Глава27

Отчаяние мое было неописуемо. На человеческом языке нет слов, чтобы

передать мои чувства. Я был погребен заживо; мне грозила смерть от мук

голода и жажды.

Невольно я прикасался горячими руками к земле. Какой сухой показалась

мне эта скала!

Но как мог я потерять русло ручья? Ручей исчез! Теперь я понял причину

той необыкновенной тишины, поразившей меня, когда в последний раз

прислушивался, не донесется ли зов моих спутников. Значит, когда я сделал

первый неосторожный шаг по этому пути, я не заметил, что ручей исчез!

Очевидно, дорога передо мной разветвилась, и я избрал одно направление, в

то время как ручей Ганса безмятежно следовал по своему пути и вместе с

моими спутниками устремлялся в неведомые глубины.

Как же вернуться? Никаких следов не было. На граните нога не оставляла

отпечатка. Я ломал себе голову, стараясь найти решение этой неразрешимой

задачи. Мое положение выражалось одним словом: конец!

Да, погиб в пропасти, казавшейся неизмеримой! Страшная тяжесть земной

коры, в тридцать лье толщи, обрушивалась на меня. Я чувствовал себя

раздавленным ею. Невольно мои мысли обратились к земным воспоминаниям. В

моем взволнованном сознании быстро пронеслись Гамбург, дом на Королевской

улице, моя бедная Гретхен, весь тот мир, от которого я оторвался! Я грезил

наяву: все события нашего путешествия - морской путь, Исландия, встреча с

г-ном Фридриксоном, Снайфедльс - я все пережил сызнова. Я говорил себе,

что если бы я в моем положении мог сохранить хотя бы тень надежды, это

было бы признаком сумасшествия, и что лучше было бы совершенно потерять

всякую надежду!

В самом деле, какая человеческая сила могла вывести меня на поверхность

Земли или раздвинуть эти гранитные своды, нависшие над моей головой? Кто

мог направить меня на обратный путь и свести с моими спутниками?

"Ах, дядюшка, дядюшка!" - с отчаяньем, вскричал я.

Это было единственным упреком, который вырвался у меня, ибо я понимал,

что должен был испытывать этот несчастный человек, в свой черед отыскивая

меня.

Поняв, наконец, что нечего надеяться на человеческую помощь, лишенный

возможности предпринять что-либо для своего спасения, я подумал о помощи

неба. В моей памяти воскресли воспоминания детских лет, воспоминания о

моей матери, которую я потерял в самые ранние годы своей жизни. Я стал

молиться, хотя и не мог претендовать на то, чтобы бог, к которому я так

поздно обратился, услышал мою горячую мольбу.

Воззвав к небу, я несколько успокоился и сосредоточил все свои душевные

силы на том, чтобы еще раз обдумать мое трагическое положение.

Съестных припасов у меня оставалось еще на три дня, и фляжка еще была

полна. А там конец. Но куда идти, вверх или вниз? Вверх, все вверх!

Так я доберусь до того места, где отклонился от источника, до

злополучного разветвления.

Теперь, раз ручей будет моим путеводителем, я могу, поднимаясь все

время вверх, достичь вершины Снайфедльс.

Как же раньше я не подумал об этом? Ведь тут, очевидно, и крылась

надежда на спасение. Итак, прежде всего нужно было найти ручей Ганса.

Я встал и, опираясь на палку, пошел вверх по галерее. Подъем был

довольно крутой. Я шел, полный надежды, без колебаний, как человек, у

которого нет выбора.

Я шел уже полчаса и не встретил никаких препятствий. Я старался узнать

дорогу по расположению туннеля, по выступам некоторых скал, по

особенностям поворотов. Но мне не бросилось в глаза ни одного характерного

признака, и я вскоре понял, что эта галерея не может довести меня до

разветвления. Она не имела выхода. Я наскочил на непроницаемую стену и

упал на гранитный покров галереи.

Я не в состоянии изобразить того ужаса, того отчаяния, которые охватили

меня. Я был уничтожен. Моя последняя надежда разбилась об эту гранитную

стену.

Заблудившись в лабиринте, извилистые ходы которого пересекались во всех

направлениях, я видел, что все попытки вырваться отсюда останутся

безуспешными. Предстояло умереть самой жалкой смертью! И, удивительная

вещь, я сразу же представил себе, какие возникнут научные споры, если

когда-нибудь найдут мой окаменелый труп на глубине тридцати лье под

поверхностью Земли!

Я хотел услышать свой голос, но лишь хриплые звуки срывались с моих

пересохших губ. Я задыхался.

В довершение меня постигла новая беда! Моя лампа испортилась при

падении. Я не был в состоянии исправить ее. Свет тускнел и грозил

погаснуть!

Я видел, как электрический ток становился все слабее в спирали

аппарата. Вереницы зыбких теней замелькали на темных стенах. Я не решался

закрыть глаза, боясь потерять малейший атом угасающего света! Каждое

мгновение мне казалось, что лампа гаснет и "вечная ночь" уже охватывает

меня.

Вот и последняя вспышка света. Я следил, как свет меркнет, ловил его

угасание, сосредоточивал на нем всю силу зрения, как на последнем

доступном мне ощущении, и вдруг погрузился в непроглядный мрак. Я дико

крикнул! Там, на Земле, даже во тьме ночи, свет никогда не теряет вполне

своих прав! Он рассеян, он слаб, но сетчатая оболочка глаза все же ощущает

его! А здесь - ничего! Глубокий мрак обращал меня в слепого в полном

смысле этого слова!

Тут я вовсе потерял голову. Я поднялся, вытянув руки, мучительно

пытаясь нащупать путь. Я пустился бежать наугад по этому запутанному

лабиринту, как пещерный житель, призывая, крича, рыдая, ударяясь о выступы

скал, падая и вставая, окровавленный, слизывая капли крови, стекавшие с

моего лица, и все ожидая, что натолкнусь на какую-нибудь стену, о которую

можно разбить голову!

Куда увлекало меня мое безумие? Я сам этого не знал! Через несколько

часов, совершенно выбившись из сил, я упал замертво около гранитной стены

и потерял сознание!