Получил широкое распространение и стал естественным и важным элементом культуры в дореволюционную эпоху

Россия оказалась страной, где для распространения марксизма оказалась самая благодатная почва.

Это детерминировано рядом конкретно-исторических условий. Среди них можно выделить следующие:

1. Российский капитализм только начинал развиваться. Ему препятствовало многоукладное развитие социально-экономических форм.

2. Передовой уклад экономики еще не стал основой общества, а преобладали, в основном, мелкие, архаичные формы хозяйствования, для функционирования требовавшие деспотической власти.

3. Раздробленность и обособленность крупных социальных страт (называвшихся в России сословиями): государственной бюрократии, дворянства, купечества, мещанства, крестьянства. Это приводило к тому, что большинство политических партий России после Манифеста 17 октября 1905 г. возникли не на социальной основе, а на идеологической, что, в свою очередь, приводило к тому, что они были оторваны от сословий и социальных групп.

4. В России не успел сформироваться “средний класс”, зато успешно появился за счет разорения крестьянства слой работников наемного труда: пролетариев и полупролетариев. Их число к началу века, по некоторым оценкам, достигло 18 млн человек ¹⁷⁵.

Несмотря на то, что общество, постренное в Отечестве после 1917 г., как его ни классифицировать, нельзя считать социалистическим, если подходить к социализму по меркам гуманистов, формировавших эту идею в том идеале, о котором речь шла выше, нельзя не констатировать следующее.

Социалистическая идея в СССР – тонкая нить, связывавшая общество с предшествовавшими культурами, мировой и отечественной (Толстой и Чехов, Вольтер и Монтескье).

Социалистическая идея не дала одичать, помогла защитить общество от окончательной эрозии, за которой нет возрождения. Она очеловечила бесчеловечную общественную организацию.

СОЦИАЛИЗМ КАК ИДЕАЛ ОБЩЕСТВА СОЦИАЛЬНОГО РАВЕНСТВА И СПРАВЕДЛИВОСТИ И В ДАЛЬНЕЙШЕМ БУДЕТ ЗАНИМАТЬ ВАЖНОЕ МЕСТО В СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ НАШЕГО ОБЩЕСТВА.

Между тем, историческая объективность требует отметить: в условиях разрушения духовной, религиозной сферы развернулась харизматизация социалистической идеи, СТАВ СИМВОЛОМ ВЕРЫ. Возможность превращения социалистической идеи (при отрицании религии) в систему ценностей религиозного характера просматривалась задолго до революционного 1917 г. А.В. Луначарский, будущий советский нарком просвещения, исходя из соображений этического и нормативного плана, предлагал определить место социализма по отношению к другим религиозным системам и выступал за социалистическое религиозное сознание ¹⁷⁶.

В дореволюционной атмосфере эту идею отвергли, раскритиковали, однако после 1917 г. действительность показала, что при разрушении старой духовной сферы возводят в ранг религии новую систему ценностей на основе социалистической идеи. Б. Рассел заметил в 1920 г.: марксизм-ленинизм, в большевистском его измерении, стал не просто политической доктриной, но еще и религией со “своими догмами и священным писанием”¹⁷⁷, что подтверждал лозунг: “Марксистское учение всесильно, потому что оно верно”.

Советское общество, объявленное атеистическим, формировавшееся по жестким принципам личной диктатуры, нуждалось в религиозном мифе. Таким мифом стала социалистическая идея. Цель существования общества определялась как движение к высшему идеалу – коммунизму, приобретавшему сакральный, религиозный характер. Официально это называли идеологией. Однако с точки зрения накопления исторических знаний, можно считать, что то была система ценностей религиозного характера. У нее были фанатичные приверженцы, пророки, святые, готовые умереть за идею.

Социалистическая идеология удовлетворяла религиозные потребности людей в высших идеалах и ценностях (традиционные религии вытеснялись и ограничивались). Особо значимой она была для славянского населения СССР, приобретая утраченные после Петра I всеединство, общность, целостность в жизни. Важно и то, что религиозный социализм, являясь доминантой православия, обеспечивал связь с фундаментальными ценностями ортодоксального христианства.

История учит: религиозные системы играют важную роль в жизни народов, обеспечивая общность фундаментальных ценностей и, тем самым, – единство людей. Особенности менталитета народа также, во многом, связаны с религией. Общество нуждается в высших идеалах и ценностях. Каждый может найти в религии то, что отвечает его потребностям:

• одни – на уровне изначальных заповедей: “не убий”, “не укради”;

• другие – на уровне философского осмысления жизни;

• третьи – посвящают жизнь служению культу.

Без такой системы ценностей, признанной не всеми, но большинством в качестве высших основополагающих, социум распадается, деградирует, гибнет.

Атеизм не может стать заменителем религии, удовлетворить потребности людей в высших целях, поскольку не имеет позитивного начала, предлагая лишь отрицание. В начале XXI в. очевидно, что атеисты есть в любой стране мира: где больше, где меньше. Но нет ни одной страны, полностью атеистической на самом деле. Не было такого и в СССР. Место разрушаемой религии заняла социалистическая идеология. Провозглашенный правящей Коммунистической партией атеизм (безбожие) являлся лишь орудием в борьбе против церкви.

Дореволюционная Россия держалась на православии, так как его ценности являлись государственно признанными. Хотя одновременно существовало множество других религий с иными системами ценностей. Общество не было единым в понимании высшего смысла бытия. Создавалась опасность распада при ослаблении государства, поскольку не существовало общей духовной основы.

Советская власть разрушила многобожие старой России и насаждала единую для всего общества единую духовную основу – социалистическую идеологию. То была попытка преодолеть цивилизационную неоднородность общества, сделать его монолитным на основе общих духовных ценностей. В начале XXI в. можно констатировать: в советский период этого сделать не удалось. Общество осталось цивилизационно неоднородным, усвоив из социалистической идеологии лишь то, что противоречило фундаментальным ценностям соответствующего типа цивилизации.

С окончанием Гражданской войны и переходом к НЭПу остро встал вопрос о партийной доктрине как системе руководящих теоретических и политических принципов в новых исторических условиях, которая соответствовала бы задачам текущего момента. 2-я программа партии (1-я после прихода к власти), принятая в 1919 г. на VIII съезде РКП(б) была связана со старой доктриной и к реальной жизни мало относилась, хотя и просуществовала до начала 1960-х гг.

Лидеры и теоретики партии все дальше отходили от классического марксизма. Процесс вызревания новой доктрины тесно переплетался и крайне осложнялся личной борьбой за лидерство в верхах партии в связи с уходом В.И. Ульянова (Ленина) с политической арены. Утвердившиеся в последние годы в российской и зарубежной историографии представления о внутрипартийной борьбе в 1920-е гг. только как о борьбе за власть в партийной верхушке являются упрощенными. ТО БЫЛА БОРЬБА ЗА ВЫБОР ПУТИ, БУДУЩЕГО ПАРТИИ, ПРЕДСТАВЛЯВШЕЙ МОЩНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ, НЕ ИМЕВШИЙ РАВНЫХ В СТРАНЕ (ДА И В МИРЕ) ПО ОРГАНИЗОВАННОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ ВЛИЯНИЯ НА ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА.

Критика старых концепций, отказ от них произошли в своеобразной форме борьбы против Троцкого и его “теории перманентной революции”. При том решали комплекс задач:

• происходила переориентация партии;

• новая доктрина подпиралась авторитетом Ульянова (Ленина) и сохранялась преемственность на базе ленинского идейно-теоретического наследия, но при соответствующей его интерпретации;

• облегчалась смена лидера.

Суть проблемы, решавшейся в борьбе с троцкизмом, сформулировал И.В. Джугашвили (Сталин): “Троцкий не дает никакого просвета, ибо (согласно Троцкому - авт. ) противоречия в положении рабочего правительства… смогут найти свое разрешение только… на арене мировой революции пролетариата”. По этому плану для нашей революции остается лишь одна перспектива: прозябать в своих собственных противоречиях и гнить на корню ожидаемой мировой пролетарской революции” ¹⁷⁸. В борьбе решался острейший вопрос о будущем партии в свете ближайщих исторических перспектив.

	ПАРТИЯ
	ИЛИ
остается у “руля”,	сойдет с исторической арены,	изменит характер

И.В. Джугашвили (Сталин) выступил инициатором и вдохновителем разработки новой теоретической и политической основы партии, которую в литературе условно иногда называют “ДОКТРИНОЙ ФОРСИРОВАННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИЗМА В СССР В УСЛОВИЯХ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОКРУЖЕНИЯ” ¹⁷⁹. Она позволяла:

• вывести партию из кризиса;

• сохранить ее монопольное положение в политической системе;

• использовать накопленный в годы военного коммунизма опыт и созданные структуры;

• открывала перспективы оставаться в будущем правящей партией.

В ЭТОМ БЫЛ ГЛАВНЫЙ СЕКРЕТ УСПЕХОВ И.В. ДЖУГАШВИЛИ (СТАЛИНА). В работе “Об основах ленинизма”, которая в последующем наложила огромный отпечаток на трактовку истории партии, ее теории, стратегии и тактики, он сформулировал важный тезис: “Укрепив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество” ¹⁸⁰. Предусматривались:

• ликвидация многоукладности и рыночных отношений даже в том урезанном виде, в котором они существовали в условиях НЭПа;

• ускоренная индустриализация;

• насильственная коллективизация в сельском хозяйстве;

• укрепление и ужесточение командно-административной системы, основанной на режиме личной власти партийного вождя;

• применение принудительного труда и.т.д.

Поскольку оставалась фундаментальная задача, вытекавшая из марксистско-ленинской теории (победа социализма во всем мире), то новая доктрина правящей коммунистической партии включала в себя ряд теоретических положений, увязывавших общемировые задачи с общемировыми процессами:

• о полной и окончательной победе социализма;

• об общем кризисе капитализма;

• об усилении классовой борьбы в условиях строительства социализма и т.д.

Яркий показатель изменений в теоретической базе большевиков – отношение к мировой революции. На завершающем этапе 1-й мировой войны и сразу после нее, когда Западную Европу потрясали революционные взрывы, победа мировой революции казалась близкой. Большевики всемерно стремились содействовать победе революции в других странах. Подводя итоги трехлетней деятельности большевиков как правящей партии, В.И. Ульянов (Ленин) заявил: “Мы начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию… наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир” ¹⁸¹.

Ленинское теоретическое наследие в 1920-е гг. подвергли выборке и интерпретации. На 1-е место выдвинули позиции, на самом деле занимавшие починенное положение, на их основе создав теоретическую базу новой доктрины. И.В. Джугашвили (Сталин) излагал взгляды В.И. Ульянова (Ленина) так: “Ленинская теория победы пролетарской революции в одной стране” ¹⁸². Отвергая теорию перманентной революции Л.Д. Бронштейна (Троцкого) из-за идеи о мировом характере революции, он восклицал: ”Что общего между этой “теорией” и положением Ленина о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой капиталистической стране? Ясно, что тут ничего общего” ¹⁸³.

Был сделаны выводы:

• “Несомненно, что универсальная теория одновременной победы революции в основных странах – оказалась искусственной, нежизнеспособной”¹⁸⁴.

• Мировая пролетарская революция – длительный процесс, целая эпоха.

• У мирового революционного процесса – свои этапы (теория общего кризиса капитализма). Хотя и всплески надежд на победу мировой революции были еще нередки в 1930 – 1940-е гг., все же, в целом, позиция в этом вопросе стала более умеренной.

Необходимо подчеркнуть, что последующие поколения смотрели на идеи В.И. Ульянова (Ленина) через призму сталинских работ. Активным разработчиком новой теоретической основы партии, борьбы за отказ от идеи мировой революции в старом понимании явился Н.И. Бухарин. Его роль была ведущей в общетеоретическом обосновании доктрины, в увязывании ее с фундаментальными положениями марксизма-ленинизма, в полемике с критиками курса ВКП(б) как внутри страны, так и за рубежом. Будучи более крупным теоретиком, чем И.В. Джугашвили (Сталин), он не уходил от острых вопросов, которые находились в центре дискуссий, а выявлял их и пытался найти ответ на них. И.В. Джугашвили (Сталин) снимал с обсуждения проблему о наличии предпосылок для перехода к социализму в СССР. Отметив, что В.И. Ульянов (Ленин) “никогда не оспаривал утверждения, что материальных предпосылок для строительства социализма в России много, много меньше, чем в Западной Европе или в Северной Америке” ¹⁸⁵, Бухарин утверждал: “Особые условия рождения революции из империалистической войны, особое сочетание сил внутри страны, наличность известной материальной базы как отправного пункта движения – все это в совокупности даст почву систематического продвижения вперед на рельсах социалистической революции” ¹⁸⁶.

Как видно, позиция В.И. Ульянова (Ленина) смягчена, хотя и с оговорками, но проводится мысль, что минимум предпосылок для строительства социализма есть.

Несмотря на значительный вклад в разработку нового теоретического фундамента партии, судьба Н.И. Бухарина печальна: чем большую определенность приобретала доктрина с точки зрения внутренних задач, тем яснее становились расхождения с И.В. Джугашвили (Сталиным) и теми, кто его поддерживал. Будучи стратегически единым с большинством партии по вопросу о строительстве социализма в одной стране, Н.И. Бухарин в ряде других вопросов стоял ближе к В.И. Ульянову (Ленину) последнего периода его жизни. Он считал, что необходимо в экономике:

• сохранить многоукладность;

• снизить уровень централизации.

Другие активные участники внутрипартийной борьбы в 1920-е гг. Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев в доктринальных вопросах занимали непоследовательную позицию. Это говорит о том, что данных партийных функционеров в тот момент больше занимала проблема борьбы за лидерство в партии. Здесь проявилась и уязвимость их положения, и, в определенной мере, обреченность: мало критиковать И.В. Джугашвили (Сталина), надо было предложить партии новую платформу для деятельности в новых условиях. Объединение Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева с Л.Д. Бронштейном (Троцким) окончательно решило их судьбу. Дискуссии в партии завершились победой И.В. Джугашвили (Сталина) и поддержкой курса на форсированное строительство социализма в СССР. В 1927 г. прозвучало: “От имени ВКП (б), от имени рабочего класса Советского Союза XV съезд выражает твердую пролетарскую уверенность в торжестве дела социализма в нашей стране, несмотря на все трудности” ¹⁸⁷.

Утверждение нового курса партии потребовало пересмотра, а частично и разработки новых теоретических концепций, которые получили обобщенное название марксизма-ленинизма. ТО БЫЛ ИМЕННО МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ В ЕГО БОЛЬШЕВИСТСКОМ ИЗМЕРЕНИИ. Доктрина, разработанная в 1920-е гг., оставалась неизменной на протяжении почти трех десятилетий. В дальнейшем в нее вносили коррективы, но суть оставалась прежней. Пока сохранялась система, в основных положениях оставалась действующей сталинская доктрина.

Таким образом, коммунистическая партия как своеобразная правящая корпорация, ставшая специфическим порождением условий России, укорененных в исторических традициях, опиралась на стереотипы общественного сознания (коллективизм, уравнительность, этатизм, социальное равенство и т.д.). В силу этого так трудно сказать данному феномену: “Прощай!”. Можно ли в начале XXI в. восстановить КПСС в старом качестве? Вряд ли. Для того, чтобы появилась далеко не гипотетическая возможность восстановления КПСС в старом качестве, необходимо, по крайней мере, вернуться во всем к старой системе, отказаться от построения цивилизованной рыночной экономики, правового, демократического, светского государства. Одним словом, повернуть историю вспять, что совершенно невозможно.

В октябре 1997 г. Независимый аналитический центр провел опрос в 15 регионах СНГ (2 784 человека) в связи с 80-летием Октября 1917 г. Из числа опрошенных по поводу того, что дала стране так называемая Великая Октябрьская социалистическая революция, считали, что справедливое общество:

• построили – 3,5%;

• построили в целом, но с многочисленными недостатками, так как исполнители были плохи – 31,3%;

• не создали, т.к. это было преждевременно – 25,9%;

• не создали из-за враждебного окружения – 8% ¹⁸⁸.

98,6% опрошенных считали общество, провозгласившее целью развития коммунизм, справедливым. Следовательно, в общественном сознании глубоко укоренились ценностные ориентиры советского периода истории Отечества. Между тем, только 29,9% опрошенных высказались за возврат к советской системе:

• в сталинском варианте – 9,5%;

• в брежневском варианте – 20,3%.

Даже такое выборочное обследование, при всем его локальном характере, с учетом коэффициента корреляции на то, что сегодня социальная напряженность в обществе несколько спала, по сравнению с временем опроса (1997 г.), позволяет считать: возврата к прошлому нет.

Таким образом, социалистический идеал претворялся на практике в России, которая существовала после Гражданской войны (1917–1922 гг.) в форме СССР, на теоретической базе марксизма-ленинизма в большевистском его измерении. Он мало имел общего с классическим марксовым учением и был адаптирован к реалиям нашей страны, вступившей в 1920-е гг. на путь грандиозного социального эксперимента – построения социализма в одной отдельно взятой стране в условиях враждебного капиталистического окружения. Эксперимента утопического по глубинно й сути своей, претворенного, между тем, в жизнь в варианте, далеком от утопических вожделений его теоретиков. За создание сверхдержавы народ заплатил непомерно высокую цену.