1.2. Второй период (м. Шериф, с. Аш, а. Бандура и др.)

Характеризуется стремлением к получению нетривиальных фатов, способных поразить воображение публики. Эксперименты М. Шерифа, С. Аша, С. Милгрема, А. Бандуры и других исследователей предъявили обществу феномены, которые шокировали и простого обывателя, и власть имущих. Нерациональность действий испытуемых, не соответствующих моральным принципам, в специально созданных в лабораторных экспериментальных ситуациях казались настолько вопиющей, что требовала успокаивающей интерпретации. Именно этим можно объяснить возникновение именно в тот период проблемы экологической валидности психологического эксперимента. Суть виделась в том, что в специально созданных, искусственных условиях поведение испытуемых становилось столь же неестественным и никакого отношения к их поведению в реальной жизни не имеющим. Ответом «эксперименталистов» стали дальнейшая шлифовка методического инструментария и обращение к вопросам о характере связи экспериментальных данных с внелабораторной реальностью и, как ни странно, с теоретическими аспектами науки, т.е. не только социально-психологические теории предметного характера, но и то, что называется методологическими основаниями. На первый план выдвинулись такие вопросы, как место эксперимента в системе методов соц-псих-го исследования, его роль в производстве научного знания, условия, способствующие адекватной теоретической интерпретации полученных данных, источники угрозы концептуальной валидности соц-пси эксперимента.

Экспериментальный период в развитии социальной психологии в ее американском варианте очень быстро стал обрастать целым рядом достаточно острых противоречий. С одной стороны, именно в рамках этого периода социальная психология набрала силу как научная дисциплина, были проведены многочисленные исследовании в области малых групп, разработаны методики, которые позднее вошли во все учебники в качестве классических, был накоплен большой опыт в проведении прикладных исследований и т.д. С другой стороны, чрезмерное увлечение малыми группами превратило их в своеобразный «флюс» социальной психологии, так что проблематика, связанная с особенностями массовых процессов, их психологической стороны оказалась практически исключенной из анализа. Вместе с критикой примитивной формы анализа этих явлений в первых социально-психологических концепциях были сняты и сами проблемы. Социальная психология дорого заплатила за эти противоречия. Весь пафос экспериментальной ориентации заключался в том, чтобы дать достоверное знание о реальных проблемах общества, а вместе с тем конкретное воплощение этой ориентации окончательно выхолостило какое бы то ни было социальное содержание из весьма искусно проводимых лабораторных исследований.

2. Развитие критических тенденций в середине ХХ века

Все это привело к тому, что начиная с 50-х гг. XX в. резко стали возрастать критические тенденции в социальной психологии. Одним из выражений кризисного состояния дисциплины (а констатации именно такого ее состояния в современной социально-психологической литературе более чем достаточно) явилось оживление интереса к теоретическому знанию. Нельзя сказать, что в период 30-х годов, т.е. во время наибольшего бума экспериментальных исследований, теоретические исследовании вообще исчезли. Они были непопулярны, малочисленны, но продолжали существовать. Сейчас интерес к ним явно возрастает. В основном они концентрируются вокруг четырех направлений: бихевиоризма, психоанализа, так называемых когнитивных теорий и интеракционизма Из четырех названных направлений три представляют собой социально-психологические варианты основных течений психологической мысли, а четвертое направление — интеракционизм — представляет социологический источник.

После полустолетия своего довольно стабильного существова­ния в ее современном виде социальная психология на Западе ока­залась перед лицом таких испытаний, что мера развившейся реф­лексии является несравнимой с теми ее проявлениями, которые имели место и раньше. Решающей причиной этой ситуации явился тот факт, что в эпоху бурных социальных процессов, охвативших Европу и Америку во второй половине XX в., социальная психо­логия оказалась лицом к лицу с наиболее острыми социальными проблемами. Готовность (или неготовность) ее к выполнению встав­ших задач могла быть проверена только путем достаточно глобаль­ного анализа всего предшествующего развития, выхода за рамки традиционной оценки качества отдельных исследований, отдель­ных теоретических построений, отдельных методических приемов. Этот общий взгляд на состояние науки привел многих исследова­телей уже в середине столетия к выводу, что социальная психоло­гия переживает глубокий кризис. И хотя оценка глубины этого кризиса весьма различна (наиболее остро ситуация была оценена Дж. Сильверменом, который впервые употребил сам термин «кри­зис» в отношении социальной психологии [Silverman, 1971]), сам факт его существования был признан многими.

Если проявлением кризиса считают неспособность социальной психологии ответить на острые проблемы, выдвигаемые в ходе общественного развития, то содержание кризиса связывают с це­лым рядом слабостей, обнаружившихся в самой системе социаль­но-психологического знания. Большинство упреков относится к сфере методологии [Андреева, 1975], но все чаще именно в этом же ключе начинают анализировать и область теорий. Объектом кри­тики становятся не просто отдельные теоретические построения и позиции, что имело место и ранее, а состояние теоретического знания в социальной психологии в целом, принципы построения теорий и, наконец, содержание исходных посылок теоретическо­го анализа, обусловленных принятой автором философской ори­ентацией.

Таким образом, можно констатировать, что начиная с 60-х годов внутри западной социальной психологии усиливаются критичес­кие тенденции, порожденные ее внутренним кризисом, констата­ция которого (в различных, правда, терминах) получает широкое распространение в литературе.