Прибытие евреев (юго‑восточная турция)

К середине октября в наш город (Иерусалим) прибыло десять халдейских семей из Урфы — на иврите Ур Касдим — родины Авраама.

Мы привыкли к тому, что на Святую Землю кучками стекаются евреи, всегда нищие, из России, Румынии, из Алеппо, из Багдада, Йемена и т.д. И то время как эти последние обычно малы ростом, слабосильны и тщедушны, пришельцы из Урфы поразили нас красотой своего обличия. Мужчины их высокого роста, крепкие и благородной осанки: женщины белокожи, с тонкими чертами липа, некоторые замечательно хороши собой. Со всех сторон ко мне обращались с вопросами о них, и, наконец, пришли они сами. Я не смог удержаться от искушения и сделал с них фотографический снимок. Я спросил их, почему они покинули свою страну. "Нам жилось там очень хорошо, — ответили они. — Мы обрабатывали поля мусульман, весьма плодородные. Одну восьмую часть мы отдавали владельцу, а одну восьмую платили в виде податей. Но мы потеряли всякий покой со времени беспорядков…

Изгнание евреев из святой земли (1892‑1896)

В прошлый вторник, в три часа пополудни, множество евреев столпилось около новых складов или лавок па улице Яффо, напротив гостиницы Филя. Подойдя поближе, я услышал доносящиеся из одного из них жалобные женские вопли. Те, кто был внутри, изо всех сил пытались открыть двери, а полиция и кучка мусульманских молодчиков заваливали эти двери булыжниками, причем полиция била по рукам и головам тех, кому удавалось высунуться наружу. Я сразу понял, что означает эта ужасная сцена.

Несколько групп персидских евреев, которые покинули свою страну, стремясь, как уверяют, спастись от преследований, прибыли за последние два месяца через Яффу в Иерусалим. Называют цифры в 50 и 100 семей, но по моим сведениям их от 50 до 60 семейств, т.е. около 150 человек, включая детей.

Еврейская община выделила для поселения участок земли, но они, недовольные этим участком, вступили в перепалку с одним из раввинов‑устроителей, а тот имел неосторожность вызвать для наведения порядка полицию. Это дошло до сведения паши (губернатора), который тут же телеграфировал в Порту (турецкое правительство в Константинополе) и получил приказ изгнать их из страны.

И вот теперь с самого утра полиция всюду выискивает персидских евреев, и с побоями загоняют их в импровизированную тюрьму на складе, где их собираются держать в неволе, словно диких зверей, до тех пор, пока не соберут всех и не отправят обратно в Яффу для посадки на корабль.

Мне рассказывали о женщине, которую схватили на улице и насильно потащили с собой, меж тем как она жалобно вопила, ибо в ее жалкой хижине остался ее младенец. Другую, как меня заверили — беременную, ударами погнали и тюрьму в самый момент родовых схваток. Картина была душераздирающая и возмутительная для всех человеческих чувств.

Я обратился к полицейским, протестуя против их бесчеловечного, жестокого обращения с несчастными изгнанниками, и особенности с женщинами и лопушками, но те были слишком возбуждены и озлоблены и грубо ответили мне, что они действуют по приказу сверху. На вопрос: «Разве они совершили какое‑либо преступление?» — единственным ответом мне было, что это не мое дело.

Будучи уверен, что Вы великодушно не пожалеете усилий, чтобы облегчить их страдания, я решил немедленно обратиться к Вам; но по пути я узнал, что Вы уже просили аудиенции у паши, но тот отделался уверением, что это дело внутренней администрации: я узнал также, что Вас нет дома.

Тогда я обратился к г‑ну Ниссиму Бахару (Бехару), управляющему школ и мануфактурных предприятий Alliance Israelite, человеку весьма влиятельному и здравомыслящему. Там я нашел троих раввинов, которые хотели видеть его по тому же печальному поводу. Он вскоре пришел, и мы провели целый час в обсуждении этого предмета. Было решено добиваться отсрочки, с тем, чтобы мужчины, женщины и дети не должны были отправляться в путь пешком, в холодную ночь, подгоняемые конными солдатами; доставить им кров и пищу и устроить гак, чтобы их отправляли группами и в повозках. На склад, как нам стало известно, согнали уже более 80 человек. Я предложил приютить их у меня в доме, хотя бы на эту ночь, пока им не найдется какое‑нибудь другое прибежище, а также снабдить их всем самым необходимым. Но было решено, что лучше всего устроить их в помещениях главной синагоги, зная, что пашу раздражают ходатайства в пользу преследуемых изгнанников, мы попытались связаться с начальником полиции, но он, как выяснилось, уехал в Яффу. По моему совету на склад послали двух равнинен, чтобы успокоить вопящих и горько рыдающих женщин. Раввины уверили их, что прилагаются все усилия для облегчения их страданий, и это произвело желаемое действие.

Наступила ночь, но ничего не удалось сделать. Тогда г‑н Ниссим и несколько раввинов собрались с духом и пошли к паше, и на счастье им уда лось добиться просимой отсрочки, предложив себя гарантами в исполнение приказов Порты и обязавшись лично выслать изгнанников из страны. Вчера выехало в повозках около тридцати человек, а остальные будут отправлены в воскресенье или в понедельник. Они едут под присмотром раввина и в сопровождении переводчика.

Дело осложняется тем, что эти евреи говорят по‑персидски, а не по‑арабски; вдобавок люди они неимущие, так как все их скромное достояние ушло на оплату долгого путешествия по суше и по морю. Народ они сильный и вынесли вый, эти персидские евреи, и даже их женщины обладают замечательно крепким сложением. Для этой страны бездельников и лентяев они были бы настоящей находкой.