Глава 3

Примечание:

Здесь нужно отметить, что мною еще не дан критический анализ аналитической психологии. Важно понимать, что Юнг никогда не был в полной мере учеником Фрейда. Скорее, между Юнгом и Фрейдом был заключен союз, которой распался во многом из-за того, что Юнг продолжал верить в Святое. Однако учение Юнга как таковое не может быть принято христианином. В нем совмещаются «червоточины» как психоанализа, так и советской психологии. Тем не менее, я считаю важным а) принять некоторые понятия аналитической психологии (например, понятие архетипа) и б) осознавать ошибочность ее общей методологии (повторюсь, что данной теме будет посвящена целая глава). И еще: необходимо различать мысли самого К. Юнга и многих его последователей, доходящих до неприкрытого сатанизма.

Попытка понимания с помощью толкования фактов, «затронутых» К. Юнгом

В начале настоящей главы необходимо отметить, что описываемые в ней феномены являются по-сути теми же самыми, что и в предыдущей главе и, тем не менее, речь идет о качественной разнице, связанной с углом зрения и языком описания. Аналитическая психология говорит об архетипических сущностях как о предвечных фактах психической реальности,. Соответственно, Другой предвечен и, означая нечто для нашего бессознательного сознания, меняется, оставаясь тем не менее субъектом вечности, пусть и гибнущим и умертвляющим (в процессе той амплификации мифологических содержаний или «просто в ходе эволюции»). С моей точки зрения следует признать, что психологу, отстаивающему свою профессиональную идентичность, трудно отрешиться от ценности фактов, зафиксированных Юнгом (именно Юнгом, в не аналитическими психологами).. Важно, что Юнг признавал существование абсолютного зла и абсолютной Любви. Важно, что он делал акцент именно на психологическом анализе любых феноменов. Вера во Христа не может быть редуцирована к чему-либо. Однако множество «пограничных» феноменов нашего бытия требуют собственно психологического подхода.

С позиций аналитической психологии вызов «Пиковой Дамы» – это прежде всего попытка встретиться с персонификацией архетипа Великой Матери. Сознание, потенциально скрытое в бессознательном, проявляется через необходимость символизации противоположностей, которая идет по спирали и, на определенном этапе, требует погружения в океан Вечной Женственности, чтобы признать отца вне материнской идентификации с ним, а, значит, признать и мать, выделяя из Матери свою душу, аниму, деву, отделенную от матери и спасаемую в сознательном отделении, которое совершает герой, вырывая «русалку» из лап морской пучины и сжигающих лучей Солнца, герой, который гибнет сам и путь которого начинается с величайших унижений феминного юноши (речь сейчас идет с позиций мужской психологии, но мужской не в смысле половых признаков, но, во-первых, психической структуры «мужественности» в душе каждого и, во-вторых, сознания, как ( с определенной позиции) мужского принципа). Для христианина высший символ и пример Женственности – это Пресвятая Богородица. Для многих юнгиагцев - София. Однако трудно не признать существование множества образов Женщины, находящихся в нашем мире и включающих в себя (если можно так сказать) души очень многих людей. Причем земная женственность и земное материнство как особое измерение отнюдь не отвергается РПЦ (равно как и, например, ценность спортивных соревнований в рамках Олимпиады). Однако в лишенном веры во Христа обществе нарушается связь и с «подчиненными» женскими архетипами. Поэтому «прежнее «я»» наших подростков не проходит обновление в океане истинной Женственности, а разрушается в хаосе символического инцеста, временного безумия и появления искусственного сознания. Однако при этом парадоксальным образом происходит рождение чего то подлинного. «Архетип кровосмешения лежит так же и у истоков примитивных представлений о том, что отец возрождается в сыне и священного брака между матерью и сыном в его языческой и христианской формах, он обозначает самое возвышенное и самое низменное, самое светлое и самое мрачное, самое лучшее и самое отвратительное. Он представляет обновление и новое рождение, бесконечное сотворение и исчезновение символических фигур» ( К.Юнг по книге Калины Н. «Юнгианское толкование сновидений» ). Как мы видим, здесь Юнг улавливает некий психический факт, но описывая его на психоаналитическом языке, теряет самую его суть, хотя и стремится к Истине. То же самое относится и к подросткам. Не в силах вырваться из цепких лап пустотного формирования эго, они, тем не менее, пытаются обрести свет. Соответственно архетипический путь современного русского подростка-героя начинается с роли жертвенного и женственного юноши (Э.Нойманн), падающего у ног Царицы плодородия (или кровожадного хтонического царька, убивающего и убиваемого у тех же ног), в усилии короткой вспышки сознания(зато ослепительной). Это проявляется и в покорности цепенения перед лицом «Пиковой Дамы», покорности усыпляемого и приапической несвободы усыпляющего, который ««должен» убивать», как бык, увидевший красный свет и попираемый своим же богом Приапом. (Приап – бог Фаллоса, “вечно” стоящего и свирепого). Цепенение может происходить и перед Приапом («Великая Мать» юнгианцев и Приап, закрывающие от нас в нашем мире кривых зеркал истинные Фигуры Первородителей смыкаются в мифическом Драконе Уроборосе (кусающем свой хвост)). Здесь же присутствует «высший героизм» мужественого выдерживания собственого разрушения при новом созидании (которое может происходить на всех «уровнях» пути героя), прохождения сквозь преисподнюю Хаоса, в котором очищается загнившее «я». «Эго» подростка гибнет, гибнет и сознание, идентифицированное с эго. Происходит выжигание ядовито больного, отжившего: «Мне приходилось наблюдать случаи, в которых тенденция бессознательного могла рассматриваться, как исключительно разрушительная. Но вполне логичным может быть предположение, что саморазрушение того, что является безнадежно неэффективным…следует понимать как еще одну попытку компенсации» ( К.Юнг «Misterium conjunctionis» ) На уровне психологии «возникает дилемма: слабое эго или сильный аффект (страх перед подлинным или стремление к нему? прим. А. Богачева) тому первопричина? Я считаю, что последнее перспективнее…При попытке объяснения лучше всего исходить из этого и рассматривать слабость эго как вторичное и деструктивное последствие аффективного комплекса, возникшего в области нормального, но впоследствии разрушившего единство личности» ( К.Юнг «Избранное»)

Одновременно происходит расширение поля переживаний, за которое и следует заплатить жертвенным отказом. «Центральной идеей трансформации во всех случаях является жертвоприношение как метафора отказа от эгоистических притязаний. Жертвоприношением человек доказывает, что владеет собой, поскольку принесение себя в жертву означает не пассивное позволение взять себя, но сознательную и волевую самоотдачу, которая доказывает, что человек полностью владеет собой, т.е. своим «я». Тем самым «я» превращается в объект нравственного действия» ( Калина Н. ) Как можно заметить «та же самая» потеря себя приобретает здесь качественно другую сущность, означающего веру в предвечного Другого, себя, как субъекта, пусть и на «разных» «уровнях». На языке аналитической психологии жертва – это погружение в лоно «великой матери», столкновение с архаикой мира праформ с целью сохранения сознательности, уже измененной. Сохранению себя служат различные защитные ритуалы, например, ритуал создания круга. В безбожном мире «героический инцест» является архетипической и трагической необходимостью. Это – беспреспективная, как танец лягушки в крынке с молоком, битва с Драконом (Матерью), законом сознания (жестоким отцом-Сетом). Таким образом происходит разрушение маски и распад эго.

Далее, конечно, следует подчеркнуть, что подростки, играя, встречаются с негативным аспектом Великой Матери – Ужасной Матерью, которая так и притягивает их, проявляюсь и визуально, и тактильно кинестетически. Первообраз Черной Анимы присутствует, вероятно во всех культурах, отображаясь в виде Дракона, гиблого болота, бабы-яги или Гекаты. Мать, лишающая жизни, отнимающая дыхание, кровь, персонифицирется, например, индийской богиней Кали. Этой богине служит (или служила) целая секта душителей, убивающих во имя ее славы. К слову сказать, наркотики служат непременым атрибутом деятельности душителей, да и не только их (чеченские боевики, воюющие во славу «волчицы Ичкерии», по слухам, тоже любят баловаться сильнодействующими веществами. В их случае мы наблюдаем результат преждевременного столкновение с культурой русского поля сознания дикой «психической структуры» ( дикой в плане «эволюции сознания») чеченского народа. (Это – один из факторов) Компульсивное убийство и приненесение в жертву во время матриархата осуществлялось не только не только по отношению к феминным юношам и свирепым царькам, но и молоденьким девушкам (растворение анимы-русалки в Черной Аниме бескрайнего мира Великой Матери, безжалостной Природе язычества), которые репрезентируют попытку выделения из недифференцированной клоаки «Праматери». (Это – еще один угол зрения на проблему встречающейся у девушек ненависти к себе или сильного раздражения по поводу своей похожести, в том числе и телесной, на мать или старшую сестру). «Личность» как таковая представляет здесь собой «лишь» придаток фаллосу, поглощаемому Безликой Женщиной (проекция на более «взрослые» формы межличностностных отношений в «чисто психическом плане» тут уместна, если речь идет о неумении отделять себя от влекущих образов), но фаллос вне веры с Любовь есть единственное, что обеспечивает продолжение жизни. Если его отдать. «Воздействие материнского комплекса на сына выражено в идеологии Кибелы-Аттиса: самокастрация (ее типичным символом является слепота), безумие и рання кончина» Подростки проходят через это, совершая б е з у м н ы е поступки, типа усыпления. Одновременно они встречаются с темной стороной самого себя и с чуждыми себе, но мощными побуждениями.. У мальчиков это проявляется, как, во-первых, проекция загрязненной души в случае «Пиковой Дамы» и, во-вторых, как проекция личной греховности и зараженность ею в случае усыпления. У девочек же возникает сильнейшая опасность встречи и захваченности, вследствие этой всречи со своими многократно усиленными теневыми аспектами, смешанными с фигурой Мужчины (по юнгиански – Анимусом), Колдуна (так сказать «Боб – отец» из «Твин Пикса») и «нежного вампира». Один из случаев: девочка (13 лет) всякий раз после усыпления повторяла один и тот же танец, производящий на всех впечатление ведьминского (В голову приходит ассоциация с превращением берсерков в волков – тень, слитая с элементами лженравсвенности «суперэго». Берсерки, являясь, как известно, гвардией викингов, перед боем входили в транс, перевоплощаясь в волков. В транс входят и проходящие трансперсональную психотерапию, особенно при применении глубокого и быстрого дыхания, создающего гипервентиляцию легких и вызывающего измененное состояние сознания. Опасность растворения души в глубинах океана бессознательного знакома и каждому мужчине, угрожая каждой душе. Еще раз мы видим, как в не воспринимая истинного Света, подросток захватывается бесовскими сущностями, теряет свою душу.

Как известно, в процессе онтогенеза «архетипических» родителей постепенно сменяют «реальные», однако в период возрастного кризиса первичные образы вновь заполняют личность (и то, и другое может подавлять и осуществлять субъективность). В глубочайшей регрессии усыпления и относительно контролируемой регрессии вызова Дамы подростки могут встречаться с уже упомянутыми и искаженными фигурами Первородителей. Если вернуться к зеркалу, то можно сказать, что оно, следуя своей функции отображать с точностью наоборот, демонстрирует опять-таки темные аспекты личности, «двойника» ( и вне личности),. В описании игр было упомянуто поверье, согласно которому в случае совершения ошибок при вызове Дама вернется и «задушит всех». В этом контексте становится особенно ясной причина, по которой наши пращуры - православные христиане, предпочитали не держать в домах зеркал, но видеть себя друг в друге.

Это означает, что при нарушении земного закона, сознательного принципа мира, «необходимого условия» сохранения «я» произойдет совершенная катастрофа. Кстати, вновь то же самое можно сказать о силе наркотиков и о наркоманах, поглощенных мощью притяжения дна и, одновременно, засовывающих в головы в песок на манер страусов. Богиня Кали не д р е м л е т.

Однако каждая личность на пути своего развития должна пройти через состояние nekia, полной тьмы и отчаяния, унижения и праха, практической потери надежды. Nekia нужна, чтобы встретиться с объектом соблазна, избегая его и с п о л ь з о в а н и я, преодолеть фиксирующую силу и интегрировать ее в архетипическом плане, увидев за объектом субъекта, умирая и смиряясь. Таким образом подросток, что проявляется в его играх, попадает в пагубную интроверсию, гиперкомпенсируемую прилипчивостью к объектам внешнего мира, эктраверсией, выступающей иногда в режиме оппозиции, а иногда, парадоксальным образом приводящую к сиянию подлинных взаимоотношений. «Темнота ждет его в синеватых сумерках, измышляя мрачные перспективы. Изменяя цвет, мы спускаемся в преисподнюю. Мир объектов объят агонией». Подросток выходит за пределы «массовой культуры», разрушая стереотипы, поддерживающие ранее адаптивное существование, в том числе и у «взрослых», вводя в поле сознания новые архетипические содержания, недоступные закосневшему миру, действуя как зрелый герой, осознавший экзистенциальный вакуум реальности и встречающийся с трагической необходимостью. (И, к тому же, преодолевает трагедию, в мистическом единстве новых форм прохождения сквозь разрыв, основанной на вечной истине бытия). Но тогда свершается действительно страшное. Мир Египта, с его культурой умирания воскресает в психических реальностях тиннейджеров, живущих в сегодняшнем мире отчужденности и «воинствующей архаики» божков, которые как и прежде поклоняются богине плодородия и Приапу, пытаясь приэтом их обмануть (контрацептивы). Но мир Египта ведет к смерти! Жреческая психология противна христианину! В ней может быть нечто, связанное с поиском Истины (здесь я согласен с А. Менем), но по сути она представляет собой тупик. Нельзя дойти до Истины, идя, только «снизу». Таким образом, потерявшие Истину подростки ищут ее, пытаются достичь в отчаянных попытках встретится хоть с каким-то нуминозными переживаниями и гибнут на этом пути. Недаром добрая часть дверей и стен испещрены изображениями фаллосов, ассоциирующимися с египеткими д ж е д а м и (ритуальными столбами, символизирующими жизненное начало, из которого должен воскреснуть в «высшей мужественности» «преодолевший смерть» бог Осирис).

Связь цикла смерти –возрождения с базовыми перинатальными матрицами (БПМ) описал С.Грофф. БПМ-2 связана с невозможностью плода начать движение по родовому каналу при начавшихся схватках и недостатке кислорода. БПМ –3 – это уже кроваво –фекальный акт активной борьбы за существование. Обе игры отсылают наск актуализации необходимости желания изменить ситуацию, «взломать лед», прервать стагнацию, скуку. «Первичная депрессия» и «первичная паранойя», поменявшиеся здесь местами, столкнулись в промежутке между матрицами, средней областью, разделяющей БПМ2 и БПМ3. По Гроффу, тип самоубийства опосредован фиксацией на той или иной матрице. «Третьематричники» бросаются под поезда, взрываются и т.д. А «второматричники» предпрочитают снотворное или же замерзание в снегу (еще один парадокс) Нам важно, что при застревании, в средней области, самоубийство совершается через повешение. Это каким-то образом напоминает искаженное бессознательное движение «крест-накрест». Один из ребят рассказал о видении колеса, напоминающего циферблат, по краям которого влеплены головы, а стрелка не может пройти через точку 5 часов и колеблется между 12 и барьером. А «точка 5 часов», как известно, символизирует «момент перед смертью»,страх умирания, преодолеваемый резким движением – это психический факт, вовлекающий в игры очередным, первым и последним, поворотом Великого Колеса нашего мира, нисхождением и восхождением.

В позиций аналитической психологии в исследуемых нами играх отражается интерпретированный Нойманном (в том числе на примере мифа об Осирисе, Горе, Исиде и Сете) процесс спиралевидного развития сознания, «начинающийся» от подвластной материнско-бессознательному началу фаллической мужественности слаборефлексирующего сознания к сознанию, заякореному культурой (конвенциональное сознание «мира объектов»), при последующем «взломе» последнего, коллективно-материнского по сути, что требует болезненных инициационных испытаний, ритуалов, приводящих к новой форме зависимости и освобождающих от слепого подчинения инстинктам. Однако по сути дела. «спираль развития» здесь «завязывается» в клубок неразрешимых противоречий. Повторю: без высшего принципа Любви и Единства, открытого для нас Христом и без веры во Христа становление полноценной личности невозможно. Вернемся к образу Матери. Богородице чужда сущность ведьмы, а юнгианцы пытаются выстроить «единый» ряд Архетипа Женщины и Матери. А ведь именно от Богородиы исходит импульс к развитию женской души и души вообще. Уже Еве следовало быть непорочной, как Дева Мария. Поэтому, в конечном счете, аналитическая психология заводит нас в тупик. Туда же, в конечном счете, заходят и играющие в «смертельные» игры подростки. А они сегодня в массовом порядке изобретают ритуалы, кажущиеся спонтанными повторениями мистерий древности. Они строго хранят тайну своих игр (она раскрывается лишь посвященным), что также позволяет провести параллель с мистериями (плюс, конечно же, известная реакция группирования). Более того, они в массовом порядке повторяют шаманские ритуалы! Грофф создал свою методику именно на основе шаманских ритуалов, основанных на гипервентиляции легких и впадения в клиническую смерть. Громаднейшее количество русских подростков действуют, как шаманы и встречаются в тем же, что и последнии! И все это происходит вне поля коллективного сознания! Конечно же, повторюсь еще раз, речь идет о искаженном пути. Сейчас уместно вспомнить о концепции В.А. Петровского. Подростки действительно стараются обрести свою субъективность, пройти «крест-накрест», встать над своим «я» и ощутить его исток. Но спасение души, нахождение истинного «я» (истинного смысла жизни) возможно лишь во Христе. Однако повторюсь: мы описываем переживания людей, находящихся в призрачной круговерти и стремящихся стать собой.

Перейдем же к последней главе. А перед этим еще раз скажем о великой целительной силе вселенской православной Церкви, чья символика, несмотря ни на что, жива связью со Святой Троицей и с образом Богородицы.

«Раз, два – тыр, тыр,тыр!

Раз, два - у нас новый командир!»

К.Кинчев

«Мама, я знаю, мы все сошли с ума!»

В.Цой