Маоизм и легизм
На формирование маоизма, помимо конфуцианства, значительное влияние оказал легизм, оставивший наряду с конфуцианством заметный след в истории идеологии и политической жизни Китая.
Легизм (фа цзя) — школа законников — представлял собой политическое учение, возникшее в древнем Китае примерно в то же время, что и конфуцианство (VI-V вв. до н.э.). Теоретические основы легизма были развиты Шан Яном (IV в. до н.э.) и Хань Фэй-цзы (III в. до н.э.), практически они были осуществлены императором Цинь Ши-хуаном, который, используя легизм, сумел в III в. до н.э. объединить Китай и создать централизованное деспотическое государство.
Легизм явился первой в мировой истории изощренной теорией деспотизма, основанного на жестокости, насилии, слежке, невежестве масс, милитаризме и войне. Политическая теория легизма делала императора абсолютным властелином, максимально контролирующим как общество в целом, так и отдельную личность, превращаемую в слепое орудие государства. Свое название легизм получил благодаря тому, что в социальном регулировании он отводил главное место закону (фа ), который рассматривался им как залог порядка в обществе и процветания государства. Однако наряду с законом легизм разработал другую систему норм регулирования поведения человека, известную как искусство управления людьми (шу), причем шу играло у легистов даже более важную роль, чем законы. С помощью шу правитель укреплял свою власть прежде всего в государственном аппарате.Наконец, третьим важным компонентом легизма помимо фа и шу был принцип ши — политика силы или авторитет. Легизм преклонялся перед насилием как во внутренней политике государства, так и за его пределами. «Государство сильно, когда оно постоянно нападает на другие народы»; «Если государство сможет заставить народ полюбить войну, тогда оно сможет завоевать всю Поднебесную», поэтому «народ должен смотреть на войну, как голодный волк на мясо» — таких высказываний в сочинениях легистов много.
Особенность учения легистов состояла в том, что оно на первое место выдвигало идею сильного государства и подчиняло этой идее все общество. Те, кто так или иначе отказывался служить главной цели легистов — созданию богатого и могущественного государства, жестоко наказывались. Легизм во всем на первое место ставил интересы государства, не останавливаясь перед тем, чтобы пожертвовать ради этого интересами народа.
Таким образом, если конфуцианство сформулировало этноцентристские претензии на руководство миром, то легизм давал конкретную программу достижения этих целей с помощью деспотического централизованного государства, внешняя политика которого основывается на агрессии и войне.
Мысль применить идеи легизма в современных условиях с целью абсолютизации власти и создания мощного государства, делающего основную ставку на войну, была подхвачена в Китае в конце 50-х годов маоистами. Выступая в 1958 г. на совещании в Бэйдайхэ, Мао Цзэ-дун призвал «сочетать при управлении государством К. Маркса и Цинь Ши-хуана» [218]. Следует напомнить, что именно в это время маоисты изменяют внешнеполитический курс Китая: КНР отходит от политики борьбы за мир и мирное сосуществование, делает ставку на международную напряженность и мировую войну. Однако широко использовать политические идеи легизма маоисты смогли, лишь начиная с «культурной революции», когда им удалось утвердить свою военно-бюрократическую диктатуру, представляющую абсолютизированную в духе легизма политическую власть, опирающуюся на насилие и милитаризм.
Главное, что роднит маоизм с легизмом, — это идея создания богатого государства и сильной армии как инструментов, с помощью которых можно добиться гегемонии на международной арене.
Ход «культурной революции» и возникший в ее результате в Китае военно-бюрократический диктаторский режим позволяют говорить о том, что маоисты от слов перешли к делу, т.е. попытались использовать опыт легизма при создании своего политического режима и в процессе его функционирования. После «культурной революции» в Китае началась широкая пропаганда древнего легизма, стали издаваться изречения легистов и т.д.
В отличие от конфуцианского учения о подчинении личности старшим и вышестоящим легизм требовал ее абсолютного и беспрекословного подчинения интересам государства, олицетворяемого императором-деспотом. Подобным же образом поступает и маоизм. Личность для маоистов — лишь инструмент осуществления их замыслов, ее воспитывают в духе фанатической покорности маоизму, прививая мысль, что человек — это «винтик» в механизме маоистской государственной машины. Известно, что маоизм равнодушен к закону, но очень охотно использует другие компоненты легизма — искусство управления людьми (шу) и насилие (ши).
В современном Китае насилие и принуждение стало нормой политической жизни, особенно ярко проявившейся в ходе «культурной революции», возведенной в некую социальную закономерность на X съезде КПК. Слежка, доносы и взаимная ответственность, которые ввели в своем государстве легисты, сегодня — обычные явления в жизни Китая, в результате чего население страны находится в постоянном страхе. С помощью этих же методов маоисты фактически управляют государственным и партийным аппаратом. Можно без колебания утверждать, что легистская техника управления людьми в значительной мере возрождена и взята на вооружение маоизмом.
Маоизм относится к войне, по существу, так же, как и легизм. Он видит в ней главное средство решения стоящих перед Китаем проблем.
В духе легизма маоизм постоянно прославляет и возвеличивает войну. Для Мао Цзэ-дуна война — высшая форма политической борьбы, а армия — высшая форма социальной организации. Он считал, что «сознательная активность человека ярче всего проявляется в войне» [215, 207], что война характеризует величие нации
У маоизма с легизмом существует известная общность и в некоторых экономических установках. Как известно, легизм считал, что «земледелие — это ствол, а ремесла и торговля — ветви». Традиционная китайская теория о том, что земледелие представляет собой основу государства, нашла отражение в установке маоистов: «Сельское хозяйство — основа экономики», что привело, как известно, к постановке в КНР сельского хозяйства на первое место и изменению пропорций в росте промышленности и сельского хозяйства в пользу последнего
Легисты — враги культуры, просвещения, знаний. «Когда знания поощряются и не пресекаются, они увеличиваются, но когда они увеличатся, то невозможно будет управлять страной» [131, 182]; «Если люди глупы, их легко принудить к тяжкому труду, а если умны, то принудить нелегко», — утверждал Шан Ян [там же, 172]. Он считал опасным и вредным для государства «острый ум, ученость, образованность».
Будучи идеологией насилия, милитаризма и войны, легизм, естественно, отрицал гуманизм и, в частности, конфуцианское учение о человеколюбии (жэнь), которое легисты называли «матерью проступков.
Резко отрицательное отношение легизма к культуре, его гонения на интеллигенцию — все это напоминает борьбу против интеллигенции, которая имела место в современном Китае. Беседуя со студентами в феврале 1964 г., Мао Цзэ-дун заявил: «Курс наук можно срезать наполовину... Если взять в истории людей, которые были отмечены научными знаниями, то среди них выдающихся деятелей не было... Прочтешь много книг — императором не станешь». Далее он призвал, совершенно так же, как это делали легисты, «выгнать из городов оперных певцов, поэтов, драматургов, деятелей науки, литературы и искусства и всех их отправить в деревню» [344]. Все эти установки на борьбу с наукой, знанием, книгами, деятелями культуры возникли в сознании Мао Цзэ-дуна не случайно, они — следствие влияния легизма..
После X съезда КПК (август 1973 г.) апология легизма стала еще более активной. Всячески понося конфуцианство и конфуцианцев, связываемых с «мошенниками типа Лю Шао-ци и Линь Бяо», китайская пропаганда стала еще усиленнее расхваливать легизм, открыто сближая его с маоизмом. С помощью легизма оправдывались жестокости «культурной революции» и расправа Мао Цзэ-дуна над оппозицией.