средними школами. В экономике, основанной на знаниях, когда восемь из девяти самых популярных профессий нашего десятилетия требуют специальных навыков и умений, большинству работников необходима та или иная форма повышения уровня образования, чтобы со временем заполнить рабочие места. И точно так же, как в свое время, на заре двадцатого века, правительство создало сеть бесплатных обязательных средних школ, чтобы дать рабочим знания, необходимые в век индустриализации, наше правительство должно помочь современным рабочим приспособиться к реалиям двадцать первого века.

Вообще-то мы находимся в лучшем положении, чем наши предшественники сто лет назад. Ведь у нас уже существует множество университетов и колледжей, достаточно хорошо оснащенных, чтобы принимать все больше студентов. И бесспорно, американцев не нужно убеждать в ценности высшего образования — количество молодых людей, получающих степень бакалавра, стабильно растет с каждым десятилетием. В 1980 году их было шестнадцать процентов, а сейчас — уже почти тридцать три.

Вот в чем американцам нужна скорая помощь, так это в борьбе со все растущей стоимостью обучения — мы с Мишель испытали это на себе (в первые десять лет нашего брака сумма преддипломного обучения и полного курса юридического факультета значительно превысила размер взятого нами кредита). За последние пять лет средний размер платы за обучение в четырехлетних государственных колледжах с учетом инфляции возросла примерно на сорок процентов. Для того чтобы найти деньги, студенты вынуждены залезать в долги, и понятно, что немногие выпускники решатся заняться таким низкооплачиваемым деом, как преподавание. И еще примерно двести тысяч человек каждый год уходят из колледжей, потому что просто не могут позволить себе платить за обучение.

Мы можем сделать многое, чтобы взять цены под контроль и сделать образование более доступным. Штаты могут ограничить рост платы за обучение в своих государственных университетах. Средние учебные заведения и заочные курсы могут предложить выгодные варианты программ переобучения в условиях стремительно меняющейся экономики. Сами студенты могут потребовать, чтобы

деньги, которыми распоряжается институтское руководство, направлялись на улучшение качества обучения, а не на строительство новых футбольных стадионов.

Но, что бы мы ни делали, пытаясь держать раскручивающуюся спираль цен под контролем, мы должны предоставить студентам и их родителям конкретную помощь в оплате обучения — гранты, ссуды под низкие проценты, освобождение сберегательных счетов на образование от налогов или же полный вывод обучения из-под налогообложения. Пока что Конгресс предпринимает совершенно противоположные шаги, поднимая процентные ставки по федерально гарантированным студенческим займам и отказываясь увеличить размер грантов для малообеспеченных студентов так, чтобы эти гранты соответствовали росту инфляции. Этой политике нет никакого оправдания — если только мы хотим оставить большие возможности и мобильность отличительными чертами американской экономики.

Есть и еще одна сторона образовательной системы, которая заслуживает самого пристального внимания и тесно связана с американским духом соревновательности. С тех пор как Линкольн подписал закон Моррилла и создал систему колледжей на дарованной земле, учреждения высшего образования стали основными научноисследовательскими лабораториями нашего государства. Именно там мы подготовили всех будущих новаторов, когда федеральное правительство предоставляло всю инфраструктуру — от химических лабораторий до ускорителей элементарных частиц — и финансировало проекты, которые, может быть, и не имели моментального коммерческого эффекта, но подготавливали серьезные

прорывы в фундаментальных науках.

И здесь мы движемся не в том направлении. В 2006 году на церемонии вручения дипломов выпускникам Северо-Западного университета я разговорился с доктором Робертом Лангером, профессором химических технологий Массачусетского технологического института, одним из крупнейших наших химиков. Лангер вовсе не книжный червь, у него, наверное, с полсотни патентов, а его исследования применяются в самых разных областях — от производства никотиновых пластырей до лечения рака мозга. Мы ждали начала церемонии, я расспрашивал, над чем он работает, а он рассказывал об исследованиях в инженерии тканей, которые предлагают простой, более эффективный способ доставки лекарств в организм. Вспомнив о неоднозначном отношении к исследованиям стволовых клеток, я спросил ученого, не затормозило ли его работу решение администрации Буша об ограничении этих исследований.

— Определенно, развитие этих исследований будет полезно, — сказал мне Лангер, — но главная проблема в том, что федеральные гранты сильно урезают.

Он рассказал мне, что пятнадцать лет назад процентов двадцать — тридцать исследовательских программ хорошо финансировались государством. Сейчас же этот процент еле дотягивает до десяти. Ученые и исследователи вынуждены тратить больше времени на поиски денег, а не на сами исследования. Еще одно следствие этого — каждый год сокращается количество перспективных направлений исследований, особенно в высокорисковых областях, которые могут принести

наибольшие прибыли.

Не один доктор Лангер заметил это. По-моему, не проходит и месяца, чтобы в мой офис не приходили ученые и инженеры с жалобами на то, что правительство все меньше финансирует фундаментальные научные исследования. За последние тридцать лет федеральное финансирование физики, математики, технических наук в процентном содержании ВНП значительно уменьшилось, в то время как другие страны последовательно увеличивают долю финансирования науки в своих бюджетах. Как справедливо заметил доктор Лангер, уменьшение поддержки фундаментальных исследований прямо связано с тем, что все меньше молодых людей желают заниматься математикой, естественными науками, техникой, — понятно, почему в Китае ежегодно выпускают в восемь раз больше инженеров, чем у нас.

Если мы стремимся создать инновационную экономику, в которой компании, подобные «Гуглу», будут появляться каждый год, необходимо инвестировать в тех, кто будет создавать эту экономику, — в следующие пять лет удвоить финансирование фундаментальных исследований, в следующие четыре года подготовить не менее ста тысяч инженеров и ученых или предоставить новые исследовательские гранты самым способным молодым ученым в масштабах всей страны. Общая сумма поддержания должного научного и технологического уровня за пять лет составит примерно сорок два миллиарда долларов; да, эта цифра впечатляет, но она составляет всего пятнадцать процентов от федеральной программы финансирования дорожного строительства.

Другими словами, мы можем позволить себе делать то, что необходимо. Нам не хватает не денег, а понимания, что это действительно необходимо.

И наконец, еще одна область, в которой инвестиции насущно необходимы, — это энергетическая инфраструктура, потому что именно она делает Америку конкурентоспособной и энергетически независимой. В прошлом война или прямая угроза национальной безопасности не раз заставляли самодовольную Америку больше вкладывать в образование и науку с единственной целью — уменьшить уязвимость государства. Именно это произошло на пике холодной войны, когда

СССР запустил первый в мире спутник и американцы испугались, что русские обогнали их технологически. В ответ президент Эйзенхауэр удвоил государственное финансирование образования и создал целому поколению ученых и инженеров такие условия обучения, которые позволили им совершить подлинно революционные открытия. В тот же год было создано Управление Министерства обороны по перспективным исследованиям и разработкам, проводившее многомиллиардные фундаментальные работы, результатом которых стали интернет, штрихкоды, персональные компьютеры. В 1961 году президент Кеннеди запустил государственную космическую программу «Аполлон», что еще больше поощрило молодежь всей страны к выдвижению на передний край науки.

Нынешнее положение дел требует такого же подхода и в энергетике. Трудно не заметить, насколько зависимость от нефти подрывает наше будущее. Согласно данным Национальной комиссии по энергетической политике, если энергетическая политика страны останется неизменной, потребность США в нефти в следующие

двадцать лет возрастет на двадцать процентов. В этот же период общемировая потребность вырастет, как ожидают, не меньше чем на тридцать процентов, потому что стремительно развивающаяся экономика Индии и Китая увеличит производственные мощности и выпустит на дороги еще сто сорок миллионов автомобилей.

Наша зависимость от нефти не просто влияет на экономику, но и подрывает национальную безопасность. Большая часть тех восьмисот миллионов долларов, которые мы ежедневно платим за иностранную нефть, направляются в самые сложные регионы — Саудовскую Аравию, Нигерию, Венесуэлу и, по крайней мере косвенно, в Иран. Не важно, что там, в этих странах, деспотические режимы с ядерными амбициями или тихие медресе, которые сеют семена террора среди своих учеников. Они получают наши деньги потому, что нам нужна их нефть.

Хуже того, существует большая вероятность прекращения поставок. В Персидском заливе «Аль-Кайда» вот уже много лет угрожает практически неохраняемым нефтеперегонным заводам; нападение хотя бы на один из крупных нефтедобывающих комплексов, расположенных в Саудовской Аравии, способно вогнать экономику Америки в ступор. Осама бин Ладен лично учит своих последователей «уделять особое внимание нефти, особенно в Ираке и в Персидском заливе, потому что так они быстрее вымрут».

Нельзя забывать и об экологических последствиях развития экономики, работа которой основана на ископаемом топливе. Любой ученый подтвердит, что

изменение климата — это вполне серьезно и реально, а выбросы углекислого газа только ускоряют процесс. Если таяние ледников, подъем уровня моря, непривычная погода, частые ураганы, страшные торнадо, бесконечные пыльные бури, сокращение лесных площадей, вымирание коралловых рифов, увеличение числа заболеваний органов дыхательных путей и болезней, передаваемых насекомыми, не кажутся серьезной опасностью, то остается лишь развести руками.

Пока что политика администрации Буша сводится к субсидированию крупных нефтяных компаний и увеличению объемов бурения при одновременных весьма заметных вложениях в разработку альтернативных источников топлива. Это имело бы смысл, если бы Америка располагала неисчерпаемыми запасами нефти, которые полностью покрывали бы нужды страны (и если бы нефтяные компании не имели рекордных прибылей). Но такими запасами мы не располагаем. В Соединенных Штатах находится лишь три процента мировых запасов нефти. А используем мы двадцать пять процентов мировой нефти. Так что одним бурением проблему не решишь.

Для двадцать первого века мы можем создать возобновляемые, более чистые источники энергии. Вместо финансирования нефтедобычи мы должны покончить с системой налоговых льгот, которыми сейчас пользуется эта отрасль, и потребовать, чтобы один процент доходов этих компаний и более одного миллиарда ежеквартальных доходов направлялись на финансирование исследований в области альтернативных источников энергии и соответствующей инфраструктуры. Такой проект мог бы не только сильно повлиять на развитие экономической и внешней

политики и улучшить состояние окружающей среды, но и стать средством воспитания нового поколения инженеров и ученых, способствовать развитию новых отраслей экспорта и высокооплачиваемых рабочих мест.

Это уже сделали такие страны, как Бразилия. За последние тридцать лет Бразилии удалось создать высокоэффективную биотопливную промышленность за счет прямых правительственных инвестиций и гибкого законодательства; семьдесят процентов их новых машин сейчас работают не на бензине, а на этаноле, добываемом из сахара. Не имея такой же поддержки правительства, американская индустрия этанола еще только делает первые шаги. Поборники свободного рынка возражают, что жесткие методы бразильского правительства не подходят для экономики Америки, более ориентированной на рынок. Но законодательство, гибко применяемое по отношению к участникам рынка, может стать мотором развития частного сектора и инвестиций в энергетический сектор.

Возьмем вопрос о стандартах оптимального расхода топлива. Если бы мы в последние двадцать лет, в годы дешевого топлива, стабильно поднимали эти стандарты, американские производители автомобилей, наверное, начали бы выпускать более экономичные модели, а не внедорожники, которые заглатывают бензин литрами, и, естественно, с ростом цен на топливо спрос на них упал. Конкуренты из Японии кругами ходят вокруг Детройта. «Тойота» в 2006 году собирается продать сто тысяч своих популярных «приусов», а гибрид «Дженерал моторе» появится на рынке не раньше 2007 года. Вполне вероятно, что такие компании, как «Тойота», обгонят американских производителей на развивающемся