Разбор и воплощение.

Допустим, что студент или актер добросовестно проник во все тонкости конструкции стиха. Неизбежно встает вопрос: как быть с этими гласными- согласными в момент исполнения? Что делать, чтобы открытые при разборе волшебные свойства звуков дошли до зрителя? Нажимать голосом, выделяя каждый звук?

Ответ может прозвучать неожиданно: со всеми этими гласными- согласными, найденными поэтом и притертыми друг к другу эластичным обручем ритма, исполнителю не надо делать ничего. Надо вобрать все это в себя, оценить умом и сердцем, а затем, произносить слова с предельной простотой, т.е. так, как будто никаких конструкций стиха не существует, а существует и властвует безо всяких "белых ниток" только чистая Поэзия, сдержанная во внешних проявлениях и наполненная изнутри высоким пафосом. В этой простоте, преодолевающей все сложности стихотворной речи, и ничего общего не имеющей с "прозаической простотой" - главная цель наших разборов, и, вообще, всей подготовительной работы. Здесь, рядом с волшебством поэзии, должна возникнуть магия исполнительского искусства, когда артист, вроде бы, "ничего не делает", а мы - зрители - видим, все понимаем, а то и потрясаемся от гармонии звуков. Здесь уместно будет сослаться на основополагающее для чтецкого искусства суждение Н.В.Гоголя. Речь идет о письме "Чтения русских поэтов перед публикою" /1843г./, помещенное в "Выбранных местах из переписки с друзьями".

Радуясь тому, что начались в Москве публичные чтения "разных литературных современностей", /в том числе и повестей самого автора письма/, пророчествуя широкое развитие литературных чтений в России, Гоголь замечает:"Нам нужно обратиться к нашим поэтам, к тем высоким произведениям стихотворным, которые у них долго обдумывались и обрабатывались в голове, над которыми и чтец должен поработать долго... разумеется, нужно, чтобы самое чтение произведено было таким чтецом, который способен передать всякую

неуловимую черту того, что читает... Прочесть как следует произведение лирическое - вовсе не безделица: для этого нужно долго его изучать, нужно разделить искренно с поэтом высокое ощущение, наполнявшее его душу: нужно душою и сердцем почувствовать всякое слово его - и тогда уже выступать на публичное его чтение. Чтение это будет вовсе не крикливое, не в жару и горячке. Напротив, оно может быть даже очень спокойное, но в голосе чтеца послышится неведомая сила, свидетель истинно-растроганного состояния. Сила эта сообщится всем, и произведет чудо: потрясутся и те. которые не потрясались никогда от звуков поэзии". /Подчеркнуто мною. - Я.С./

Полтора столетия тому назад написано это письмо. В последние годы оно цитируется довольно часто. Иногда - бездумно, поверхностно. Между тем, трудно выразить существо дела короче и полнее. Приводит, однако, в изумление, что даже авторитет классика не влияет существенно на практику наших актеров и режиссеров, воплощающих стихи на сцене и на эстраде.

Устремление мысли в сугубо практическом направлении диктует необходимость договориться о терминологии. Чтоб изложение не получилось слишком длинным и расплывчатым.