IstoriaRPC

Брест-Литовский мир, оскорбивший национальные чувства русских, ускорил превращение Российской земли в поприще жестокой братоубийственной брани. Положение осложнилось вмешательством в гражданскую войну Германии и ее союзников и стран Антанты. На Волге и в Сибири в 1918 г. вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса. Член Собора князь Григорий Трубецкой вспоминал в 1923 г., как весной 1918 г., перед отъездом на юг, он посетил Патриарха Тихона и просил разрешения "передать от его имени благословение лично одному из видных участников белого движения при условии соблюдения полной тайны. Патриарх, однако, не счел и это для себя возможным"87, настолько он держался в стороне от всякой политики.

3 мая ночью в Костроме бандиты убили протоиерея Алексия Андроникова, 88-летнего старца, прослужившего больше шестидесяти лет в одном и том же храме святых страстотерпцев Бориса и Глеба. В начале мая в Москве арестовали отца Авенира Полозова, священника Казанской церкви на Калужской. Он заведовал церковноприходской школой и возражал против ее захвата. Вскоре после этих событий в городе было расклеено воззвание "Советы русским православным людям столицы", в котором говорилось: "Советская власть никогда не препятствовала вам исполнять ваши религиозные обряды... Для нее нет ни эллина, ни иудея, но зато она не потерпит и тех представителей Церкви, которые, кощунственно играя на религиозном чувстве верующих, пытаются использовать его для возбуждения погромного антиеврейского контрреволюционного движения"88.

К началу июня в городе уже закрыли все домовые церкви и духовные учебные заведения, наложили запрет и на преподавание Закона Божия даже в частных школах. Имущество храмов объявляли государственной собственностью. Синодик священномучеников и мучеников Христовых, убиенных в российскую смуту, становился все длиннее, подобно мартирологу первых мучеников, кровь которых стала семенем Вселенской Церкви.

В ночь с 2 на 3 июня в Сибири в реке Туре утопили епископа Тобольского Гермогена, которого после февраля назначили на кафедру. Народ встречал его с большой радостью. В марте в городе был устроен крестный ход без разрешения властей. На том месте, откуда был виден дом, где содержались арестованные царь со своей семьей, владыка Гермоген остановил шествие, подошел к краю стены, высоко поднял крест и благословил царственных узников. В своем послании, ставшем последним, епископ Гермоген напоминал верующим, что "никакая власть не может требовать от вас того, что противно вашей вере. Богу мы должны повиноваться более, чем людям... Апостолы с радостью страдали за веру. Будьте готовы и вы на жертвы, на подвиг и помните, что физическое оружие бессильно против тех, кто вооружает себя силой веры Христа"89. В ночь на Великий четверг, 16 апреля, владыку арестовали и немедленно переправили в Екатеринбург. В мае об освобождении епископа ходатайствовала делегация епархиального съезда: священник Михаил Макаров, брат владыки протоиерей Ефрем Долганов, присяжный поверенный К. А. Минятов, но они тоже были арестованы и отправлены для следствия в Тобольск. Их спасло то, что город заняли белые. Епископа Гермогена вместе с другими арестованными отправили в Тюмень и поместили сначала на пароход "Оку". Опасаясь прихода белых, комиссар, прежде чем бежать, приказал утопить арестованных. Епископ Гермоген молился вслух, ему скрутили руки, привязали на шею камень и сбросили в Туру, та же участь постигла и священника Петра Карелина. Честные останки епископа Гермогена были вынесены на берег реки и 3 июля обнаружены крестьянами. При огромном стечении народа священномученика погребли в склепе Софийского собора, где ранее почивали святые мощи Иоанна Тобольского.

Еще одной жертвой стал архиепископ Пермский Андроник. В ночь с 4 на 5 июня в покои владыки ворвался отряд красноармейцев. Архиерей бодрствовал, около него было два священника. Предводитель отряда объявил, что явился его арестовать. В это время монах отец Михаил поднялся на колокольню и ударил в набат. По колокольне открыли огонь. Арестованных немедленно отвезли в чрезвычайку. Священномученик Андроник перед казнью сам себе выкопал могилу. Среди бумаг, оставшихся от покойного архипастыря, найден конспект речи на возможном суде: 1) "Моя речь кратка: радуюсь быть судимым за Христа и Церковь... 2) Контрреволюция! Политика — не мое дело. Ибо погибшая Россия не спасется в вашей взаимной грызне от отчаянности. 3) Но церковное дело — святыня моя. Всех всюду зовя, отлучаю, анафематствую восстающих на Христа и посягающих на Церковь. 4) Кто слов не принимает, тот, может быть, убоится суда Божия за захват священного. 5) Посему только через мой труп захватите святыню. Это мой долг, почему и христиан зову к стоянию до смерти. 6) Судите меня, а прочих освободите — они должны исполнять волю мою, пока христиане. Иначе — анархия, развал, презрение от всех"90.

4 июля в Екатеринбурге, в подвале Ипатьевского дома, большевики убили императора Николая II вместе с семьей: императрицей Александрой, наследником престола Алексием и дочерьми — Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией. Одновременно расстреляли лейбмедика Е. С. Боткина, горничную царицы А. С. Демидову, повара И. М. Харитонова, камердинера А. Е. Труппа. В Екатеринбургской тюрьме расстреляли царских слуг: гофмаршала князя В. А. Долгорукова, генерал-адъютанта И. Л. Татищева. Вместе с ними казнили уведенных в день цареубийства в тюрьму дядьку царя матроса К. Г. Нагорного, камердинеров И. Д. Седнева и В. Ф. Челышева. Фрейлину царицы графиню А. В. Гендрикову и гоф-лектрису Е. А. Шнейдер вывезли в Пермь и там расстреляли.

ВПерми 25 июля были убиты брат царя великий князь Михаил Александрович и его секретарь Н. Н. Джонсон, а также камердинер П. Ф. Ремиз. 5 июля в 12 верстах от Алапаевска казнили великую княгиню Елизавету Феодоровну вместе с монахиней сестрой Варварой, великим князем Сергеем Михайловичем, князьями Игорем Константиновичем, Константином Константиновичем младшим, Иоанном Константиновичем, графом Владимиром Павловичем Палеем. Великого князя Сергея Михайловича застрелили, а остальных заживо сбросили в шахту и забросали хламом и камнями. Расследование, произведенное при адмирале Колчаке, показало, что мученица Елизавета Феодоровна долго оставалась живой в могиле. Раненая, она сделала перевязку князю Иоанну. Из глубины шахты доносилось церковное пение. Узнав о казни царя, Патриарх Тихон произнес после Божественной литургии в московском Казанском соборе краткое слово: "На днях совершилось ужасное дело — расстрелян бывший государь Николай Александрович, и высшее наше правительство, исполнительный комитет, одобрил это и признал законным... Но наша христианская совесть, руководясь словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело. Иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают.

Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: Блаженни слышащие слово Божие и хранящие е! (Лк. 11. 28)"91. В канун Успенского поста Святейший Патриарх Тихон обратился к пастве с призывом к всенародному покаянию.

Вавгусте на станции Тюрлем был замучен епископ Амвросий (Гудко), живший на покое в Свияжском монастыре. На собрании братства православных приходов, епископ Амвросий говорил: "Мы должны радоваться, что Господь привел нас жить в такое время, когда можем за него пострадать. Каждый из нас грешит всю жизнь, а краткое страдание и венец мученичества искупают грехи всякие, и дадут вечное блаженство, которого никакие

чекисты не смогут отнять"92. Расправились с владыкой по приказу Троцкого, который нагрянул со своим штабом в Свияжск и расположился на станции Тюрлем. Посреди нескошенного поля его келейник нашел тело архипастыря со штыковыми ранами и предал честные останки святителя земле и многие годы, пока не вынужден был уехать из этого места, платил крестьянину, чтобы тот не вспахивал поле, где покоился прах священномученика.

Летом в Смоленске убили епископа Вяземского Макария (Гневушева). Вместе с ним расстреляли еще 13 человек. Их пригнали на пустырь и построили спиной к свежевырытой яме. Убивали по очереди, подходя вплотную и приставляя винтовку ко лбу. Владыка был последним, он молился с четками в руках и благословил каждого: "С миром отыди". Когда очередь дошла до епископа Макария, у красноармейца дрогнула рука. Увидев страх в глазах палача, святитель сказал: "Сын мой, да не смущается сердце твое. Твори волю пославшего тебя!" Несколько лет спустя этот красноармеец, простой крестьянин, оказался в больнице для душевнобольных. Каждую ночь он видел во сне убитого святителя, благословляющего его. "Я так понимаю, что убили мы святого человека. Иначе как мог он узнать, что у меня захолонуло сердце? А ведь он узнал и благословил из жалости, и теперь из жалости является ко мне, благословляет, как бы говоря, что не сердится. Но я-то знаю, что моему греху нет прощения. Божий свет мне стал не мил, жить я недостоин и не хочу"93.

Тогда же был арестован епископ Балахнинский Лаврентий (Князев). Перед казнью он обратился к солдатам, и они отказались стрелять в него. Тогда по приказу чекиста Булганина пригнали китайцев, которые и убили архипастыря. Та же участь постигла епископов Вольского Германа (Косолапова) и Кирилловского Варсонофия (Лебедева).

23 августа в Москве расстреляли Селенгинского епископа Ефрема (Кузнецова), а вместе с ним всероссийски известного церковного и общественного деятеля миссионера протоиерея Иоанна Восторгова и бывших сановников: министров внутренних дел Н. А. Маклакова и А. Н. Хвостова, председателя Государственного совета И. Г. Щегловитова, сенатора С. П. Белецкого, а также ксендза Лютостанского с братом. Перед расстрелом приговоренным разрешили молиться и проститься друг с другом. После молитвы епископ Ефрем и отец Иоанн Восторгов благословляли мирян. В этот же день в Петербурге расстреляли настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского и двух его сыновей, служивших в гвардии. Это был талантливый проповедник и благотворитель, основатель детских приютов в столице. Вместе с отцом Философом были убиты еще 31 человек. Расстрелянных бросили в море. Тело пастыря было выброшено на берег у Ораниенбаума, его подобрали, опознали и тайком погребли.

Вскоре после панихиды по отцу Философу православные питерцы оплакивали другого маститого столичного пастыря протоиерея Алексия Ставровского, почти 90-летнего старца. После убийства Урицкого он был арестован, как заложник. Из Петербурга его вместе с другими перевели в Кронштадт, а там арестованных вывели на плац, выстроили и объявили: "Каждый десятый будет расстрелян в возмездие за Урицкого, а остальных отпустят!" Рядом со старцем стоял совсем юный священник, на которого выпал страшный жребий. Тогда отец Алексий сказал ему: "Я уже стар, мне недолго осталось жить, в жизни я получил все, что было можно. Жена моя старуха, дети мои все на ногах. Иди себе с Богом, а я стану на твое место!" Он был расстрелян, а останки его брошены в воды Финского залива. Спасенного священника скоро снова задержали и убили94.

В селе Плотавы Воронежской губернии чекисты убили отца Иакова Владимирова вместе с матушкой и сыном. Арестованных подвели к яме, главарь снял с руки батюшки золотые

часы и выстрелом в затылок убил его. Другой палач выстрелил в матушку, которая стояла рядом с 15-летним сыном Алешей, затем подошел к Алеше и сказал: "Я думаю, что тебе незачем жить после всего этого. Так зачем сапогам пропадать? Садись и снимай сапоги!" Когда мальчик разулся, его сбросили в яму95.

В городе Черный Яр за чтение на церковной паперти послания Патриарха, в котором предавались анафеме гонители православной веры, был расстрелян саратовский епархиальный миссионер член Всероссийского Поместного Собора Лев Захарович Кунцевич. За час до казни ему разрешили увидеться с женой, которую уверяли в скором освобождении мужа. Но когда она вышла из тюрьмы, его вывели следом за ней, привязали к столбу и расстреляли у нее на глазах. После этого вдова лишилась рассудка. В Уфе убили другого члена Собора Леонида Ницу. В Кронштадте за отпевание убитых матросов расстреляли протоиерея Григория Поспелова прямо с крестом в руках, который так и не смогли отнять у него. В Пермской епархии священника Петра Дьяконова закопали в землю по голову, а потом расстреляли. Чердынского протоиерея Николая Конюхова обливали холодной водой на морозе, пока он не обледенел. Отца Филиппа Шацкого из Семиречья заперли в школе и сожгли. Протоиерея Евграфа Плетнева, вместе с сыном Михаилом, сварили в пароходной топке. Иеромонаха Нектария (Иванова), преподавателя Воронежской Духовной семинарии, "причащали" оловом, а в голову ему забивали деревянные гвозди. Архимандрита Аристарха и иеромонаха Родиона из храма Нерукотворного Спаса в Борках скальпировали. В Оренбургской губернии под пытками скончался священник Феодор. Пермского священника Игнатия схватили во время богослужения, вывели на улицу, привязали к хвосту лошади и погнали лошадь по полю. В Тобольской епархии священника Феодора Богоявленского водили по селу, заставляя играть на гармошке, плясать и петь, а потом убили и скинули в яму. В сентябре после захвата Казани Красной Армией, в Зилантов монастырь ворвался отряд. Всю братию красноармейцы выстроили у монастырской стены и расстреляли из винтовок. Один только престарелый иеромонах Иосиф чудом остался жив и еле добрался до города. Он нашел приют в Иоанно-Предтеченском монастыре, где и скончался через год. Служа литургию, он неизменно поминал убиенных архимандрита Сергия с братией из Зилантова монастыря. В Шацком уезде крестьяне собрались к зданию ЧК выручать конфискованную Вышенскую икону Божией Матери. Красноармейцы открыли огонь по толпе. Очевидец рассказывал: "Я солдат, был во многих боях с германцами, но такого я не видел. Пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым лезут напролом, глаза страшные, матери — детей вперед, кричат: "Матушка Заступница, спаси и помилуй, все за Тебя ляжем!" Страха уже в них не было никакого"96.

Патриарх Тихон, верховный пастырь Русской Церкви избегал прямой вовлеченности в происходящие события, но не мог оставаться и равнодушным зрителем совершающейся трагедии. Не раз он обращался к советским властям со словами обличения и увещевания. 26 октября 1918 г. Патриарх направил послание Совету народных комиссаров, в котором с болью писал о бедствиях, переживаемых русским народом от братоубийственной смуты, о страданиях, выпавших на долю мучеников и исповедников: "Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мировой революции. Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела... Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной

Гражданская война затрудняла связь Патриархии с епархиальными архиереями в городах, занятых белыми армиями, поэтому епархии Сибири и юга России создавали местные временные Высшие церковные управления. В ноябре 1918 г. в Томске состоялось Сибирское церковное совещание при участии 13 архиереев, возглавлявших епархии Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, а также 26 членов Всероссийского Собора из духовенства и мирян, оказавшихся на территории, занятой войсками адмирала Колчака. Почетным председателем избрали митрополита Казанского Иакова (Пятницкого), а председателем — архиепископа Симбирского Вениамина (Муратовского). На совещании было образовано временное церковное управление во главе с архиепископом Омским Сильвестром (Ольшанским). После разгрома войск Колчака одни священнослужители эмигрировали, другие, и среди них архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский), епископы Уфимский Андрей (князь Ухтомский), Златоустовский Николай (Ипатов), Тобольский Иринарх (Синеоков-Андреевский), остались на родине.

Вопрос о созыве Юго-Восточного Русского Церковного Собора обсуждался по инициативе протопресвитера Георгия Шавельского в религиозно-просветительском отделе Совета государственного объединения, созданного в Киеве в 1918 г. из бывших членов Государственной думы, Временного правительства, крупных политических и церковных деятелей. 27 апреля 1919 г. в покоях епископа Кубанского и Екатеринодарского Иоанна (Левицкого) состоялось совещание с участием митрополита Херсонского Платона (Рожденственского), архиепископа Таврического Димитрия (князя Абашидзе), архиепископа Екатеринославского Агапита (Вишневского), протопресвитера Георгия Шавельского, князя Е. Н. Трубецкого, графа В. В. Мусина-Пушкина и других известных священнослужителей, государственных и общественных деятелей, оказавшихся на территории, занятой войсками генерала Деникина, постановило учредить орган высшего церковного управления на территории действий Добровольческой Армии. С 3 мая в Екатеринодаре начались заседания Предсоборной комиссии.

В Соборе, заседания которого продолжались с 19 до 24 мая, участвовали епархиальные и викарные епископы, клирики и миряне, выбранные от Ставропольской, Донской, Кубанской, Владикавказской и Сухумско-Черноморской епархий, а также члены Всероссийского Поместного Собора, оказавшиеся на юге страны. Председателем избрали архиепископа Донского Митрофана.

С приветственным словом к членам Собора обратился генерал А. И. Деникин. В адрес Собора поступило воззвание, составленное накануне в Екатеринодаре членами братства Святого креста. Оно призывало "русский народ к покаянию в пролитии крови царской, святительской и миллионов жертв из разных слоев населения, к возвращению к православным устоям жизни и подготовке к избранию Земского Собора", к борьбе "за гонимую святую Церковь и за спасение распятой революцией России от жестокого ига еврейско-масонских организаций"99.

Это воззвание, подписанное протоиереем В. Востоковым, генералом от инфантерии Шатиловым, князьями П. Голицыным и П. Гедройцем и др., не вызвало поддержки большинства членов Собора. Его главный автор, протоиерей В. Востоков, в свою очередь резко возражал против проекта Соборного обращения к всероссийской пастве. Он считал, что необходимо осудить принципы безбожной преступной революции, раскрыть истинную природу антихристианского социализма и интернационализма и честно сказать народу, что Россия и "150 миллионов православных отданы во власть кучки комиссаров, в большинстве из евреев, которые подняли гонение против всего, что свято и драгоценно русскому человеку"100. Отец В. Востоков сказал, что никто еще до сих пор не обличил врагов народа и даже сама Церковь не имела мужества обличить их. Против последнего

обвинения энергично возражал князь Е. Н. Трубецкой, напомнив протоиерею В. Востокову о послании святителя Тихона, за каждое слово которого ему угрожала смерть. Но Патриарх безбоязненно изрек анафему большевикам и в своем обращении в годовщину их владычества сказал всю правду, а затем в переполненном Казанском соборе в Москве заявил, что убийство Императора Николая II — злодеяние. На это протоиерей В. Востоков ответил, что в послании много высоких мыслей, но мало реальной жизненной правды. После этого заявления председатель Собора лишил его слова. На Соборе было образовано Высшее временное церковное управление, во главе с архиепископом Митрофаном (Симашкевичем). Впоследствии его почетным председателем был избран митрополит Киевский Антоний (Храповицкий).

После поражения Деникина Россию покинули митрополит Киевский Антоний, архиепископы Волынский Евлогий, Кишиневский Анастасий (Грибановский), Минский Георгий (Ярошевич), Курский Феофан (Гаврилов), епископ Лубенский Серафим (Соболев) и другие архиереи, застигнутые гражданской войной на юге страны. Архиепископы Таврический Димитрий и Полтавский Феофан (Быстров), епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) находились тогда в Крыму, до 1920 г. остававшемся под властью белых; на родине остались епископ Арсений (Смоленец) и престарелый Ставропольский архиепископ Агафодор (Преображенский; † 1919). Председатель Высшего временного церковного управления митрополит Новочеркасский и Донской Митрофан затворился в монастыре в Старочеркасске. 15 ноября Севастополь был взят красными. После поражения генерала Врангеля архиепископ Таврический Димитрий остался в России, а архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Вениамин (Федченков), эмигрировали.

Главнокомандующие белых армий в своих приказах провозглашали, что возглавляемые ими войска сражаются за поруганную веру и за отмщение оскорблений церковных святынь. Но и среди белых офицеров большинство составляли люди, равнодушные к Церкви. Горькие строки о религиозно-нравственном состоянии Белой армии написаны митрополитом Вениамином (Федченковым), который на исходе гражданской войны возглавлял военное духовенство армии Врангеля: "Один полковник, командир танка, совершенно спокойно рассказывал, что он был ранен уже 14 раз, а завтра выйдет на сражение первым... Он был почти уверен, что погибнет. Действительно, после я узнал, что в его танк попал снаряд и он с другом сгорел в нем. И такие герои были почти везде! Но он в этот же вечер накануне смерти, совершенно открыто, почти цинично насмешливо заявил мне, что ничуть не верит в Бога. Бывшие тут с ним другие офицеры нимало не смутились его заявлением, будто и они так же думали. Я по новости пришел в ужас. Тогда чем же они отличаются от безбожников-большевиков? Выхожу на улицу. Встречается в военной форме солдат-мальчик лет 13–14. Были и такие. С кем-то отчаянно грубо разговаривает. И я слышу, как он самой площадной матерной бранью ругает и Бога, и Божию Матерь и всех святых! Я ушам своим не верю. Добровольцы, белые — и такое

богохульство! Боже, неужели прав Рябушинский? Мы — белые большевики, мы погибаем!"101

Особенно тяжело приходилось тем архипастырям и пастырям, которые оставались на территории, переходившей в результате поражения белых войск под контроль Советов. Одна только лояльность духовенства белым властям рассматривалась красными как контрреволюционное преступление; пение молебнов о победе белого оружия служило основанием для вынесения смертных приговоров или зверских расправ. В октябре 1918 г. 72-летний заштатный священник Павел Калиновский, проживавший в Ставрополе, был запорот плетьми за то, что внуки его были белыми офицерами. Священника Никодима Редикульцева из села Камень Томской епархии зарезали кухонным ножом. Священника

отца Александра Подольского из станицы Владимировской Кубанской епархии арестовали за то, что он отслужил молебен для казаков перед боем, сначала его водили по станице и глумились над ним, а потом зарубили. Прихожанин, пришедший за телом своего пастыря, был убит пьяными красноармейцами. Священнику села Соломенского Ставропольской епархии Григорию Дмитриевскому шашками отрубили нос и уши, а затем расстреляли. 11 декабря в Каме утопили викарного архиерея Пермской епархии епископа Соликамского Феофана (Ильинского). Бывшего викарного епископа Новгородской епархии Исидора (Колоколова) умертвили в Самаре, посадив на кол. 14 января 1919 г. в подвале Кредитного банка в г. Юрьеве был зверски убит епископ Ревельский Платон (Кульбуш) вместе с двумя протоиереями Н. Бежаницким и М. Блейве. После ухода большевиков из подвала извлечено было около 20 трупов: вместе с православными священнослужителями убиты были лютеранский пастор и несколько купцов. Останки священномученика Платона носили на себе 7 штыковых и 4 огнестрельные раны, правый глаз поражен разрывной пулей. 25 мая 1919 в Астрахани по указанию Кирова были арестованы правящий архиепископ Митрофан (Краснопольский) и епископ Енотаевский Леонтий (барон Вимпфен). Попытки православных жителей города выручить своих архипастырей успехом не увенчались. Перед расстрелом архиепископ Митрофан благословил солдат, которым приказали его казнить. Тогда командовавший расстрелом чекист ударил архипастыря револьвером по благословляющей деснице и выстрелил ему в висок. Это было 23 июня, здесь же был расстрелян и его викарий. В декабре 1919 г. в монастыре святого Митрофана повесили на царских вратах архиепископа Воронежского Тихона (Никанорова). В марте 1921 г. убили епископа Петропавловского Мефодия (Красноперова). Ему нанесли несколько штыковых ран, и в одну из них вонзили крест. На исходе гражданской войны в Севастополе расстреляли бывшего архиепископа Нижегородского Иоакима (Левицкого).

В лихолетье смуты в одной только Харьковской епархии за 6 месяцев, с декабря 1918 г. по июнь 1919 г., погибло 70 священников; в Воронежской епархии после захвата ее территории красными войсками в декабре 1919 г. расстреляли 160 священников. За короткое время в Кубанской епархии убили 43 священника, а в небольшой части Ставропольской погибло 52 священника, 4 диакона, 3 псаломщика и один иподиакон.

Стремясь уберечь пастырей Русской Церкви от трагических последствий их вовлеченности в политическую борьбу, Святейший Патриарх в 1919 г. издал два послания (8/21 июля и 25 сентября / 8 октября), целью которых было внести умиротворение в жизнь страны в первом послании он обращался к чадам Православной Церкви: "Не мстите за себя... Но дайте место гневу Божию... Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях о дин лагерь защищает пердние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварварству нашего времени, когда заложники берутся в обеспечение чужой жизни и неприкосновенности. Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушений нашего современного правительства в Петрограде и Москве, как бы в дар любви им, и в свидетельство преданности, и в искупление вины злоумышленников, воздвигались целые курганы из тел лиц, совершенно непричастных к этим покушениям... Но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию опиумом для народа, где открыто и цинично возводится в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань. Нам ли, христианам, идти по этому пути. О, да не будет! Следуйте за Христом!.. Побеждайте зло добром"102. В день памяти преподобного Сергия Радонежского Святейший Патриарх предостерегал архипастырей от политических выступлений: "...Много уже и архипастырей и пастырей, и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы. И все это, за весьма, быть может, немногими исключениями, только потому, что мы, служители и глашатаи Христовой истины,

подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению советского строя. Но мы с решительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы: установление той или иной формы правления не дело Церкви. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение... Указывают на то, что при перемене власти служители Церкви иногда приветствуют эту смену колокольным звоном, устроением торжественных богослужений и разных церковных празднеств. Но если это и бывает где-либо, то совершается или по требованию самой новой власти или по желанию народных масс, а вовсе не по почину служителей Церкви, которые по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов...

Памятуйте же, отцы и братия, и канонические правила, и завет святого апостола: Блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских (1 Пет. 2. 13), не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию, ибо Богу, по апостольскому наставлению, должно повиноваться более, чем людям (Деян. 4. 19; Галат. 1. 10). Посвящайте все свои силы на проповедь слова Божия, истины Христовой, особенно в наши дни, когда неверие и безбожие дерзновенно ополчились на Церковь Христову"103.

Князь Григорий Трубецкой вспоминал впоследствии о впечатлении, которое произвело в Белой армии это послание: "Я помню, как нас... огорчило это послание Патриарха, но впоследствии я не мог не преклониться перед его мудрой сдержанностью: всюду, где епископы и священники служили молебны по поводу победоносного продвижения Добровольческой армии, духовенство принуждено было вслед за тем разделить участь этой армии и спешно покидать свою паству к великому ущербу для церковного дела"104.

За годы гражданской войны одни архиереи умерли, другие погибли, третьи оказались за пределами России. Выполняя определение Поместного Собора об увеличении числа архиерейских кафедр и открытии в каждой епархии викариатств, в 1919 г. было совершено 14 архиерейские хиротонии, в 1921 г.— 39. Но созвать Собор, как было намечено, не удалось. В начале 1921 г. в заседаниях Священного Синода могли участвовать, помимо Патриарха Тихона, только митрополит Владимирский Сергий, митрополит Крутицкий Евсевий (Никольский) и архиепископ Гродненский Михаил, патриарший экзарх Украины. Большая же часть членов Синода оказалась в эмиграции, распался за убылью своих членов ВЦС, в сущности высшая церковная власть осуществлялась единолично Патриархом, с помощью немногочисленных ближайших советников. Затруднена была и связь с епархиальными кафедрами, поэтому еще 20 ноября 1920 г. Патриарх, Священный Синод и ВЦС, состоявший тогда из председателя и трех членов, протопресвитера Н. Любимова, протоиерея А. Станиславского и Александра Кулешова, принимают постановление о самоуправлении епархий при невозможности поддерживать связь с каноническим центром или в случае прекращения деятельности высшего церковного управления. В этом постановлении, в частности говорится: "В случае если епархия вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. окажется вне всякого общения с высшим церковным управлением или само Высшее церковное управление почему-либо прекратит свою деятельность, епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях"105. Таким образом, был найден правомерный путь к сохранению канонического строя церковного управления, как бы трагически для Церкви ни развернулись события в стране.

* * *

Серьезным потрясением церковной жизни явилось повсеместное вскрытие мощей святых угодников Божиих. 1 февраля 1919 г. Наркомат юстиции издал постановление об организованном вскрытии мощей специальными комиссиями в присутствии священнослужителей, подтвержденном протоколом. Если обнаруживалось, что мощи не сохранились в целости, то это обстоятельство в целях атеистической пропаганды выдавалось за сознательный обман народных масс.

17 февраля Патриарх Тихон разослал епархиальным архиереям указ об "устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей... во всех тех случаях, когда и где это признано будет вами необходимым и возможным..."106 Но исполнение этого указа для многих архиереев оказалось затруднительным и рискованным делом. Так, 1 ноября 1920 г. в Новгороде перед ревтрибуналом предстали епископ Хутынский Алексий (Симанский), архимандриты Никодим и Анастасий, игумены Гавриил и Митрофан, протоиерей Стоянов, иеродиакон Иоанникий. Подсудимые обвинялись в тайном освидетельствовании мощей, почивавших в Софийском соборе, перед официальным вскрытием. Епископ Алексий виновным себя не признал и заявил, что считает это "делом исключительно церковным" и отчет в этом может дать только своим собратьямепископам. Трибунал приговорил его к пяти годам тюремного заключения, других обвиняемых — к двум и к трем годам. Но "ввиду,— как говорилось в приговоре,— близкой победы в гражданской войне", все осужденные были амнистированы107.

Втом же году московский трибунал судил видных пастырей и церковно-общественных деятелей: игумена Иону, протоиерея Николая Цветкова, председателя Совета союза объединенных приходов А. Д. Самарина, бывшего обер-прокурора Синода, членов Совета

— Г. А. Рачинского, Н. Д. Кузнецова. Они обвинялись в распространении клеветнических слухов об оскорбительном для верующих поведении лиц, участвовавших во вскрытии мощей преподобного Саввы Сторожевского. Н. Д. Кузнецов, возмущенный грубостью и издевательством членов комиссии (один из них несколько раз плюнул на череп преподобного Саввы) подал жалобу в Совнарком. Самарин и Кузнецов были приговорены к расстрелу, "но,— как говорилось в приговоре,— ввиду победоносного завершения борьбы с интервентами" суд заменил смертную казнь заключением в концентрационный

лагерь "впредь до победы мирового пролетариата над мировым империализмом". Другие обвиняемые получили разные сроки тюремного заключения108.

В1919–1920 гг. вскрыты были мощи святителей Митрофана Воронежского, Питирима Тамбовского, Иоанна Новгородского, преподобных Макария Калязинского, Евфимия Суздальского, Нила Столобенского. К осени 1920 г. было совершено 63 публичных осквернения мощей святых угодников Божиих.

Пытаясь предотвратить осквернение мощей преподобного Сергия Радонежского, Святейший Патриарх писал 2 апреля 1919 г. председателю Совнаркома: "По долгу пастырского служения заявляю вам, что всякое оскорбление религиозного чувства народа вызовет в нем естественную скорбь, справедливое негодование и может взволновать его даже в несравненно большей степени, чем все другие невзгоды жизни... Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и вещать народу: Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян. 5. 30)"109.

Мощи преподобного Сергия Радонежского вскрыли 11 апреля 1919 г. Накануне перед воротами лавры собралась толпа богомольцев и молебны преподобному пелись всю ночь, пока проходило вскрытие. Утром народ впустили в лавру. Перед ракой с мощами святого