распечатка 2

М. В. Всеволодова

Уровни организации предложения в рамках функционально-коммуникативной прикладной модели языка

1. Наличие в функционально-коммуникативной лингвистике двух — академического (см., в частности, работы Г. А. Золотовой) и теоретико-прикладного (университетского) — направлений обусловливает наличие и двух моделей языка, и двух взглядов на центральную единицу синтаксиса — предложение. В статье представлен взгляд на предложение, обусловленный опытом практического преподавания.

1. 1. Если видеть в предложении только цепочку словоформ, из лексического и грамматического значений которых складывается его смысл, то предложение Миша читает бегло, с одной стороны, и предложения У Миши беглое чтение; Чтению Миши присуща беглость; Чтение Миши отличается беглостью; Миша — это беглость чтения — с другой, оказываются атомарными речениями. Выбор того или иного из них определяется типом текста [Жуковская, Золотова, Леонова, Мотина, 1984]. Сама структура предложения рассматривается с некоторых абстрактных позиций, когда в предложении В лесу живет медведь словоформа в лесу считается детерминантом, дополнительно распространяющим все — существующее и без него - предложение в целом.

При таком подходе процесс обучения сводится к запоминанию соответствия типов текста и типов моделей без опоры на содержание предложения, что дает огромную нагрузку на память учащихся, и груз этот далеко не для всех оказывается посильным.

1. 2. Но если видеть в предложении прежде всего его содержа-тельный инвариант, нужно признать возможность выраженья этого содержания в предложениях с различной формальной устроенностью. В этом случае все приведенные выше предложения о Мише окажутся идентичными по своему денотативному содержанию, хотя и будут иметь разное значение. Это с необходимостью ставит вопросы: а) Чем различаются приведенные выше предложения? б) Что побудило говорящего выбрать конкретный вариант? Тождество этих предложений на уровне содержания приводит к выводу о различиях между ними на каких-то других уровнях (Фр. Данеш, Т. П. Ломтев, А. И. Смирницкий и др.) и о том, что (повторим вслед за Р. Зимеком) каждая синтаксическая трансформация имеет коммуникативный смысл, иначе она вообще не имела бы смысла.

2. Объектом изучения в рамках нашей модели языка является предложение-высказывание (ГШ) как конкретная речевая реализация абстрактного образца, обусловленная конкретным дискурсом. ПВ отличается от абстрактного образца присутствием предикации. Вслед за П. А. Лекантом [Лекаж, 1975; Лекант, 1983] разграничиваем понятия предикативности (модальность, время, лицо) - грамматического значения предложения — и предикации (предицирования), которая формирует собственно уровень высказывания. Носитель предикативности — глагол или его значимое отсутствие. Носитель предикации — интонация «Предложение — это сочетание слов включающее предикативную синтагму» [Реформатский. 1996, с. 332: ср. также Шмелев, 1976, с 41—42, 79].

Предложение а его собственно номинативной функции (например, название картины) обладает предикативностью, но не имеет предикации и поэтому ГШ не является. Ср., например, интонацию при произнесении названия картины Саврасова «Грачи прилетели», где обе словоформы произносятся фактически как одна интонема, и интонацию первых строк стихотворения Некрасова: «Поздняя осень. Грачи улетели» или название картины Шишкина «Осенний день. Сокольники.» и интонацию тех же предложений, если бы они выступали как фоновые в начале повествования: Осенний \день. \Сокольники. Предикативность присутствует в каждом из приведенных вариантов; предикация — только во втором варианте предложенный, произнесенных с предикативной интонацией.

ПВ — это реализация некоторого содержательного инварианта, отражающего структуру конкретного, хотя и типизированного события. Так, геолог, сделавший на том основании, что окружающие озеро скалы имеют красный цвет, логический вывод о наличии в озере ртути, по-разному оформит свое сообщение об этом событии в разных дискурсах. В нарративном, отчужденном от непосредственной внелингвистической ситуации дискурсе нужна модель с эксплицированным указанием на акт логического вывода в позиции сказуемого и на авторизатора — в позиции подлежащего, будь-то в главной части сложноподчиненного: Так как цвет скал был красный, я догадался / думаю / подумал, что в озере есть ртуть; в сложносочиненном: Цвет скал был красный, и я догадался, что в озере есть ртуть; или в простом предложении: По красному цвету скал я догадался (но не. подумал / думаю), что в озере есть ртуть. В коммуникативном же дискурсе при непосредственном наблюдении или обсуждении известного участникам положения дел будет выбрана модель, где акт логического вывода будет свернут и перемещен на синтаксическую периферию предложения, а имя авторизатора за очевидностью опущено: Судя по (красному) цвету скал в озере есть ртуть: или отношения предикации будут выражены как существующие между каузирующим признаком и самим выводом: (Красный) цвет скал свидетельствует о наличии в озере ртути; где авторизационный смысл остается в самом глаголе свидетельствовать.

Содержательный инвариант наиболее адекватно выражается изосемической [Золотова, 1982] или прототипической [Лакофф, 1996] конструкцией, например: Миша читает бегло; или В России живет много национальностей. В этом случае ПВ: У Миши беглое чтение — У Миши — беглость в чтении - Чтение Миши отличается беглостью — Чтение Миши - это сама беглость и подобное или. Россию населяет много национальностей — Население России многонационально — Национальностей в России много — Количество населяющих Россию национальностей велико; и прочее — суть манифестации содержательного инварианта, различающиеся своей формальной устроенностью.

Но есть и более глубинные различия, поскольку сама форма значима, и члены синонимико-вариативного ряда, идентичные по содержанию, оказываются не идентичными по значению на уровне моделей, в которые это содержание упаковано. Содержательный инвариант предложения в его изосемическом (прототипическом) оформлении можно сравнить с текстом пьесы, а все возможные реализации — со спектаклями, сыгранными по этой пьесе. Постулаты А. Е. Кибрика о естественной модели (адекватная модель языка должна объяснять как он устроен «на самом деле» [Кибрик, 1992, с. 19]) и о примате семантики над формой (как содержательные, так и формальные свойства синтаксиса в значительной степени предопределены семантическим содержанием [Кибрик, 1992, с. 21]) — позволяют увидеть в ПВ многоуровневую единицу, каждый уровень которой представлен своей собственной структурой.

3. Наш опыт показывает, что в предложении выделяются не три уровня, как это постулировал Фр. Данеш (семантический, синтаксический, коммуникативный), а четыре, и устанавливаются они в иной последовательности.

1) Денотативный - базовый — уровень, реализующийся в денотативной структуре высказывания (ДСВ).

2) Коммуникативный уровень и коммуникативная структура (актуальное членение - АЧ).

3) Семантический уровень и семантическая структура высказывания (ССВ).

4) Формальный уровень и формальная структура (ФС) ПВ.

Представим эти уровни и структуры ПВ более подробно.

3. 1. Денотативный уровень отражает некоторое внеязыковое положение дел - типовую ситуацию (ТС). ТС формируется предикатом и его обязательными «подельщиками» — будем называть их аргументами, среди которых могут быть как актанты, так и сирконстанты. Так, в приведенном выше предложении о медведе сирконстант-локатив в лесу или в предложениях о России все манифестации компонента Россия являются аргументом бытийного предиката [Арутюнова. 1976].

ДСВ отображает конкретную, уникальную реализацию ТС, т. е. структуру конкретного факта, прототипического события реальной жизни, поэтому в нее могут входить и дополнительные роли, не являющиеся аргументами данного предиката, но обязательные для данного ПВ, поскольку отражают структуру данного факта. Назовем их партиципантами (Это могут быть и актанты, и сирконстанты, и признаки). В наших ПВ о России при предикате жить представлены аргументы: протагонист (роль субъектного типа на денотативном уровне — единственный или первый участник ситуации, организующий ее [Шмелева, 1994, с. 42]), а конкретно протагонист-экзисциенс национальности, локатив Россия, и партиципант - квантитагив много, облигаторность которого для данного ПВ так же, как и для партиципанта бегло в ПВ о Мише, подтверждается его рематическим статусом.

Компоненты ДСВ - это действующие лица и сценография пьесы. Наши прототипические ПВ Миша читает бегло и В России живет много национальностей — это спектакли, сыгранные точно в соответствии с текстом пьесы - структурой факта. Никаких идущих от говорящего субъективных смыслов, равно как и коммуникативной перспективы высказывания в ДСВ (но не в прототипическом ПВ), еще нет.

3. 2. Коммуникативный уровень отражает конситуативно обусловленную стратификацию представления говорящим ситуации, определяя предмет мысли — тему (предицируемый компонент) и его характеристику — рему (предицирующий компонент), т. е. группу слов, включающую слово с главным фразовым ударением [Падучева. 1985, с. 112]. Тем самым определяется предикативная рамка ССВ. В ПВ о Мише возможны следующие варианты АЧ:

1) Тема — имя агенса; рема - предикат+квалитатив. Возможные реализации: Миша // читает бегло; У Миши // беглое чтение; Миша // отличается беглым чтением: Мише // свойственна беглость в чтении; Миша — это беглое чтение и подобное.

2) Тема — имя действия; рема — квалитатив, имя агенса — в парентезе. Возможны ПВ: Читает Миша // бегло; Чтение у Миши // беглое; Мишиному чтению // свойственна беглость; Чтение Миши / Мишино чтение // отличается беглостью; Чтение Миши — это сама беглость.

3) Тема — квалитатив, рема имя агенса или сочетание агенс+действие: Бегло читает // Миша; Беглость чтения - у Миши; Беглостью отличается // Мишино чтение; Беглостью е чтении // отличается Миша.

Именно этот уровень структурирования ПВ определяет основной порядок имен компонентов в ПВ, но далеко не всегда определяет ФСВ, хотя и случаи прямой зависимости ФСВ от порядка словоформ, как показала Н. Д. Арутюнова имеются [Арутюнова, 1976]. Следование коммуникативной структуры сразу же за ДСВ обусловлено ее приоритетным воздействием на идущие за ней структуры семантического и формального уровней. Этот уровень сравним с режиссерским замыслим относительно главного героя спектакля но не всегда главного героя пьесы.

3. 3. Семантический уровень отражает субъективное представление автором структуры сообщаемого факта адресату, а ССВ имеет несколько граней, каждая из которых сопряжена с одним из других уровней. Можно сказать, что семантический уровень — это стержень ПВ, скрепляющий все другие уровни.

1. Первач грань ССВ сопряжена с ДСВ, и на этой основе формируется количественный и качественный состав вербализованных имен участников ситуации. Так в ПВ о России можно «обойтись» без предиката жить, ср.: В России — много национальностей; Россия многонациональна, и подобное. Но можно вставить некоторые строевые слова например, слово количество: В России (живет) большое количество национальностей. В ПВ о Мише опущено имя объекта (обязательное, например, в китайском языке). Но зато возможны слова типа характеризуется, свойствен, отличается и т. п., поскольку в содержании предложения есть качественная характеристика.

Думается, что именно в рамках этой грани ССВ вводятся идущие от автора субъективные «добавки» как авторизационные: В России, как известно, много национальностей; Миша, по-моему, читает бегло; так и модусные: Именно Миша читает бегло; Не только в России живет много национальностей. Будучи введенными в структуру ПВ, авторизационные смыслы усложняют ДСВ. встраивая в нее дополнительную событийную пропозицию; модусные смыслы остаются только в ССВ, но могут быть представлены и в ФСВ.

2. Вторая грань ССВ связана с АЧ, поскольку тема — это всегда субъект, предмет мысли; именно АЧ формирует акт предикации. Другое дело, что так или иначе поданный акт предикации может по тем или иным причинам не вписываться в данный тип дискурса. Так, например, вполне нормальное в устном дискурсе ПВ с темой — именем действия: /Читает Миша // \ бегло будет неуместно в деловом доку-мечте, поскольку требует для своей реализации сильного акцентного выделения. Во избежание «неуместности» нужно выбрать другую модель, где сказуемое в теме заменено подлежащим, которое такого акцентного выделения в теме не требует, например: Чтение Михаила Сергеева отличается беглостью. Но эта операция связана уже с третьей гранью ССВ.

3. Третья грань ССВ отражает ракурс, подачи автором структуры факта и непосредственно связана с ФСВ. Именно здесь можно говорить о собственно ССВ, которая формируется субъектно-предикатной парой. Собственно ССВ — в отличие от ДСВ — следует, вероятно, именовать пропозицией. Действительно, ПВ (1) Маша хорошо учится: и (2) Маша — хорошая ученица; идентичны по ДСВ, а различаются они именно характером пропозиции: в (1) — прототипическом предложении налицо пропозиция событийная, а во (2) — логическая. ДСВ данной ТС, как и в ПВ о Мише, составляют акциональный предикат, агенс и квалитативный признак действия. В те же время во (2) внешне мы имеем дело с совсем другой ситуацией, формируемой протагонистом-дескринтнвом (протагонист - носитель квалитативного, квалификативного или квантитативного признака) и его квалитативно-квалификативным признаком (ср.: Маша относится к числу хороших учениц). Но ДСВ показывает, что это просто другой спектакль по той же пьесе, т. е. налицо квазидескриптив и квазиквалификатив. Вряд ли стоит осложнять жизнь этими «квази», поэтому в рамках ССВ проще обойтись просто субъектом и предикатом. Именно субъектно-предикатные отношения формируют типовое значение (ТЗ) модели [Золотова, 1982, с. 98—99]. ТЗ модели находит свое выражение и в ФСВ. Та или иная формальная структура как бы закреплена за определенным ТЗ.

Как показала Г. А. Золотова, модели, сформированные именительным падежом имени и индикативом акционального глагола типа Миша читает; Отец копает грядки; Подъехала машина; и подобное — имеют ТЗ 'субъект и его акциональный признак (действие)'.

Модели типа «именительный падеж имени + прилагательное», в зависимости от лексического значения последнего имеют ТЗ:

а) 'субъект и его квалитативный признак': Маша красивая; Дом высокий; Вода в речке прозрачная;

б) 'субъект и его состояние': Вера больна; Он был зол;

в) 'субъект и его отношение к другому лицу или предмету': Маша дружна с Олей.

Наличие партиципантов может влиять на ТЗ модели. Так, наличие квалитатива в предложении Миша читает бегло — позволяет сформулировать ТЗ как 'субъект и его характеристика по признаку производимого им действия', или 'субъект и его квалитативно охарактеризованное действие'; ср. аналогичные по ТЗ ПВ: Девушки на Кубе танцуют удивительно темпераментно; Саша быстро решает задачи; и т. п.

Если ССВ совпадает с ДСВ, то мы имеем дело со случаем, когда содержательный инвариант и ТЗ модели изоморфны друг другу. Именно это мы наблюдаем в прототипических ПВ с нейтральным словопорядком и в случаях, если изменение словопорядка не изменяет формальную устроенность предложения, как, например, в вариантах АЧ предложений о Мише, приведенных выше. Но ССВ может и не совпадать с ДСВ, как это было в предложении Маша — хорошая ученица; где вместо акциональной модели с квалитативом, имеющей ТЗ

'субъект и его квалитативно охарактеризованное действие', выбрана его синнтаксическая метафора (изменен жанр) — модель с ТЗ 'субъект и его квалитативно-квалификативный признак' [Вопросы, 1989, с. 49— 58]. Так, пьесу о Мише можно представить как рассказ о субъекте и его признаке, выбрав в качестве главного героя не Мишу, а его действие: Мишино чтение беглое или Чтение Миши отличается беглостью; Чтению Миши свойственна беглость. С другой стороны, бытийную ситуацию можно выбрать и качестве оформления совершенно другого содержания, например, интеллектуального состояния лица, ср.: Я надеюсь и Во мне живет надежда; или для выражения параметрического признака предмета, ср.: Рыба весит пять килограммов; Бассейн имеет в глубину неполных три метра и В этой рыбе пять килограммов весу; В бассейне нет и трех метров глубины.

Таким образом, ССВ — это своего рода выбор жанра спектакля, который часто не совпадает с жанром пьесы.

3. 4. Формальный уровень, представленный ФС, формируется членами предложения и служит средством манифестации как ССВ (поскольку ФСВ обеспечивает реализацию ТЗ), так и коммуникативного уровня ПВ, но не только на уровне АЧ, поскольку члены предложения — это не просто компоненты возможных конфигураций словоформ, а иерархизованная система коммуникативно значимых позиций [Вопросы, 1989, с. 23], которые одновременно обеспечивают, с одной стороны, собственно формальную устроенность предложения, его синтаксическую структурированность (каждая членопредложенчская позиция может быть занята определенными частями речи в определенных формах); а с другой — выделение говорящим коммуникативного ранга имени индивидуально каждого вербализованного компонента ДСВ.

Мы рассматриваем члены предложения как позиции, которые определяются по набору трех формальных и одинаковых для каждого члена предложения признаков, а именно: 1. Место (позиция) в структуре предложения; 2. Частеречная принадлежность слов, способных ее занять; 3. Форма / формы, в которых эти части речи могут ее занять.

Рассмотрим эти критерии подробнее.

1. Позиция словоформы в структуре монопропозитивного и монопредикативного предложения может быть троякой:

1. В примарной предикативной паре;

2. При слове (присловная позиция):

3. конструктивно-обусловленная.

Позиция вводного слова, обособления — это всегда позиция второй пропозиции, ср.- Эта книга, по-моему, достаточно интересная, где по-моему — компонент авторизационной пропозиции (имя авторизатора), которая может быть представлена главной частью изъяснительного предложения: Я считаю, что эта книга достаточно интересная или В городе Пушкино (Московская область) началась районная спартакиада школьников, где взятое в скобки словосочетание является компонентом бытийной конструкции Пушкино находится в Московской области. Эти и некоторые другие случаи в статье можно опустить.

Под позицией в примарной предикативной паре мы понимаем любой случай непосредственного предикативного сопряжения словоформ [Лекант, 1975; Лекант, 1983; Золотова, 1982). другими словами, такие случаи, как Маша — красивая; Отец читает: В лесу - тишина / тихо; У мамы — ангина; Из России — с любовью; Здесь — не курят; и подобное, мы рассматриваем как предикативные пары. Примарная предикация отличается от предикации вторичной, когда в отношения предицирования вступают словоформы, в нейтральном словопорядке такими отношениями не связанные, ср.: Она вчера купила интересную книгу, где сообщается о некотором факте частной биографии и Книгу она вчера купила интересную, где смыслом ПВ оказывается характеристика книги, а сам факт ее покупки в поле внимания адресата не актуализируется. То же в предложении У сестры испортился характер, где отношения предикации между подлежащим и сказуемым нейтрализовались, а актуальная предикация установилась между дополнением у сестры и подлежащно-сказуемостным единством. Вторичная предикация для членопредложенческого ранга словоформы не существенна.

Присловная позиция определяется наличием общих сем., обеспечивающих семантическое согласование и, следовательно, смысловую целостность сочетания слов (именно поэтому бессмысленно предложение Н. Хомского Бесцветные зеленые идеи яростно спят, где каждая пара слов не имеет ни одной общей семы), а отнюдь не контактным расположением, но может быть также приглагольной, приименной, приадъективной, принаречной; абсолютно системна позиция при числительном или количественно-именной группе. Такой подход для так называемых детерминантов просто не оставляет места, поскольку, во-первых, всегда есть конкретная словоформа, с которой «детерминант» связан узами семантического согласования, а во-вторых, есть его законное место в структуре факта. Семантическую связь «детерминантов» с одним из участников ситуации легко доказать примерами с традиционно относимыми к детерминантам именными темпоральными группами типа за год, с каждым годом.

Словоформа за год, имеющая в своем семном составе семы протяженности и срока, требует от своего контекст-партнера либо указания на результат завершения действия или процесса: За этот год по строил дом / написал книгу / очень изленился (но не: *3а этот год приехал / позвонил — где отсутствует сема процессности, и не: *3а этот год строил дом / писал книгу / изменялся - где отсутствует сема результативности), либо перечисления нескольких действий или событий, составляющих определенное количество фактов, что погашает сему срока: За прошлый год она защитила диплом, вышла замуж и родила ребенка; либо количественного показателя действия, ср.: За год она много плавала (при неотмеченности *3а год она плавала); За год приезжал один раз / позвонил три раза. Причем членопредложенческий статус такого контекст-партнера неважен, ср.: За год у нее уже второй отпуск, где словоформа за год находится в союзе с определением второй (что легко проверить, опустив либо второй, что даст неотмеченное: *3а год у нее отпуск, либо отпуск: За год уже второй, — вполне допустимое в коммуникативном тексте).

Темпоратив типа с каждым годом имеет в семном составе кроме семы процессности сему постепенности, контекст-партнером которой является сема становления, которая может быть присуща как глаголам: С каждым годом меняется / увеличивается (= становится другим; становится больше); так и (в отсутствие таких глаголов) специальным экспликаторам этой семы — формам компаратива типа все больше, все хуже и их количественному корреляту все новые: С каждым годом плавает все лучше (при неотмеченности *С каждым годом плавает), где темпоратив находится в позиции при наречной форме все лучше; С каждым годом читает все более серьезные книги (при неотмеченности *С каждым годом читает серьезные книги), где темпоратив находится в позиции при компаративе все более серьезные; или: С каждым годом все новые лекарства появляются в наших аптеках (при неотмеченности *С каждым годом новые лекарства появляются в наших аптеках; ср. правильное: Каждый год новые лекарства появляются в наших аптеках), где темпоратив — в позиции при количественном корреляте компаратива все новые, определяющем подлежащее [Всеволодова, 1983].

Конструктивно-обусловленная позиция характеризуется отсутствием, как примодальиых формальных, так и предикативных связей: Онегин Лариным сосед; Характер у сестры испортился. Отсутствие формальной присловной семы не означает отсутствия смысловых связей (сосед Лариных / Лариным; характер сестры /у сестры).

Таким образом, характер позиции словоформы в предложении может быть определен операционально. Каждый член предложения характеризуется своим, индивидуальным набором названных признаков.

Так, подлежащее всегда занимает позицию только в примарной предикативной паре; это может быть только существительное или его субститут в именительном падеже, с которым всегда согласуется спрягаемый глагол или другой согласуемый компонент предикативной пары. (Мы не рассматриваем здесь случаи типа Второй медведь была медведица: Свадьба Наташи было последнее радостное событие в доме Ростовых, возможные только в биноминативных предложениях при именах, не совпадающих по роду. Исключение уже некоторой своей «напряженностью» — по выражению Г. А. Золотовой - подтверждает правило и может быть объяснено с учетом коммуникативной организации предложения, но это отвыкло бы нас oт основной темы статьи.)

Дополнение — это позиция, ь первую очередь приглагольная: читать книгу, но и приименная: чтение книги, приадъективная: высокий для своего возраста мальчик, и принаречная: высоко для своих десяти лет прыгнул; но также и позиция в примарной предикативной паре: Книгу — распродали; Сниму комнату; У мамы ангина; Ребенку - год, а также конструктивно-обусловленная: Петя Маше брат. Эта позиция тоже может быть занята исключительно существительным или его субститутами, но yже только в косвенных падежах. Позиции дополнения и обстоятельства различаются тем, что последнее может быть выражено и наречием, ср.: читать громким голосом / громко; жить около леса / недалеко, стараться изо всех сил / очень стараться, но не занимает обусловленной позиции. Интересно, что при таком подходе причинная группа со значением внутренней мотивации поступка типа из вежливости, по глупости является обстоятельством, поскольку может быть замещена наречием: Из вежливости / по глупости / сдуру согласился; Из благоразумия / благоразумно промолчал; а причинная группа со значением действия, каузированного внешним фактором, как правило, оказывается дополнением: Его наградили за хорошую работу; Голова болит от шума (Но содержательный аспект в набор критериев для определения членопредложенческой позиции в нашей концепции не входит.)

Определение никогда не встречается в предикативной паре (там оно сразу поднимается до уровня сказуемого): а вот логическое обстоятельство в позиции темы может остаться самим собой и в примарной-предикативной паре; В лесу — волки; На столе – книги; но перейдет в сказуемое в реме: Волки - в лесу; Книги - на столе, - доказательством чего служит возможность распространения первого варианта до сложносочиненного предложения, поскольку словоформы в лесу, на столе остаются обстоятельством как по отношению к нулевой форме полнозначчого бытийного глагола в первой части, так и к глаголу во второй: В лесу волки и водится много змей; На столе книги и горит свеча; и невозможность такого распространения для второго варианта (что было отмечено еще Д. Н. Шмелевым (Шмелев, 1976, с. 87]): *Волки и водится много змей в лесу; *Книги и горит свеча на столе, где одна и та же словоформа оказывается вынужденной выполнять две синтаксические функции: сказуемого при нулевой «вязке в первой части и обстоятельства при глаголе во второй Арутюнова, 19/6, с. 212; Арутюнова, Ширяев. 1981), что именно и создает в нашем восприятии оценку этих предложений как неотмеченных.

Особого осмысления требуют случаи присловной позиции не собственно при слове, а при ограниченном наборе словоформ данного слова, как, например, в шапке набекрень, в пальто нараспашку; На нем — шапка набекрень и пальто нараспашку; ср. неотмеченность сочетаний типа *С шапкой набекрень / *на шапке набекрень / *за шапкой набекрень (пошел). Это объяснимо на семантическом уровне, но требует выявления других таких случаев для их определенной категоризации.