Э. Дюркгейм

Не так уже обстоит дело с франками эпохи салического закона; тут организованный тип появляется со своими характерными чертами, без всякого компромисса.

Действительно, мы находим у этого народа помимо регу­лярной и устойчивой центральной власти целый аппарат административных, судебных функций; а с другой стороны, существование договорного права, весьма мало, правда, развитого, также свидетельствует, что сами экономи­ческие функции начинают разделяться и организовывать­ся. Поэтому политико-семейная организация серьезно потрясена. Несомненно, последняя социальная молекула, а именно деревня, все еще представляет собой видоизме­ненный клан. Доказывается это тем, что между жителя­ми одной деревни существовали отношения, очевидно, семейного характера и, во всяком случае, характерные для клана. Все обитатели деревни имеют по отношению друг к другу право наследования при отсутствии собст­венно родственников ".

Но в этой форме клан потерял некоторые свои существенные чер­ты; не только исчезло всякое воспоминание об общем происхождении, но он почти полностью лишен всякого по­литического значения.

….Но когда исчез клан, организованный тип существует далеко не один, далеко не в чистом виде. Организация с плановым основанием — только частный вид более обшир­ного рода — сегментарной организации. Распределение общества на сходные части соответствует потребностям, которые остаются даже при новых условиях социальной жизни, но производят свои действия в других формах. Масса населения не делится более согласно отношениям единокровности, реальным или фиктивным, но согласно разделению территории. Сегменты более не семейные агре­гаты, но территориальные округа.

Впрочем, переход от одного состояния к другому со­вершается путем медленной эволюции. Когда воспомина­ние об общем происхождении исчезает, когда семейные отношения, происходящие от него, но часто (как мы ви­дели) переживающие его, тоже исчезают, тогда клан соз­нает себя как группу индивидов, занимающих одну и ту же часть территории. Он становится собственно деревней. Так все народы, переступившие фазу клана, состоят из территориальных округов (марка, община и т. д.), кото­рые, подобно римскому gens, заключавшемуся в курии, заключаются в других округах, таких же по природе, но более обширных, называемых в одном месте сотнями, в другом кругами или округами, которые, в свою оче­редь, часто состоят в других, еще больших (графства, провинция, департамент), соединением своим образую­щих общество. Заключение может быть, впрочем, бо­лее или менее герметичным; точно так же связи, соеди­няющие между собой самые обширные округа, могут быть или очень тесными, как в централизованных стра­нах теперешней Европы, или более слабыми, как в про­стых конфедерациях. Но принцип строения тот же, и вот почему механическая солидарность сохраняется вплоть до высоких обществ.

Однако она не преобладает в них более, и точно так же сегментарная организация не представляет собой уже, как прежде, ни единственный, ни даже существенный каркас общества. Во-первых, территориальные разделе­ния непременно носят несколько искусственный характер. Связи, вызванные совместным жительством, не имеют в человеческом сердце такого глубокого источника, как те, что происходят от единокровности. Поэтому они го­раздо менее прочны. Кто родился в клане, тот может сме­нить только, так сказать, родственников. Перемене горо­да или провинции не противятся те же основания. Не­сомненно, географическое распределение обычно и в общих чертах совпадает с известным моральным распре­делением населения. У каждой провинции, каждого тер­риториального деления существуют особые нравы и обы­чаи, своя собственная жизнь. Они оказывают, таким об­разом, на проникнутых их духом индивидов притяжение, стремящееся удержать их на месте, а других, наоборот, отталкивают. Но внутри одной и той же страны эти раз­личия не могут быть ни очень многочисленными, ни очень резкими. Сегменты поэтому более открыты друг другу. И действительно, начиная со средних веков и «пос­ле образования городов иноземные ремесленники обра­щаются так же легко и далеко, как и товары». Сег­ментарная организация потеряла свою рельефность.

Она ее теряет все более и более по мере развития обществ. В самом деле, это общий закон, что у частных агрегатов, составляющих часть более обширного агрега­та, индивидуальность становится все менее различимой. Одновременно с семейной организацией безвозвратно ис­чезли местные религии; остаются только местные обычаи. Мало-помалу они сливаются между собой и объединяют­ся; в то же время диалекты и наречия сливаются в один национальный язык, а областная администрация теряет свою автономию. В данном факте видели простое следст­вие закона подражания. Но это, по-видимому, скорее нивелирование, подобное тому, которое происходит между приведенными в сообщение жидкостями. Поскольку пере­городки, отделяющие различные ячейки социальной жизни, менее плотны, то через них чаще переходят; их про­ницаемость увеличивается еще больше потому, что их чаще переходят. Вследствие этого они теряют свою плот­ность и постепенно разрушаются; и в той же мере сме­шиваются среды. Но местные различия могут сохранять­ся только до тех пор, пока существует различие сред. Итак, территориальные деления все менее и менее осно­вываются на природе вещей и, следовательно, теряют свое значение. Можно даже сказать, что народ тем даль­ше продвинулся вперед, чем более поверхностный харак­тер в нем имеют территориальные деления.

С другой стороны, в то время как сегментарная орга­низация исчезает сама собой, профессиональная органи­зация все полнее покрывает ее своей сетью. В начале, правда, она устанавливается только в пределах самых простых сегментов, не простираясь далее. Каждый город вместе с непосредственно прилегающими к нему окрест­ностями образует группу, внутри которой труд разделен, по которая стремится быть самодостаточной. В то же время внутри города жители группируются по профессиям, каждый ремесленный цех представляет как бы город, живущий своей собственной жизнью. В этом состоянии оставались античные города до сравнительно позднего времени; из него вышли хри­стианские общества. Но последние прошли эту стадию очень рано. Начиная с XIV в. развивается разделение труда между местностями.

….Впоследствии движение непрерывно распространялось. «В столице теперь более, чем прежде, концентрируются активные силы центрального управления, искусство, ли­тература, крупные кредитные операции; в больших гаванях более, чем прежде, концентрируются ввоз и вывоз. Сотни маленьких торговых местечек, торгуя хлебом и скотом, благоденствуют и возрастают. В то время как прежде всякий город имел рвы и валы, теперь несколько больших крепостей берут на себя защиту всей страны. Подобно столице, главные провинциальные города растут, благодаря концентрации провинциальной администрации, благодаря провинциальным учреждениям, коллегиям и школам. Сумасшедших или больных определенной катего­рии, которые прежде были разбросаны, собирают со всей провинции и всего департамента в одно место. Различные города все более стремятся к определенным специаль­ностям, так что мы теперь различаем города универси­тетские, чиновничьи, фабричные, торговые, города с ми­неральными водами, города-рантье. В некоторых местах или странах концентрируется крупная промышленность:

машиностроение, прядильные, ткацкие мануфактуры, ко­жевенные заводы, чугуноплавильные заводы, сахарная промышленность; они работают для всей страны. В них завели специальные школы, рабочее население к ним приспосабливается, машиностроение концентрируется, а пути сообщения и организация кредита приспособляют­ся к частным обстоятельствам».

Без сомнения, эта профессиональная организация стремится в некоторой степени приспособиться к той, ко­торая существовала до нее, как она первоначально это сделала с семейной организацией, что вытекает уже из предшествующего описания. Впрочем, тот факт, что но­вые институты отливаются вначале в формы старых, весьма распространен. Территориальные деления стремят­ся, стало быть, специализироваться в форме различных тканей, органов или аппаратов, как некогда и кланы. Но как и последние, они не в состоянии фактически ис­полнять эту роль. Действительно, город всегда заключает или различные органы, или различные части их; и наобо­рот — почти не бывает органов, которые были бы цели­ком заключены внутри определенного округа, какова бы ни была величина его. Он почти всегда выходит за их пределы. Точно так же, хотя довольно часто, наиболее солидарные органы стремятся сблизиться, однако вообще их материальная близость лишь весьма неточно отражает степень близости их отношений. Некоторые, прямо зави­сящие друг от друга, находятся между собой на большом расстоянии; другие, отношения которых опосредованны и отдаленны, очень близки друг к другу. Следовательно, способ группирования людей, вызываемый разделением труда, весьма разнится от того, который выражает рас­пределение населения в пространстве. Профессиональная среда не более совпадает с территориальной, чем с семей­ной. Это новые рамки, заменяющие старые; поэтому за­мена возможна только постольку, поскольку последние исчезли.

Если же этот социальный тип не наблюдается нигде в абсолютно чистом виде, точно так, как нигде не встре­чается одна органическая солидарность, то, по крайней мере, она все более освобождается от всякой примеси и становится все более преобладающей. Этот перевес тем более сильнее и полнее, что в тот самый момент, когда эта структура еще более утверждается, другая становит­ся незаметной. Определенный сегмент, составлявший клан, заменяется территориальным разделением. Вначале, но крайней мере, последнее соответствовало, хотя и неопре­деленным и приблизительным образом, реальному и мо­ральному делению народонаселения, но мало-помалу те­ряет этот характер и становится только произвольной и условной комбинацией. Но, по мере того как понижаются эти перегородки, они покрываются все более развитыми системами органов. Таким образом, если социальная эво­люция остается подчиненной действию тех же опреде­ляющих причин, а далее мы увидим, что это единственно допустимая гипотеза, то возможно предвидеть, что это двойное движение будет продолжаться в том же направ­лении и что настанет день, когда вся наша социальная и политическая организация будет иметь исключительно, или почти исключительно, профессиональное основание.

Впрочем, дальнейшие изыскания установят, что эта профессиональная организация теперь не то, чем она должна быть; что анормальные причины помешали ей до­стигнуть той степени развития, которой требует теперь состояние нашего общества. Благодаря этому можно оце­нить, каково будет ее значение в будущем.

1