Введение

Регион – комплексное единство связей, включающее сложное переплетение природных, человеческих и социальных составляющих и локализованное на некоторой территории. Проблемами региона занимаются в основном геологи, географы, демографы, экологи, а в последнее время в соответствующие исследования активно подключаются экономисты, социологи, психологи. И хотя в наших условии планового хозяйства все эти исследования в какой-то степени ориентированы на научное обоснование планирования, особенного единства целей, а главное – результатов, не получается. Процесс научно-теоретического обоснования идет не столько в режиме прогнозирования для планирования, сколько в режиме «постредакции», когда сначала сложившаяся практика принятия решений и их реализации создает нечто проблемообразующее, а затем уже эти возникшие проблемы опознаются и распределяются по дисциплинарным ведомствам как предметы соответствующих исследований.

Со временем опыт накапливается естественно, но, к сожалению, не только положительный; растет опыт, растут и масштабы, делая недостаточным наличный опыт. Но и сейчас наиболее характерна «постредакция». Сначала возникает Братск как 13 разъединенных ведомственными интересами на расстояние до 70 км «городов-спутников», лишенных центра, а затем уже начинается бурная теоретическая активность по поводу Братска: ведутся исследования, пишутся отчеты и статьи, собираются конференции, появляется даже фильм «Уроки Братска», где со всей убедительностью показывается, что многого можно было бы избежать, если бы ... Точно так же сначала возникает Красноярская ГЭС, а затем обнаруживается разрушающее воздействие нового режима реки, дневной перепад уровней которой достигает теперь 5м, на пойму Енисея на сотни километров. БАМ уже строят, а инженерно-геологическая подготовка территорий хозяйственного освоения только начинается (1).

Вряд ли имеет смысл рассчитывать на быстрое и кардинальное изменение ситуации, хотя, естественно, отношение к явным просчетам и ведомственной «беззаботности» ко всему тому, что за пределами их ведения, может быть только однозначным. «Постредакция» не только продукт организационной инертности, ведомственной разобщенности, неумения и нежелания опосредовать решения данными науки, стремления решать новые задачи с помощью оправдывавших себя в прошлом, но устаревших шаблонов. Все это, естественно, способствует живучести и даже развитию «постредакции», хотя наши условия в принципе позволяют вести планирование комплексно и с максимальным вовлечением научных данных. В определенной и

8

значительной мере «постредакция» – продукт того простейшего обстоятельства, что всего предвидеть, все учесть, до всего дойти не дано ни человеку, ни Госплану. Человек всемогущ, но не всеведущ, и те решения, которые он принимает ежедневно под давлением нужд и потребностей «злобы дня», всегда содержат некоторую «муть незнания», которая со временем выпадает в осадок непредусмотренных следствий.

Все решения в этом смысле в той или иной степени «грязны», обнаруживают со временем, по ходу «исторической экспликации» сумму следствий, которые не принимались в расчет в момент решения. Одни из этих следствий могут быть благоприятными, другие неблагоприятными, способными вызывать различного рода угрозы, требующие организованных действий для их устранения. Опосредование наукой способно снизить вероятность появления «грязных» составляющих в исторической экспликации того или иного решения. Но полностью устранить эту вероятность не дано и науке. Наука сама может оказаться источником дополнительных загрязнений: ее «текущие» постулаты, результаты, выводы далеко не всегда согласуются с жизнью, а иногда обладают такой всеядностью и гибкостью, что позволяют теоретически обосновать, санкционировать авторитетом науки любые, даже исключающие друг друга решения.

Еще Свифт, описывая Лапуту, едко высмеивал чрезмерные увлечения наукой, когда вот даже портной не может обойтись без опосредования наукой: «Прежде всего он определил при помощи квадранта мой рост, затем вооружился циркулем и линейкой и вы­числил на бумаге размеры и очертания моего тела. Через шесть дней платье было готово. Оно было сшито совсем не по фигуре и сидело на мне очень скверно. Мастер объяснил мне, что, по-видимому, в его вычисления вкралась какая-то ошибка» (2, стр.227). Свифт явно метил в Королевское общество, одной из провозглашенных целей которого была бэконовская идея совершенствования силами науки «полезных искусств». И критика Свифта не была беспочвенной. Мэтиас показал, что если бы те рекомендации, которые время от времени выдавались учеными XVII – XVIII вв. сельскому хозяйству, были реализованы практикой, результаты были бы катастрофическими (3, р.75-76).

Современная наука конечно же более надежна и плохого не посоветует. Однако и сегодня ее советы не гарантированы от концептуальных и иных просчетов, от «вкравшейся ошибки». К примеру, одним из важнейших вопросов региональной проблематики является теоретическое обоснование политики расселения. Еще Ципф (4) обнаружил на материале США, что рост городов подчинен ранговому распределению или, как теперь чаще говорят, закону Ципфа, поскольку ранговые распределения того же типа обнаруживаются повсеместно, в частности и в науке. Позднее четкие выявления закона

9

Ципфа в процессах расселения были обнаружены и на материале других стран, Польши, например (5, стр. 101). С другой стороны, наука в явном противоречии с законом Ципфа рекомендует жесткую политику сдерживания роста крупных городов, явно вдохновляясь идеей выравнивания. Кибальчич и Любовный, например, предлагают даже и орудийный арсенал – паспортный режим, квоты и т.п. – для борьбы с ранговыми поползновениями (5, стр.246-249). Совершенно неясно, кто здесь против кого прав: стихийная миграция населения, порождающая жесткую ранговую иерархию городов и населенных пунктов, или же логические постулаты ученых, их основанные на логике представления об «оптимальной» структуре расселения. Ясно, однако, что пока не изучены механизмы ранжирования расселения, мотивы, толкающие людей к нарушению «оптимальных» схем, вопрос о расселении останется областью повышенного риска наломать дров «научным» способом. «Оптимальная» прямая конечно же красивее кривых Ципфа, но это еще не резон для теоретических обоснований практики. Сшитая не по фигуре, а по математическим расчетам «красивая» практика может оказаться чем-то вроде свифтовского костюма – жать, висеть, болтаться там, где можно бы обойтись и без этого.

Мы вовсе не намерены дискредитировать идею опосредования принимаемых решений наукой. Просто и в этом деле, как и в любом другом, излишества вредны. Истории уже известны случаи, когда преклонение перед наукой и ее безграничными возможностями оборачивалось национальной катастрофой. Франции, например, потребовался Седан и осада Парижа, чтобы понять, что наука в лице самых блестящих ее представителей типа Пастера, Бернара, Бертло может многое, но далеко не все (6).

Системный подход и есть в определенном смысле подход отрезвляющий, который позволяет, отдавая должное науке, но, не возлагая на нее неоправданных надежд, найти способы максимального вовлечения научных данных в решение проблемы, если она четко сформулирована по целям и, соответственно, по условиям, и реальным возможностям осуществимости. Особенно важно первое условие – формулирование целей, поскольку именно здесь в неясности целей локализуется обычно основной источник неожиданных и непредусмотренных исторических экспликаций. Важны и определения по условиям и реальным возможностям осуществимости. Небрежение к условиям осуществимости, запрещающим одни способы достижения целей и разрешающим другие, может, как показала в прошлом веке Шелли (7), а в нашем подчеркивал Винер (8), также стать источником самых неприятных исторических экспликаций. Невнимание к реальным возможностям также может обернуться неожиданностями в духе шолоховского гудка, через который «весь пар вышел», если усилия на реализацию одного из элементов системы ставят под сомнение или даже исключают реализацию других элементов,

10

существенно важных для данной системы.