2)Катанаев г.Е. Хлебопашество в Бельагачской безводной степи Алтайского горного округа // Записки Западно-Сибирского Отдела рго. Омск, 1893. – Кн.15. – с.23

«…По-киргизски, ваше выс-бл-дие (высокоблагородие – К.Б.), нельзя нам не говорить, потому что с киргизским языком можно всю степь изойти; а киргиза когда дождешься как начнет он по-русски говорить – худо учится, русский язык не киргизской - мудреный язык, ему скоро не выучишься… А что бешмета мы любим, да кумысом не брезгаем, так мы так полагаем, что в этом худого ничего нет; если бешмет удобен, отчего его не носить, а кумыс вкусен, почему его не пить; кумыс и господа офицеры кушают…».

3)Записки Миссионера Киргизской миссии, священника Филарета Синьковского, за последнюю треть 1882 г. (начало Киргизской миссии) и за 1883 г. // Сборник статей о русском миссионерстве среди инородцев. Б.м., Б.г. – С.14-15.

«…Во время поездок моих по казачьей линии, я вынес убеждение, что казаки не могут похвалиться ни религиозным настроением, ни чистотою нравов, ни трудолюбием.

Недавая ничего доброго для подражания киргизу, казак, взамен того, не мало сам заимствует у киргиза. Вы увидите на казаке киргизскую шапку, которую он и в комнате редко снимает, киргизский халат или бешмет (архалун). Киргизский язык казак знает в совершенстве, и, что всего страннее, киргизский язык звучит не только в разговоре с киргизами, хотя бы знающими русский язык, но и между собой, даже в среде семейства, где 6-летний казаченок уже свободно болтает по киргизски, равно как и научается джигитовать на коне, не зная в то же время главнейших молитв и часто не умея перекрестить лба».

Документы к характеристике уральских казаков-старообрядцев:

1)Потанин г.Н. Крымские письма сибиряка //Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1986. Т.7. С. 193.

«…Уральская община – это обломок старого русского быта, древность из музея. Она имеет несколько привилегий, и члены ее, боясь потерять их, твердо держаться за старые формы. Все извне приносимое встречается недружелюбно: в науке, искусстве, в европейских идеях подозреваются разрушительные для общины элементы. Пришельца резко отличают от туземца и смотрят на него, как на чужого».

2) Даль В.И. Уральский казак // Избранные произведения. М., 1982. С.102-103.

«…Борода ему дороже головы; в этом отношении Проклятов сущий турок; но, отправляя сына на внешнюю службу, в Москву, он выбрил ему бороду, приказав отпустить ее, когда воротится домой, и утешив и себя и сына в этом несчастии тем, что-де родительницы замолят грех. Дома Проклятов не певал отроду песен, не сказывал сказки, не пел, не плясал, не скоморошничал никогда; о трубке и говорить нечего: он дома ненавидел ее пуще водяного сверчка, да и не бывало-таки в заводе ни у кого в целом войске. На походе – Проклятов первый песенник, хоть и гнусит немного, на старинный церковный лад; первый плясун, и балалайка явится на третьем переходе, словно из земли вырастет, - и явится трубка и табак; а родительницы дома, на досуге, отмаливают и замаливают. Родительницами называет он не только старуху мать свою, но и тетку, и сестру, и хозяйку, и дочь: весь женский пол. Они все знают церковной грамоте, служат сами по старопечатным книгам...».