щая пассионарность данного этноса. К жизнеотрицающим мироощущениям он относил атеистические и пессимистические.

Геополитические взгляды П.Н.Савицкого и Л.Н.Гумилева оказали сильное влияние на современную российскую геополитическую мысль. Это касается, в первую очередь, сформировавшегося уже в постсоветскую эпоху направления, получившего название неоевразийства.

I.3. Современные школы и концепции в российской геополитике

В современной дискуссии внутри страны по поводу места России в глобальной геополитике можно выделить три основных направления:

а) атлантическое, прозападное, европейски-ориентированное; б) антизападное, трактующее необходимость отхода от прочных связей с Западом и выбор «восточной альтернативы»; в)неоевразийское, выступающее за баланс между Востоком и Западом, использование преимуществ от связи с теми и другими при сохранении российской самобытности.

Наиболее основательно разработанной в отечественной науке является концепция неоевразийства. Одним из главных представителей этого направления является А.Г. Дугин, который считает, что сложившийся сегодня однополюсный мир должен измениться в сторону новой биполярности, так как только в этом направлении Евразия смогла бы обрести перспективу подлинной геополитической суверенности. Только новая биполярность сможет впоследствии открыть путь такой многополярности, которая выходила бы за рамки талассократической либерал-демократической системы, т.е. истинной многополярности мира, где каждый народ и каждый геополитический блок смог бы выбирать собственную систему ценностей.

Россия, которая по мысли Дугина является ни Востоком, ни Западом, а «синтетическим единением евразийского Запада и евразийского Востока», «Hеаrtland,ом», «центральной землей» континента. В этом смысле Россия тождественна Евразии. Одновременно Россия, считает он, это «Ось Истории», вокруг которой вращается цивилизация. Следуя за своими предшественниками, Дугин утверждает, что ни одна страна континента не может выступать от его имени. Только Россия имеет на это «полное геополитическое основание».

Будучи ни Европой, ни Азией Россия представляет собой духовно нечто самостоятельное и особенное. Правда, он тут же замечает, что «это не означает полного изоляционизма, но все же ограничивает спектр возможных заимствований». Вывод, к которому он приходит в этой связи, означает ни много ни мало отрицание «в культурном плане» и Запада, и Востока. Но в геополитическом смысле этот лозунг оценивается им как «политическая диверсия», имеющая целью дезориентацию внешнеполитического

15

курса России. Последний же должен ориентироваться на независимость, суверенность, самостоятельность, автаркию и свободу «Великой России».

Дугин обрушивается с критикой на российских либералов, которые якобы пытаются создать на российской земле «никогда еще на ней не существовавшее историческое общество», отрицающее такие ценности, как народ, нация, история, геополитические интересы, социальная справедливость и т.п. Вместо этих ценностей они, по его мнению, инплантируют на русскую почву несвойственные ей индивидуализм, потребление и «свободный рынок».

Либеральный путь развития, как, впрочем, и «советско-царистский», который выдвигают коммунисты-государственники и сторонники право- славно-монархической формы государственности, ведут, по его мнению, Россию в тупик. Дугин, не ответив на вопрос, «что же такое Россия сегодня?», между тем заявляет, что «единственной органичной, естественной, исторически укорененной реальностью в этом вопросе может быть только

русский народ».

Русский народ, который сегодня, считает он, и является Россией, принадлежит к мессианским народам, способным служить осью в «создании не одного, а многих государств». Его цивилизационная миссия должна быть ориентирована на установление контроля над северо-восточными регионами Евразии. В отношении атлантического мира «стратегические интересы русского народа должны быть ориентированы антизападно, а в перспективе возможна и цивилизационная экспансия». Завершает Дугин эти рассуждения мыслями об общепланетарном значении «русского типа мировоззрения». Тем самым «богоносный народ» скажет свое «последнее слово в земной истории».

Требование усиления азиатской составляющей российской геополитики у неоевразийцев сопровождается признанием возможности стратегического компромисса с Европой. Условием для подобного компромисса они считают переход европейских стран на антиамериканские позиции. В качестве союзной континентальной державы они видят Германию, к которой при определенных условиях может присоединиться Франция. На востоке Евразии они видят в качестве естественного союзника либо Китай, либо Японию, а на юге – Иран.

Близкие к неоевразийским взгляды высказывает лидер КПРФ Г.А.Зюганов. Суть его позиции состоит в необходимости воссоздания единого евразийского государства на пространстве бывшего Советского Союза. Расширение геополитического влияния подобного образования, по его мнению, возможно за счет восстановления прежних связей с традиционными союзниками России на Балканах и в арабском мире, а также с режимами с прямой антиамериканской направленностью.

16

Он считает, что «для выработки оптимальной стратегии государственного развития» определяющее значение имеют неизменные «факторы пространственно-географического положения страны». К ним он относит размещение государства в духе классиков геополитики, «размеры его территории, господствующий тип коммуникаций (морской или сухопутный), преобладающие ландшафты и тому подобные параметры». Что до значимости политических и идеологических факторов, то, считает Зюганов, они носят «кратковременный и быстроменяющийся» характер, поэтому потенциально перспективной роли для будущего России не играют.

Взгляды Зюганова на планетарное значение России не оригинальны, поскольку по существу являются повторением идеологии евразийцев. Он, в частности, утверждает, что судьба России – «вернуть себе традиционную многовековую роль своеобразного «геополитического балансира» – га-

ранта мирового геополитического равновесия и справедливого учета взаимных интересов».

Неоевразийцы и близкие к ним представители левых политических партий доводят до абсурда действительно имеющие место особенности влияния климата и географического положения на хозяйственную деятельность населения России и связанные с этим определенные социокультурные традиции. Если эти рассуждения переложить в область практического применения, то расположенная в зоне береговой линии (Rimland) и оторванная от остальной России (Heartland) Калининградская область должна объективно отойти к Западу. Или наоборот, Прибалтийские государства, ставшие уже членами ЕС, вновь должны войти в политическое пространство России. И в том и в другом случае единственным следствием выхода из подобной ситуации будет силовое столкновение России со своими западными соседями.

Другую крайность представляет так называемая западническая геополитическая школа, которая сформировалась на рубеже 80-х – 90-х гг. XX в.

Внаиболее концентрированном виде она была представлена и реализована

в«доктрине Козырева», тогдашнего министра иностранных дел, ставшего

вРоссии преемником капитулянтской геостратегии главы союзного МИДа Э.Шеварднадзе.

Воснову российской геостратегии того времени были положены два мифа: во-первых, что Запад в ответ на уход России из Центральной Европы обеспечит финансирование ее экономического возрождения; вовторых, что заимствованные западные модели либеральной демократии и свободной рыночной экономики быстро приживутся на российской почве

ибудут способствовать этому возрождению.

Внутри страны подобная политика привела к «шоковой терапии» и формированию псевдорыночной, и в значительной мере криминализиро-

17

ванной экономике, к массовому обнищанию населения. Подобные деформации отразились и на формировавшейся политической системе в виде разросшейся до невиданных размеров коррупции, ослабления правоохранительной системы и прямых нарушений в функционировании представительной демократии.

Во внешнеполитической сфере эти тенденции привели к потере Россией собственной инициативной политики, к сдаче позиций в зоне собственных интересов, к объявлению интересов Запада как российских национальных. В результате Россия воспринималась на Западе как государство «Верхней Вольты с ракетами». Подобное унижение России и стало питательной почвой для неоевразийцев, которые и объявили западную ориентацию отечественной внешней политики предательской.

Внастоящее время в связи с очевидным провалом «доктрины Козырева» западники осуществили эволюцию в сторону умереннопатриотических взглядов и сформировали так называемую консенсусную геополитическую модель. Согласно ей необходимо избегать крайних опасных для будущего России концепций русского национализма, неоевразийства и западничества. А ориентир должен быть взят на геополитическую самостоятельность страны, реализм и прагматизм внешней политики и эффективное использование имеющихся в России возможностей для влияния на глобальную геополитическую ситуацию.

Врамках этого подхода, по их мнению, возможно осуществить стратегию балансирующей равноудаленности от мировых лидеров. Такая стратегия предполагает:

•максимальное использование имеющихся у России рычагов воздействия на мировую политику;

•недопущение чрезмерного усиления отдельных геополитических центров;

•использование имеющихся между ведущими мировыми державами противоречий;

•применение во внешней политике принципа сбалансированных уступок.

Представители этого направления предлагают также:

•восстановить лидерские позиции России на постсоветском пространстве;

•эффективнее использовать геополитические ресурсы, доставшиеся России от СССР;

•осуществлять дифференцированный подход к Западу, усиливая европейскую ориентацию и реагируя на американские претензии на мировое господство;

18

•устранять дисбаланс между западным и азиатским направлениями внешней политики;

•активнее использовать геоэкономические транзитные возможности России.

Но не все противники Запада и либеральной идеи примкнули к неоев-

разийству. Представители русской националистической геополитической школы, которая носит преимущественно изоляционистский характер, полагают, что геополитический союз с тюрками и мусульманами опасен для русского народа и приведет к его растворению в евразийском «котле». Их геостратегия предполагает:

•создание русского национального государства с доминированием православной церкви;

•воссоединение с Украиной и Беларусью, т.е. восстановление славянского геополитического пространства времен Киевской Руси;

•уход России с Кавказа и из Центральной Азии;

•сосредоточение на проблемах национального возрождения русского народа и идеологическое противостояние с евразийцами и коммунистами, которые ассоциируются с антинациональными силами,

разрушающими русскую идентичность.

Естественными союзниками России признаются православные и другие восточно-христианские народы, поэтому в геостратегии явственно ощущаются панславистские и панправославные мотивы XIX – начала ХХ вв. Не случайно основой их рассуждений являются идеи Н.Я.Данилевского. Классические националисты, как и евразийцы, считают, что Россия не является ни Европой, ни Азией, а есть особый географический мир.

Взвешенными представляются геополитические взгляды В.Л.Цымбурского – современного российского философа и культуролога, который определил выбранную им область исследований как «цивилизационную геополитику». В основе его концепции лежит идея Великого Лимитрофа. Для объяснения этого геополитического феномена им были введены понятия: Лимес – неустойчивая окраина имперской или цивилизационной платформы и Лимитроф – промежуточное пространство между империями или цивилизациями. В этом подходе к анализу геополитической ситуации в мире чувствуется влияние цивилизационной теории С.Хантингтона, хотя трактовка В.Л.Цымбурского носит, безусловно, оригинальный характер.

Он выделил лишь цивилизации, существующие на пространстве Евразии: романо-германскую (Западная Европа), арабо-иранскую (Ближний и Средний Восток), российскую, китайскую, индийскую. Между этими цивилизациями образовался после распада СССР «сквозной пояс суверенных пространств, который протянулся через континент от Польши и Прибалти-

19

ки до Памира и Тянь-Шаня, охватывая Восточную Европу с Балканами, Кавказ и постсоветскую Центральную Азию». Этот пояс, образованный переходящими друг в друга перифериями всех цивилизаций Евразии, Цымбурский и обозначил как Великий Лимитроф.

Вотличие от евразийцев В. Цымбурский считал, что Россия – разрушительница Евразии, а Великий Лимитроф – это все, что от нее осталось. Из этого положения делается вывод, что в отношении лимитрофных государств Россия должна проводить политику, основанную на «прагматизме выгоды», а не на «интернационализме бескорыстия». Поэтому Великий Лимитроф – это сфера жизненных интересов России, но интересов геополитических, а не внутриполитических.

Вто же время, окаймляя Россию по всему периметру ее сухопутных границ, Лимитроф, состоящий теперь из суверенных государств, отделяет

ееот всех евроазиатских цивилизационных ареалов, которые сложились возле незамерзающих океанских акваторий.

Эта новая геополитическая ситуация поставила и важнейший для судеб Евразии вопрос: «станут ли отдельные секторы Лимитрофа – Восточная Европа, Кавказ и «новая» Центральная Азия – посредниками между соседствующими с ними цивилизациями, связывая и вместе с тем разделяя их, или же весь Лимитроф окажется насквозь соединен в противостоящую большинству платформ Евразии стратегическую и геоэкономическую целостность с прямым выходом через Восточную Европу на Евро-Атлантику, которая «видит» себя в роли «всемирной цивилизации»?

На пространствах Лимитрофа, считает Цымбурский, должна проявиться зарождающаяся сегодня борьба между двумя тенденциями развития мира – к униполярности или к реальной силовой многополярности, что, по-видимому, и составит главное содержание мировой военнополитической истории в ближайшее пятидесятилетие. России неизбежно придется определить свою позицию в складывающейся ситуации.

Подобную позицию Цымбурскому приходится вырабатывать, опираясь не на цивилизационный, а на геоэкономический фактор. Им предлагается использовать положение России между ЕС (Европейским союзом) и АТР (Азиатско-Тихоокенским регионом) для образования коммуникационной системы между ними, своего рода «тихоокеанского плацдарма в глубине материка». Смысл подобной геополитической перспективы Цымбурский видит в том, чтобы создать в Евразии новую геоэкономическую ситуацию, «столкнув друг с другом мирохозяйственные Большие Пространства таким образом, чтобы Россия, не разрываясь между ними, стала бы для одного из них необходимым агентом воспроизводства и экспансии». Россия же, в свою очередь, могла бы включиться в разделение труда внутри АТР.

20

Южная часть Лимитрофа могла бы, по его мнению, в перспективе быть использована Россией для продвижения своих интересов в область Индийского океана и тем самым укрепления своих границ и создания предпосылок для сотрудничества цивилизаций в этом регионе.

Цымбурский считает, что такой концептуальный подход позволяет охватить единой геополитической логикой все множество российских интересов в зоне Великого Лимитрофа от Причерноморья до дальневосточного Приморья и сформулировать прагматические цели. Во-первых, попытаться «геоэкономическими средствами и методами изменить мировой порядок в направлении, повышающем статус России». Во-вторых, «обеспечить безопасность ее урало-сибирского коммуникационного ядра и опереть целостность страны на новые основания, поднять международную геоэкономическую значимость этой российской пятой «скрепы» и прочнее завязать на нее «угловые» приморские регионы с их экспортноимпортными и транзитными выходами в мир».

Наиболее проблемным местом в Великом Лимитрофе для России является, по мнению Цымбурского, его восточно-европейский сектор. Поскольку Запад может использовать Лимитроф для изоляции России, то последней необходимо обеспечить свое влияние на его ось, проходящую от Калининграда до Крыма, «отъединить «хартленд» от Восточной Европы».

Лидерам России, отодвинувшейся от Европы за полосу ставших суверенными пространств Великого Лимитрофа, необходимо решать, каким образом, ставит проблему Цымбурский, изменить положение страны как «европейского транспериферийного хинтерланда» и занять достойное место не только на континенте, но и в мире в целом.

Цымбурский справедливо полагает, что для достижения поставленных целей перед российской геополитикой «ни изоляционизм, ни евразийство в духе Петра Савицкого и Льва Гумилева в качестве практической политики сейчас не годятся».

Представленные в этом разделе отечественные геополитические школы и отдельные направления позволяют сделать следующие выводы :

1.Географическое пространство и природно-климатические условия проживания населения той или иной страны продолжают находить свое отражение в тех или иных геополитических моделях и конструкциях, а, следовательно, геополитика исследует реально существующие обстоятельства и потому может рассматриваться как отрасль политической науки.

2.Процессы, происходящие в быстроменяющемся мире, не всегда находят адекватное отражение в теоретических построениях геополитиков, поэтому существуют разнонаправленные точки зрения, которые затрудняют их практическую реализацию.

21

3.Слабость геополитического анализа состоит в присутствии в нем большого количества мифологем, навеянных как наследием прошлого, так

ипрямым или косвенным ангажированием исследователей со стороны тех или иных политических элит.

4.Практическая геополитика для достижения положительного результата не может руководствоваться какой-либо одной теорией или моделью, поскольку выработка соответствующих геополитических решений представляет собой результирующую воздействия огромного количества факторов, в том числе, лежащих вне зоны геополитических исследований.

5.Вместе с тем формирование геостратегии государства с необходимостью должно быть оплодотворено теоретической мыслью, которая позволяет более полно осознавать настоящее положение и развитие геополитической ситуации в будущем.

22