Э.М.Румянцева. Ф.М.Достоевский.-Л.,знание,1971

«Почвенничество» Достоевского было своеобразно, в нем заметны колебания между «западничеством» и «славянофильством».

Достоевский считал невозможным перенесение в Россию западных политических форм жизни (парламент, конституция, революционые методы борьбы с правительством), он надеялся на постепенное вживание русского общества в идею нравственного очищения и возвышения. Но, вместе с тем, «почвенничество» Достоевского не было слепым поклонением патриархальной российской старине (ее Достоевский страстно отвергал и спорил со славянофилами). По его мнению, «русская идея» должна быть «синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях». Таким образом, хотя идея соединения дворянства и народа и была утопична и потому неверна, мысль о больших возможностях, заключенных в душевной силе народа, о привлечении его к активному участию в прогрессивном развитии общества, использовании достижений Европы в области культуры и общественной мысли (в которых Достоевский убедился, путешествуя по Европе в 1863, 1865 годах и затем живя за границей с 1867 по 1871 год), мысль о «синтезе всех идей» была исторически оправдавшимся предвидением. Вместе с тем Достоевский прекрасно знал и видел все отрицательные стороны буржуазного прогресса, и прежде всего обездушивание, меркантилизм, поклонение Ваалу, которые предстали перед ним в Европе. Свои размышления о русской общественной мысли и буржуазной цивилизации, о тех, кто вложил свой вклад в идею о «счастье человечества», — Белинском, Грибоедове, Фонвизине, Пушкине, идеалистах 40-х годов, петрашевцах, Достоевский высказал в «Зимних заметках о летних впечатлениях», в статьях о литературе, напечатанных в журналах «Время» и «Эпоха».

В первом из этих журналов-писатель напечатал пять статей о русской литературе, в которых изложил свой взгляд на задачи, стоящие перед искусством. С большим вниманием и уважением отнесся он к революционно-демократической критике, хотя полемизировал со многими положениями Добролюбова и Чернышевского.

Самостоятельность, независимость суждений, защиту «отрицательного» направления в литературе Достоевский одобрял и принимал, но представления о революционном вмешательстве в действительность отвергал. Поэтому он упрекал Добролюбова в своеобразном «диктаторстве», в стремлении утвердить свою эстетическую позицию как единственно правильную: В статье «Г—бов и вопрос об искусстве» Достоевский писал об утилитаризме взглядов Добролюбова. «Вы не отвергаете художественности, — писал Достоевский, — но требуете, чтоб художник говорил о деле, служил общей пользе, был верен современной действительности, ее потребностям, ее идеалам. Желание прекрасное. Но такое желание, переходящее в требование, по-нашему есть уже непонимание основных законов искусства и его главной сущности — свободы вдохновения. Это значит просто не признавать искусства, как органического целого».

Защищая позицию Добролюбова, Достоевскому ответил Чернышевский в своей рецензии на № 1 журнала «Время». «Если бы вздумалось нам поспорить с „Временем", — писал он, - мы заметили бы, что ошибается оно, когда говорит о статьях, подписанных буквами —бов, как будто об имеющих притязание на авторитетность... Взгляд этот развивается в людях самою жизнью, независимо от каких-нибудь статей, и навязать ею своими статьями — бов никому не надеется». В целом же Чернышевский нашел, что журнал Достоевского «заслуживает внимания публики», независимо, «прямо» и «резко» высказывает свои мнения о других периодических изданиях.

В то же время Достоевский видел в Добролюбове «увлекательного, высокоталантливого» критика, «благородного деятеля», который стремится неуклонно к правде, то есть к освобождению общества от темноты, рабства, внутреннего и внешнего, страстно желает будущего счастья. Так же уважительно, несмотря на полемику с ним, Достоевский отзывался и о Чернышевском.

Острыми и резкими были выступления Достоевского против реакционных журналов «Русский вестник», «Век». Прогрессивность позиции Достоевского во «Времени» выразилась в том, что писатель защищал от нападок «Русского вестника» сатирическое приложение к «Современнику» — добролюбовский «Свисток». «Пусть они иногда не правы, далеко заходят, опрометчивы, неумеренны. Но мысль-то их недурна. Она нова в нашей литературе», — писал он об авторах «Свистка». В «почвеннической» редакции «Времени» не было единства. Но лицо журнала определяла позиция не А. Григорьева, Н. Страхова и других, а Достоевского. П. Страхов даже жаловался, что полемический тон его статей по отношению к некоторым авторам (главным образом, прогрессивного направления) смягчался редакцией. В одну статью Страхова была, например, вставлена Достоевским фраза, оказавшаяся совсем «не во вкусе» автора: «Вольтер целую жизнь свистал и не без толку и не без последствий. (А ведь как сердились на него, и именно за свист)». Достоевский в своем журнале выступал сторонником обличительного направления в литературе в противоположность настоящему «почвеннику» Н. Страхову, который видел в обличительстве признак упадка современной литературы.

В своих статьях Достоевский говорил о том большом значении, какое имела литературная критика для формирования новых убеждений в обществе «в последнее время деятельности Белинского». Такая же деятельность, по мнению Ф. М. Достоевского, необходима была бы и в 60-е годы. Начало этого десятилетия Достоевский определил как «время роста и воспитания, самосознания, время нравственного развития, которого нам еще слишком не достает». Полемика Достоевского с революционно-демократическим направлением обострилась после того, как умер Добролюбов и арестовали Чернышевского. В спор с Достоевским в «Современнике» вступил М. Антонович, резко и не всегда достаточно аргументированно защищавший позицию революционных демократов, а затем и Салтыков-Щедрин. «Современник» высмеивал «почвенничество» журнала «Эпоха». Достоевский же полемизировал с чересчур, по его мнению, резким «свистом» «Современника».

Однако трезвое понимание недостатков современного Достоевскому самодержавного режима, неприятие капиталистических форм жизни, признание необходимости обновления действительности — все это сближало Достоевского с позицией, которую он горячо оспаривал. В мировоззрении Достоевского, в конечном счете, побеждали демократические взгляды.

Не случайно и Чернышевский в 60-е годы и Салтыков-Щедрин позднее отмечали прогрессивный смысл литературной деятельности Достоевского. Так, роман «Униженные и оскорбленные» Чернышевский назвал самым важным и самым лучшим «по своему достоинству» из всех произведений, напечатанных в № 1 журнала «Время» за 1861 год.

Этим романом Достоевский как бы связал свои произведения, написанные до каторги, с тем, что было им создано после возвращения. «Напишу роман из петербургского быта, вроде „Бедных людей" (а мысль еще лучше „Бедных людей")», — писал он брату еще из Семипалатинска. Годы каторги не заставили Достоевского изменить идее, с которой он начал свое вхождение в литературу. Достоевский продолжал развивать высказанную еще в романе «Бедные люди» мысль о трагедии личности, условиями жизни лишенной достоинства и человеческих прав.

Чернышевский заметил, что роман «Униженные и оскорбленные» имеет форму автобиографии. Он представляет собой записки «неудавшегося литератора», человека больного, дни которого сочтены. Форма записок дает возможность свободно включать в повествование размышления над происходящим, оценки людей, мнений, произносить суд над тем, что герой видит и наблюдает. Надо полагать, имея в виду публицистические отклики на события 50—60-х годов, включенные в роман, Достоевский назвал его «фельетонным».

В поисках героя времени Достоевский в «Униженных и оскорбленных» снова обратился к характеру «мечтателя» (автор записок), человеку высоких идей, но слабо выраженных желаний, тип которого был выведен им в ранних произведениях («Белые ночи», «Неточка Незванова» и др.), и сопоставил его с характером, полным «гордости и силы» (Наташа Ихменева). Достоевкий как бы подтвердил оценку типа «мечтателя», данную в прежних произведениях, и продолжал поиск героической натуры.

Центральная сюжетная линия в романе «Униженные и оскорбленные» напоминает сюжет «Белых ночей»: «мечтатель» (Иван Петрович) любит девушку (Наташу Ихменеву) и видит в любви к ней все счастье своей жизни. Она же, хотя и понимает высоту его души, отдает предпочтение человеку, гораздо менее достойному, ветреному, бесхарактерному (Алеше Валковскому). В этом выборе — осуждение типа мечтателя.

Лирический мотив романа варьирует пушкинский: «А счастье было так возможно...» Последние слова записок Ивана-Петровича: «И в глазах ее я прочел: „Мы бы могли быть навеки счастливы вместе!"».

В чем же причина того, что люди как бы сами отказываются от своего счастья и идут навстречу горю, бедам, обидам, даже унижениям? Причина — в самой жизни, которая лишает людей, говоря словами Пушкина, «покоя и воли». Если Пушкин писал в 1830-е годы: «На свете счастья нет, но есть покой и воля», то у героев Достоевского нет уже той цельности натуры, которая позволяет им стать вне зла. Ни душевного спокойствия, ни свободы выбора решений им не дано. Воплощением злого рока, как бы символом скрытых и враждебных человеку сил жизни является в «Униженных и оскорбленных» князь Валковский. То, что писатель сконцентрировал зло в определенном лице, особенно подчеркивает гнет социальной несправедливости. Не личная воля князя Валковского делает его почти демонической натурой. Его поддерживают обстоятельства, «связи», которых нет у «бедных людей». Маленькая Нелли и ее мать гибнут не потому, что кругом злые люди, а потому, что зло — многолико. Оно принимает «усовершенствованные» формы: от тонкого обмана и игры на слабостях человеческой психологии (Валковский — в судьбе Наташи и Алеши) до грубых угроз (Валковский и Иван Петрович) и прямой жестокости (Валковский и его жена и дочь Нелли).

Если в сопоставлении типа мечтателя с характером гордым и сильным видны его слабые стороны (отсутствие активной, деятельной любви, неумение помочь близким и дорогим людям — Нелли, Наташе), то в столкновении с князем Валковским обнаруживаются честность, прямота, непримиримость Ивана Петровича. Достоевский продолжил суд над мечтателем, своеобразным «лишним человеком», начатый еще в ранних произведениях. В то же время, он намечает характер нового человека, самоотверженного, способного ради своего чувства порвать с родными, близкими, уйти от семьи, друзей, перешагнуть через все препятствия. Эти особенности нового характера Чернышевский почувствовал в Наташе Ихменевой. И то, что именно этому характеру Достоевский отдал предпочтение, было очень знаменательно, отвечало требованию времени.

В статье «Забитые люди» Добролюбов относит Достоевского к числу немногих писателей, у которых «не только верно отражаются явления жизни, но которым доступен более или менее и общий таинственный смысл ее». Такие писатели, по мнению Добролюбова, при их чуткости «могут стать двигателями общественного сознания». Роман «Униженные и оскорбленные» с верно понятой идеей времени вставал в один ряд с такими произведениями, как «Дворянское гнездо» и «Накануне» Тургенева, «Гроза» Островского и др.

Добролюбов в статье «Забитые люди», анализируя произведения, написанные Достоевским до каторги, и роман, созданный после возвращения, писал, что их объединяет «гуманическое» направление, «боль о человеке, который признает себя не в силах или не вправе быть человеком».

Эта «боль о человеке» пронизывает и «Записки из мертвого дома» (1861—1862) — произведение об ужасах российской каторги и о тех огромных душевных силах, которые гибнут в народе. Достоевский создает здесь целую галерею портретов преступников, у каждого из которых своя индивидуальность. Среди «отверженных» Достоевского есть незаурядные личности. (Орлов, Петров), в которых видна и жажда деятельности, и жажда мщения. Их преступления — своеобразный бунт, вызов общественным условиям. Иногда преступники — люди, стихийно протестующие против диких обычаев, связанных с крепостным правом (Сироткин), иногда — слабые, запутавшиеся среди предрассудков, всеобщей жестокости и грубости («Акулькин муж»).

Острожники интересуют Достоевского не сами по себе, а как свидетельство тех нравственных и психологических процессов, которые происходят в народе. Непримиримость и слепота, бунт и полное смирение — эти контрасты и противоречия кажутся Достоевскому проявлением протеста и исканий, выросших на почве неразвитости, необразованности народной. Достоевского поражает то, сколько великих сил погибло зря в Мертвом доме. «Ведь это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего. Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват? То-то, кто виноват?» Этими словами заканчивает герой Достоевского свои записки.

Д. И. Писарев в статье «Погибшие и погибающие» обратил внимание на внутренний, глубинный смысл произведения Достоевского. По его мнению, условная, неполная, половинчатая свобода обычной жизни, уродующая нравственность людей, естественно, закономерно приводит их к каторге. Каторга оказалась олицетворением несостоятельности деспотического режима. Так было воспринято произведение Достоевского и Герценом, сравнившим изображение каторги у Достоевского с дантовскими кругами ада и с фресками Микеланджело («Страшный суд») в Ватикане. Благодаря Достоевскому весь мир узнал об ужасах российской каторги. Это произведение принесло ему мировую известность.

Раздумья о судьбах России, ее народа, ощущение переходного исторического момента (после падения крепостного права) приводили Достоевского к поискам героя времени, усиливали внимание писателя к проблеме отношений человека и общества. Тип современного героя Достоевский исследовал в двух произведениях этих лет — повести «Записки из подполья» (1864) и романе «Преступление и наказание» (1866).

Время создания этих произведений — мучительное и трудное для писателя.

Поиски, потери, разочарования, надежды сменяют друг друга, подчеркивая зыбкость, хрупкость счастья. Почти одновременно Достоевский теряет двух самых близких ему людей. Умирает жена — М. Д. Исаева и брат Михаил. Достоевский остается в журнале «Эпоха» един. На страницах его не без влияния ближайших сотрудников Достоевского — сторонников идеи «почвенничества» в ее чистом виде — А. Григорьева и славянофиля Н. Страхова усиливается полемика с революционно-демократической мыслью. Наконец журнал закрыт.

Интерес Достоевского к важнейшим социальным вопросам свел его с людьми, увлеченными передовыми идеями. В этот период возникают дружеские отношения писателя с будущей известной деятельницей Парижской Коммуны и Первого Интернационала А. В. Корвин-Круковской. Перед Достоевским предстал тип активной, героической натуры, разделяющей «нигилистические» убеждения. А. В. Корвин-Круковская становится невестой писателя. Разница воззрений развела вскоре Достоевского и А. В. Корвин-Круковскую. Но Достоевский всегда считал, что Анна Васильевна — одна из лучших женщин, которых он когда-либо встречал в жизни, человек с «идеалом в душе».

Противоречивое отношение к современным «отрицательным» идеям — понимание их органичности для русской жизни, интерес к героической натуре и неодобрение революционности — выразилось в произведениях Достоевского.

В «Записках из подполья» Достоевский создал замечательный по глубине и силе обобщения парадоксальный образ «антигероя», черты которого развивались во всех произведениях его, написанных после «Записок». Это своеобразный вариант «лишнего человека», который, несмотря на «высокие стремления», так ничего не смог и не успел. Герой Достоевского — человек с чуткой душой, постоянно уязвляемый грубой действительностью, страдающий сам и приносящий страдание другим людям. Невозможность реализовать свои гуманистические стремления приводит его к совершению злых поступков, которые потом еще больше мучают его. Это трагическая натура, искаженная отсутствием полезной деятельности, активная, отзывчивая на страдания других людей.

Другой вариант современного героя Достоевский создал в образе Раскольникова («Преступление и наказание»).

В процессе работы Достоевский расширил и углубил первоначальный замысел романа «Пьяненькие» «психологическим отчетом одного преступления». Постепенно сложился сюжет романа «Преступление и наказание». В письме М. Н. Каткову Достоевский писал: «Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шатости в понятиях, поддавшись некоторым странным „недоконченным" идеям, которые носятся в воздухе, решился разом выйти из скверного своего положения. Он решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты... „Она никуда не годна", „Для чего она живет?", „Полезна ли она хоть кому-нибудь?" и т. д. Эти вопросы сбивают с толку молодого человека. Он решает убить ее, обобрать... и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным в исполнении „гуманного долга человечеству", чем уж, конечно, „загладится преступление"». Но молодой человек не смог завершить задуманное. Преступление не сблизило его с человечеством, а разъединило с людьми. «Закон правды и человеческая природа взяли свое... Преступник сам решает принять муки, чтобы искупить свое дело».

Достоевский поставил в центре романа натуру отзывчивую, честную, способную испытывать душевную боль при виде чужих страданий и готовую прийти на помощь людям. Это был тип человека, появившийся в русской жизни в 60-е годы, характер «новых людей», стремящихся к деятельному добру, пришедших на смену мечтателю и говоруну — «лишнему человеку». Но в отличие-от Чернышевского, показавшего в романе «Что делать?» устойчивость, ясность и благородство убеждений «новых людей», Достоевский обратил внимание на исторически обусловленную противоречивость, «недоконченность» их идей. В этом смысле Раскольников сближается с трагической фигурой Базарова в романе «Отцы и дети». Теория тургеневского «нигилиста» также приходит в противоречие с вечными законами жизни, логика и рассудок сталкиваются с отвергаемыми им чувствами и ощущениями. И у Тургенева, и у Достоевского «новый человек» не может найти себе ни места в окружающем мире, с которым он конфликтует, ни настоящей деятельности. Любовь и правда жизни приходят в противоречие с рационализмом теоретических построений.

Раскольников пишет статью, в которой высказывает мысль, что люди делятся на два разряда: на «материал» и «необыкновенных» людей, которые способны сказать новое слово в истории. Последних очень мало, и они Имеют право властвовать над людьми, они могут переступить закон — таковы Наполеон, Ликург, Магомет.

Они не остановятся ни перед преступлением, ни перед великой кровью, чтобы совершить задуманное. Не зная, с чего начать действовать, Раскольников решил проверить себя — к какому разряду людей он принадлежит: «тварь я дрожащая или право имею». Так возникает замысел «фантастического» преступления, которое совершает Раскольников. Проницательный Порфирий Петрович, старающийся разобраться в основной причине преступления Раскольникова, говорит: «А опасен этот подавленный, гордый энтузиазм в молодежи!», «Статья ваша нелепа и фантастична, но в ней мелькает такая искренность, в ней гордость юная и неподкупная, в ней смелость отчаяния». Раскольникова он называет «наиблагороднейшим человеком», «даже с зачатком великодушия», а в преступлении его видит «книжные мечты», «теоретически раздраженное сердце».

Раскольников убивает старуху-процентщицу, безжалостную к страданиям и бедности приходящих к ней людей. В Раскольникове появляется желание «отомстить», помочь матери и сестре, обеспечить себя, чтобы затем делать только добрые дела для «всего человечества». Но убив старуху, Раскольников «себя убил». Ему пришлось убить и ее сестру — Лизавету Ивановну, существо кроткое, доброе, забитое. И с этого началось крушение. За свое преступление он наказан страшными муками совести, разъединением с самыми дорогими ему людьми — матерью, сестрой, друзьями. Его мучает не только самое преступление, но и то, что он потерял веру в свою теорию, отказался от гордыни и хотя и с большим усилием, но согласился с идеей «пострадать», предложенной ему Порфирием Петровичем и Соней, грешницей, которая тоже себя убила ради спасения голодных детей, своих братьев и сестер.

Принимая на себя страдание за преступление, Раскольников соединяется с людьми, приближается к Соне и ее вере в бога, сближается с матерью и сестрой. Но полностью правду Сони Раскольников все же не может разделить. В нем продолжают жить тревога и беспокойство о погибшей «идее». У него нет веры в то, что смирение, кротость, страдание смогут побороть зло.

В Раскольникове Достоевский спорит не только с революционно-демократическими теориями активного отшения к миру, но и с самим собой. В суде над Раскольниковым он принимает тo сторону своего героя, понимая законность его «бунта», то сторону тех, кто его осуждает. Роман «Преступление и наказание» — одно из самых законченных в художественном отношении произведений Достоевского. Он построен как суд над Раскольниковым — суд юридический, нравственный, суд собственной совести героя. Все три линии суда связаны образом Порфирия Петровича. «Три встречи» Раскольникова с Порфирием Петровичем конденсируют философское содержание романа. В восприятии Порфирия Петровича преступление Раскольникова выглядит как порыв героической натуры, полной высоких и благородных стремлений, которым действительность не дает возможности воплотиться в полезной деятельности. Такова отрицательная сила действительности, что мысль о подвиге превращается в преступление.

Характеризуя таким образом преступление Раскольникова, Достоевский имеет в виду и политическое «преступление», связанное с революционной деятельностью. В осуждении Достоевским «атеизма» и «социализма» современных ему героических натур так много понимания высоких мотивов, вызывающих «заблуждение», «помрачение», что в споре с революционными демократами главным обвиняемым все же оказывается действительность. Бедность, пьянство, голодные дети, жестокость окружающих, горе и страдание (картина жизни Мармеладовых, судьба Сони) наводят Раскольникова на мысль о преступлении. Безвыходность, отчаяние, одиночество, сила протеста и невозможность реализовать его объясняют, почему его бунт принимает форму преступления.

Суд над Раскольниковым превращается в поиски истины. Размышления и споры о боге, вере и неверии стоят в центре нравственных, философских и политических исканий в романе. «В чем жизнь? Как жить?» — эти вопросы решают все герои романа. Две фигуры имеют как бы символическое значение. Это Катерина Ивановна, которая так много страдала, что отказывается перед смертью от исповеди и от бога и идет на улицу искать затерявшуюся, но несомненно где-то существующую справедливость, и Соня, которая, несмотря на все страдания, укрепляется духом в мыслях о боге. Она свято верит в возможность нравственного обновления и возрождения через веру. Трепетным голосом читает Раскольникову сцену из Евангелия — воскресение Лазаря, желая вселить в него надежду на возрождение. Раскольников тянется к Соне, но ее правда кажется ему детской верой в чудо. И ему больше хочется «взять все за хвост, да и бросить к черту». Раскольников все время колеблется между верой и неверием, и Достоевскому не удается убедить читателя даже в эпилоге, что евангельская правда Сони стала и правдой Раскольникова. Так, в поисках, душевных муках и мечтаниях Раскольникова отразились собственные сомнения, внутренняя борьба, споры с самим собой, которые непрестанно ведет Достоевский.

Раскольников окружен в романе персонажами, которые являются как бы его «двойниками»: в них снижается, пародируется или оттеняется какая-либо сторона личности главного героя. Благодаря этому роман оказывается не столько судом над преступлением, сколько (и это главное) судом над личностью, характером, психологией человека, в которых отразились черты русской действительности 60-х годов: поиски правды, истины, героические стремления, «логизирование», «шатания», «заблуждения».

В сравнении с умным, но ординарным Разумихиным видна незаурядность личности Раскольникова, стремящегося к «всеобщности» решения вопросов о бедности, нищете, несправедливости. Деловой человек Лужин с его «экономическими теориями», оправдывающими эксплуатацию человека, душевный деспотизм, построенными на выгоде и расчете, оттеняет бескорыстие «теории» Раскольникова. И хотя теория и одного и другого приводит к мысли, что «людей резать можно», мотивы Раскольникова благородны, выстраданы сердцем, они не просто расчет, а заблуждение, «помрачение ума». Рядом с «механическим» человеком, эпигоном нигилизма Лебезятниковым, который, ни о чем не думая, мигом пристает «непременно к самой модной ходячей идее, чтобы тотчас же опошлить ее, чтобы мигом окарикатурить все» (например, некоторые мысли Чернышевского в романе «Что делать?»), рядом с ним — Раскольников с его выстраданной теорией оказывается живым, достойным сочувствия в своих исканиях и заблуждениях. Свидригайлов, человек без совести и чести, как бы предостережение Раскольникову, если он не послушается голоса собственной совести и захочет жить, имея на душе преступление, не искупленное страданием. Свидригайлов — самый мучительный для Раскольникова «двойник», потому что в нем раскрываются глубины нравственного падения человека, из-за душевной опустошенности пошедшего по пути преступлений. Свидригайлов — «черный человек», который все время тревожит Раскольникова, хочет захватить его в плен «бесчестия» и с которым поэтому особенно отчаянно борется герой. Раскольников все время стремится разорвать ту нить, которая внутренне связывает его, совершившего преступление, со Свидригайловым. Не случайно именно с появлением Свидригайлова связана линия Германа из пушкинской «Пиковой дамы». В сне Раскольникова после появления Свидригайлова проходит «видение Германа» — мучительный образ убитой старухи. Черты человека, подчинившего жизнь идее самоутверждения и обогащения, добровольно отказавшегося от любви и счастья, созданного Пушкиным, частично воплощаются в Раскольникове. Но трагедия героя Достоевского углубляется, расширяется. Это трагедия времени, а не только характера. Перекличка с Пушкиным подчеркнута и сюжетно: оба героя стремятся «начать» жить, не останавливаясь перед преступлением, которое сходно — убийство никчемной, никому не нужной старухи. И все-таки и в одном и в другом случае преступление влечет возмездие. Пушкинская тема преступления и возмездия проходит в романе Достоевского.

Соня, Порфирий Петрович развивают идею искупления, преступления страданием. Миколка, взявший на себя преступление Раскольникова и решивший пострадать, подтверждает глубину и правильность мысли об очищении страданием, о пути нравственного совершенствования как избавления от зла. Таким образом, все сюжетные линии романа глубоко связаны его философским смыслом.

Роза Люксембург писала: «Романы Достоевского представляют собой самое страшное обвинение, брошенное в лицо буржуазному обществу: истинный убийца, губитель человеческих душ — это ты!»

Соотечественники зачитывались романом. Роман «Преступление и наказание» получил широкую известность в России и за рубежом. Писарев отметил глубину исследования Достоевским мотивов, приводящих Раскольникова к преступлению.