Levi-Bryul_L_Pervobytny_mentalitet_SPb__2002

них всегда было воды в изобилии. Это предложение, казалось, поло­ жило конец дебатам, и туземцы уже собрались было приступить к его осуществлению, когда один старик выразил опасение: а что если эти грозные ангарди рассердятся, видя, как покушаются на их права, и что будет, если они обратят свою ужасную магическую силу против иачанди, чтобы отомстить им? Тут же это предложение было отверг­ нуто. Один мудрец предложил северо-запад, поскольку с этой сторо­ ны всегда приходил дождь, и это предложение было бы принято, если <н,I другой туземец не предложил юг, ссылаясь на то, что приходящие с :>той стороны белые, должно быть, находили на своем пути много йоды; следовательно, с этой стороны и должны были найти воду. Это местное для нас соображение и было принято»41.

Итак, первобытный менталитет придает большое значение таким отношениям, которые мы совершенно не принимаем в расчет и кото­ рые в силу определенного вида сопричастия связывают существа и предметы с теми направлениями или областями пространства, где они находятся либо по обыкновению, либо в данный момент. Воду найдут на востоке, потому что именно на востоке живут ангарди, могущественные маги и искусные вызыватели дождя; однако в свою очередь и ангарди будут обладать качествами всего того, что находит­ ся на востоке. Точно так же воду обнаружат и на юге, потому что с юга прибыли обладающие великой магической силой белые: существует, шачит, сопричастие между южной областью и белыми, и сопричастие по представляется то как качество, присущее белым, которое распро­ страняется на южную область, то как качество южной области, кото­ рое принадлежит белым. Эти отношения, хотя и привычные для пер­ вобытного менталитета, не превращаются для него, однако, в предмет для размышления. Он никогда не выражает их ни в общем, ни в абстрактном виде. Он думает о них меньше, чем чувствует их. Именно потому, что он схватывает их каким-то интуитивным образом как непосредственные, он сообразовывается с ними для того, чтобы дей­ ствовать, и при этом не испытывает необходимости их осознавать. Таким образом, он движется в пространстве, качественно определен­ ном и более богатом свойствами, чем наше, поскольку если ему и неизвестны геометрические свойства этого пространства, то взамен оно населено немедленно воспринимаемыми качествами, которые оно делит со всем, что в нем находится.

Олдфилд сообщает также: «Всякий человек племени вачанди дол­ жен трижды в год посетить то место, где он родился; мне не удалось узнать, какова цель этого»42. Спенсер и Гиллен сообщают об анало­

169

гичных обычаях туземцев центральной Австралии. Известно также, что когда несколько племен собираются на месте встречи, то каждое сразу же располагается в том месте, которое предписано его мистичес­ кими отношениями с определенной областью пространства. Этот факт был отмечен и за пределами Австралии, где он проявляется очень ярко. «Я часто бывал поражен, —сообщает Н.-В. Томас, —той точно­ стью, с которой каждое племя размещается на общей стоянке, а имен­ но — точно в направлении, в котором лежит его страна согласно компасу (а они это знают совершенно точно). Я обнаружил, что это правило не знает исключений, и, руководствуясь им, когда прибыва­ ли чернокожие, мог понять, с какой стороны они приходили»43.

А.Р.Браун, недавно исследовавший три племени западной Австра­ лии, хорошо описал ту сопричастность, которую Олдфилд наблюдал в этом же районе полувеком ранее. «В первое время после поселения белых на территории этого племени и его соседей скваттеры исполь­ зовали туземцев в качестве пастухов. Мне говорили, что поначалу весьма часто было совершенно невозможно убедить туземца отогнать овец пастись за пределы своей собственной территории, то есть тер­ ритории его локальной группы.

Человек абсолютно не может покинуть свою локальную группу для того, чтобы натурализоваться или быть принятым в другой. Точ­ но так же, как ему принадлежит район, территория, и он сам принад­ лежит этой же территории. Если он покидает ее, то становится чу­ жим —либо гостем, либо врагом —для людей той местности, в кото­ рой он оказывается... Сегодня страна принадлежит белым, и нужно, чтобы туземцы жили там, где могут. Однако даже сейчас привязан­ ность человека к местности своей локальной группы еще не исчезла. Туземцы часто выражают желание умереть и быть похороненными на той охотничьей территории, которая принадлежит им по наследству»44.

Таким образом, в представление этих австралийцев о социальной группе входят не только живые и мертвые, но в качестве составных частей —и земля, на которой они живут, и область пространства, где жили их предки, где они живут до сих пор жизнью мертвых, дожида­ ясь в описанных Спенсером и Гилленом тотемических центрах случая родиться заново в облике какого-нибудь нынешнего члена группы. Эта тесная связь земли, живых и мертвых была отлично схвачена одним миссионером в английской Новой Гвинее. «Чтобы были хоро­ шая охота и удачная рыбная ловля, призывают мертвых в тех местах, где они охотились или ловили рыбу. Кажется, что это и есть главная причина, которая побуждает куни с религиозным тщанием хранить

170

имена своих предков. Когда в ходе моих занятий генеалогией случапось, что какой-то человек не мог сказать мне имени своего деда или прадеда, присутствующие немедленно замечали ему: «Как же ты в таком случае действуешь на охоте?»45

Сопричастность между социальной группой и ее местностью рас­ пространяется не только на землю и на встречающуюся там дичь: все мистические силы, духи, более или менее ясно представляемые влия­ нии, находящиеся на ней, имеют с группой ту же теснейшую связь. Каждый из ее членов чувствует, чем они для него являются и чем он является для них. Находясь в этой местности, он знает, какие мисти­ ческие опасности ему угрожают и на какую мистическую поддержку он может рассчитывать. Вне пределов этой местности поддержки для и (‘го больше нет. Смертельные опасности, неизвестные и оттого еще оолее пугающие, окружают его со всех сторон. Он дышит не своим воздухом, пьет не свою воду, срывает и ест не свои плоды, его уже не окружают свои горы, он шагает не по своим тропам: все ему враждеб­ но, потому что отсутствуют те сопричастности, ощущать которые он привык. Отсюда его стойкое нежелание покидать, даже на короткое время, свою территорию. «Возможно, — замечает миссионер Нью­ тон —слабое желание, которое выказывают туземцы, отправиться в другой дистрикт, чтобы получить там медицинскую помощь, проис­ текает из страха перед злыми духами иной местности, которые могут воспротивиться приходу чужаков, и лучше уж страдать от недомога­ ний. В самом деле, создается впечатление, что единственное доброе дело, которое духи совершают по отношению к обитателям какойлибо местности, состоит в том, что они пугают чужаков, которые могли бы туда проникнуть, и это обстоятельство может объяснить также явное нежелание уходить далеко от своих мест, которое раньше обнаруживали туземцы. Был ли это консервативный инстинкт упомя­ нутых туземцев, их страх перед чужаками, который заставлял их наделять духов теми же чувствами, или же сам этот страх порождал в них консервативный инстинкт? Где тут причина и где — следствие? Нот перед загадками какого рода оказываешься, вступая в контакт с туземными расами, чей разум и образ мышления не может понять ни один белый»46.

Неподалеку отсюда, в германской Новой Гвинее, «два года назад в деревне Бонгу к миссионеру Ханке пришел из деревни Билибили человек, выступавший от имени людей своей деревни, ушедших в сграну Рай: он просил его вмешаться, чтобы правительство разреши­ ло им возвратиться в Билибили. В подкрепление своей просьбы он

171

рассказал: «Духи наших предков пришли за нами в Рай; они были очень рассержены, ворчали и говорили: Как вы можете оставлять пустым то место, где пребывают все наши духи? Кто там теперь будет нами заниматься? И тогда, —продолжал человек, —духи с презрени­ ем плюнули на новые, еще не совсем доделанные горшки, и они все разбились. Так вот мы теперь и живем, чужаками, у людей Рай, у нас нет своих полей, и, что хуже всего, мы не можем делать себе глиняную посуду. Дайте же нам возможность вернуться на нашу прежнюю тер­ риторию, чтобы духи перестали на нас сердиться»47.

Итак, первобытным людям трудно жить где-либо еще, кроме той местности, которая составляет, если позволено будет так выразиться, часть их социальной группы. Это не менее верно и применительно к тем случаям, когда им приходится сражаться в других краях. Так, в Новой Зеландии «какой бы храбростью ни отличалось племя, когда оно находится на собственной территории, эта храбрость испаряется, если оно ее покидает, и они, ничуть не колеблясь, признаются, что это так... они боятся неожиданностей и нападений со всех сторон...»4” Такое поведение встречается повсюду, и аналогичные наблюдения очень многочисленны.

В силу этой же сопричастности человек, навсегда покинувший землю, где живет его социальная группа, перестает быть ее частью. Он для нее мертв, более мертв, чем если бы он просто прекратил жить и получил по обычаю посмертные почести. Так бывает с захваченными на войне пленниками, которых пощадило и приняло пленившее их племя. Таким же образом изгнание навсегда тоже равнозначно смер­ ти. В Вура на Соломоновых островах «один христианин с такой яро­ стью ударил свою жену, что сломал ей челюсть. Спустя несколько часов она умерла. Эта женщина, даже по свидетельству ее родствен­ ников, постоянно осыпала его беспочвенными обвинениями и нако­ нец вывела его из терпения. Это не помешало им вознамериться осуществить, согласно древнему обычаю, личную месть и убить его, но вмешались вожди. Он был осужден и приговорен к изгнанию на­ всегда. Это решение полностью удовлетворило общественное мнение:

люди сочли, что для них он умрет»49.

И вот, наконец, символический африканский обряд, позволяю­ щий выявить взаимоотношение земли и живущей на ней группы. «Когда какой-нибудь ронга возвращается из Кимберли с женщиной, на которой он женился, то они оттуда приносят немножко земли, взятой в том месте, которое они только что оставили, и женщина ежедневно должна понемногу есть ее вместе с супом, с тем чтобы

172

иривыкнуть к своему новому местожительству. Эта земля осуществ- /шет переход от одного дома к другому»50.

Сказанное объясняет, почему в некоторых случаях при гадании используют направление в пространстве таким же образом, как исиользуют имя человека. Направление, в котором находится человек, область пространства, где он живет, все это — в полном смысле слова ■что» в такой же степени, как и его разум и члены, поскольку, как поразительно точно выразился Браун, он принадлежит своей местно­ сти, а местность принадлежит ему. Следовательно, точно так же, как человек может выдать себя по оставленным на земле следам, так его можно определить по направлению в пространстве, в котором он находится. Это — особое качество личности или, по крайнеймере, его группы.

Со временем этот способ может потерять свой исконный смысл, стать механическим и в конце концов употребляться даже в таких случаях, которые не имеют ничего общего с его первоначальным значением. Когда готтентот, чтобы обнаружить своих пропавших за мочь быков, руководствуется указанным богомолом направлением, можно подумать, что это есть форма гадания, очень схожая с рассмот­ ренными выше действиями по совпадению и по альтернативе. Но медь последние также первоначально имели мистический смысл. И, иозможно, в уме готтентота еще продолжает жить какое-то неясное чувство сопричастности, которое мы нашли столь живым в коллек­ тивных представлениях австралийцев.

Если бы предпринятое выше исследование имело целью охватить совокупность практикуемых в низших обществах гадательных дей­ ствий, оно осталось бы весьма неполным. Ведь те, о которых шла речь, представляют собой лишь ее малую часть. Поэтому я лишь поставил себе целью исследовать то, что значат гадательные — или называемые гадательными — действия для первобытных народов, чего они от них ожидают и как одни и те же коллективные представ­ ления привели их к совершению самых различных действий. Для выполнения же такой задачи было достаточно тех примеров, которые были заимствованы из жизни наименее развитых из известных нам обществ.

В этих обществах используют и множество таких способов гада­ ния, о которых я не сказал. Их тоже можно было бы подвергнуть анализу на основе тех же принципов. Например, первобытные люди умеют использовать для сношений с невидимым миром особые свой­ ства медиумов и приводить последних в «естественное состояние».

173

Им известны почти все те явления, которые знакомы спиритам любой страны и любой эпохи. В книге Майерса «Phantasms of the living» нет ничего такого, что удивило бы их. Общение с духами, особенно с духами умерших, составляет часть их повседневного опыта. Опасаясь этого общения, они часто, соблюдая необходимые предосторожнос­ ти, все-таки отваживаются домогаться его. В своей среде они умеют определять лиц, более чувствительных, чем другие, к влиянию неви­ димых сил и более способных воспринимать потусторонние открове­ ния. Эти лица становятся в подлинном смысле слова прорицателями, ясновидцами, колдунами. Именно к ним обращаются тогда, когда возникает нужда в особом откровении. У эскимосов гадательные дей­ ствия закреплены за шаманом, за ангекок. Чтобы совершить их, он сам себя приводит в состояние гипнотического сна или транса, ката­ лепсии или экстаза; другими словами, он переносит себя в область невидимых сил и вступает с ними в сношения. Он видит и слышит мертвых; в мгновение ока, оставаясь невидимым, он преодолевает по воздуху громадные расстояния и т.п. Это — опыт, аналогичный выз­ ванному сновидению, то есть видение, непогрешимое и обладающее привилегированным статусом.

Первобытным людям также известно очень похожее на предыду­ щее гадание с помощью кристалла, зеркала (если они у них есть), поверхности жидкости и т.п. Приведем лишь один пример из тысячи: согласно Кранцу, в Гренландии «они утверждают, что могут узнать, жив или мертв человек, не вернувшийся с моря. Над наполненной водой лоханью они наклоняют голову самого близкого родственника отсутствующего и в этом зеркале замечают человека: он либо пере­ вернулся вместе со своим каяком и проглочен морской пучиной, либо совсем ровно сидит в своей посудине и гребет веслами»51.

Знахари и колдуны, как правило, наделены особым «ясновидени­ ем». Их глаза видят то, что остается невидимым для других. Поэтому при жизни, а часто и после смерти они — «больше, чем люди». Иногда они обладают способностью определять виновных по одному лишь внешнему виду, а их заключения пользуются неизменным доверием. Так, «интересно отметить, — пишет Диксон, — что шаманы, как пола­ гают шаста, обладают способностью немедленно сказать, совершил ли человек дурной поступок какого бы то ни было характера. Они это могут, потому что, когда они смотрят на кого-то, кто украл или совер­ шил какой-либо другой проступок, то этот человек видится шаману, как он сам говорит, словно «покрытый мраком»52.

174

Свойственная этому ясновидению, играющему роль во многих га­ дательных действиях, черта заключается в том, что оно мгновенно и интуитивно. Необходимо, чтобы ответ на поставленный вопрос явил- ( я колдуну или шаману в ходе единого и нерасчленимого акта просто­ го видения. Коллэвей справедливо особенно подчеркивает это обсто­ ятельство: «Когда потерян ценный предмет, его сразу же принимают- ( я искать. Если найти его не удается, каждый начинает совершать внутреннее гадание, пытаясь почувствовать, где находится вещь: не имея возможности видеть ее, он внутренне чувствует как бы направ­ ление, сообщающее ему, чтобы он шел туда-то, вещь там, он найдет ее... В конце концов он видит ее, он видит самого себя, приближающе­ гося к ней; перед тем как покинуть то место, где он сейчас находится, он видит ее совершенно отчетливо, и тогда он больше не испытывает ( омнений... Это видение столь ясно, словно оно и не было внутрен­ ним видением, словно он на самом деле видел и вещь, и то место, где она находится; итак, он проворно поднимается и отправляется в это место. Если это потаенное место, он торопится, словно есть нечто такое, что понуждает его двигаться быстро, как ветер. Если он приме­ нил настоящее внутреннее гадание, он действительно видит вещь. Но сели он действовал посредством простого рассуждения, прикидывая, что вещь не делась ни туда, ни сюда и что, следовательно, она может (>ыть лишь там-то, то, как правило, он не достигает цели»53.

Это описание поучительно. Оно дает возможность на примере привычного первобытному менталитету действия непосредственно почувствовать как его недоверие к дискурсивным операциям и рас­ суждению, так и предпочтение, которое оно оказывает моментально­ му и интуитивному узнаванию. Дискурсивные операции не только представляются ему тягостными и утомительными. У него есть более основательная причина их избегать: оно им не верит. Когда перво­ бытному менталитету предоставляется случай применить их, а это случается редко, поскольку чаще всего он об этом даже не помышля­ ет, он их отстраняет, поскольку они способны затемнить или поме­ шать видению, которое одно лишь и дает возможность почувствовать присутствие искомого объекта.

Первобытный менталитет ничуть не колеблется между кажущим­ ся нам столь ясным и простым рассуждением и этим моментальным видением. Это одна из причин, заставляющих его каждое мгновение прибегать к столь разнообразным гадательным действиям. Для этого обращенного к невидимому миру менталитета, полностью поглощен­ ного мистическими сопричастиями, гадание, понимаемое одновре­

175

Г л а в а V III

О рд алии

I

Из истории средневековья нам хорошо известны весьма близкие к гаданию испытания, называемые божьим судом, или ордалиями. Как хорошо показал Глоц, они были известны и в греческой античности1, встречаются они и во многих низших обществах. Тем не менее, будет несьма осмотрительным не делать заранее выводов об идентичности явлений в столь отличающихся друг от друга обществах. Я не стану утверждать как о факте, будто ордалии первобытных народов пред­ ставляют собой особую судебную процедуру, оставляющую богам мозможность спасти осужденного, возможно и не виновного (гречес­ кая античность), или передающую в руки Бога решение об исходе процесса (средневековье). Оставляя в стороне любое предваритель­ ное определение, я вначале ограничусь анализом фактов, зафиксиронанных в основном в африканских обществах, где ордалии занимают значительное место. Однако это не помешает мне брать примеры для сравнения и в других районах мира.

Повсюду внимание наблюдателя привлекает такая особенность: полное, непобедимое доверие, можно сказать, непоколебимая вера, которую питают первобытные народы к ордалии. Уже в XVII в. италь­ янские миссионеры в Конго особенно подчеркивают это обстоятель­ ство. «Я был поражен до глубины души и не мог убедить себя, что люди, каким бы глубоким ни было их невежество, могут питать такую веру в столь очевидные суеверия и не принимать по крайней мере какого-нибудь из многочисленных доводов, которые им ежедневно по этому поводу приводили миссионеры... Но, вместо того чтобы усту­ пить, они пожимают плечами и отвечают: невозможно, чтобы наши испытания нас обманывали; этого не может быть, этого не может быть»2.

177

Та же стойкая вера отмечена путешественниками и миссионерами в наше время. «Туземец изо всех сил верит в эффективность ордалии. Мои носильщики постоянно, из-за самых малозначащих обвинений, предлагали подвергнуть себя испытанию ядом»3. «Все туземцы, - говорит Макдональд, — верят в то, что мваи, испытательный яд, безошибочен; в то же время они очень хорошо знают, что свидетель­ ства их соплеменников таковыми не являются... Здесь перед нами глубочайшим образом укоренившаяся и живущая в этих племенах вера. Если они и верят во что-нибудь, так это в ордалии. Однажды я спросил Кумпану из Черасуло: «Что бы вы сделали, если бы кто-то украл слоновую кость, подвергся испытанию мваи, отрыгнул бы его, а затем был бы обнаружен при продаже ворованной кости?» Если бы человек украл кость, ответил мне Кумпана, он не отрыгнул бы мваи\ мваи убило бы его. Я часто высказывал туземцам такого рода предпо­ ложения. Как бы старательно ни маскировал я свою логическую ошиб­ ку, они немедленно замечали мне, что я предполагаю такие случаи, которых никогда не может быть»4.

«Чернокожие всегда готовы принять яд, и редко когда обвинен­ ный уклоняется бегством от обязанности подвергнуться испытанию. Когда они сознают свою невиновность, испытание ядом не внушает им никакого страха»5.

«Чернокожие твердо верят, что чувствующий себя невиновным совершенно спокойно может пить мбамбу: он не умрет. Например, однажды, когда мы совершали прогулку, у нас в лагере не оказалось ножа. Сначала мы сочли, что он украден кем-то из многочисленных туземцев, сидевших на земле неподалеку от нас. Сразу же, еще даже до того, как было сформулировано обвинение, все они заявили, что готовы выпить мбамбу, дабы доказать свою невиновность. Мы, ко­ нечно, на это не согласились, а потерянный нож после более тщатель­ ных поисков нашелся»6.

У басуто «вчера утром женщина из соседней деревни пришла ска­ зать мне, что пройдет испытание кипящей водой за колдовство. Со­ седка ее — отвратительная женщина; она без устали обвиняет ее в колдовстве и на протяжении месяцев отравляет ей жизнь. Доведенная до крайности, она предложила подвергнуться испытанию водой, то есть опустить руки в кипящую воду. Мою соседку совершенно не страшила перспектива ожидавшего ее испытания. Не чувствуя себя колдуньей, она была уверена, что не обварится»7.

Так же обстоит дело и в Восточной Африке. «Конде полностью уверен в непогрешимости этой ордалии, — пишет миссионер Шу-

178