Бурлака в PDF / Гносеология

ГНОСЕОЛОГИЯ

мысли или поступки правильны или верны, но они не явля ются истинами, поскольку таковыми выступают слова и дела Божии. Можно сказать, что истина — атрибут Божий или Его имя. Бог есть Истина. Но истина не есть Бог, в бога превраща ет ее философия, которая ищет «истину саму по себе» вне Бо га. Истина — это свет Божий преимущественно в сфере разум ного мышления, которое не исчерпывает всей полноты жизни человеческой личности, наделенной также чувствами и сво бодной волей. В этой сфере у истины есть достойные корреля ты. «Абсолютное проявляет Благо через Истину в Красоте», — пишет Вл. Соловьев.

Действительно, в христианском миросозерцании Истина тесно сопряжена с эмоционально эстетической и этико воле вой сферами. Ложь и грех связаны с уродством, будучи мерзо стью пред Богом, хотя для людей отвратительными выглядят скорее плоды греха (например, болезни), чем сами дела. Можно сказать, что некоей абстрактно теоретической истины, отра жающей вечный порядок бытия и постигаемой умозрительно, в христианстве попросту нет. Философский онтологизм, уво дящий из сферы моральной ответственности, чужд библейско му пониманию жизни, в контексте которого истина неразрыв на с делом, со свободным выбором. Онтологизм в понимании истины связывает ее с бытием, а экзистенциально прагмати ческая позиция — с деятельностью. В его рамках человек по истине есть то, что он делает.

Преимущество прагматического осмысления истины в том, что оно приоткрывает нам возможность положительно рас смотреть вопрос об онтологическом основании ложности. Если истина — это «естина», будучи связана с Тем, Кто от на чала Сущий, то почему существует ложь? Если ложь — это не бытие, то как может существовать не сущее? Теологически это звучит как вопрос о возможности противобожественного. Вы ведение понятия истины из ограниченности чисто онтологи ческого горизонта, в котором склонна замыкаться философия, и перевод его в связь с делом и свободой дает возможность от вета.

Дело — источник ложности. Ложь не существует субстанци ально, она не естина. Ложь бессущностна, выступая лишь как

— 214 —

Истина

отклонение. Первая ложь была ложью фактической. Таково грехопадение, смысл которого в неверности. Мы говорим о факте или о поступке как о верном или неверном. Верность в данном случае есть соответствие некоторому нормативу. Верность или неверность фактичны, правильность или непра вильность критериальны. В грехопадении неверность и не правильность совпадают. В первичном грехопадении личная

ифактическая неверность Богу были одновременно наруше нием положенной Им нормы, правила, закона. Грехопадение

исоздает основание для появления абстрактного в противо вес жизни закона, измеряющего случаи неверности. Грех ра зорвал материю и форму жизни, и до тех пор пока Бог не вос соединил их в Иисусе Христе, закон оставался той «силой греха», о которой писал ап. Павел.

ВБоге слово и дело суть одно и то же, в творении и исто рии Он являет Себя нам как совпадение противоположностей. В дьяволе слово и дело, напротив, суть абстрактные различия, он — отец лжи. Основание ложности — дело противодействия

Божественному Слову, содержащему в себе Премудрость, и в этом плане грехопадение есть глупость как таковая. Что может быть глупее спора с Богом? Однако это сопротивление, свершившееся однажды, породило череду последствий, замы кающуюся в причинно следственную связь. Таковы бессмыс ленные дела, являющие нам ноуменальный абсурд грехопаде ния, а также слова, которые не относятся к действительности, т. е. то, что, собственно, и называют ложью. Таким образом, библейско христианское понимание истины и лжи прагма тично в самом конкретном смысле этого слова. В его свете все формы философского и житейского прагматизма от древних греков до современных американцев — не более чем разно видности отвлеченных начал.

Иисус Христос, можно сказать, усиливает ветхозаветный прагматизм, переводя его в вечность и сообщая праведности онтологический смысл. «Какая польза человеку, если весь мир приобретет, а душе своей повредит?» Иисус Христос в не котором смысле Иисус, полезный для человека. Грех не поле зен человеку, так как ведет к болезням, страстям и смерти. Ис

— 215 —

ГНОСЕОЛОГИЯ

тина, открытая христианством, полезна в том смысле, что она спасает, но не от невзгод исторического существования, а от богооставленности человека в вечности, от «тьмы внешней» или ада. Если истина — это то, что хорошо для меня, то хоро шо мне быть со Христом.

Понимание истины, которое прочитывается в Новом Заве те, можно назвать, понимая условность термина, онтологи ческим прагматизмом. Бытие делается, и направленность нравственной воли имеет онтологические следствия — Логос или энтропию, жизнь или смерть. В этом процессе как истина, так и ложь вершатся, делаются. Бог являет Себя нам как тво рец и податель жизни, дьявол — как человекоубийца от нача ла, искони. В нем не было истины, а в той истине, которая была в Боге, он не устоял. Ситуация репродуцируется уже в человеческом сообществе: грех влечет к себе, но человек должен господствовать над ним. Если он не возвышается над грехом, то грех становится имманентным законом его суще ствования: «…всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин 8: 34). Евангелие, как никакая другая книга, говорит нам ясно и просто о практике как критерии истины: «По плодам их узна ете их».

Ограниченность ограничительной этики Декалога Иисус Христос преодолевает заповедями блаженства. Нравственные максимы Нагорной Проповеди не являются безосновными, подобно абстрактному долженствованию, но содержат в себе онтологические аргументы. Христианская этика — это не де онтология, напротив, она то и есть в подлинном смысле фун даментальная онтология, содержащая в себе экзистенциаль но персоналистическое измерение, поскольку строится не на таящейся «алетейа», а на истине, открывшей себя человеку. В христианстве человек слушает и поклоняется «Ведомому Богу». Ничто — это логическая абстракция, превращаемая в экзистенциал духом, переживающим свою ничтожность. Основа ложности — дело, которым духовное существо дис танцирует себя от других, абстрагируется от другого. В этом контексте понятен афоризм Сартра: «Ад — это другие». Дело отрицания Другого и составляет сущность зла. В свете новоза

— 216 —

Истина

ветного откровения этика онтологична, а онтология этична. Зло, источник которого в свободе, может быть преодолено свободно. Абсурд ненависти побеждается любовью. Любовь — онтологична. Своей любовью Бог возводит не сущее в бытие

иудерживает тварное сущее от ниспадения в его исходную бытийность.

Соблюдение заповедей подводит к личному бессмертию

иЦарству Божиему, достижимому не в исторической, а в эсха тологической перспективе. Ее открывает нам Воскресение. В свете Воскресения Богочеловека бессмертие — не только награда за личную добродетель, но и новое онтологическое состояние творения. Таким образом, этическая истина правед ность не отменяется, но под нее подводится новое основание. Иудей смотрел на Бога снизу вверх со страхом, и именно этот экзистенциал подразумевался подлинным стоянием в истине: «Начало мудрости — страх Господень…» (Пс 110: 10), Иисус Христос призывает быть праведными по любви к Богу. Лю бовь Бога к своему творению, побуждающая Его пожертво вать родным ради жизни мира, пожалуй, может быть названа «онтологическим основанием», хотя уместность этого термина вызывает сомнение. Истина, понятая духовно онтологически, раскрывает себя как любовь и как положительная свобода. Такая истина — это не закон, который нельзя не исполнить, но дар, который можно не принять. Истина выступает как но вое отношение Бога к человеку и человека к Богу, реализуе мое в свободе. Откровение о том, что «…благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин 1: 17), следует осмыс лить с бLльшим акцентом на процессуальность этого отноше ния. В истории благодать действует в синергии с человеческой свободой. В этом процессе истина собирает себя в человеке, но она же и рассеивается им. В пространстве христианской цивилизации образы истины отрываются от первообраза, хотя порожденные таким способом отвлеченности и отлича ются от дохристианских аналогов.

—217 —

Истина

следствие расколов, во первых, внутри христианства и, во вторых, христианства с миром. Внутрихристианские разделе ния и клерикализация породили секулярное общество.

Современный мир воспроизводит воззрения на существо истины, которые можно оценить как традиционные и архети пические. Но есть в составе его мышления и явления новые, по крайней мере, не типичные для классического умозрения, да и вообще для позиции естественного разума. К числу тако вых относятся: экзистенциализм, инструментализм, конвен ционализм и прагматизм, тесно связанные друг с другом и рас цветшие пышным цветом в ХХ столетии.

Абстрактность в понимании истины, типичную для клас сической философии и отчасти репродуцирующуюся в новой, можно оценить как растворение в объективном. Истина ви дится на стороне предикатов. Сторона «сущего», являющаяся аспектом цельной истины, отрывается от «Я есмь». Бог, явля ющийся живой истиной, так открылся человеку: «Я есмь су щий». Задча поиска объективной истины, в решении которой

ивыстраивается философия, представляет собой результат забвения абсолютного Субъекта. Разум, который не оплодо творен Откровением, неизбежно будет субстанциализировать Абсолютное, редуцируя личностное измерение к онтологи ческому. Понятие субстанции и есть результат этого процесса.

Вышеперечисленные отвлеченные начала, возникшие в но вейшей философии, напротив, грешат субъективацией истины. Экзистенциализм грешит бесспочвенностью Я. Инструмента лизм и прагматизм абсолютизируют дело, оторванное от Я

иот сущего. Философия в той мере, в которой она продолжает искать истину в мире чтойного, будь то вещи, логические схе мы или их корреспондирование, обречена на кружение в ла биринтах собственной мысли. Когда она пытается найти ис тину за этими схемами, стать фундаментальной онтологией, истина становится для нее сокрытой — «алетейей» древних. Человеческое Я, осмысливаемое в глубинно онтологическом горизонте, превращается в «брешь в сущем», в «след от мор ской волны», исчезающий на прибрежном песке. Поиск истины в сфере чисто человеческой субъективности, инспирируемый секулярным гуманизмом, столь же бесплоден как редукция

—219 —

Истина

Критерии религиозной полезности, взятые в отрыве от своей онтологической основы, часто оказываются субъектив ными, слишком человеческими. В христианском мире сложи лась традиция, свойственная, впрочем, религиозному созна нию как таковому, апеллировать к мнению коллектива (собора, отцов, авторитету епископов, богословов). Когда ис чезает такое «сложноверифицируемое в объективных терми нах» мерило истины, как любовь к Богу и любовь к ближнему, на передний план выходят более очевидные операциональ ные и инструментальные критерии. Христианский конфес сиональный мир неоднороден. Соответственно, различаются коллективные предпочтения по поводу наиболее правильного пути к загробному блаженству. В числе наиболее распростра ненных критериев истинности христианской жизни можно назвать личную праведность, строгий и систематичный аске тизм, регулярное участие в таинствах Церкви, беспрекослов ное послушание, восходящее к авторитету Римского епископа, проповедь Евангелия, изучение и распространение Священ ного Писания. Поскольку объективные онтологические осно вания для предпочтения тех или иных инструментов спасения найти сложно, а комплексное применение встречается нечас то, постольку суждение о правильности и верности принима ются в контексте группового соглашения. Конвенционализм в понимании истины, сполна раскрывшийся опять таки в секу лярной философии, имеет сходную природу и генезис с инст рументализмом. Различие между ними в том, что инструмен тализм является результатом и, как следствие, причиной разделения христиан со Христом, а конвенционализм — друг с другом. Получив единую истину, христиане не смогли не по делить ее между своими мнениями и интересами, по крайней мере, так можно сказать о миссии Церкви в ее социальном из мерении. Разделение клира и мира и внутренние разделения внутри клира представляют собой источники гуманистиче ской секуляризации.

Секулярно прагматическое понимание истины, сформиро ванное в ХХ в., несет в себе аспекты инструменталистского и конвенционалистского, подытоживая их, и сходно с ними по происхождению. Прагматизм с его максимой «Истина —

— 221 —

ГНОСЕОЛОГИЯ

это то, что полезно» считается достижением североамерикан ской философии. Его приводят даже в качестве аргумента ее оригинальности. В значительной степени это правильно: пол нее американцев его никто не формулировал, а главное — он хорошо выразил дух нации с его претензией на универсаль ность прагматической оценки. Но как латентная интенция мысли он древнее. Уже античные философы достаточно четко формулируют абстрактно этические представления о природе истины, связанные с полезностью. Однако языческому миру, для которого традиционализм оставался неотъемлемой ха рактеристикой, было сложно сформулировать чисто прагма тическое видение истины не просто в форме частного мнения, но в виде максимы, претендующей на всеобщность. Это уда лось сделать народу, в наибольшей степени необремененному традиционализмом. Однако этот прагматизм обрел жизнь в со вершенно новом культурно религиозном контексте.

Прагматизм в его современной американской формули ровке представляет собой предельно секуляризированное иудео христианское (причем с очевидным акцентом на первом элементе) представление об истине как пользе для человека. Конечно, говоря о прагматизме в понимании истины, нельзя не упомянуть о таком влиятельнейшем течении секулярной философии, как марксизм. Праксеологическая интерпретация познания как такового и понятия истины в частности, предло женная Марксом, не является тем не менее последовательно прагматичной. Для этого она слишком сложна, несет в себе гегелианские влияния. Американская версия примитивнее и потому рельефнее выражает дух прагматизма. О том, что марксизм представляет собой секуляризированное иудейство, написано достаточно. В этом он не противоположен амери канскому прагматизму, имеющему бесспорные религиозные истоки, но, скорее, подчеркивает близость реформации хрис тианства и его реиудаизации. Культурообразующую роль прагматизма в североамериканской цивилизации невозможно понять без учета ее протестантских корней. Как показал М. Вебер, последовательный принципиальный кальвинизм выступил системообразующим фактором развития североаме риканской цивилизации. Поскольку религиозно прагматиче

— 222 —