Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Зарубіжна література (3 курс) / 63_Zhanr_i_kompozitsiya_romanu_Goldinga_Volodar

.docx
Скачиваний:
35
Добавлен:
02.03.2016
Размер:
44.26 Кб
Скачать

Притчевий характер роману "Володар мух"

Роман последнего английского лауреата Нобелевской премии У. Голдинга “Повелитель мух” (1954) стоит особняком и не вписывается в традиционное представление английских литераторов о возможности человеческой природы. Ситуация нахождения отдельного человека или небольшой группы людей в естественных, природных условиях, вдали от цивилизации на необитаемом острове не столь уж редка в литературе Великобритании. Вспомним знаменитого “Робинзона Крузо” Даниэля Дефо и менее известный роман Р.М. Бэллентайна “Коралловый остров” (1858), следующие лучшим образцам авантюрного романа. Опираясь на ставшие традиционными моральные убеждения, эти авторы выражают убеждение в том, что без дисциплинарного влияния человек, а тем более ребенок, способен легко превратиться в дикаря. Роман У. Голдинга трактует сложившуюся ситуацию не столь однозначно.

Начинается роман в научно-фантастическом ключе: действие отнесено к недалекому будущему - гипотетическому наступлению эпохи атомной войны, результатом которой и становится эвакуация английских детей самолетом, катастрофа и случайное появление их без контроля взрослых на необитаемом острове.

Жанр романа определяется нами как притча (social fable and moral fable). “Повелитель мух”, начинающийся как авантюрное приключение, постепенно переводит мысли читателя в среду психологическую. Группа мальчиков, оказавшихся на необитаемом острове в результате авиакатастрофы, дает нам варианты различных инстинктов и элементов личности. Дифференцированные качества таких человеческих достоинств, как интеллект, храбрость (мужество), способность к руководству, сдержанность, талант предвидения неадекватно поделены между героями. По крайней мере, теми четырьмя, которые занимают основные позиции в повествовании. Это Ральф, Джек, Саймон и Хрюша. Каждому из них чего-то недостает. Никто из них не являет собой не только высшую степень совершенства, но и не является сам по себе полностью сформировавшейся личностью, что вполне естественно, если брать в расчет их возраст. Самому старшему из них едва исполнилось 12 лет. Именно эта фрагментарность, по мнению английского писателя Э.М. Форстера, и привела мальчиков к столь быстрой деградации.

Развивая действие по законам ‘moral fable’ Голдинг заставляет Зло появиться не извне, а изнутри. Не дьявол совратил мальчиков, их разрушает то, что изначально присутствует в их собственной природе. Писатель постоянно и настойчиво акцентирует мысль, что даже в таком нежном возрасте дети способны подавлять отрицательные эмоции, руководить собственными действиями, формировать свою личность в положительном направлении. Ральфу удается сохранить собственное достоинство не столько благодаря воспитанию, сколько благодаря самоконтролю и самодисциплине. Саймон становится “святым”, потому что культивирует в себе особые, необходимые для способностей “провидца” качества. Он обладает богатым воображением и осознает как необходим ему “талант узнавания” того, что недоступно другим. Перед страшным тотемом обезглавленной свиньи он осознает существование зла в своей душе и старается преодолеть его. Ральф, борясь за собственную жизнь, борется таким образом и за выживание всей группы.

Таким образом, писатель констатирует двойственность человеческой натуры. Человек не столько “разумное животное” (animale rationale), сколько существо, способное мыслить (rationis capax). Признав наличие зла в своей душе, он одерживает первую победу на пути к сохранению личности, ибо, отказавшись бороться с собственным злом, человек обрекает себя на саморазрушение. Голдинг считает, в отличие от большинства своих современников-писателей, что общество, среда, в которой обитает человек, не играет при этом решающей роли. Скорее, как утверждает автор “Повелителя мух” в становлении человеческой личности огромную роль играет историческая память.

Остров, на котором оказались мальчики, начинает являть собой по мере развития сюжета как бы микрокосм человеческого общества, иронически обозначаемого в романе как “мир взрослых”. Именно из этого мира (в капсуле с небес) и падают дети на остров. Однако примером для подражания для детей становится не та британская модель цивилизованного общества внутри которой они прошли определенный путь воспитания, но доисторическое существование первобытного человека-охотника. Биологическое начало берет верх над социальным. Целиком отрицается авторитет родителей, церкви, государства, формируется “новая культура отношений”, в которой отражаются примитивные законы “естественного существования на острове”, создаются новые мифы, новые боги и ритуалы, устанавливаются новые табу и социальные нормы. В конечном итоге “разумность”, олицетворяемая Хрюшей, и “здравый смысл” (Ральф) оказываются подавленными садизмом (Роджер) и стремлением к тоталитарной власти (Джек). Зло побеждает Добро, потому что носители доброго начала оказываются бессильными во внешних обстоятельствах, демонстрируя неумение руководить массой, но в гораздо большей мере они пасуют перед Злом в собственной душе. И Ральф, и Хрюша, хотя и невольно, становятся участниками убийства Саймона.

Несовершенство человеческой натуры разрушает миф. Попав на экзотический остро, так похожий на земной Эдем (рай), люди постепенно превращают его в пылающий ад. Многие критики органично приходят к мысли о том, что “Повелитель мух” представляет схему деградации человеческой личности. И сам Голдинг допускает, что по теологической терминологии его притча - о том, что человек - “падшее существо”. “Он одержим грехом, его природа греховна, а его состояние непредсказуемо”1.

Между миром взрослых и “островной коммуной” не существует принципиальной разницы. Эксперимент детей на острове имеет свой аналог в “большом мире”. Мертвый парашютист постоянно напоминает детям о “величии жизни взрослых”, пугая их. Казалось бы, повествование продвигается вперед всецело за счет надежды, что появятся взрослые и спасут детей от кошмара. Но эта вера подвергается ироническому сомнению, которое достигает апогея в коде, финале романа. Детей спасает военный корабль, а остров, бывший для них убежищем, сгорает в пламени пожара, который является результатом их же развлечений.

Это постоянное стремление к развлечениям (fun) звучит в непрерывно повторяющейся фразе: ‘Let’s have fun’ [38]2 Ее произносит в начале романа лидер-либерал Ральф, ее подхватывают все, даже малыши, и ее же страшный символ - голова мертвой свиньи - бросает в лицо Саймона. Действие нарастает по восходящей: катятся огромные камни и бревна, приносятся жертвы морю, льется кровь на охоте, отчаянно бежит от смерти Ральф. Эта последовательность повторяющихся действий усиливает угрозу жизни и благополучию детей и очень быстро приводит к развязке, трактуемой столь же неоднозначно. В коде ощущается несмотря на казалось бы счастливый исход событий обреченность ситуации.

В “Повелителе мух” присутствуют две точки зрения на события. Первая - детская, идущая изнутри. Двенадцатилетний Ральф с ужасом воспринимает все более и более дезинтегрирующую тенденцию морального разложения “островной коммуны”. Вторая представлена в коде, завершающей повествование: это точка зрения взрослого, морского офицера, который является лишь сторонним наблюдателем событий, он не пережил всех страданий и поэтому крайне безразличен к ним. Завершающий аккорд романа -возвращение к символу Зла, олицетворенного в образе мертвого парашютиста, страх перед которым постоянно преследует мальчиков. Он символизирует всю историю человечества и его образ оттеняет апогей повествования: ‘the figure sat on the mountain-top and bowed and sank and bowed again’ [p. 105].

Мир, воссозданный детьми на острове без участия взрослых, является по сути, как ни парадоксально, слепком с цивилизации (a painful microcosm of the adult world)3. Ибо именно взрослые способствовали тому, что дети попали в столь чрезвычайное положение - угроза атомной войны и война в воздухе “выбросила” детей на остров. Жестокая ирония подтверждается сменой перспективы в коде. Жалкая фигура офицера-спасителя тщится что-либо понять, созерцая живописную группу одичавших детей ‘semi circle of little boys, their bodies streaked with coloured clay, sharp sticks in their hands’ [221]. Сам по себе спаситель этот символизирует всеобъемлющий цинизм взрослой жизни.

Реализм Голдинга делает еще более ужасающей перспективу деградации детей, которая вряд ли завершится островным эпизодом. Это удивительно правдиво представленные и очень живые и реальные дети. Они капризничают, ссорятся из-за строительства песчаных замков, теряют носки. Но на острове они принимают на себя не свойственные им функции. Так Джек становится вершителем судеб своих товарищей, он узурпирует право решать за других даже такие сложные вопросы, как вопрос жизни и смерти. Но вот на острове появились взрослые и история сворачивается до размеров гротескной миниатюры. Вот какими глазами смотрит на “страшного” Джека офицер, прибывший на остров:

A little boy who wore the remains of an extraordinary black cap on his red hair and who carried the remains of a pair of spectacles at his waist, started forward at the question, ‘who’s boss’, then changed his mind and stood still [222].

Шайка дикарей, только что преследовавшая Ральфа, чтобы убить его, в присутствии взрослых превратилась в жалкую кучку хнычущих детей. Но читателю не дано забыть о их жестокости. Ибо раковина, сиволизирующая порядок, была разбита, а очки Хрюши, носителя здравого разума, заботящегося о спасении всех детей, были использованы, чтобы уничтожить остров. Жертвами стали двое лучших. И плач Ральфа в конце романа, цинично воспринимаемый спасителем, должен был бы на деле послужить предупреждением для взрослых, ибо только Ральфу дано знать истинную цену этой группы будущих граждан Британии.

Ральф спасен благодаря вмешательству мира взрослых, но его спасители должны вернуться и принять участие во взрослой войне, ядерной войне, которая по параметрам разрушения гораздо страшнее детских забав на острове и может привести к тотальной гибели человечества. Из состояния варварского хаоса взрослые возвращают детей в состояние порядка и дисциплины. Надолго ли? До момента возможной гибели человечества? Пригодится ли детям этот порядок в условиях ядерной войны? Трагическая ирония ситуации развязки приводит писателя к своеобразной трактовке финала его философской притчи:

The whole book is symbolic in nature except the rescue in the end where adult life appears, dignified and capable, but in reality enmeshed in the same evil as the symbolic life of the children on the island. The officer, having interrupted a man-hunt, prepares to take the children off the island in a cruiser which will presently be hunting its enemy in the same implacable way. And who will rescue the adult and his cruiser?4

Детей нужно спасать и от них самих. И здесь возникает символ корабля, лодки. По убеждению Голдинга сама детская невинность, неопытность жестока по своей сути, ибо homo sapiens обладает по природе своей неограниченными возможностями творить зло. И эти возможности не могут контролироваться никакими сколь-нибудь уважаемыми или гуманными политическими системами. Наиболее аллегоричной с точки зрения демонстрации этого убеждения автора является глава ‘Beast from the Water’, в которой и представлена неадекватность, неспособность изобретенных человеком парламентских систем преодолеть атавистические предрассудки. В этом эпизоде физическая и психологическая атмосфера сцены схематически конструируется на представлении различных действующих лиц как персонификаций разных мнений о страшном “звере”.

Дети собирают парламентское заседание. Они рассаживаются на берегу лагуны на камнях лицом к свету (морю). И только их лидер Ральф стоит перед ними на фоне темного леса и являет собою “темную фигуру”. Но свет постепенно меркнет в унисон со все усиливающимся ощущением страха и слепотою в надвигающейся темноте. Место, избранное для заседания на берегу моря описывается как ‘roughly a triangle; but irregular and sketchy, like everything they made’ [84].

Оно по очертаниям похоже на лодку, как, впрочем, и весь остров. Ральф, осмотрев этот кусочек земли, приходит к выводу, что ‘it was roughly boat-shaped’, [31] и из-за постоянных колебаний отлива и прилива он чувствовал ‘the boat was moving steadily astern’ [31].

Ральф садится на поверженое бурей дерево - капитан занимает место на мостике. Но лодка, управляемая им движется не к яркому свету лагуны, а в темноту джунглей. Охотники, как ястребы, сидят справа от Ральфа, место слева занимают “либералы”, непрерывно хихикающие мальчики. Хрюша, основной носитель либеральных взглядов, занимает очень неэффективную позицию, он стоит вне треугольника, таким образом демонстрируя неодобрение хода событий. Тьма поглощает так и не пришедшую к единому мнению ассамблею. Страх перед зверем незримо присутствует над толпой. “Лодка” острова, лодка парламента, весь корабль цивилизации медленно дрейфует в направлении холодной тьмы. Первыми в нее погружаются те, кто символизирует наиболее разумную, морально устойчивую часть группы и кому суждено стать первыми жертвами террора - Хрюша, Ральф и Саймон.

В этой темноте их ждет жуткий бог, которого они страшно боятся и которому поневоле поклоняются. Перед лицом Вельзевула, “повелителя мух” и открывается каждому из них страшная тайна существования зла в глубине их душ. Первым до такой степени откровения доходит “провидец” Саймон.

At last Simon gave up and looked back; saw the white teeth and dim eyes, the blood - and his gaze was held by that ancient, inescapable recognition.’ [152]

Он смотрел в свое собственное лицо. Его лицо скалится, отгоняя мух, он узнает себя в этой страшной морде. Он заглядывает в пропасть ада и охвачен ужасом осознания зла в своей душе.

Simon found he was looking into a vast mouth. There was blackness within a blackness that spread... He fell down and lost consciousness. [159]

Придя в себя, Саймон бежит от “повелителя мух”, но знание греха уже посетило его.

Ральф также оказывается лицом к лицу со страшным символом Зла. Ему кажется, что “повелитель мух” цинично скалится, насмехаясь над ним. В отличие от проницательного Саймона Ральф не видит в “повелителе мух” своего двойника, он не ощущает зла в своей душе. Он бежит, испытывая страх и ярость.

A sick fear and rage swept him. Fiercely he hit out at the filthy thing in front of him that bobbed like a toy and into his face, so that he lashed and cried out in loathing. [204]

Парадокс диалектики развития сюжета заключается у Голдинга в том, что милосердие оказывается доступным для Ральфа, обыкновенного человека, предпочитающего оставаться в неведении. Именно к Ральфу приходит спасение. Мудрый же Саймон гибнет от рук своих же товарищей, ибо общество никогда не прощает тех, кто является напоминанием о вине и грехе. Гибнет и рационалист Хрюша и гибель его олицетворяет несостоятельность рационального мира, основанного на логике. Такова эсхатологическая схема философской притчи Уильяма Голдинга.

Повествование Голдинга не имеет традиционного хэппи энда, только неискушенный читатель может счесть концовку романа счастливым избавлением всех героев от опасности. Писатель использует коду в финале для того, чтобы в концентрированном виде представить свою концепцию Зла, свой взгляд на роль опасностей и моральных ошибок в человеческой жизни. Прибывший на остров военный офицер застает на месте преступления не кровожадных охотников, а группу смешно разрисованных мальчишек под предводительством Джека в “нелепой черной кепке”. Но нам-то известно, что натворили эти, показавшиеся офицеру безобидными, дети. Пожар, разгорающийся на острове и грозящий ему полным уничтожением, является подтверждением опасности Зла, олицетворяемого этими детьми. Какой бы безобидной не казалась нам наивность и беспомощность детей, присутствие зла в их душах неоспоримо и, увы, неискоренимо. Зло никуда не ушло, оно по-прежнему в них, оно лишь затаилось, испугавшись вмешательства взрослых. Так завершается Голдингом основная тема романа.

Но и это еще не конечный пункт Зла. Оно умножается на острове с приходом взрослых, ибо и они являются носителями Зла. Они тоже “охотники”, они ведут войну. Это их основная миссия. Общество мальчиков представляет собой лишь эмбрион “взрослого мира”, их негативные импульсы и убеждения присутствуют и в личностях взрослых, но только в подавленном (цивилизованном) виде. Таким образом, повествование Голдинга - это иронический комментарий по поводу истинной природы человека, обвинение, направленное против нас, людей.

И ни робкая сознательность Ральфа, ни целенаправленное здравомыслие Хрюши, ни, может быть даже строгая дисциплина военных, не способны предотвратить Зло, пока оно востребовано нами. Ведь поначалу даже Джек Мэридью оказывается неспособным пролить на охоте кровь свиньи:

because of the enormity of the knife descending and cutting into liaring flesh’ [34].

Даже умственно недоразвитый Роджер сдерживается, теми табу, которые ему внушали ‘parents and school and policemen and the law’ [3].

Но соскребите тонкую оболочку цивилизации, и вы сможете превратить в беспощадного охотника даже Ральфа. Как ортодоксальный моралист Голдинг настаивает на том, что человек - существо падшее, и, тем не менее, писатель отказывается канонизировать Зло и констатировать его непобедимость. Наоборот, если признать, что Вельзевул (“повелитель мух”) - это не только Роджер и Джек, но и ты, и я, - значит, сделать первый шаг на пути противления этому моральному чудовищу.

Та настойчивость, с которой проповедуется этот тезис (утверждающий, что рядом со Злом присутствует и Добро), не оставляет сомнений, что роман “Повелитель мух” является по сути философской притчей. Голдинг наделяет свое повествование жаром собственных моральных убеждений, и в конце его мы не только читаем о пожаре на острове, но и ощущаем высокую температуру, идущую изнутри, “температуру моральных убеждений автора”.

Напряжение, связанное с осознанием присутствия Зла, нарастает от начала романа с определенным четким ритмом достигая кульминации в финале. С самого момента своего появления на острове дети испытывают иррациональный страх, связанный с подозрением о присутствии страшного зверя. Рационалист Хрюша пытается доказать, что в реальности чудовища не существует. Но все, особенно малыши, постоянно говорят о нем. И их страх материализуется: однажды ночью, когда все дети спят, на остров опускается мертвый парашютист - жертва воздушного боя, он пролетает сквозь темноту и приземляется среди скал на самой высокой точке горы. Там труп лежит, некоторое время не замечаемый никем, опускаясь и поднимаясь в порывах налетающего ветра. Когда его обнаруживают дети, то они принимают его за зверя, что вполне естественно, учитывая их прежние опасения. Не поддающаяся вербальному выражению угроза, нависшая над ними и в прямом, и в переносном смысле, реализовалась и приобрела очертания человека, то есть тот облик, который понятен мальчикам и дает им возможность наконец-то объяснить свой страх. Что и делает вскоре Саймон: ‘what I mean is ... maybe it’s only us’ [97].

Зверь, призрак-чудовище, таким образом, стал частью их самих, так как приобрел общие с ними черты. Он приобщился к человечеству.

However Simon thought of the beast, there rose before his inward sight the picture of a human at once heroic and sick’ [113]

Понимание вездесущности Зла доступно лишь Саймону, наделенному даром ясновидения. Именно он осознает “вину” всех перед Злом, именно он предвидит последствия пребывания на острове, именно он ведет беседу с “повелителем мух” и именно он становится первой жертвой Зла. Зло уничтожает Знание. Таков еще один из основных выводов философской притчи Уильяма Голдинга.

Итак, казалось бы, Добро во всех его проявлениях побеждено, надежде нет места в мире героев Голдинга. И Ральф плачет, смущая своими слезами многоопытного офицера-спасителя. Он оплакивает ‘the darkness of man’s heart’, ставшую для него столь очевидной в результате его пребывания на острове, он оплакивает и ‘the end of innocence’ [223].

Критики по-разному трактуют слезы Ральфа. Наиболее оригинальной и близкой истине представляется нам версия Джона Уитли.

Golding focussed on a choice between good and evil and allowed hope to remain in the character of Ralph. The ability to weep should be the sign of a willing heart’.5

Проблема не в том, что спасение к Ральфу приходит случайно, главное то, что он выжил. И темнота, символизирующая Зло, отступает перед ним. Он приобретает столь ценный для человека опыт. Принимая на себя лидерство в группе, он берет на себя поначалу ответственность за судьбы других, а потом отягощает себя и виной за все происшедшее на острове. Он, пусть и не так четко как Саймон, но все же интуитивно ощущает себя частью той темноты, что обволакивает остров.

In Ralph, weeping, we have an ordinary, decent human being almost destroyed by forces he cannot control but who, through struggling to comprehend those forces, gains something approaching heroic stature.6

Ральф проходит особый путь образования, воспитания. Он вернется в цивилизованный мир, став мудрее и разумнее:

one of those who are prepared to stop the world reaching those stages at which it throws up the dead airman and the trim cruiser in the distance.‘7

Надежда сохранена, Добро уничтожено не окончательно. Так прочитан эсхатологический финал притчи Голдинга наиболее оптимистично настроенными из его читателей.

Скрытое сопоставление с апостолом присутствует уже на уровне имени героя. «Саймон» («Симон») — имя одного из двенадцати апостолов, который был призван Христом и которому Господь дал новое имя — Петр (Ин. 1:42). Иисус нарекает Симона Петром, это имя означает «камень», на этом «камне» Христос задумывает основать Свою Церковь. В романе Голдинга Саймон превращает джунгли в церковь: «Они… остановились, с любопытством рассматривая кусты вокруг. Саймон заговорил первый1:

— Как свечи. Кусты в свечах. Это такие почки.

Кусты были темные, вечнозеленые, сильно пахли и тянули вверх, к свету, зеленые восковые свечи». Саймону не случайно приходит на ум такое сравнение: он был певчим церковного хора, скорее всего, католической церкви, где во время богослужения зажигается множество свечей. Описание зеленых свечек в тексте встречается каждый раз, когда Саймон уходит в джунгли, чтобы побыть одному. По христианским представлениям свеча — символ души человеческой перед Богом. И быть может, упоминание о зеленых свечках предназначено дать нам понять, что он уединяется для молитвы.

Для Голдинга характерно, что Симон Петр, чье имя носит его герой, являет собой не только пример святости, но и грешного человека. Именно он трижды прилюдно отрекается от Христа (Мф. 26:34). Возможно, потому, что его образе показана борьба двух начал в природе человеческой — грешной и нравственно-духовной, отвергающей зло — Голдинг дает его имя своему любимому герою.

Не только имя, но и внешность Саймона значима. Он похож на традиционный образ Иисуса Христа: он аскетичного телосложения, ходит босиком, у него длинные темные волосы, худое острое лицо с широким низким лбом и сияющие, притягивающие внимание глаза.

С библейскими святыми Саймона роднит способность пророчествовать. В момент отчаяния Ральфа Саймон предсказывает ему, что тот вернется домой: «Ты еще вернешься, вот увидишь. <…> Просто я чувствую — ты обязательно вернешься». Себя Саймон не включает в это пророчество, очевидно, подобно Христу, предвидя скорую смерть (Мф.20:17–19)2.

"Володар мух" - це не перший прозовий твір Голдінга. Йому передували чотири романи, які ніде не були надруковані. Та автор продовжив свої літературні проби. У 1954 році, після того як від опублікування "Володаря мух" відмовилися понад 20 видавців, він нарешті вийшов друком у видавництві "Фейбер енд Фейбер" і відразу став у Великобританії бестселером. Наступного року його було видано у СІЛА, але там пройшов не помічено. І тільки після його перекладу у 1959 році, а особливо після того, як у 1963 році за ним Пітер Брук зняв свій фільм, до Голдінга прийшов справжнє визнання англомовного читача. Здобув він популярність і в інших країнах.

У. Голдінг свій твір писав задля того, щоб застерегти людство і людину від абсурдного руйнування навколишнього світу. Загальний намір "Володаря мух" він пояснив так: "У цьому творі осмислено трагічний історичний досвід людства XX століття - Другу світову війну з її небувалою жорстокістю ядерних бомбардувань та винищення народів, тоталітарні режими, за яких людину було скинуто з п'єдесталу творця і зведено до ролі "гвинтика" в соціальному механізмі".

Твір був задуманий і написаний як пародія. У 1857 році англійський письменник Роберт Майк Баллантайн видав книгу "Кораловий острів". У ній розповідалося про те, як група англійських хлопчаків через аварію на кораблі опинилася на безлюдному острові. Але надзвичайні обставини не порушили міцних засад цивілізації у цих гідних представників британського суспільства. Вони з честю вийшов із складних ситуацій, дружно діяли, упевнено протистояли стихії.

У. Голдінг у своєму творі відтворив ситуацію Баллантайна: аварія, безлюдний острів, англійські діти, дав своїм героям ті самі імена, що і в "Кораловому острові" - Джек і Ральф, але вони поводили не так. Діти XX століття у складних обставинах не діяли дружно, а стали непримиренними ворогами. Джек прагнув фізично знищити Ральфа. Персонажі роману виродилися у дике плем'я, очолюване фанатичним ватажком.

За жанром - це роман-притча - твір з чітко вираженою мораллю, з конкретною повчальною ідеєю. Головна мета твору - застерегли, що всюди, де виникла ідея національної винятковості, може статися лихо. Автор роману вимагав від усіх, хто живе на землі, особистої відповідальності за те, що відбувалося навколо.

Рік написання 1954

Жанр -Роман-притча

Композиція - 12 розділів

Пародія на "робінзонади": Д. Дефо "Робінзон Крузо", Р. Стівенсон "Острів скарбів", Р. Бал-лантайн "Кораловий острів", Дж. Свіфт "Мандри Гуллівера"

Тема - Показ деградації людського суспільства під впливом цивілізації

Проблеми - Філософська проблема (життя і смерті), стосунків між людьми, лідерства, взаємоіснування і взаємостосунків людини і цивілізації, вплив цивілізації на становлення і розвиток особистості

Зав'язка роману - не просто катастрофа, а наслідок ядерного бомбардування, після якого дітей почали евакуювати, що не могло не позначитися на їхньому психологічному стані. Вибиті з колізії узвичаєного життя ще до авіакатастрофи, персонажі твору психологічно не здатні виробити послідовної лінії поведінки: з одного боку, позбувшись опіки дорослих, вони хотіли б повною мірою насолодитися свободою, з другого, - підсвідомо їм комфортніше почуватися у рамках вимог і зручностей, які "заклав" у них дорослий цивілізований світ.