Ю.И. Мельников

О предмете и методе процессуального регулирования

Проблема предмета и метода правового регулирования является одной из центральных проблем юриспруденции, имеющей огромное теоретическое и практическое значение для организации и развития системы российского права.

По этому вопросу в юридической литературе высказаны различные точки зрения.

Одни авторы утверждают, что «в основе деления права на отрасли и институты лежат два критерия: предмет правового регулирования и метод правового регулирования»1. «Предмет является материальным критерием разграничения норм права по отраслям, а метод служит дополнительным юридическим критерием, так как он производен от предмета»2. Причем следует отметить единодушие ученых при определении этого вопроса: отрасль права - это такая группа норм, которая регулирует соответствующий комплекс общественных отношений. Регулирование подобных отношений осуществляется специфическими приемами и методами»3.

Другие по-иному подходят к оценке значения предмета и метода правового регулирования. Так, Л.Б. Тиунова замечает, что «для большинства ныне признанных отраслей права характерно сочетание способов регулирования (трудовое, колхозное, космическое, природоохранительное и др.). Но ведь само наличие "особого сочетания" методов лишь подтверждает, что четкого метода регулирования ни одна отрасль не знает, за исключением, пожалуй, гражданского и административного права»4. Р.З. Лившиц вообще опровергает конструкцию «у каждой отрасли - свой предмет и метод»5.

Нет единства взглядов и в процессуально-правовой науке относительно критериев деления процессуального права на процессуальные отрасли.

Представители науки уголовно-процессуального и гражданского процессуального права такими критериями считают предмет и метод правового регулирования. Своеобразие же метода видят в

особой процедуре (процессуальной форме), позволяющей отличать деятельность суда от других форм государственной деятельности6.

Отстаивая «единое гражданское процессуальное право», С.М. Пелевин полагает, что если «во всех формах защиты существует единый предмет и метод правового регулирования общественных отношений, складывающихся в этих формах защиты, то не может быть отдельных процессуальных отраслей права, связанных с защитой субъективных гражданских прав и интересов, а есть единое гражданское процессуальное право, охватывающее собой все формы защиты»7.

В.Д. Сорокин подчеркивает: «Механизм правового регулирования общественных отношений представляет собой сложное системное образование, элементами которого выступают: единый предмет правового регулирования, единый метод, проявляющийся в трех типах правового регулирования - гражданско-правовом, ад- министративно-правовом и уголовно-правовом, реализация которого происходит прежде всего и главным образом с помощью соответствующих видов юридического процесса и трех одноименных процессуальных отраслей российского права»8. Кроме того, В.Д. Сорокин считает, что «во-первых, в системе российского права необходимо различать две группы процессуальных норм. Одни претендуют на роль процессуальной отрасли, поскольку реально "обслуживают" потребности материальных норм нескольких отраслей (гражданско-процессуальное, административно-процессу- альное, уголовно-процессуальное право), другие связаны с реализацией материальных норм только своей отрасли, занимая в ней место процессуального института. Такие нормы существуют в системе конституционного, трудового, финансового и ряда других материальных отраслей. Во-вторых, в отличие от материальных норм, которые регулируют общественные отношения, процессуальноправовые нормы регулируют уже отношения правовые, ставшие таковыми под воздействием соответствующих материальных правовых норм»9. А.А. Бессонов также полагает, что вряд ли целесообразно вести речь о создании специальной отрасли семейнопроцессуального, или трудового, или экологического процессуального права, поскольку эти нормы удачно сочетаются с материальными установлениями в рамках специальных нормативных актов10.

Имеются и другие точки зрения. Однако, несмотря на различия в высказываниях ученых относительно критериев построения системы процессуального права, характера взаимодействия материального и процессуального права, производность процессуальных норм от материальных не отрицает никто. Например, Ж.И. Овсепян пишет: «Конституционное судебно-процессуальное право обслуживает материальное конституционное право и является производным от него: конституционное процессуальное право регулирует деятельность, связанную с охраной (защитой) и применением норм Конституции, а материальное конституционное право предопределяет границы (пределы) правового регулирования, осуществляемого конституционным процессуальным правом»11. А «просмотр» конституционного судебного процессуального права через призму предмета и метода правового регулирования, как заключает Ж.И. Овсепян, приводит к следующим заключениям: «Аналогично традиционным отраслям юрисдикционного права (гражданский, уголовный процессы) предмет конституционного процессуального права двуедин и включает два неразрывных компонента: а) процессуальную деятельность КС РФ как органа власти по осуществлению по конституционным делам; б) процессуальные отношения, т.е. общественные отношения, складывающиеся в период и в результате судебной деятельности»12. «Метод конституционного су- дебно-процессуального права как способ воздействия на реализуемые данной отраслью общественные отношения характеризуется сочетанием в нем императивности и диспозитивности с преобладанием первого»13.

И.Б. Калинин, выявляя основания необходимости и целесообразности обособления самостоятельной отрасли российского права - трудового процессуального права, пишет: «Предмет трудового процессуального права составляют спорные материальные трудовые отношения. Методу регулирования отношений по рассмотрению трудовых споров присущи такие особенности, как сочетание императивного порядка их разрешения и начал арбитрирования, применение принципа паритетности в формировании органов, рассматривающих трудовой спор, наделение сторон правом выбора органа, рассматривающего спор при наличии возможности после-

довательного его рассмотрения различными юрисдикционными органами»14.

Представляется, что основу формирования процессуальных отраслей права должен составить предмет правового регулирования, т.е. такое основание классификации общественных отношений, которое будет отражать главное в их содержании, а именно деятельность уполномоченных субъектов по применению норм материального права. С этой точки зрения возникновение новых видов юридического процесса вполне закономерное явление, если учитывать, что процесс - это одна из «форм жизни» материального права. Постановка и разработка процессуальных аспектов реализации норм материального права характеризуется возрастанием социальной ценности процессуального права, перспективами его дальнейшего развития. Совершенствование правовой системы неизбежно приведет к дифференциации организационных форм правового регулирования по отношению к материальным отраслям права.

Вместе с тем, нельзя считать, что процессуальные правовые нормы регулируют уже отношения правовые, ставшие таковыми под воздействием соответствующих материальных правовых норм (концепция В.Д. Сорокина и др.). Не может быть, чтобы у материальной и процессуальной отрасли был один и тот же предмет регулирования. Мы разделяем взгляд О.К. Застрожной о том, что в данном случае «административно-процессуальное право лишается своего собственного предмета, т.е. реально существующих общественных отношений, которые нуждаются в административнопроцессуальном регулировании»15.

Что касается метода процессуального регулирования, то, по мнению В.М. Горшенева и П.С. Дружкова, метод правового регулирования в качестве основного или дополнительного классификатора не может быть применен, так как в науках уголовнопроцессуального и гражданско-процессуального права утвердился термин «процессуальная форма», понимаемый и применяемый в том же значении, что и метод правового регулирования16. Напротив, И.А. Галаган подчеркивает, что «под методом процессуальной деятельности следует понимать приемы, средства и способы ее осуществления на основе фактического и неуклонного исполнения процессуальных норм всеми ее участниками»17.

Наша позиция по данному вопросу сводится к следующему. Во-первых, вопрос о понятии процессуальной формы в юриди-

ческой науке далеко не решен.

Во-вторых, процессуальная форма относится к процессу как «совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к действиям участников процесса и направленных на достижение определенного материально-правового результата»18, а метод же - к отрасли права. Он производен от предмета, порождается им.

В-третьих, ссылка на то, что отрасль права не связана единым методом (отсутствует его «чистота»), а имеет место сочетание различных приемов, способов, средств с преобладанием какого-либо одного из них. Система этих приемов, способов, средств и т.п. обусловлена спецификой общественных отношений. Существенной особенностью отличаются методы, характерные для уголовного или гражданского, учредительного или правотворческого процесса. С другой стороны, метод может оказывать формирующее воздействие на предмет правового регулирования, совершенствование отраслевого законодательства.

Таким образом, как и в материальном праве, критериями деления процессуального права на отрасли являются предмет и метод правового регулирования. Однако предметы материального и процессуального права разнятся между собой. В наиболее обобщенном виде В.М. Горшеневым высказана мысль о том, что в предмете правового регулирования следует выделять два уровня, комплекса связей - «организуемые» и организационные. Если «организуемые» отношения составляют предмет регулирования норм материального права, то организационно-процессуальные отношения, имея производный характер, - предмет регулирования норм процессуального права19. Такой подход помогает лучше объяснить природу и назначение норм материального и процессуального права. Метод процессуального регулирования не может быть сведен к какойлибо одной черте. Это именно совокупность средств, приемов, способов, используемых в целях эффективного воздействия на ор- ганизационно-процессуальные отношения.

Примечания

1Теория государства и права / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 1999.

С. 353.

2Общая теория государства и права. Академический курс: В 2 т. / Под ред.

М.Н. Марченко. М., 1998. Т. 2. С. 234.

3Махина С.Н. Административный процесс: проблемы теории, перспективы правового регулирования. Воронеж, 1999. С. 181.

4 Тиунова Л.Б. Система правовых норм и отраслевое деление права

// Правоведение. 1987. № 4. С. 67.

5Лившиц Р.З. Современная теория права. Краткий очерк. М., 1992. С. 51.

6Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. Л., 1963. С. 48; Авдеенко Н.И., Кац С.Ю. О предмете советского гражданского

процессуального права // Вестн. ЛГУ. 1966. Вып. 5. С. 123.

7 Пелевин С.М. Еще раз о «едином гражданском процессуальном праве»

// Правоведение. 1998. № 1. С. 81.

8Сорокин В.Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс // Правове-

дение. 1999. № 4. С. 45.

9Там же. С. 44.

10См.: Бессонов А.А. Процессуальные нормы российского права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 15.

11Овсепян Ж.И. Конституционное судебно-процессуальное право: у истоков отрасли права, науки и учебной дисциплины // Правоведение. 1999. № 2.

С. 196.

12Там же.

13Там же. С. 211.

14Калинин И.Б. Правовое регулирование трудовых процессуальных отношений (теоретические вопросы): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 1999.

С. 17-18.

15Застрожная О.К. Советский административный процесс. Воронеж, 1985.

С. 12.

16Горшенев В.М., Дружков П.С. О системе процессуального права в советском государстве // Вопросы правоведения. Новосибирск, 1970. Вып. 5. С. 15.

17Галаган И.А. Сущность и общее назначение процессуальных норм и отношений в советском праве // Процессуальные нормы и отношения в советском праве («в непроцессуальных» отраслях). Воронеж, 1985. С. 66.

18Горшенев В.М., Недбайло П.Е. Процессуальная форма и ее социальноюридические возможности в социалистическом обществе // Юридическая процессуальная форма: теория и практика. М., 1976. С. 13.

19Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. М., 1972. С. 30.

Н.В. Щербакова

Идеи С.А. Котляревского

осущности парламентаризма

исовременность

Конституционное право настолько возросло в своем объеме в условиях развития нормативно-правовой системы России, что пора уже поставить вопрос о подотраслях, т.е. о существовании права избирательного, муниципального и, конечно же, парламентского.

Вопрос об относительной самостоятельности парламентского права обсуждался еще в начале ХХ века отечественными и зарубежными юристами. В прошлом веке принято было считать парламентаризм неотъемлемым свойством Великобритании (Р. Гнейст). В Германии долгое время в явлении парламентаризма видели не что иное, как проявление партийного деспотизма. В России же парламентаризм долго и упорно пробивал себе дорогу, развиваясь в различные периоды истории с более или менее переменным успехом. В начале ХХ века парламентаризм обрел довольно-таки прочный политико-правовой базис. «Важность парламентаризма, - писал известный русский юрист С.А. Котляревский, - как явления новейшей конституционной жизни не может быть оспариваема, и тем характернее, что теория здесь до такой степени отстала от практики. Позволительно даже сомневаться, существует ли такая определенно установленная теория. Наша задача - сделать один из предварительных шагов по пути создания этой теории»1.

С.А. Котляревский предпринимает попытку найти универсальное определение парламентаризма, выявить его основные признаки, понять причины столь широкого распространения парламентаризма в разных странах, как унитарных, так и федеративных, как республиканских, так и монархических.

К существенным признакам парламентаризма ученый относит солидарность правительства и представительства, которая проявляется в самых различных формах. Короче, «парламентаризм есть режим обязательной политической солидарности между органом

или органами, которые предлагаются авторитетными выразителями народного мнения»2.

Под солидарностью С.А. Котляревский понимает не ответственность правительства перед парламентом, не обязанность правительства. Должна существовать определенная автономия последнего. Никакой анархии в отношениях между парламентом и правительством, никакого хронического конфликта не должно быть. Солидарность же носит политический характер, более того, «указанная солидарность является необходимой предпосылкой законного управления, а не только правилом политической целесообразности»3.

Выводы, сделанные одним из видных русских юристов, теоретиком конституционного права С.А. Котляревским, особенно актуальны для современной действительности, когда конфликты между парламентом и правительством ставят на карту существование государственности.

Ярким примером, подтверждающим правоту С.А. Котляревского, является существующая в ФРГ процедура вотума недоверия правительству, содержащаяся в статье 67 Основного закона ФРГ. Как известно, это классическая система норм, регламентирующих смещение правительства. Только лишь одного недоверия деятельности правительства недостаточно для его смещения. Вотум недоверия должен носить конструктивный характер, т.е оппозиция должна иметь программу действий и предложить работоспособных кандидатов - будущих членов правительства. «Такой конструктивный вотум недоверия, - утверждают М. Шредер и Н. Ахтенберг, - не означает отхода от парламентской системы правления. Напротив, содержащаяся в статье 67 процедура обеспечивает правовую гарантию стабильности Правительства»4.

Итак, главное свойство парламентаризма выражается в наличии конституционно-правового отношения (или отношений) между парламентом и исполнительной властью (правительством). Носит ли это правоотношение императивный (вертикальный) характер? Да, но не во всех случаях. Законы, издаваемые парламентом, имеют обязательную юридическую силу для правительства. Здесь налицо «вертикаль», где роль правительства заключается в исполнении предписаний законодателя.

Во Франции, к примеру, действует институт ответственности

правительства перед парламентом простым большинством голосов5.

Гораздо чаще, однако, правительство «диктует» свою волю парламенту6. Одним из крайних средств подавления парламента является процедура его роспуска, которая существует во многих странах современного мира. Между тем С.А. Котляревский констатировал следующее: «Взаимоотношения правительства и представительства могут принимать здесь очень разнообразный вид. Если английский парламентаризм невозможно понять, игнорируя право министерства распускать нижнюю палату, то парламентаризм третьей французской республики такого права роспуска не знает»7. Сказано это было в 1913 году, но факт свидетельствует о возможности отстаивания права на существование парламента даже в крайних ситуациях, когда конфликты между парламентом и правительством достигают наивысших пределов. Так называемый «разгон» парламента, т.е его ликвидация, означает «удар» по правоотношению между избирателями и депутатами - как правило, членами нижней палаты парламента. С.А. Котляревский подчеркивает, что «за избирателями, а не за парламентом признается высшее право выражать народное мнение». Подрыв авторитета парламента означает усиление правительства, но не только. Принижается роль избирательного права, подавляется воля избирателей. И С.А. Котляревский добавляет: «В теории можно себе представить, что парламент низойдет на роль подготовительного учреждения и что на правительстве будет лежать правовая обязанность политической солидарности с массой полноправных граждан - избирателей»8.

К сожалению, исполнительная власть в настоящее время фактически стала «властью номер один», захватив и функции парламента как законодательной власти. Это ярко выражено в законодательстве ведущих стран Западной Европы. Правительство фактически не подотчетно перед народом, перед избирателями, поскольку оно имеет иной, в отличие от парламента, порядок формирования и роспуска.

Роспуск же парламента кладет конец теории солидарности, предложенной С.А. Котляревским. Но так ли это в действительности? Идеи теоретика могут пережить многие нормативные акты, в

то время как принцип «мирного сосуществования» правительства с парламентом развивается с переменным успехом. И сегодняшнее его «отступление» не означает поражения нашей идеи или концепции. Как бы предвидя кризисы парламентских идей, С.А. Котляревский заметил: «Если это сумерки, то не парламентаризма, а парламента, хотя не следует, конечно, преувеличивать данного умаления роли представительских учреждений. Несомненно одно, что и в будущем, пока за народным мнением будет признаваться в конечном счете определяющее влияние на курс государственного корабля, до тех пор оно будет приурочиваться к тому или другому органу или системе органов, чтобы отличить авторитетное его выражение от всяких самозванных притязаний, так охотно ссылающихся на "народное мнение" там, где нельзя сослаться на "народную волю"»9.

Игнорирование кризиса солидарности С.А. Котляревского можно еще расценивать и как нарушение принципа разделения властей, так как роспуск парламента есть ликвидация, пусть даже временная, одной из ветвей власти.

Иногда на сторону правительства становится глава государства, как правило, президент. Это происходит в случаях кризиса правительственной власти. Иное положение в России. А.М. Ковалев отмечает: «Однако в России смысл конституционного роспуска нижней палаты парламента не имеет ничего общего с природой этого института ни в парламентарной, ни в смешанной республике. Если в парламентарных странах роспуск нижней палаты обычно связан с правительственным кризисом или с интересами партии (коалиции партий), имеющей большинство в парламенте, а в смешанной республике - это способ вынесения спора между парламентом и президентом на суд народа, то в России - это запрограммированный результат конфликта Президента и Государственной Думы»10.

Предвидел ли подобную картину С.А. Котляревский? В определенной степени - да. «В Соединенных Штатах, - писал он, - парламентаризм исключается не ответственностью президента, а безответственностью или, лучше сказать, политической независимостью министерств от конгресса и обращением их в простых помощников или даже исполнителей воли президента. Указанная ответственность президента не мешает развитию "congressional government" - этому своеобразному суррогату парламентаризма»11.

Институт президентской власти в России во многом «списан» с американского образца, а президент США, по мнению профессора Демидовского юридического лицея А.Е. Назимова, в ситуации чрезвычайного положения обладает властью гораздо большей, чем любой из европейских конституционных монархов12.

Видимо, не случайно конституционный статус Президента США определяется как статус главы исполнительной власти, хотя из смысла всей Конституции США вытекает, что Президент - глава государства13.

Парламентаризм, по мысли С.А. Котляревского, совместим с любыми определениями главы государства, будь то монарх или президент. Он подчеркивал, что безответственность монарха «есть основной признак самой формы правления»14. Парламентаризм совместим с любыми формами власти: монархической, президентской, республиканской.

Современная Россия имеет давние традиции парламентаризма. Использование опыта прошлого в работе Федерального Собрания - парламента России - не только возможно, но и необходимо. Идеи русских юристов переживают их авторов. В частности, теоретические выводы С.А. Котляревского, касающиеся самой сути парламентаризма, не устарели, они дают толчок для более глубокого понимания современного парламентского права как подотрасли современного конституционного права России.

Примечания

1Котляревский С.А. Сущность парламентаризма // Юридический вестник.

Кн. 2. М., 1913. С. 93.

2Там же. С. 107.

3Там же. С. 99.

4Шредер М., Ахтенберг Н. Федеральное правительство // Государственное право Германии. Т. 1. М., 1994. С. 251.

5Вопрос об отставке правительства согласно названному институту ответственности правительства перед парламентом квалифицированным большинством голосов является общим правилом V Республики. Примечательно, что инициатива в данном случае может исходить как от Национального собрания, так и от самого правительства Франции (см. подробнее: Домишель Ф., Домишель М. Институты власти во Франции. М., 1977. С. 103-107).

6В Великобритании, например, правительство имеет ряд полномочий для такого утверждения важных для него законопроектов. Это процедура прекраще-

ния дебатов, а также методы «кенгуру» и «гильотины» (см. подробнее: Редер К. и др. Политическая система Великобритании. М., 1984. С. 173).

7Котляревский С.А. Указ. соч. С. 94.

8Там же. С. 105.

9Там же. С. 106-107. Как известно, в парламентских республиках роспуск парламента во многом зависит от решения главы правительства (Италия).

10Ковалев А.М. Взаимоотношения исполнительной и законодательной властей по Конституции РФ // Конституция Российской Федерации: Проблемный комментарий / Отв. ред. В.А. Четвернин. М., 1997. С. 368-369.

11Котляревский С.А. Указ. соч. С. 103

12См. подробнее: Щербакова Н.В. Институт президентской власти в трактовке А.Е. Назимова // Актуальные проблемы естественных и гуманитарных наук.

Ярославль, 1996. С. 12-16.

13См. подробнее: Сахаров Н.А. Институт президентства в современном мире.

М., 1996.

14Котляревский С.А. Указ. соч. С. 103.

С.А. Егоров

Мировая юстиция

вконтексте судебной реформы 1864 г.

Всвязи с воссозданием института мировых судей Федеральным законом от 17 декабря 1998 года "О мировых судьях в Российской Федерации" важное значение приобретает уяснение того, что представляла собой мировая юстиция дореволюционной России, какие категории уголовных и гражданских дел относились к компетенции мировых судей, в чем состоял процессуальный порядок отправления ими правосудия. Все это важно знать и учитывать особенно в плане совершенствования процессуальной стороны деятельности мировых судей на современном этапе. Пренебрежение традициями, как мы все больше в том убеждаемся, - дело опасное.

Одним из важных нововведений судебной реформы 1864 года является учреждение в России института мировых судей в качестве скорого суда, на который возлагалось разбирательство по делам о малозначительных правонарушениях и гражданских спорах. Мировые судьи отправляли правосудие единолично. Они подразделялись на участковых и почетных. Первые состояли на жаловании, вторые исполняли свою должность на общественных началах и не

были связаны пределами участка. Почетный судья вступал в дело, если обе тяжущиеся стороны избирали его для решения своего спора. Мировые судьи избирались земскими собраниями и городскими думами. Второй инстанцией для них являлся съезд мировых судей округа (мировой съезд).

В соответствии с Уставом гражданского судопроизводства ведению мировых судей подлежали:

1)иски по личным обязательствам и договорам и о движимости ценою не свыше пятисот рублей;

2)иски о вознаграждении за ущерб и убытки, не превышающие той же суммы;

3)иски о личных обидах и оскорблениях;

4)иски о восстановлении нарушенного владения, когда со времени нарушения прошло не более шести месяцев;

5)иски о праве участия частного1, когда со времени его нарушения прошло не более года;

6)иски об обеспечении доказательств на всякую сумму2. Исковые просьбы, приносимые мировому судье, могли быть из-

ложены как письменно, так и словесно. Словесная жалоба записывалась мировым судьей в книгу, зачитывалась истцу и подписывалась им, если он был грамотным. Однако в просьбе должны быть указаны фамилия, имя, отчество истца и ответчика и привлекаемых к делу свидетелей, а также доказательства, на которых основывался иск, обозначена его цена, изложена суть того, о чем просит истец.

Вызов тяжущихся в суд осуществлялся посредством повесток. В случае личной явки к судье обеих тяжущихся сторон, он мог немедленно приступить к рассмотрению их спора.

Разбирательство дел у мировых судей было публичным и словесным. Слушание при закрытых дверях допускалось только в случае удовлетворения судом заслуживающей уважения просьбы об этом обеих сторон3. Мировой судья после предварительного объяснения со сторонами предлагал им прекратить дело миром. Впрочем, меры к склонению тяжущихся к примирению судья был обязан применять и при разбирательстве дела, и только в случае их неуспеха приступать к постановлению решения. Мировая сделка сторон излагалась письменно и скреплялась их подписями. Дело, оконченное примирением, не подлежало возобновлению. Разбор

дела начинался с предложения истцу изложить свои требования. После этого выслушивались объяснения ответчика. Сторонам дозволялось поочередно дополнять свои показания. Мировой судья основывал свое решение исключительно на доказательствах, представленных тяжущимися. Наряду с показаниями свидетелей, письменными документами значение доказательства признавалось за присягой, приносимой одним из тяжущихся, если обе стороны просили судью о решении дела на ее основании.

После выслушивания сторон мировой судья, уяснив обстоятельства дела, определив "по убеждению совести значение и силу доказательств", постановлял решение, которое не должно было противоречить закону4. Мировой судья мог руководствоваться при постановлении решения и общеизвестными местными обычаями при ссылке на них одной или обеих сторон, но только в том случае, когда применение местных обычаев дозволялось именно законом, или в случаях, положительно не разрешаемых законами5. Постановленное мировым судьей решение могло быть сформулировано им вкратце и в этом виде объявлено тяжущимся, но в течение трех дней он обязан был изложить его в окончательной форме. Решение мирового судьи, вынесенное по делу, сумма иска которого не превышала тридцати рублей, считалось вступившим в законную силу. По остальным делам решения могли быть обжалованы в апелляционном порядке в месячный срок в мировой съезд.

Разбирательство дел в мировых съездах было публичным и словесным. Заседание открывалось чтением решения мирового судьи и принесенной на него жалобы, после чего происходило состязание тяжущихся. Их неявка не останавливала, однако, постановления решения. Вынесенное мировым съездом решение считалось окончательным и подлежало немедленному исполнению. Просьбы о кассации решений мировых установлений допускались только в случаях:

1)явного нарушения прямого смысла закона или неправильного его истолкования;

2)нарушения обрядов и форм судопроизводства, "столь существенных, что вследствие их несоблюдения невозможно признать приговор в силе судебного решения";

3)нарушения пределов подсудности, предоставленных законом мировому судье или мировому съезду.

Кассационной инстанцией для решений мировых судей был мировой съезд, для мирового съезда - Сенат.

Круг преступных деяний, подсудных мировой юстиции, определен "Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями" 1864 года. Этот материальный кодекс относил к ведению мирового судьи проступки против порядка управления (ослушание полицейским или иным стражам и др.), против благочиния, порядка и спокойствия (появление в публичном месте пьяным до беспамятства или в безобразном от опьянения виде; прошение милостыни по лени и привычке к праздности и др.), против общественного благоустройства (несоблюдение правил о чистоте и опрятности на улицах…; нарушение Устава о Паспортах и др.), о нарушении Уставов Строительного и Путей сообщения (постройка и наружная перестройка здания без надлежащего дозволения, когда оно требуется законом; переезд, переход или перетаскивание чего-либо через железную дорогу в то время, когда это не дозволено и др.), о нарушении правил осторожности от пожаров (курение табаку на улицах и площадях, там, где это воспрещено и др.), проступки против народного здравия (сообщения другим происходящей от непотребства заразительной болезни; несоблюдение надлежащей опрятности и чистоты при продаже съестных припасов и др.), проступки против личной безопасности (хранение или ношение запрещенного оружия…; непринятие установленных мер к отвращению опасности, могущей произойти от домашних животных; травление человека без преступного умысла собакою или другими животными; неохранение продавцами питейных заведений пьяного, который не мог без очевидной опасности быть предоставлен самому себе и др.), об оскорблениях чести, угрозах и насилии (нанесение обиды на словах или в письме; нанесение обиды действием без всякого повода со стороны обиженного; угроза на словах лишить кого-либо жизни или произвести поджог и др.), проступки против прав семейственных (отказ в доставлении нуждающимся родителям пособия при наличии достаточных к тому средств и др.), проступки против чужой собственности (самовольная охота, рыбная или иная ловля в чужих лесах и водах; самовольное в чужих землях, но не в виде кражи срывание плодов или овощей, собирание ягод или грибов; убой и изувечение чужих животных; кража и мошенничество при сумме похищенного не свыше трехсот рублей и др.).

Мировой судья был правомочен назначить следующие наказания:

1)выговоры, замечания и внушения;

2)денежные взыскания в сумме не свыше 300 рублей;

3)арест на срок не свыше трех месяцев;

4)заключение в тюрьме на срок не свыше одного года и шести месяцев.

Дела лиц, совершивших кражу или мошенничество в третий раз

изаслуживающих в силу этого более жестокого наказания, подлежали окружному суду. За те же преступления при любой сумме похищенного дворян, почетных граждан и священнослужителей также судил окружной суд. Но изъятие это из общего правила не следует расценивать как проявление классового подхода. Дело в другом, а именно в том, что эта категория подданных, как наделенных привилегиями за совершение позорных преступлений (кража и мошенничество), подлежала более строгому наказанию, связанному с лишением особенных прав и преимуществ. Дворяне, в частности, подлежали лишению дворянства. В компетенцию мирового судьи, перед которым все были равны, этот вид наказания не входил. Дворяне, почетные граждане и священнослужители при совершении других преступных деяний, предусмотренных Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, несли ответственность на общих основаниях.

Процессуальный порядок разбирательства мировыми судьями уголовных дел был регламентирован Уставом уголовного судопроизводства 1864 года.

Кроме определенных Уставом о наказаниях мировой судья мог рассматривать дела о нарушении уставов казенных управлений, о торговле, предусмотренных Уложением о наказаниях уголовных и исправительных, но без выхода при определении наказаний за пределы предоставленной им власти. Из подсудности мировых судов вовсе исключались дела, по которым

1)наказание за проступок законом сопряжено с высылкой виновного из места жительства, с запрещением заниматься торговлей или промыслом либо с закрытием торгового или промышленного заведения;

2)иск о вознаграждении за причиненные проступком вред или убытки превышал пятьсот рублей;

3) обвиняемые сельские обыватели по закону отвечали перед волостным судом.

Мировым судьей могли быть рассмотрены дела, возбуждаемые по жалобе потерпевших, выходящие за пределы его компетенции, со вполне определенной целью склонения сторон к миру, при возможности прекращения вреда и убытков примирением.

Основанием для начала судебного разбирательства служили жалобы потерпевших, сообщения полицейских и других административных властей, а также непосредственное усмотрение мирового судьи в тех или иных действиях характера преступного деяния, подлежащего его рассмотрению. Порядок принесения и принятия жалоб в основном не отличался от установленного для гражданского судопроизводства.

Мировой судья мог прибегнуть к задержанию обвиняемого, если он, будучи застигнутым при совершении проступка, не сообщал о себе никаких сведений и не был известен полиции, а также по делам о преступных действиях, за совершение которых полагалось заключение в тюрьме или наказание более строгое и были все основания опасаться, что обвиняемый скроется или уничтожит следы преступления6.

По установленным лично мировым судьей преступным деяниям, он мог поручить полиции проведение предварительных розыскных действий. Наряду с вызовом обвиняемого в суд повесткой, мировой судья мог распорядиться о доставлении его приводом по делам о преступных действиях, за которые законом предусмотрено тюремное заключение или более строгое наказание.

Свидетель за неявку в суд без уважительных причин подвергался денежному взысканию в сумме не свыше двадцати пяти рублей.

В качестве мер пресечения в случае отсрочки разбирательства мировым судьей в зависимости от дела избирались: подписка о явке, поручительство или залог и личное задержание обвиняемого. Поручительство состояло в принятии на себя поручителем денежной ответственности в случае уклонения обвиняемого от суда. Залог мог быть обеспечен как деньгами, так движимым имуществом. Сумма поручительства или залога определялась мировым судьей и обязательно должна быть достаточной для обеспечения потерпевшему от проступка возмещения ущерба7.

Уголовные дела мировым судьей разбирались устно и публично. Разбирательству при закрытых дверях подлежали только дела:

1)о проступках против прав семейственных;

2)об оскорблениях женской чести, непотребстве и других "бесстыдных или соединенных с соблазном действиях";

3)о проступках, преследуемых не иначе как по жалобам частных лиц, если обе стороны просили о негласном разбирательстве8.

Порядок разбирательства дел мировым судьей был значительно менее строгим по сравнению с предусмотренным Уставом уголовного судопроизводства для общих судебных мест, но основные принципиальные требования, предъявляемые к отправлению правосудия, находили в нем свое полное применение. По делам, которые могли быть прекращаемы примирением, мировой судья обязывался к принятию всех необходимых мер для склонения сторон к миру. Вопрос о вине или невиновности подсудимого мировым судьей решался по внутреннему убеждению, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при судебном разбирательстве, а в применении к делу законов он руководствовался общими правилами, установленными судебными уставами. Применение местных обычаев при рассмотрении мировым судьей уголовных дел не предусматривалось.

Порядок вынесения постановленных приговоров в кратком и окончательном изложении не отличался от установленного для решений по гражданским делам. Приговоры мирового судьи считались окончательными, если ими в качестве наказаний определялось внушение, замечание или выговор, денежное взыскание в сумме, не превышающей пятнадцати рублей с одного лица или арест на срок не свыше трех дней и если вознаграждение за вред и убытки не превышало тридцати рублей. На неокончательные приговоры в двухнедельный срок могли быть поданы сторонами жалобы и прокурорской властью апелляционные отзывы, которые подлежали рассмотрению в мировом съезде. Его приговоры апелляции не подлежали. Наряду с отзывами могли подаваться частные жалобы на медлительность производства, на непринятие отзыва, на взятие под стражу.

Окончательные приговоры мировых судей могли быть обжалованы или опротестованы товарищем прокурора в кассационном порядке, но только в случаях:

1)явного нарушения прямого смысла закона и неправильного его толкования при определении преступного действия и рода наказания;

2)нарушения обрядов и форм судопроизводства "столь существенных, что вследствие несоблюдения их невозможно признать приговор в силе судебного решения";

3)нарушение предоставленных мировому судье или мировому съезду пределов подсудности9.

Жалобы и протесты на окончательные приговоры мировых судей подлежали рассмотрению мировым съездом, а на приговоры съезда - кассационным департаментом по уголовным делам Сената.

В этой связи нелишним будет заметить, что, отменяя приговоры мировых съездов, Сенат далеко не всегда, к сожалению, наставлял судебных деятелей мировых судебных установлений на следование по истинно правовому пути. Нередко судьи-сановники, пребывая в плену бюрократических, а подчас домостроевских предубеждений, проявляли устойчивую невосприимчивость к новым веяниям жизни, крайне ограниченное понимание естественных прерогатив личности. Н.Н. Полянским в работе "Вопросы уголовного права в практике Сената по делам, восходящим из Московского мирового съезда" приведены и подвергнуты обстоятельной правовой оценке случаи принципиального расхождения во взглядах Сената и Московского мирового съезда. В основе этих расхождений, по утверждению ученого, лежало столкновение двух точек зрения, двух общественных настроений: приверженность старым патриархальным устоям семейной и домашней жизни, канонам бюрократического мышления и нового правовоззрения, проникнутого идеями равенства и достоинства человеческой личности.

Именно "зацикленность" судей высшего ранга на предрассудках патриархального толка, полагает Полянский, сказалась в отмене решения мирового съезда, приговорившего жену провизора Энкен

к10 дням ареста за грубое самоуправство, выразившееся в изгнании из дома ночью без паспорта чем-то не угодившей ей прислуги Ульяновой. Вынося такой приговор, съезд исходил из убеждения "в полнейшей равноправности в отношениях личных между хозяином и его домашней прислугой - равноправности, которая в случае

нанесения слугою оскорбления своему хозяину дает сему последнему не более прав, чем всякому лицу постороннему10. Эта верная

точка зрения съезда показалась Сенату решительно неприемлемой и несовместимой с правильным представлением "о достоинстве власти хозяина дома". Таковое достоинство домохозяина, по мнению Сената, уполномочивает его в случаях грубого нарушения прислугою обязанности "особого уважения и почтения" к хозяину немедленно удалить прислугу из дома, не ожидая вмешательства правительственной власти. Высказываясь таким образом, подчеркивает Полянский, Сенат ставит прислугу на положение оказавшегося в квартире постороннего лица, тогда как отношения Ульяновой и Энкен основаны на договоре найма, который хозяева не собирались расторгать, о чем свидетельствует удержание паспорта изгнанной прислуги.

Несмотря на бюрократические препоны со стороны Сената, мировая юстиция, верная духу великой судебной реформы 1864 года, освещала светом правосудия самые мрачные закоулки российской действительности, всемерно утверждала в правах гражданства идею достоинства человеческой личности.

Примечания

1Право участия частного означало законное ограничение прав собственника в пользу частных лиц.

2Устав гражданского судопроизводства. Ст. 29 // Полный свод законов Российской империи в двух книгах. Кн. 2. Т. 9-16. СПб., 1911. Т. 16.

3Там же. Ст. 68.

4Там же. Ст. 129.

5Там же. Ст. 130.

6Устав уголовного судопроизводства. Ст. 51 // Полный свод законов Российской империи. Т. 16.

7Там же. Ст. 78-80.

8Там же. Ст. 89.

9Там же. Ст. 174.

10Цит. по: Полянский Н.Н. Вопросы уголовного права в практике Сената по делам, восходящим из Московского мирового съезда. М., 1917. С. 62.

В.И. Лайтман

Остатусе политических партий

вРоссийской Федерации

Менее года назад был принят Федеральный закон Российской Федерации «О политических партиях». Российская общественность получила наконец долгожданный закон, регламентирующей деятельность политических партий, без статуса которых практически невозможно создание подлинного гражданского общества1.

Данный закон является своего рода конкретизацией Федераль-

ного закона Российской Федерации «Об общественных объединениях»2.

В основу содержания нового российского закона о партиях легли проверенные на практике нормы зарубежных нормативных актов о правовом статусе партий3.

Главным достоинством закона о партиях является определение понятия политической партии. Так, согласно п. 1 ст. 3 Федерального закона под политической партией понимается «общественное объединение, созданное с целью участия граждан Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и реформах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления»4.

Характерно, что конституционное положение, отграничивающее в политических правах иностранных граждан, получает развитие в приведенном определении. Не только избирательное право недоступно для иностранцев, но и участие в политических партиях. В виде «полунамека» названное правило содержалось в отечественном законодательстве, в частности в законах о выборах, об общественных объединениях, а также о местном самоуправлении. В новом законе такой запрет сформулирован более жестко.

Статья 3 Федерального закона подводит итог длительной истории развития политической жизни России5. Последнее понятие обретает теперь юридический смысл. Понятие «политическая жизнь

общества», видимо, приходит на смену советской терминологии, заменяя такие понятия, как «политическая структура», «политическая организация», «политическая система». Новелла эта нуждается в истолковании, если не в создании теории политической жизни общества.

Итак, в политических партиях могут состоять только граждане Российской Федерации.

Постперестроечный период в России отмечен созданием невероятного множества партий, в основном однодневных, карликовых организаций - «головастиков», не имеющих, как правило, корней в регионах, действующих в лице своих столичных лидеров. Чтобы прекратить появление псевдопартий, состоящих порой из трех человек, в п. 2 ст. 3 нового закона включена норма, согласно которой политическая партия должна иметь объединения более чем в половине субъектов Российской Федерации, причем в каждом из последних должно быть только одно региональное отделение.

С этой же целью указывается нижний предел численности партий - не менее десяти тысяч, а в региональных отделениях - не менее ста членов.

Значительно расширяется нормативно-правовая основа деятельности российских партий. Согласно ст. 4 названного закона это не только Конституция Российской Федерации, но и федеральные конституционные законы, не говоря уже о просто федеральных законах, Статус партии поднимается, таким образом, на более высокий уровень.

Некоторое сомнение вызывает запрет, содержащийся в п. 6 статьи настоящего закона, а именно: не могут использовать слово «партия» общественные объединения, не являющиеся политическими партиями.

Выходит, что партиями являются лишь политические организации, которые соответственно обязаны участвовать в выборах государственной и местной власти, заниматься политическим воспитанием граждан и всем, что предусмотрено в п. 4 ст. 3 нового закона о партиях.

Такой вариант решения вопроса законодателем исключает ка- кие-либо сомнения относительно места партий в политической системе общества. Они расположены в непосредственной близости от центра системы - государственной власти или органов местного

самоуправления, избираемых народом, в отличие от общественных объединений, которые почти не связаны с политикой. Например, общества любителей филателии, животных и т.п., где связь с политикой весьма отдаленная, разве что с содействием выполнению отдельных функций государства (охрана культурных ценностей, природы).

Практически многие партии создаются в результате деятельности какого-либо яркого лидера. Так, ЛДПР в сознании населения всегда связывается с именем ее организатора В.В. Жириновского. То же самое можно сказать и о других политических партиях России. Однако, если происходит смена руководителя политической партии, то это вовсе не означает изменения ее устава, программных положений. Видимо, законодатель с целью сохранения статуса партии в любых ситуациях, даже когда нет яркого лидера, вождя, предусматривает правило, согласно которому не допускается использование имени или фамилии гражданина. Партия - идеологическая организация, а отдельный гражданин, как ее глава, может быть только харизматическим лидером, воздействующим на волю, чувства, эмоции членов партии6.

Наконец, лидер может (и такое не раз случалось) совершить предательство, преступление, другие деяния антиправового и аморального характера, подорвав тем самым авторитет целей организации и каждого ее члена. Так, например, национальная идея часто дискредитируется лидером партии - шовинистом, нацистом или даже фашистом.

Может ли партия, в лице отдельных ее лидеров или полностью, находиться за рубежом?

Категорического ответа на вопрос мы не находим в тексте законов. В ст. 5 предоставляется право осуществления деятельности партии на всей территории Российской Федерации. И только. Скорее всего, это деликатная форма отказа от экспорта зарубежных партий и их лидеров.

Достижения в области равноправия мужчин и женщин, граждан различной национальности в политической жизни следует считать нововведением, изложенным в п. 4 ст. 8 рассматриваемого закона7. Равноправие между представителями различных национальностей граждан Российской Федерации не менее сложная проблема. Во многих регионах России, но прежде всего в Москве, созданы диас-

поры по национальному или этническому принципу. С одной стороны, они способствуют сохранению самобытности культуры самых различных народов, но с другой - тормозится участие в жизни партий как наднациональных политических формирований. Как преодолеть это противоречие? Возможно, стоит во время переписи населения России предложить гражданам список народов, этносов с учетом их самоназваний или же разрешить гражданам определить национальную принадлежность по их собственному усмотрению, в зависимости не от кровной, а социальной связи. В этом случае человек не будет насильственно привязан к национальной общности, если он говорит, мыслит на другом языке и вообще живет в ином социально-культурном пространстве. Ведь многие этнические, национальные проблемы подняты искусственно, в то время как существует масса общих экономических, политических вопросов внутригосударственного и международного характера.

Партийная принадлежность, общая работа, несомненно, должны являться позитивным фактором преодоления политических конфликтов8.

Достаточно суровы ограничения, предусмотренные ст. 10 анализируемого закона, по созданию и деятельности политических партий. Законодатель учел то обстоятельство, что распаду государственности СССР способствовало создание и активная деятельность общественных объединений, пусть и не всегда называемых политическими партиями, по национальному признаку в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, на территории бывших союзных республик.

В целом же новый закон достаточно подробно рассматривает отношения, связанные с хозяйственной деятельностью, финансированием партий (гл. VII). Особое внимание уделено финансовой отчетности политической парии. Согласно п. 3 ст. 34 закона сводный финансовый отчет партии должен содержать сведения об источниках и о размерах денежных средств, поступивших на счета партии и ее региональных отделений и иных структурных подразделений, о расходовании этих средств в истекшем году, как и об имуществе партии с указанием его стоимости. Характерно, что предусмотренный Федеральным законом о политических партиях перечень требований к финансовому отчету является исчерпы-

вающим. Контроль же за финансовой деятельностью партии осуществляется налоговыми органами.

Столь категоричное положение заставит и рядовых членов политической партии требовать отчета о расходовании партийных взносов с руководящих органов партии.

Данное требование кладет конец такому положению, когда партии, в частности мелкие и «кратковременные», «исчезали» с горизонта вместе с денежными средствами, полученными от своих членов.

Одна из главных целей партии - это участие в выборах и референдумах. В соответствии с п. 1 ст. 36 названного закона политическая партия признается единственном видом общественного объединения, которое обладает правом самостоятельного выдвижения кандидатов в депутаты или на иные выборные должности.

Новое положение должно существенно упорядочить процессы проведения выборов на всех уровнях власти.

Практика перестроечного и постперестроечного периодов показала важность регулирования вопросов ликвидации партий. По существу, не доведен был до логического конца юридический процесс по делу КПСС, но об этом еще напишут юристы, историки, политологи. Решение о ликвидации политической партии в случаях, строго очерченных в ст. 41 закона, выносится Верховным Судом Российской Федерации.

Такое правило исключает, на наш взгляд, произвол отдельных чиновников, защищает интересы партии в целом и отдельных ее членов.

Можно, конечно же, согласиться, что Федеральный закон Российской Федерации о политических партиях есть один из главных этапов в развитии отечественного законодательства об общественных объединениях в целом. Закон весьма актуален, конкретен, несмотря на некоторые пробелы и погрешности, анализ которых требует специального исследования на базе уже дельнейшего применения норм закона. На его основе будут созданы новые уставы политических партий, соответствующие требованиям нового закона.

Думается, что он во многом будет содействовать ликвидации партий-«головастиков», столь часто искажающих волю избирателей во время выборов парламентов, президентов, иных представительных лиц.