Манипуляция сознанием и ее роль в социальных процессах

Что такое манипуляция сознанием

По многим признакам манипуляция общественным сознанием напоминает войну небольшой, хорошо организованной и вооруженной армии чужеземцев против огромного мирного населения, которое к этой войне не готово. Иногда говорят даже, что манипуляция сознанием есть "колонизация своего народа". Постепенно создавались системы оружия в этой особой войне и постепенно, по мере накопления знания о человеке и его поведении, складывались доктрины манипуляции сознанием, основанных на отключении здравого смысла и логического мышления с последующим воздействием на подсознание, чувства и воображение.

Ницше писал: "Величайший прогресс, которого достигли люди, состоит в том, что они учатся правильно умозаключать. Это вовсе не есть нечто естественное, как предполагает Шопенгауэр, когда говорит: "Умозаключать способны все, судить - немногие", а лишь поздно приобретенное и еще теперь не являющееся господствующим".

В частности, разрушение советской цивилизации было проведено согласно теории революции Антонио Грамши - через "молекулярную агрессию" в культурное ядро общества. Сильно упрощая и выражаясь привычными словами, можно сказать, что главным оружием в этой революции была манипуляция сознанием. Эта программа, которая завершилась перестройкой и реформой Гайдара, по своей эффективности не имеет равных в истории. Сам этот факт заслуживает того, чтобы затвердить его в памяти. Из него надо исходить во многих рассуждениях о настоящем и будущем России.

Сейчас, когда подведены итоги многих исследований массового сознания в годы перестройки, психологи ввели в оборот термин "искусственная шизофренизация сознания". Шизофрения (от греческих слов schizo - расщепляю + phren - ум, рас судок) - это расщепление сознания. Один из характерных симптомов шизофрении - утрата способности устанавливать связи между отдельными словами и понятиями. Это разрушает связность мышления. Ясно, что если удается искусственно "шизофренизовать" сознание, люди оказываются неспособными увязать в логическую систему получаемые ими сообщения и не могут их критически осмысливать. Им не остается ничего иного, как просто верить выводам приятного диктора, авторитетного ученого, популярного поэта. Потому что иной выход - с порога отвергать их сообщения, огульно "не верить никому" - вызывает такой стресс, что выдержать его под силу немногим.

В 1903 году русский психофизиолог В. М. Бехтерев издал книгу "Внушение и его роль в общественной жизни". Он описал явление массового внушения под влиянием "психического заражения". У Бехтерева внушение прямо связывается с манипуляцией сознанием, поскольку представляет собой "вторжение [в сознание] посторонней идеи без прямого и непосредственного участия в этом акте "Я" субъекта". В этом принципиальное отличие внушения от убеждения. Производится ли внушение словами или другими знаками, "везде оно влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу без соответствующей переработки, благодаря чему происходит настоящее прививание идеи, чувства, эмоции или того или иного психофизического состояния".

Убеждение предполагает активное участие субъекта, ибо ему предлагается ряд доводов, которые он осмысливает и принимает или отвергает. Бехтерев подчеркивал, что внушение, напротив, "обходит" разум субъекта. Оно эффективно, когда удается приглушить активность сознания, усыпить часового: "Внушение, в отличие от убеждения, - писал Бехтерев, - проникает в психическую сферу помимо личного сознания, входя без особой переработки непосредственно в сферу общего сознания и укрепляясь здесь, как всякий предмет пассивного восприятия".

Переход от убеждения к внушению требовал ослабления устойчивости сознания. Мыслители и либерального, и консервативного толка сходятся в том, что процесс этой перестройки мышления был запущен протестантской Реформацией, которая положила начало философии Просвещения, "заменившей народные догматы индивидуальным разумом" (по выражению де Местра). Сознание отдельной личности устойчиво, пока опирается на "мнение народное". Это мнение размывается, когда рушатся сложившиеся системы общения. Такие катастрофы мы наблюдали и при кризисе сословного общества (Россия в начале века), и при заболевании гражданского общества (Германия начала 30-х годов), и при расшатывании нашего общества в последние два десятилетия.

Во времена, когда ослабевает разум (здравый смысл), на передний план выходит подсознание и коллективное бессознательное. В 50-е годы стержнем всей доктрины манипуляции сознанием стал психоанализ, и прежде всего учение о подсознании. Фрейд оформил мысль, которая витала в воздухе: в подсознании таится страшная сила. Обращение идеологов к подсознанию, часто к самым темным и постыдным инстинктам, оказалось эффективным.

Сознание советского человека было резко ослаблено уже и потому, что новые идеологи применили непривычное для него давление на чувства. До этого в течение многих лет вся общественная риторика была тяжеловесной, рассудительной, приглушающей чувства. Мы были лишены иммунитета против технологий манипуляции, раскачивающих чувства. Между тем, как пишет виднейший авторитет в социодинамике культуры А. Моль, "Толпу убеждают не доводами, а эмоциями. Фактически всякая аргументация опирается на латентные структуры сообщения. Эти структуры носят логический характер лишь в случае сообщений, так или иначе связанных с наукой".

Помимо мышления и чувств, важнейшим объектом манипуляции сознанием является воображение. Вдумаемся в само слово. Во-ображение! Превращение какой-то частички реальности в образ, создаваемый сознанием (фантазией) человека. Воображение - способность человека, необходимая для мыслительного постижения реальности. В уме мы оперируем теми образами реальности, которые нам создает наше воображение. Уже Аристотель писал, что когда ум осознает какую-то вещь, он должен построить ее в воображении. Исходя из этих "образов вещей" мы вырабатываем и нашу линию поведения

Воображение и "внешняя" реальность тесно связаны. Карл Густав Юнг пишет: "Если некто вообразит, что я его смертельный враг, и убьет меня, то я стану жертвой простого воображения. Образы, созданные воображением, существуют, они могут быть столь же реальными - и в равной степени столь же вредоносными и опасными, как физические обстоятельства. Я даже думаю, что психические опасности куда страшней эпидемий и землетрясений". Отсюда понятно, что для контроля за пов едением людей очень важно влиять на оба процесса - выработки образов, исходя из реальности, и выработки стратегии и тактики поведения, исходя из возникших в сознании образов.

Так как воображение - способность творческая, оно гораздо меньше, чем мышление, подвержено дисциплине (логике, традиции). Значит, более уязвимо для воздействия извне. Очень большая часть людей подвержена грезам, их воображение скатывается к "праздношатающейся фантазии" (Белинский), уводящей их все дальше и дальше от реальности. У других воображение, наоборот, сковано, они затрудняются в выработке собственных образов, ищут их в готовом виде - не могут самостоятельно освоить реальность мысленно. И те, и другие наименее защищены от манипуляции их сознанием (хотя для обеих категорий она строится по-разному).

Максимальной подвижностью и уязвимостью перед манипуляцией обладает сочетание двух "гибких" миров - воображения и чувств. На нем основано, например, одно из самых мощных средств воздействия на общественное сознание - терроризм, соединенный с телевидением. Образ изуродованной взрывом невинной жертвы доводится телевидением буквально до каждой семьи, а воображение "подставляет" на место жертвы самого телезрителя или его близких, и это порождает целую бурю чувств. Затем уже дело техники - направить эти чувства на тот образ, который подрядились разрушить манипуляторы (образ армии, федерального центра, исламских фундаменталистов и т. д.). В этой акции необходима лишь цепочка: террористический акт -телевидение - воображение - чувства - нужное поведение. Желательно при этом отключить мышление (здравый смысл), потому что террор не является реальным средством массового уничтожения и даже не создает значительной реальной опасности. Его цель - устрашение, то есть создание неадекватного чувства страха. Недаром Запад уже два десятилетия культивирует у себя терроризм, поощряя небольшие периодические "кровопускания", которые красочно показываются по телевидению и служат мощным средством объединения гражданского общества.

Активизация воображения во время перестройки облегчалась тем, что в качестве доводов идеологи почти исключительно применяли образы, которые мы не могли соотнести с реальностью. Это были образы иных стран ("Запад") или иных исторических периодов ("сталинские репрессии"). Ницше: "Что требует самых основательных, самых упорных доказательств, так это очевидность. Ибо слишком многим недостает глаз, чтобы видеть ее". И самой неустойчивой группой, склонной строить в воображении ложные образы и затем вырабатывать исходя из них самоубийственную линию поведения, оказалась интеллигенция.

Сегодня, наблюдая печальные плоды перестройки и реформы, мы обязаны с горечью признать, что интеллигенция России постепенно, шаг за шагом, отошла от "русского стиля мышления", во всяком случае, в том, что касается политических и социальных проблем. Этот русский стиль был особым и заметным явлением в истории мировой культуры, и он как раз был всегда очень устойчив к манипуляции. Его особенностью было сочетание рационализма с включениями традиций и мистики. Сегодня, в конце века, мы видели, что политически активная часть русской интеллигенции впала в какой-то пошлый и наивный рационализм, совершенно вычистив из своих рассуждений и "заветы отцов", и евангельские принципы, и философскую мистику (впрочем, заменив ее дешевыми суррогатами, даже антимистикой - астрологами и Кашпировским). Желая быть "святее папы", она в этом, фактически, порывает с Западом.

Традиционное сознание и манипуляция

 Используя самые крайние выражения, можно сказать, что за господство над человеком борются два типа власти: принуждение и манипуляция сознанием. Как правило, власть, основанная на принуждении, не обладает необходимыми для манипуляции знаниями, типом мышления и технологиями, даже эстетическими вкусами.

Это ей противно - тиран повелевает, а не манипулирует. Когда же у тирана возникает соблазн воспользоваться приемами манипуляции, это получается так неуклюже и топорно, что выходит боком. Договоримся только не придавать слову "тирания" ругательного смысла - примем его как условное обозначение власти, пост роенной не по типу западной демократии. В казармах Красной Армии висел плакат: "Не можешь - поможем, не умеешь - научим, не хочешь - заставим!". В комфортабельной казарме демократии написали бы: "Не хочешь - мы тебе так промоем мозги, что захочешь".

 Так вот, любая тирания, в отличие от западной демократии, опирается на священные символы и является властью идеократической (в крайнем случае - опирается целиком на религиозные символы и становится теократией). Но идеократия не только не скрывает свои символы, во имя которых она принуждает подданных к определенному поведению, она предъявляет свои символы и требования громогласно, "с амвона". Напротив, манипуляция сознанием только тогда эффективна, когда человек уверен, что выбирает свою линию поведения свободно. Цель манипуляции - внедрить желания, побуждающие человека действовать исходя не из своих реальных интересов, а из интересов правящей верхушки. То есть манипуляция всегда скрытна, ее обязательным прикрытием является миф свободы.

 После смерти Сталина советская идеократия сама начала процесс не обновления (регенерации) своих символов, а их разрушения (дегенерации). Параллельно была запущена машина манипуляции сознанием со стороны разношерстной "партии антисоветской революции".

Советский человек отличался от русского человека начала ХХ века тем, что прошел школу (а многие и вуз), основанную на научной картине мира, был уже человеком индустриального быта и в массе своей жил в городе. Таким образом, в мышлении советского человека уже в значительной степени была ослаблена роль традиций и религиозных догм. В то же время сословные отношения были уже разрушены, так что утратились механизмы внутрисословного общения и утверждения мнений.

 От среднего человека Запада советский человек отличался тем, что сохранил общинное крестьянское мироощущение (отношение к человеку, обществу, государству и т. д.). Следовательно, он не был еще достаточно индивидуализирован, чтобы соединяться в гражданское общество с его партиями, профсоюзами и другими ассоциациями, в которых бы вырабатывалось и утверждалось социальное (классовое) самосознание.

 Эти качества советского человека в определенных условиях (когда сила государства зиждилась на согласии граждан) придавали обществу необычайную устойчивость. Это очень хорошо показала война. Но в других условиях - когда возникали сомнения, а то и несогласие с властью - неспособность противостоять манипуляции оказывалась почти необъяснимой. Кстати сказать, манипуляции не мог противостоять не только гражданин, но и сама Советская власть. Потому она и металась - то глушила "Голос Америки" и самиздат, то тайком разрешала. Брежнев почти открыто обращался к людям примерно с такой мольбой: "Мужики, не раскачивайте лодку. Мы худо-бедно тянем хозяйство, все сыты, в тепле и безопасности, живем все богаче. Но мы не можем дать воли краснобаям, мы с ними не справимся. Они и нас, и вас оболтают!". Так оно и получилось. Городской человек буквально поддался очарованию краснобаев - Горбачева и Жванецкого. Вместо тугодума Брежнева он посадил себе на шею Хазанова (тогда это называлось "Жить не по лжи").

 Люди отдали и хлеб, и тепло, и страну просто так, ни за что. Это и удивительно, особенно для рационального западного сознания. Когда в начале века народ пошел за большевиками и закричал "Грабь награбленное!" - это Западу было неприятно, но понятно - ибо разумно. Когда Гайдар и Чубайс сначала тихонько, а потом все громче стали кричать "Грабь заработанное!" - это Западу было тоже неприятно, но понятно (неприятно потому, что грабить заработанное полагается по-тихому, кричать такие слова - дурной тон). Но когда весь народ вдруг заорал "Грабь меня! Грабь до нитки!" - это повергло весь мир в изумление, а потом и в тихий ужас. Ведь то, что не поддается никакому разумному объяснению - страшно.

 Когда объявили приватизацию, ведущую к уничтожению рабочих мест, и рабочие не пикнули, это уже было странно, но хоть какой-то довод можно было придумать. Мол, надоело мужикам работать, по гудку приходить, хотят по миру пошляться, пока штаны не пропьют. Когда под аплодисменты уничтожали лучшую в мире, и к тому же бесплатную, систему образования, тоже было объяснение, хоть и злое: надоело русскому Митрофанушке учиться, совсем замучили его школами да университетами. Но уж никто в мире не может понять, почему "загадочная русская душа" с такой радостью приняла весть, что покончено с бесплатным предоставлением жилья. Ладно еще, если бы поверил средний человек, что он пойдет и купит себе квартиру, - так нет, он же не дурак. Он знает, что ни когда в жизни на квартиру не накопит - но рад, что наконец-то государство от него отцепилось с его бесплатным жильем.

 Известно, что людская масса на Западе управляется не принуждением, а манипуляцией сознания. Там тирании нет, все свободны, но мозги их промыты до такой степени, что все послушно голосуют за кого надо и песенки поют. Казалось бы, до так ой же степени должно было дойти оглупление телевидением русского человека - в той лишь мере, в какой он стал европейцем, стал мыслить по-научному. Почему же такой неожиданный эффект?

 Эксперимент Мавроди

Маленький, хорошо изученный социологами и психологами эпизод - успешная манипуляция сознанием со стороны компании АО "МММ" (Сергей Мавроди). Это был своего рода важный эксперимент. С помощью сделанной по классическим западным канонам рекламы большую выборку граждан - 7 процентов москвичей - убедили снести свои деньги группе дельцов без всякой разумной надежды получить их обратно. Снесли и сдали - и потеряли. Но даже после этого 75 процентов из них "верят Сергею Мавроди", его избирают депутатом парламента! Даже после полного и окончательного краха, 29 июля 1994 года тысячи людей стояли в очереди, чтобы купить со скидкой билеты "МММ". Эти билеты вообще не имели официального статуса ценных бумаг и печатались "на правах рекламной продукции". Но это никого не волновало.

 Несколько групп исследователей изучали структуру мышления этих людей, и результат не вызывает сомнения: на некоторое время логика их рассуждений была "расщеплена". При опросах вкладчиков им был задан вопрос: "Понимаете ли Вы, что такая прибыль, которую обещало "МММ", не могла быть заработана?". 60 процентов ответили утвердительно. Да, понимали, что невозможно получить такие высокие дивиденды, но шли и отдавали деньги. Каков же состав вкладчиков АО "МММ"? В основном это представители научно-технической интеллигенции в возрасте до сорока лет. Из них 67 процентов служащие, 9 процентов - коммерсанты (тоже в основном бывшие интеллектуалы) и 6 процентов - рабочие. Остальные - пенсионеры и безработные. Таким образом, соотношение интеллигентов и рабочих составляет 13:1. И это при том, что вся реклама "МММ" как бы ориентировалась на Леню Голубкова - простоватого рабочего!

 Таким образом, наиболее беззащитными против манипуляции оказались люди, более других проникнутые рационализмом. Он вычистил из их мышления и традиции, и мистику. "Никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью... включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать это сомнению," - писал Декарт. Это значит, что из мышления, из "оснащения ума" исключается знание, записанное на языке традиции (оно не познается с очевидностью и не является полностью ясным и отчетливым). Это и есть рационализм. Иной раз философы даже противопоставляют его мышлению (Хайдеггер сказал: "столетиями прославляемый разум, являющийся упрямым противником мышления").

 Взять ту же аферу "МММ". Ясно, что людей соблазнили возможностью получить большие "легкие" деньги, пустив свои деньги в рост через Мавроди. Как это согласуется с русской культурной традицией? Абсолютно ей противоречит. Если взять трехтомный труд В. Даля "Пословицы русского народа", то в первом томе можно найти добрую сотню пословиц, которые прямо предупреждают против соблазна легких денег и спекуляций - добра от них не жди ("Лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою", "Деньга лежит, а шкура дрожит", "Домашняя копейка лучше отхожего рубля", "Избытку убожество ближний сосед" и т. д.). Если бы эти пословицы, как отражение "неявного знания", были бы включены в оснащение ума, то при рассуждениях о возможных вы годах вклада в "МММ" они подавали бы тревожные сигналы и многих заставили бы внять голосу здравого смысла. Люди , которых профессиональное образование и характер работы натренировали в рациональном мышлении и в которых подавили традиционные запреты, оказались гораздо податливее к манипуляции, чем люди физического труда с более низким уровнем образования. Это особенно сказалось на людях сравнительно молодых поколений, которых за годы перестройки настроили против традиционных норм их отцов и дедов.

 Наряду с традицией, заключающей в себе неявное знание множества поколений, проверенное опытом и здравым смыслом, важную охранительную роль играют включения мистического мироощущения. Прежде всего, конечно, те, которые достигают уровня религии, но не только они. Если вернуться к примеру с соблазном "МММ", то видно: включенные в поток рационального мышления блоки религиозного сознания при таком соблазне породили бы диалог с ветхозаветной заповедью: "добывать хлеб свой в поте лица своего ". То есть возник бы еще один заслон.

 

 Мозаичная культура и ассоциативное мышление  

 Разумеется, разделить в акте внушения или убеждения воздействие на рациональное мышление, на ассоциативное мышление, на чувства или воображение можно лишь абстрактно. В действительности воздействия на все эти "мишени" слиты в одной "операции". Однако удельный вес и роль разных "родов оружия" сильно меняются в зависимости от конкретных условий операции, прежде всего от типа культуры аудитории. Общий вывод исследований социодинамики культуры, выраженный А. Молем, таков: "При современном состоянии культуры логическая мысль принимает лишь фрагментарное участие в убеждении, выступая в виде коротеньких последовательностей, связующих соседние понятия в поле мышления".

 Чем больше давление мозаичной культуры, тем меньшую роль играет логика ("полиция нравов интеллигенции"), тем более восприимчиво сознание к манипуляции. Так что нынешнее разрушение университетской культуры в массе населения, наблюдаемое сейчас в России, - абсолютно необходимое условие для прочного господства "демократии". Место рационального мышления занимает мышление ассоциативное.

 А. Моль пишет о человеке западного общества: "Мозаичная культура, при которой мы живем, все чаще пользуется способами убеждения, непосредственно основанными на приемах ассоциации идей, применяемых творческим мышлением. Главнейшие из этих приемов были определены Уильямом Джемсом: ассоциация по совмещению (изображение на одной рекламе банана и ребенка), ассоциация по неожиданности, свойственная сюрреализму (разрез печени Венеры Милосской, погружающейся в минеральную воду Виши), ассоциация по смежности (текст, состоящий из заметок, связанных только тем, что они напечатаны рядом на одной странице), ассоциации по звуковому сходству, которыми пользуются авторы рекламных лозунгов и товарных знаков.

 На практике эти приемы играют очень важную роль при внушении получателю доводов отправителя наряду с эстетическим способом убеждения, при котором получателя не столько убеждают, сколько "обольщают", с тем, чтобы он в конечном счете принял соблазнительное за убедительное. Это систематическое и исключительно эффективное смешение категорий, которым широко и умело пользуется политическая пропаганда, стало неотъемлемой чертой современной мозаичной культуры".

 В фундаментальной"Истории идеологии" сказано, что создание метафор - главная задача идеологии. Поэтически выраженная мысль всегда играла огромную роль в соединении людей и программировании их поведения, становилась поистине материальной силой. Метафоры, включая ассоциативное мышление, дают огромную экономию интеллектуальных усилий. Именно здесь-то и скрыта ловушка, которую ставят манипуляторы сознанием.

 Известно, что человек, чтобы действовать в своих интересах (а не в интересах манипулятора), должен реалистично определить три вещи: нынешнее состояние, желательное для него будущее состояние, путь перехода от нынешнего состояния к будущему. Соблазн сэкономить интеллектуальные усилия заставляет человека вместо изучения и осмысления всех этих трех вещей прибегать к ассоциациям и аналогиям: называть эти вещи какой-то метафорой, которая отсылает его к иным , уже изученным состояниям. Чаще всего иллюзорна и сама уверенность в том, что те, иные состояния, через которые он объясняет себе нынешнее, ему известны или понятны. Например, патриот говорит себе: нынешний режим - как татарское иго. Он уверен, что знает, каким было татарское иго, и в этом, возможно, его первая ошибка - и первое условие успеха манипуляции. Вторая ошибка связана с тем, что метафора татарского ига в приложении к режиму Чубайса и Березовского абсолютно непригодна. Здесь - второй источник силы манипулятора.

 В целом задача переключить массовое сознание на ассоциативное мышление была выполнена в годы перестройки успешно. Похоже, что Запад в его социальных учениях усвоил традицию метафорического мышления больше, чем Россия. А от Запада - и питавшаяся его разработками наша либеральная интеллигенция. Это проявлялось во все критические моменты. Возможно, это произошло в силу дуализма западного мышления, его склонности во всем видеть столкновение противоположностей, что придает метафоре мощность и четкость.

 А. Тойнби на огромном материале показал, что глубокие преобразования начинаются благодаря усилиям небольшой части общества, которую он называл "творческим меньшинством". Она складывается вовсе не потому, что в ней больше талантов, чем в остальной части народа: "Что отличает творческое меньшинство и привлекает к нему симпатии всего остального населения - свободная игра творческих сил меньшинства".

 С 1985 года не только рычагами власти, но и умами людей овладела особая, сложная по составу группа, которая представляла собой целое культурное течение, субкультуру советского общества - условно их называют "демократы". В окостенелой, нудной атмосфере брежневской КПСС демократы предстали как группа с раскованным мышлением, полная свежих метафор, новых лозунгов и аллегорий. Они вели свободную игру, бросали искры мыслей - а мы додумывали, строили воздушные замки, включались в эту игру. На поверку ничего глубокого там не было, мы попались на пустышку, мы сами создали образ этих демократов - в контрасте с надоевшим Сусловым.

 Придя к власти в СССР в 1985 году, демократы вбросили в сознание целый букет метафор и просто подавили на время способность к здравому мышлению - всех заворожили. "Наш общий европейский дом", "архитекторы перестройки", "нельзя быть немножко беременной", "пропасть не перепрыгнуть в два прыжка", "столбовая дорога цивилизации", "коней на переправе не меняют" и т. д. И хотя все это товар с гнильцой, плотность бомбардировки была такой, что основная часть общества была подавлена.

 Три сильные метафоры, направленные против демократов, были даны, как ни странно, диссидентами самих демократов. "Великая криминальная революция" С. Говорухина, "Мы целили в коммунизм, а попали в Россию" В. Максимова и "Убийство часового" Э. Лимонова. Но, если разобраться, все они разоружают оппозицию, их внутренняя противоречивость - в пользу демократов. Возьмем афоризм В. Максимова: ведь он означает, что Россия и коммунизм - две разделенные сущности, так что можно целить в одно, а по пасть в другое. Плохо, мол, прицелились, надо бы получше - и Россия осталась бы цела (на деле это все равно, что сказать: целился в шинель, а попал в сердце).

 А что значит "убийство часового"? Кто были часовые СССР? КПСС, КГБ, Верховный Совет. Кто же из них убит? Члены Политбюро? Председатель КГБ Крючков? Депутаты Верховного Совета СССР? Убиты миллионы трудящихся, которые этих часовых содержали и на них надеялись. Да, кое-кого из часовых обезоружили, подкупили или дали пинка под зад. Но никто их не убивал - не было необходимости. Речь идет о сговоре, халатности или беспомощности часового. Причины этого надо понять, но метафора нас дезориентирует.

 Рассмотрим некоторые другие метафоры, объясняющие то, что происходит в России.

 Метафора криминальной революции.

Созданное художественным воображением С. Говорухина понятие "криминальная революция" быстро вошло в речевой обиход и мышление как простых смертных, так и депутатов самого высокого ранга. Иногда даже прибавляется эпитет Великая. Сам С. Говорухин утверждает, что эта революция свершилась, и криминальное государство уже создано.

 Такое объяснение происходящего привлекает своей простотой и наглядностью, потому-то за него ухватились даже солидные критики нынешнего строя - из принципа экономии мышления. Если же вдуматься, вся концепция С. Говорухина, несмотря на ее привлекательность, неверна в принципе, а с точки зрения политической целесообразности вредна. Она неверно формулирует и суть, и динамику происходящего. Она оставляет лазейку трусу в душе простого человека, позволяет сделать главный вывод: если та революция, о которой нам говорят, уже свершилась, а новый тип государства уже создан, значит, хаос закончился. Из него возник новый порядок, и задача "маленького человека" - к нему приспособиться. Иными словами, уже нет никакой возможности противодействовать установлению этого плохого порядка, а можно вести речь лишь о его свержении, что несравненно труднее, чем противостоять еще неокрепшему порядку на исходе хаоса.

 Далее перед человеком возникает вопрос: какова сущность этого нового порядка, и может ли он к нему приспособиться, начать новую жизнь? Ведь от ответа на этот вопрос зависит, надо ли откликаться на призывы к борьбе против нового порядка - или налаживать какой-то способ мирного сосуществования с ним, искать приемлемые компромиссы.

 Если принять, что новый, криминальный порядок установлен, значит, его принципиальные черты можно узреть уже сегодня. Они могут усиливаться или ослабевать по мере развития, но тип жизни меняться не будет. В какую сторону будет порядок эволюционировать? Известно из истории - в сторону смягчения криминальных страстей. Самый жестокий период - первоначальное накопление, а потом бывшие бандиты отращивают брюшко и мечтают о благополучной жизни солидного буржуа. Любят чистоту и покой, жертвуют на церкви и театры, отсылают детей в университеты. Значит, сегодня - самое трудное для простого человека время в нашем криминальном государстве.

 Но если так, то, думаю, большинство наших сограждан скажет: жить в криминальном государстве можно! Не так страшен черт, как его малюют. Перестрелки идут в замкнутом мирке самих преступных элементов, нормальный человек попадает под огонь по ошибке или по собственной оплошности. Но даже и с этими перестрелками уровень насилия у нас куда ниже, чем в Чикаго - что же не жить? С другой стороны, нынешний преступный мир худо-бедно, но перераспределяет доходы, каждый рэкетир подкармливает 10-15 родственников. А иначе как было бы прожить? Значит, уголовный мир врагом нации не стал, ужиться с ним можно. Чистая рыночная экономика, которая есть, согласно формуле Гоббса, "война всех против всех", для общинного сознания русского человека представляется гораздо более страшной перспективой. А что касается расхищения национальных ресурсов, о которых горюет С. Говорухин, то предполагаемое при рыночной экономике вторжение иностранных корпораций сделает это расхищение несравненно более полным - подгребут почище наших мафий. Так пусть уж лучше наши собственные уголовники попользуются - глядишь, и нам что-то перепадет.

 Это - логичные выводы из метафоры С. Говорухина. Но выводы совершенно неверные, ибо неверны сами исходные положения. Никакой криминальной революции еще не произошло. Пока что из политических соображений позволили преступным структурам разграбить страну - для ее ослабления или даже уничтожения. Но эти структуры представляют сравнительно замкнутый и не агрессивный мир, и с ними действительно можно ужиться. Они во все поры общества не проникают и на это не претендуют. Это пока еще советский уголовный мир.

 Действительная криминальная революция и установление криминального социального порядка произойдут в России только вместе со сломом всех структур советского общества и действительной победой рынка. С установлением именно чистой рыночной экономики и именно в России. Почему же именно в России, а не в США или Англии? Потому, что там человек является индивидуумом. И он может вести только индивидуальную криминальную борьбу против всех - или примыкать к классу и вести борьбу в рамках культурных норм какой-то идеологии.

 Соединяться в солидарные образования, способные установить, хотя бы локально, криминальный социальный порядок, могут лишь люди, сохранившие общинные представления о человеке. Такими были в США эмигранты из Италии и Сицилии, китайцы и вьетнамцы, жители негритянских гетто. У них и образуются очаги криминальных "теневых" государств, но американское общество их разъедает, индивидуализирует. Так, итальянская мафия уже "американизировалась", превратилась в систему капиталистических предприятий.

 Что произойдет в России, когда, наконец, будут сломаны основы уравнительного уклада? В безысходную нужду - не нынешнюю, а действительную, когда люди умирают от холода при исправном отоплении, так как нет денег за него заплатить, - скатится больше половины народа. И намного больше половины! Западное общество вышло из полосы социальных столкновений, когда за счет ограбления Юга его смогли сделать"Обществом двух третей" - бедняки остались в меньшинстве. Но сегодня, по мнению социологов, Запад становится"Обществом двух половин" - безработица и наркомания сталкивают на дно значительную часть среднего класса. Отсюда и надо выводить прогнозы для России, которую будут грабить, как никого в мире.

 Но бедняки в постсоветской России будут совершенно иным социальным типом, чем на Западе. Там бедняк одинок и гражданскому обществу не страшен - он против него беззащитен. В буржуазном городе бедняк вынужден даже умирать от голода, но н е может вырвать себе кусок хлеба - против него объединяются и полиция, и культурные нормы, и вошедшее в плоть и кровь представление о священной частной собственности. Бедняки общинного типа сплачиваются и выделяются из враждебного общества в довольно изолированный мир, часто даже обособляясь в разного рода гетто. И самый верный способ отвлечь их от солидарной борьбы за изменение общества состоит в криминализации всей этой "нижней" половины. Эта криминализация осуществляется гражданским обществом при участии государства. Самые мощные средства для этого - школа, телевидение, масс-культура и безработица.

 Поэтому криминальной революцией можно считать лишь установление такого социального порядка, при котором практически каждая трудящаяся семья оказывается в неизбежном прямом контакте с преступным миром. Когда у нее просто нет выбора. А Великой криминальной революцией надо считать создание такого строя, когда одновременно с низами криминализован и верх - государственные органы, учреждения и крупный капитал.

 Уже в 90-х режим начал ударную подготовку к этой революции: телевидение работает вовсю, школа реформируется в нужном направлении (разделяется на "двойную" школу - для среднего класса и будущих отверженных), нарастает вал безработицы и ее спутницы - наркомании. Политические организации социалистического толка, которые могли бы ввести отчаяние обездоленных в русло осмысленной освободительной борьбы, подавлены и, по сути дела, толкут воду в ступе, руководствуясь увядшими доктринами. Они сдают молодежь криминальному миру.

 Тот строй, который при этом должен возникнуть, отличается от нынешней ситуации как небо и земля. Огромная масса людей к нему просто не сможет приспособиться - и эти люди более или менее быстро погибнут. В этом - главный обман метафоры С. Говорухина. Она безосновательно обнадеживает людей. Черт будет несравненно страшнее, чем то, что мы видим сегодня и как его малюют.

 Что означает глубокая криминализация жизни, можно видеть на примере Бразилии, которую нам уже предлагают как недосягаемый идеал. У нас, впрочем, ситуация будет несравненно хуже, так как ядро массы бразильских бедняков происходит в основном из парий колониального общества, включая бывших рабов, которые за много поколений привыкли видеть свое положение как естественное. А в России нищими станут дети благополучных еще вчера рабочих и инженеров. Опускаться на дно болезненнее, чем бороться за всплытие.

 Есть ли какие-нибудь основания считать, что этого не произойдет в России, если в ней окончательно победит линия Гайдара-Чубайса? Не только такие надежды неосновательны, самый хладнокровный анализ шагов режима показывает, что это совершенно неизбежно. Уже создаются крупные контингенты озлобленных подростков-волчат, лишенных воспитания, образования и детского счастья. И одновременно формируются отряды охотников на этих волчат и общественное мнение, готовое эту охоту поддержать. Разрушается традиционное право России, тесно связанное с понятиями правды и справедливости. Таким образом, прежние виды солидарности режим готовится заменить множеством обручей преступной круговой поруки. Она разрушит еще недобитое советское общество, предотвратив и создание общества гражданского. Это и будет криминальной революцией.

 Метафора колонизации России.

Нередко можно слышать, что происходит "превращение России в колонию". Многие считают, что если сказать: "у нас режим компрадоров, а Россию превращают в колонию" - то это сплотит массы на борьбу. Это не так. Да, самолюбие задевает, но не более того. А уж на борьбу никак не поднимает - борьбу в колониях всегда ведут не туземцы, а сами колонисты, чтобы отделиться от метрополии, или связанная с ними элита, воспитанная в университетах метрополии.

 В чем же суть колонии? В том, что европейцы приезжали на новые земли, уговором или ружьем оттесняли туземцев и начинали вести свое хозяйство. Было два основных типа колонизаторов: католики (испанцы и португальцы) и протестанты (англичане и голландцы). Первые ужились с индейцами, многому у них учились, обратили в христианство, сразу понастроили университетов не хуже, чем дома, открыли академии наук. Колонисты почти не меняли уклад жизни индейских деревень-общин. Для работы на плантациях и в шахтах даже привозили с собой рабов - тоже колонистов!

 Англичане с индейцами оказались несовместимы, просто их уничтожили (но тоже почти не изменили жизнь немногих оставшихся). В Америку из Англии приехали труженики - крестьяне, ремесленники и выпускники университетов. Они распахали прерии, построили шахты и заводы, они же и стали бороться против колониальной зависимости. И в США первые колонизаторы чуть ли не первым делом создали прекрасные университеты, поощряли науку и ремесла.

 В Африке и Азии колонисты ужились с туземцами, но главное повторилось: в метрополию вывозился продукт хозяйства, созданного именно колонистами, а не пальмовое вино и не тыквы, отнятые у африканцев. В Алжире половина пахотной земли была отдана французским крестьянам, и они своими руками ее возделывали, снабжая Европу зерном, вином и фруктами. А в колонию из метрополии ввозился капитал для строительства шахт и плантаций. В отличие от Америки, в Африке и Азии возникла туземная буржуазия - но не в производстве (а значит, не в продаже продукта в метрополию), а исключительно в торговле, занятой ввозом товаров из Европы. Это и быликомпрадоры, то есть покупатели. Они снабжали этими товарами самих же колонистов и туземную элиту, которая служила колонизаторам. Массы туземцев этими товарами не пользовались. Поэтому компрадоры были полностью включены в жизнь самих колонизаторов, были часть ю их мира. Если в колонии возникали очаги современного производства со своей буржуазией (эти очаги колонизаторы старались уничтожить), то эта буржуазия никак не была компрадорской, она продавала свой продукт.

 Есть ли признаки этого порядка у нас в России? Нет, у нас система совсем другая. На Запад вывозят продукт наших туземных предприятий - нефть, титан, вертолеты. Мы не видим у нас тружеников с Запада, которые бы поливали землю России своим потом, привозили к нам свои знания, умения и инструменты. Запад не ввозит к нам капиталы - наоборот, огромные деньги вывозятся из России и работают на экономику Запада. И, наконец, наши компрадоры. Разве они у нас правят бал? Основная их масса - это бедолаги, которые живут в нашей трудящейся массе, продают ей турецкое постное масло и китайские куртки.

 У нас нет главных признаков колонии. Если бы мы стали колонией, скажем США, то увидели бы у себя массу колонистов-американцев, которые трудились бы, строили свои заводы и университеты. И быстро бы соединились с русскими и сбросили колониальную зависимость. У нас же происходит нечто другое. Было ли в колониях что-то похожее на то, что происходит у нас сегодня? Да, и надо присмотреться к другим случаям.

 Вот Куба была колонией Испании, освободилась в 1898 году и впустила "друзей" из США. Сразу была ликвидирована сильная кубинская наука, экономика переориентирована на США и разорена искусственными колебаниями цен на сахар. Из Кубы стали высасывать все соки, посадили президентом подлого и кровожадного пса - и так вплоть до победы Кастро. При этом Куба после 1898 года, конечно же, не была колонией.

 Но главный урок нам дал Китай. В середине прошлого века, когда туда начали проникать европейцы, экономика Китая была самой крупной в мире по масштабам. Запад опутал ее банками и займами и тоже стал "высасывать". В начале XX века, когда в Китае наконец-то возродился национализм, интеллигенция, используя "устоявшееся понятие", стала убеждать народ, что Китай становится колонией Запада. И лидер освободительного движения Сунь Ятсен вынужден был приложить очень большие усилия, чтобы доказать интеллигенции, а потом и широким массам, что это - страшное заблуждение. Что привычное понятие "колония" есть не более чем метафора. И эта метафора принципиально искажает реальность и заводит борьбу в тупик. Отношения Запада с Китаем представляли собой совершенно новый тип паразитизма, который вел к полной, в буквальном смысле слова, гибели всей китайской нации. Звучит странно, но Китай от Запада спасла жестокая японская оккупация (а уже потом война сопротивления, разоружение советскими войсками Квантунской армии, победа коммунистов). Сунь Ятсену тоже говорили: зачем вы воюете с устоявшимися понятиями, людей смущаете. Он посчитал, что "освободить сознание" необходимо.

 Если бы Россия стала колонией, это было бы не смертельно. Мы бы пережили, окрепли, подучились и, как США или, на худой конец, Индия, завоевали независимость. Но нас колонией не делают, а вскрывают вены. Это не больно, умирать даже приятно, но смерть, если не стряхнем пиявок, наступит неминуемо. Поэтому надо назвать вещи своими именами.

 И еще по одной причине неверна мысль о России как жертве колонизации. По причине, даже гораздо более важной, чем ложное представление о характере действий Запада. Метафора колонии переводит все наше внимание на "колонизаторов" как источник наших бед и угрозу будущему. И слегка - на их пособников-"компрадоров". Так создается ложный образ врага, все наше внимание переключается на набитое соломой пугало, а истинный социальный субъект нашей катастрофы уводится в тень. О нем просто забываю т, его не изучают, никакой стратегии и тактики отношений с ним не вырабатывается. А значит, наше сознание под контролем манипуляторов, и мы обрекаем себя на беспомощность.

 Не в "колонизаторах" дело. Авторы нашего удушения - внутри России, порождены Россией, а Западу даже непонятны и противны. Хотя он с ними и вошел в союз, поскольку они предложили свои услуги по свержению советского строя. Неизвестно даже, можно ли их считать "пятой колонной Запада", настолько активную, самостоятельную и творческую роль они сыграли. Возможно, в этой их войне с советским строем, скорее, Запад был пособником.

Речь идет о преступном мире, который всегда играл важную роль в жизни России, но обрел почти "классовое" сознание и организацию в последние 30-40 лет. Тот преступный мир , который сегодня идет к власти - явление новое, XX века. Он начал складываться при разрушении традиционного уклада еврейских местечек, кавказских клановых общин, русского воровского "цеха". Сегодня хорошо описана преступность западного гражданского общества, возникшая в результате буржуазных революций. И мы видим, что нынешний преступный мир России имеет совершенно иной тип. Объяснять различия трудно, пока наш культурный слой не пожелает уз нать, чем вообще Россия отличается от Запада как тип цивилизации.

 Преступный мир сыграл большую роль в русской революции (особенно первой), затем был с огромным трудом загнан в жесткие рамки в период "сталинизма". Но в целом в советское время преступный мир усилился из-за разрушения привычных укладов жизни, череды социальных потрясений и перехода к городской жизни. Он насытился интеллектуальными силами, вобрав в себя (или породив) существенную часть интеллигенции.

 Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции - той ударной силы, которая сокрушила СССР. Признаем хотя бы сам факт: такой союз состоялся, и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой. И речь идет не о личностях, а именно о крупной социальной силе, которая и пришла к власти. Хотя она рядится в буржуазию (и ее даже торопятся признать таковой наши марксисты), это - особый социальный и культурный тип.

 Важно понять, что это сословие "враждебно всякой власти и всякому созиданию". Несостоятельны надежды на то, что через одно поколение потомки воров превратятся в благопристойных буржуа, как бандиты США. Преступники гражданского общества не образуют сословия со своей культурой и этикой, они - "ассоциация индивидуумов". У нас - другое, и сословные рамки преступного мира жестки, они его устойчиво воспроизводят и тем более будут воспроизводить, когда это сословие укрепится у власти и собственности.

 Конечно, преступная государственность может существовать лишь короткий исторический срок. Кланы и группировки неминуемо начинают грызться, как пауки в банке, - начало этого мы уже наблюдаем. Но пока они друг друга перегрызут, они Россию совершенно истощат. Лучше через все это не проходить, а свернуть как можно раньше. Единственный выход - "объединиться честным". Об этом и надо думать. И первое условие для этого - перестать кормиться сказками о "колонизаторах и компрадорской буржуазии" и мыслить ложными метафорами.

 

 Язык и внушение  

 Язык как система понятий, слов (имен), в которых человек воспринимает мир и общество, есть самое главное средство подчинения. Этот вывод доказан множеством исследований. В культурный багаж современного человека вошло представление, будто подчинение начинается с познания, которое служит основой убеждения. Однако в последние годы все больше ученых склоняется к мнению, что проблема глубже и первоначальной функцией слова на заре человечества было его суггесторное воздействие -внушение, подчинение не через рассудок, а через чувство. Это - догадка Б. Ф. Поршнева, которая находит все больше подтверждений.

 Известно, что даже современный, рассудочный человек ощущает потребность во внушении. В моменты житейских неурядиц мы ищем совета у людей, которые вовсе не являются знатоками в возникшей у нас проблеме. Нам нужны именно их "бессмысленные" утешения и увещевания. Во всех этих "не горюй", "возьми себя в руки", "все образуется" и т. д. нет никакой полезной для нас информации, никакого плана действий. Но эти слова оказывают большое целительное (иногда чрезмерное) действие. Именно слова, а не смысл. По силе суггесторного воздействия слово может быть сравнимо с физиологическими факторами.

 Внушаемость посредством слова - глубинное свойство психики, возникшее гораздо раньше, нежели способность к аналитическому мышлению. Это видно в ходе развития ребенка. В раннем детстве слова и запреты взрослых оказывают большое суггесторное воздействие, и ребенку не требуется никаких обоснований. "Мама не велела" - это главное. Когда просвещенные родители начинают логически доказывать необходимость запрета, они только приводят ребенка в замешательство и подрывают силу своего слова. До того, как ребенок начинает понимать членораздельную речь, он способен правильно воспринимать "предшественники слова" - издаваемые с разной интонацией звуки, мимику, вообще "язык тела".

 Особые, также множественные смыслы, используемые во внушении, заложены вчисле. Заметим, что мистический смысл числа и счета укоренен не только в иудейской и христианской культуре, это - общее явление. Сила "языка чисел" объясняется тем, что он кажется максимально беспристрастным, он не может лгать (особенно если человек вообще спрячется за компьютером). Это снимает с тех, кто оперирует числами, множество ограничений, дает им такую свободу, с которой не сравнится никакая "свобода слова". Один из великих математиков современности Кантор так и сказал: "Сущность математики заключается в ее свободе".

 Но свобода тех, кто "владеет числом", означает глубокую, хотя и скрытую зависимость тех, кто числа "потребляет". Сила убеждения чисел огромна. Это предвидел уже Лейбниц: "В тот момент, когда будет формализован весь язык, прекратятся всякие несогласия: антагонисты усядутся за столом один напротив другого и скажут: подсчитаем!". Эта утопия означает полную замену качеств (ценностей) их количественным суррогатом (ценой). В свою очередь, это снимает проблему выбор а, занимает ее проблемой подсчета. Что и является смыслом тоталитарной власти технократии. Магическая сила внушения, которой обладает число, такова, что если человек воспринял какое-либо абсурдное количественное утверждение, его уже почти невозможно вытеснить не только логикой, но и количественными же аргументами.

 Свое очарование число распространяет и на текст, который его сопровождает. Поэтому часто манипуляторы сознанием вставляют в текст бессмысленные или даже противоречащие тексту цифры - и все равно остаются в выигрыше, ибо на сознание воз действует сам вид числа. Вот видный социолог пишет в академическом журнале в 1991 году: "подавляющее число респондентов (30-48 процентов) повсеместно оценили миротворческие попытки руководства страны как не способствующие предупреждению столкновений". По чему же 30 процентов - "подавляющее число"? Нет, конечно, но социолог знает, что читатель не вникнет в число, он запомнит вывод - тот вывод, который нужен автору не как ученому, а как идеологу, занявшему определенную партийную позицию. Чаще бывает, что манипуляторы вбрасывают в сознание число правдоподобное, так что человек и не думает свести в уме концы с концами. Число начинает работать и "активизируется" в нужный момент.

 Почему же все-таки советский человек оказался манипулируем даже в большей степени, чем можно было предположить, исходя из учета всех этих сил? Как возникла столь неожиданно эффективная система манипуляции?

 

 Красота погубит Россию?

 Второй, тайной силой манипуляторов оказалосьрусское художественное чувство. Это чувство, в небольших дозах сохранившееся у европейца, служит для него как раз противовесом, противоядием против манипуляции сознанием. Нас сгубила именно чрезмерная художественная впечатлительность, свойство русского дорисовывать в своем воображении целый мир, получив в реальности очень скудный, мятый обрывок образа.

 Почему же трудно понять происходящее? Потому, что легче всего разрушение логики и манипуляция достигаются в сознании, которое рационально в максимальной степени, а мы должны были бы быть устойчивы. Наиболее чистое логическое мышление беззащитно, а мышление, которое "армировано" включениями иррациональных представлений (художественных и религиозных, традиций и табу), гораздо прочнее. "Островки иррациональности", не подвергаемые сомнению и логическому анализу, укрепляют рациональное мышление и служат эффективными устройствами аварийной сигнализации - потому что действуют автоматически и их трудно отключить извне манипуляторами нашего сознания. Так действуют эти "островки" в мышлении рационального европейца. У нас же получилось наоборот: художественное восприятие настолько сильно и ярко, что оно при умелом воздействии отделяется от рационального мышления, а иногда подавляет и здравый смысл. С этим мы столкнулись уже в начале века.

 Чехов писал, что мир литературных образов условен и его ни в коем случае нельзя использовать как описание реальной жизни, а тем более делать из него какие-то социальные и политические выводы. Образы литературы искажают действительность! В них явление или идея, поразившие писателя, даются в совершенно гипертрофированном виде. За верным отражением жизни человек должен обращаться к социологии и вообще к науке, но не к художественной литературе.

 Давайте признаем, что мы уже более века поступаем как раз наоборот. Берем из книги художественный образ - и из него выводим нашу позицию в общественной жизни. Если вдуматься, страшное дело. Ведь писатель просто обязан придать именно личной, единичной судьбе ("слезинке ребенка") космический размер - потрясти читателя, вызвать у него катарсис, очищение трагедией. Мы же вместо очищения потрясаемся именно космическим размером, воспринимаем его буквально - и готовы из-за этой слезинки перебить множество реальных, живых младенцев.

 По своему отношению к слову сравнение России и Запада дает прекрасный пример двух типов общества. Вот Гоголь: "Обращаться с словом нужно честно... Опасно шутить писателю со словом. Слово гнило да не исходит из уст ваших!". Это обращение апостола Павла Гоголь повторяет в своих записках неоднократно. Он напоминает: "Все великие воспитатели людей налагали долгое молчание именно на тех, которые владели даром слова, именно в те поры и в то время, когда больше всего хотелось им пощеголять с ловом и рвалась душа сказать даже много полезного людям". Какая же здесь свобода слова! Здесь упор на ответственность - "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется".

 Что же мы видим в обществе гражданском? Вот формула, которую дал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): "Чтобы иметь возможность свободно мыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий". Сам Жид одновременно пи сал две книжки - в одной выражал преданнейшую любовь к Евангелию, в другой - проповедовал гомосексуализм. В. В. Розанов упрекнул русскую литературу в безответственности. Но писатели XIX века еще не знали взрывной силы слова в русской культуре. Эта особенность русского ума была хорошо изучена советологами лишь в 70-е годы - и на ней была построена научно обоснованная технология ("молекулярная агрессия в сознании"). С этого момента на безответственность уже не спишешь. Трудно представить себе, что бы сказал В. В. Розанов, почитав Войновича. Таганка Любимова, блатные песни Высоцкого, "самиздат" - все это стало оружием холодной войны, независимо от желания авторов (чаще всего по их желанию). Войны не идеологий, а цивилизаций.

 Особо сотрясают разум приводимыев качестве художественного образа цифры. Это явление как-то нами не осмыслено, но оно важно. Дело в том, что цифры художника нельзя понимать буквально, соотносить их с цифрами физическими, они сродни цифрам религиозным. Религии же "уклоняются от контакта с историческим временем". Неправильно было бы и верить, и не верить, что Ной прожил 950 лет, как сказано в Библии. Это"не те " годы. Но мы же принимаем числа писателей за"те" числа! Одни верят, и это нелепо, другие возмущаются, принимают эти цифры за злодейский обман.

 Тут отличился А. И. Солженицын. Сейчас движение населения ГУЛАГа по годам, со всеми приговорами и казнями, освобождением, переводами, болезнями и смертями изучено досконально, собраны целые тома таблиц. Ясно, что данные Солженицына надо понимать как художественные гиперболы - но ведь весь культурный слой воспринимает их как чуть ли не научные данные лагерной социологии. Поразительно именно расщепление сознания: человек прочтет достоверные документальные данные - и верит им, но в то же время он верит и в "сорок миллионов расстрелянных" Солженицына. Вот это феномен русского ума.

 Как возникает этот гибрид рационализма с архаичной верой - большая тема, ее мы не будем здесь развивать. Ведь отсюда вышел и антипод этого гибрида, особый русский нигилизм. Об этом размышлял Достоевский, а Ницше даже ввел понятие об особом типе нигилизма - "нигилизм петербургского образца (то есть вера в неверие, вплоть до мученичества за нее)".

 Исходя из вышеизложенного, ясно, что без восстановления здравого смысла у массы граждан, без временного охлаждения их художественного чувства нельзя ни выработать, ни предложить никакой программы преодоления кризиса..

Темы для рефератов

1. Манипуляция общественным сознанием как орудие информационной войны.

2. Интеллигенция как первая жертва манипуляции сознанием.

3. Манипуляция сознанием как необходимое условие демонтажа социальных связей..

4. Нормы научной рациональности и их распад в результате манипуляции сознанием.

5. Рациональное и иррациональное в научной и идеологической дискуссиях.

6. Мифотворчество в современном обществе.

7. Аутизм и гипостазирование в общественно-политической жизни.

Вопросы и задания для повторения

1. В чем специфика манипуляции сознанием? Как не стать ее жертвой?

2. Почему основной мишенью манипуляции сознанием являются нормы рациональности?

3. Что такое гипостазирование? Приведите примеры.

4. В чем проявляется разрушение меры (как результат успешной манипуляции сознанием)?

5. Вспомните известные вам «черные» и «белые» мифы современности. Кто их формирует и с какой целью?

6. Какие специальные приемы используются в процессе манипуляции сознанием? Как им противостоять?

7. Что такое аутизм и в чем он проявляется?

8. Какова роль традиции в противодействии манипуляции общественным сознанием?

9. Почему успешная манипуляция предполагает предельную «атомизацию» общества?

10. Назовите последствия массированных кампаний манипуляции общественным сознанием на примере России.

Лекция 15

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДЫ ЭМПИРИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

Опрос

Для доказательства или опровержения выдвинутых в социологическом исследовании гипотез применяются различные методы, приемы, процедуры и техники трансформации теоретических положений в эмпирически проверяемые и эмпирически подтверждаемые выводы. Эти выводы подтверждают или не подтверждают мнение, как говорится, «людей с улицы», которые отвечают на вопросы исследователя. Массой (многочисленностью) своих ответов на одни и те же вопросы они подтверждают или отвергают выдвинутую в исследовании гипотезу.

В связи с этим необходимо отметить, что важнейшим методом сбора первичной информации является опрос, наиболее распространенный и наиболее дешевый социологический метод, потому что с его помощью получают до 90% всех эмпирических данных как в политологии, так и в социологии. Опрос — это метод, при котором необходим контакт с каждым участником опроса, при этом не важно, какой вид опроса (анкетный, интервью, телефонный, почтовый и т. п.) используется в данном случае. Опрос незаменим тогда, когда речь идет об исследовании проблем, затрагивающих значительные группы людей. Прежде всего, это касается анкетного опроса. В этом смысле анкетный опрос в наибольшей мере отвечает представлению о социологии как науке больших чисел.

Метод опроса применяется не только в социологии и политологии, но и в других социальных науках, а также в различных сферах социальной практики для обозначения многообразных приемов усвоения информации, носителем и источником которой является опрашиваемый человек. Социологи называют опрашиваемого человека респондентом. Первое достоинство опроса посредством анкеты (вопросника) или анкеты-интервью заключается в том, что он за счет количества опрашиваемых является основой объективизации высказанных мнений и суждений. Тем самым автоматически происходит объективизация замысла, концепции программы политико-социологического исследования во всех ее параметрах. Словом, как отмечает С.Михайлов, анкета (вопросник), равно как и анкета-интервью, является своеобразным зеркалом эмпирического политико-социологического исследования, поскольку логика построения вопросов в анкете или интервью связана с гипотезами исследования. Последние, в свою очередь, ориентированы на то, чтобы найти решение задач, поставленных в соответствии с целью исследования.

Исторически первые опросы общественного мнения, проводимые Гэллапом и его институтом в США в 1930-е годы, имели целью выявление шансов кандидатов на разных этапах президентской гонки. С 1948 года многие из организаторов таких опросов, впрочем, неоднократно заявляли, что результаты опросов не могут трактоваться как предсказание результатов выборов, но как мгновенное отражение намерений избирателей в тот или иной конкретный момент. И, тем не менее, интерес к этим опросам базируется на понимании их результатов, даже результатов тех опросов, что проводятся за год и более до выборов, как предсказаний.

В большинстве стран Запада такие опросы проводятся непрерывно, создавая явление, именуемое в политологии эффект непрерывных выборов. Рейтинги, данные опросов, существенным образом влияют на «политический вес», влияние и авторитет того или иного деятеля. Проблемы, волнующие общественность, как и возможные пути их разрешения, будучи взвешены на весах общественного мнения, оказывают заметное влияние на ориентацию и содержание предлагаемых выборными представителями политических программ. Принимая во внимание возможные последствия того или иного направления действий, политические деятели сегодня воспринимают результаты опросов как единственный более или менее надежный источник информации относительно тенденций в состоянии общественного мнения, особенно там, где они влияют или могут повлиять на исход выборов.

Рассматриваемые таким образом, опросы общественного мнения играют роль политической разведки: их результаты используются для выработки стратегии и тактики, отнюдь не исходящие от публики инструкции для политических лидеров. Здесь последние не довольствуются опросами, организуемыми СМИ, но инициируют частные опросы – их результаты, если они не предназначены для определенной обработки общественного мнения посредством утечки в прессу, часто остаются закрытыми для публики.

Цели такого рода разведки:

1. оценка сильных и слабых сторон конкурирующих кандидатов в глазах избирателей, перспектив их кампаний;

2. выбор и определение ключевых вопросов, на которых необходимо будет построить свою собственную кампанию;

3. выбор возможных союзников.

Несмотря на то, что опросы общественного мнения играют большую роль в избирательных кампаниях, нельзя констатировать, что они также играют столь же значимую роль в процессе принятия политических решений. Если говорить об опросах, организуемых средствами массовой информации, то только очень редко – там, где серьезная статья – majorfeaturestory– основана на результатах опроса, можно рассчитывать на то, что такого рода информация подтолкнет политиков к выработке определенного проекта, к принятию того или иного решения.

Опросы проводятся и органами власти. Их цели могут быть классифицированы следующим образом:

а) планирование политической программы;

б) поддержка уже действующих программ;

в) организация притока информации от населения – при расследованиях и т.п.

В настоящее время, впрочем, нет свидетельств того, что опросы общественного мнения оказывают серьезное влияние на процесс выработки и принятия тех или иных правительственных программ; роль политической разведки – их главная роль.

Неправительственные организации, такие как многочисленные группы интересов, также регулярно пользуются услугами специализирующихся на опросах социологических агентств. Результаты этих опросов используются либо для внутреннего потребления заказчиком – выработки, поддержки и рекламы определенных проектов (in-housepolls), либо для пропаганды какой-либо идеи в массах (advocacypolls).

Таким образом, опросы общественного мнения широко используются в современных обществах как важный элемент технологии сбора информации, - облегчая политикам и тем, кто стоит за ними, возможность манипулировать общественностью.

Виды вопросов

Все вопросы, применяемые при опросе, подразделяются на три основных вида: открытые, полузакрытые, закрытые. В открытых вопросах опрашиваемый (респондент) сам в письменной или устной форме формулирует свой ответ. Например, какой учебный предмет Вам больше всего интересен?

В закрытых вопросах после текста вопроса (Ваш любимый предмет?) в анкете предлагается перечень альтернатив, из множества которых респондент выбирает те, которые соответствуют его мнению.

Полузакрытый вопрос — это вопрос с альтернативами, но где оставлено место для суждения респондента, которое не вошло в перечень альтернатив.

По своим функциям вопросы делятся наосновные, контрольные, вопросы-фильтры, вопросы-провокации. Выше мы говорили об основных вопросах и их разновидностях. Контрольные вопросы применяются для того, чтобы убедиться в достоверности информации, которую сообщает респондент. Например, его спрашивают: «Какие газеты из нижеперечисленных Вы читаете?» Респондент отмечает какие-то названия. Через несколько вопросов другого характера его опять спрашивают: «Какую газету Вы читали вчера?» Если он не указывает ни одну из ранее названных, то есть основания сомневаться в достоверности информации, сообщаемой этим респондентом.

Роль фильтрующих вопросовсостоит в том, чтобы отделить респондентов, компетентных в той или иной сфере деятельности, от некомпетентных в вопросах, интересующих исследователя. Так, если мы изучаем, чем занимается в свободное время современный студент, и хотим выяснить, занимается ли он какими-либо видами предпринимательства, то вначале нужно сформулировать вопрос-фильтр: «Занимаетесь ли Вы предпринимательством?» и только после утвердительного ответа спросить: «В какой сфере предпринимательства Вы действуете?»

Вопросы-провокациииспользуются для того, чтобы выявить искренность, правдивость опрашиваемых. Допустим, исследуя читательские интересы, респодентам предлагается в серии детективов с фамилиями авторов и названиями назвать те, которые они читали. В серии предложен детектив и его автор абсолютно вымышленные. Если респонденты отмечают этот детектив и его автора, то становится очевидной неискренность данного респондента. По содержанию выявляют вопросы о фактах, событиях, знаниях и вопросы о мотивах, оценках, установках, ценностных ориентациях и т.п.

- Вопросы различают по форме:прямые (лобовые) икосвенные.

Прямой вопрос: «Зарегистрированы ли Вы в службе занятости?» Косвенные вопросы обычно задают так, как будто исследователя интересует больше всего личное отношение опрашиваемого к тому или иному вопросу, но вопрос задается косвенным образом (например, «Здесь приведены три суждения о безработице: 1) безработица — это всегда зло, поскольку от нее страдают все, кто живет своим трудом; 2) безработица нужна, чтобы люди больше ценили свою работу; 3) безработица — это благо, поскольку борьба за рабочие места способствует прогрессу общества. «Какому из этих суждений Вы отдаете предпочтение?»).

Косвенные вопросы в большей мере учитывают психологические аспекты респондентов и легче воспринимаются ими.

Прожективные вопросы как бы задают ситуацию, предоставляя респонденту право выбора (например, по не зависящим от Вас причинам Вы потеряли работу. Согласились бы Вы вернуться на прежнее место, но с меньшей оплатой труда?).

Интервью

Понятие интервью, или беседы в специальном значении этого слова, можно определить так: «Это способ научного исследования, основанный на личных словесных контактах интервьюера с респондентом, чтобы получить информацию в зависимости от цели эмпирического исследования».

Преподаватели и студенты, адвокаты и подсудимые, врачи и пациенты, журналисты в большей или меньшей мере пользуются интервью.

Нельзя рассматривать интервью как метод беседы слишком абстрактно, но следует учитывать тип связи и информации, к которой стремятся, общий характер исследования, в рамках которого она используется.

В принципе, интервью или беседа, идущие в плане намеченного эмпирического исследования или, напротив, имеющие непосредственно прикладные цели (прием студентов в колледж, их распределение по специализации), отличаются от бесед врача-терапевта, как и от бесед, имеющих целью лишь получение информации.

Можно провести классификацию интервью по принципу связанного множества (континуума), на полюсах которого находятся резко определенные типы: полное максимальной свободы и глубины, с одной стороны, и минимального их значения — с другой. Это дает нам последовательность типов интервью.

Клиническое интервью(психоанализ, терапия) направлено, прежде всего, на терапевтические цели, его задача — помочь индивиду осознать его внутренние трудности, если возможно, помочь ему преодолеть их.

Глубинное интервью. Как и в предыдущем случае, интервьюер старается выяснить скрытое содержание ответов и анализирует его качественным образом, изучая мотивацию респондента.

Свободное интервьюинаправленное, фокусированное интервьюимеют целью сосредоточить внимание на определенном явлении либо на последствиях одной или многих особых ситуаций.

Интервью с открытыми вопросами. В более сложном положении находится интервьюер, который ставит точные и заранее составленные в определенном порядке вопросы. Респондент располагает некоторой свободой ответа, но уже в рамках поставленного вопроса. Например, если задается вопрос: «Что Вы думаете по поводу платного обучения в колледже?»,— то опрашиваемое лицо может выразить свое скептическое отношение к этому вопросу или одобрение и т.д.

Интервью с закрытыми вопросами.Это наиболее упорядоченная беседа. Она состоит из заранее составленных, расположенных в определенном порядке вопросов и предполагает однозначные ответы опрашиваемого — «Да», «Нет».

Интервью представляет собой особый тип отношений двух людей, один из которых предлагает беседу, другой с большим или меньшим согласием принимает ее. Беседа направлена к определенной цели и происходит между совсем незнакомыми людьми.

Люди обладают привычками «выбора». Слышимое ими трактуется в зависимости от направленности их мыслей, и они оценивают произнесенные слова в зависимости от того, кто их произносит. Именно склонности людей осуждать и оценивать, их привычки соглашаться или не соглашаться с собеседником образуют самый высокий барьер для взаимопонимания.

Подобные барьеры повседневной жизни должны быть сведены к минимуму во время интервью. Это одна из главных задач интервьюера для получения ценной информации.

Наблюдение

С помощью метода наблюдения, как правило, получают первичную социологическую информацию. Наблюдение означает направленное, систематическое, непосредственное прослеживание, фиксируемая и регистрируемая информация о социально значимых фактах, событиях, явлениях и процессах. Наблюдение, в отличие от обыденной наблюдательности человека, состоит в его планомерности, организованности, целенаправленности. В социологическом наблюдении всегда фиксируются цель, задачи и процедуры. Составляется программа наблюдения, предполагающая определение объекта и предмета наблюдения, обработка и анализ полученной информации. Виды наблюдения обусловливаются положением наблюдателя, регулярностью наблюдения, местом и т.п. С позиции положения наблюдателя различают включенное наблюдение и невключенное. При включенном наблюдениисоциолог непосредственно «включен» в ситуацию, которую он наблюдает. Он даже может быть участником какого-либо производственного процесса. Скажем, социолог попросил преподавателя учебной группы помочь ему провести наблюдение в группе студентов. Преподаватель на время, выполняя свои собственные функции, по «подсказке» исследователя выполняет и его функции.

В отечественной социологии обычно приводят пример включенного наблюдения, когда известный в СССР социолог В. Б. Ольшанский, проводя социологическое наблюдение, несколько месяцев проработал инкогнито слесарем-сборщиком на заводе.

Невключенное наблюдениепредполагает изучение ситуации социологом со стороны, никоим образом не контактируя с участниками (объектом) наблюдений. И то, и другое наблюдение может проводиться как явно и открыто, так и неявно, но при этом цели наблюдения должны преследовать лишь гуманные намерения.

В зависимости от регулярности наблюдения оно может быть систематическим, постоянным или случайным, спорадическим.

По месту проведениянаблюдение бываетполевым,то есть происходящим в естественных условиях, либолабораторным, то есть специально организованным. Например, социолог колледжа может спланировать такое наблюдение во время проведения конкурса, соревнования и т.п. Студенты колледжа даже могут не подозревать, что во всех этих мероприятиях по результатам наблюдения делаются выводы о сплоченности их коллектива, об их способности сопереживания друг другу и т. п.

Достоинством метода наблюдения является то, что оно фиксирует события в определенных пространственно-временных рамках. Есть возможность как бы «сфотографировать» поведение группы людей в определенный отрезок времени.

Недостаток наблюдения в том, что оно не очень глубоко затрагивает социальные ситуации, которые не воспроизводятся повторно. Поэтому, пользуясь этим методом, его нельзя переоценивать.

Анализ документов

Виды документов

С помощью документов (официальных и частных) мы можем получить информацию о событиях, которые уже состоялись. Например, документы о Великой Отечественной войне 1941—1945 гг., в которой Советский Союз разгромил наголову гитлеровскую Германию. Об этой войне, как и о любом такого рода событии, существует множество документов. Можно различать письменные документы и цифровые, документы официальные и частные.

Частные документы охватывают как дневники, биографии государственных деятелей, документы, не засвидетельствованные у нотариуса, например письма, так и вообще архивы частных лиц.

В понятие «официальные документы» входят публичные архивы Верховного Совета, Государственной Думы и Совета Федерации, государственная статистика, печать (пресса).

Документы другого рода: рисунки, магнитофонные записи, различные фотографии, фильмы.

Особо стоят документы под названием «иконография», охватывающая всю изобразительную документацию кроме фотографий, то есть рисунки, иконы, гравюры, картины.

Фольклор также представляет своеобразную документацию. Задолго до появления периодической печати песни, частушки, слухи представляли способ выражения политической и социальной оппозиции.

К документам также относится продукция кино, телевидения, радио, звукозаписи, информация Интернета.

Все многообразие документов объясняется в их социальном контексте, то есть как своеобразный слепок взаимодействия людей в различных сферах жизни общества.

Решение проблемы, как анализировать для активного использования различные документы, привело к возникновению метода контентного анализаили анализа содержания документов.

Данные, которые представляют вышеуказанные разнообразные типы (виды) документов, состоят в основном из сообщений устных или письменных. Все они так или иначе выражены в словесной форме.

Контент-анализ

Новизна современных средств контентного анализа заключается в том, что впечатления исследователя от документа, которые зависят от его личного восприятия, заменяются более стандартизированными процедурами, которые часто предполагают измерение и во всяком случае выражают материал в виде данных, которые могут рассматриваться научно. Для этого необходимо расчленить текст, иными словами, исследовать его, исходя из функций отдельных понятий или слов, которые выбираются и учитываются в зависимости от целей исследования. Например, исследуется, с какой частотой какая-нибудь партия употребляет слова «социальная справедливость» во время предвыборной кампании. И это может послужить показателем стратегии и тактики данной партии на выборах.

Контент-анализ (анализ содержания) можно определить как «технику исследования, направленную на объективное, систематическое и количественное описание явного содержания коммуникаций, соответствующее целям ее исследования».

Требования к контент-анализу

Анализ содержания документа должен подчиняться простым и ясным правилам. Необходимо, чтобы интерпретаторы документа получали одинаковые результаты. Это достигается объективностью анализа, обеспечивающей одинаковость понимания всех категорий и рабочих определений в документе.

Все содержание документа должно быть упорядочено и интерпретировано в определенной системе, то есть анализ должен быть систематичным.

Данные контент-анализа должны обладать измеримостью; речь идет о перечислении значимых элементов, о подсчете их частоты и т.д.

Контентный анализ, возникший из реакции против старого, слишком субъективного метода литературного анализа и из необходимости систематизации, навязанной увеличением коммуникации, с самого начала стремился к квантификации.

Квантификациядостигается с помощью количественного и качественного анализа. Первый из них рассматривает частоту отдельных тем, слов, символов, содержащихся в тексте документа. Второй —качественный анализ— учитывает наличие или отсутствие какой-либо характеристики, имеющейся в документе. Вот пример качественного анализа текста комментатора немецкого радио во время войны. Говоря об успехах немецких подводных лодок (а это уже было в конце войны), комментатор заявил: «Мы не настолько наивны, чтобы делать выводы о будущем на основе этих успехов». Эта небольшая изолированная фраза в нацистской пропаганде не имела бы значения в количественном анализе. В качественном аспекте она исключительно интересна тем, что косвенно признается, что ни немецкий подводный флот, ни сама гитлеровская Германия не имели в 1945 году шансов на какой-либо успех.

Технические стадии контентного анализа

При анализе документов исследователь исходит из категорий, которым он придает статус смысловых единиц, выражающих идею текста, на которую он опирается в своем анализе. Категории являются значительными рубриками, согласно которым квалифицируется и квантифицируется содержание документа. Категории образуют связь между целями исследования и его результатами. Категории должны быть ясными и исчерпывающими, достаточно легко поддающимися количественному анализу. Они должны быть объективными, их характеристики — ясными для людей, которые кодируют документ.

Тексты документов кодируются при помощи единиц регистрации. Это первая единица анализа. Величины времени регистрируются переменными величинами. Мельчайшей единицей регистрации является слово. Затем идет тема — значимый фрагмент документа. За темой следует предмет, наиболее употребляемый термин, который в широком смысле слова означает содержание целиком — книги, фильма, речи.

Контентный анализ — весьма сложная процедура. Он требует интуиции и воображения, много времени и точного выбора нужных категорий. Он также требует от исследователя терпения, дисциплины, упорства, строгого подхода при дифференциации, подсчете и проверке единиц содержания.

Основной недостаток метода анализа документов — его дороговизна и большие временные затраты.

МЕТОДЫ, ТЕХНИКА, ПРОЦЕДУРЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Методология исследования— это все, что связано с теоретическим осмыслением предмета и объекта исследования.

Методы и процедуры исследования— это то, что позволяет исследователю продукты теоретических размышлений, как говорится, «спустить на грешную землю», в виде системы более или менее формализованных правил сбора, обработки и анализа информации.

Раскроем содержание приведенных терминов, укажем, как следует употреблять их и в каком значении.

Метод — основной способ сбора или анализа данных.

Техника — совокупность специальных приемов для эффективного использования того или иного метода.Методика — понятие, которым обозначается совокупность технических приемов, связанных с данным методом, включая частные операции, их последовательность и взаимосвязь.

Процедура— последовательность всех операций, общая система действий и способ организации исследования. Это — наиболее общее, притом, собирательное понятие, относимое к системе приемов сбора и обработки значимой информации.

Построение выборки при проведении политико-социологического исследования

В процессе политико-социологического исследования была разработана теория проблемы, которую разрешают с помощью программы исследования. Выявлены объект и предмет исследования и все другое, что включает в себя программа полновесного политико-социологического исследования. Остается открытым один вопрос — кого исследовать?

При выборочном исследованииопределяется по специально выделенным признакам какая-то часть всей изучаемой совокупности. В таком случае мы имеем модель, по которой судим об оригинале в целом. Генеральная совокупность — это вся совокупность единиц наблюдения. Выборочная совокупность (выборка) — это часть генеральной совокупности, смоделированная по наиболее характерным признакам. Она представляет генсовокупность, онарепрезентативнапо отношению к ней. Это должно быть и это главное требование, предъявляемое к выборочной совокупности.

Для того, чтобы выборка была репрезентативной– представительной, необходимо, чтобы в ней было представленонаселение– объект нашего исследования во всей его сложности и полноте, соблюдены все имеющие место в действительности пропорции. Выборка должна зеркально отражать социальный, классовый, этнический, профессиональный, образовательный и половозрастной состав общества. Если этого нет, выборка не является репрезентативной и научная ценность результатов опроса уменьшается.

Например, обычно практикуемые социологами Запада опросы по телефону имеют уровень репрезентативности в 90% , т.к. 10% населения этих стран телефонов не имеют и потому выпадают из числа возможных респондентов. В России репрезентативность опросов еще ниже – до 50% и менее, по этой же причине.

При численности населения более 100 тысяч, отсутствии ошибокопроса, не связанных с выбором группы респондентов (прежде всего, вызванными временными факторами и фактическим участием респондентов – как в опросе, так и, скажем, в выборах) ибезупречно репрезентативнойвыборке опрашиваемых – ее численность, по данным статистики, должна быть порядка 1200 респондентов (дальнейшее увеличение выборки с ростом населения не ведет к сколько-нибудь заметному увеличению точности результата), вероятность того, что наш результат отражает истинное положение вещей – 0,95 или 95% (чем больше это число, тем вышестатистическая значимость результата). Погрешность же самого результата -+3% (чем ниже погрешность, тем вышесубстантивнаяего значимость).

Надо сказать, что ни один сколько-нибудь серьезный социологический институт, занимающийся опросами общественного мнения, не позволяет себе выдавать более “точных” данных – например, о том, что процент избирателей, готовых поддержать того или иного кандидата, равен 2, 3 или 4 – это при стандартной погрешности в 3%! Более того, по правилам математической статистики, погрешность измерения должна быть ниже результата как минимум на порядок величины, то есть в нашем случае не менее 10%; в противном случае результаты опроса никакой научной ценности не имеют и об их достоверности можно только догадываться.

Темы для рефератов

1. Методы опроса: их достоинства и недостатки.

2. Виды интервью. Основное преимущество этого метода.

3. Виды документов.

4. Контент-анализ как метод качественного анализа текстов документов.

5. Выборка: ее место в социологическом исследовании.

Вопросы и задания для повторения

1. Какой метод опроса используется в социологии наиболее часто и почему?

2. Наблюдение — это основной или вспомогательный метод исследования?

3. Что такое телефонный вопрос?

4. Как формулируются прожективные вопросы?

5. Что такое «генеральная и выборочная совокупность»?

6. Какие виды выборок существуют?

7. Можно ли провести социологическое исследование без определения выборки?

8. Какое интервью называется «клиническим»?

9. Какими по форме могут быть вопросы в анкете?

10. Что это такое — «фокусированное интервью»?

11. Что значат контрольные вопросы в социологической анкете?

12. Типы и виды выборочных исследований.

Лекция № 16.