Глава 16

ТЕОРИЯ АРГУМЕНТАЦИИ

Каждый языковой элемент является очень

сложным и чувствительным инструментом,

на котором играет тот, кто пользуется языком

Рольв Блакар

1. Новый этап развития риторики

Во второй половине XX в. наметился значительный рост интереса к античному

риторическому наследию. Современное развитие идей античных риторов носит название

неориторической теории аргументации или просто теории аргументации (иногда это

направление называют неориторикой). В настоящее время изучение аргументации

превратилось в самостоятельную область исследований.

В формировании основных идей новой теории аргументации важную роль сыграли

работы X. Перельмана, С. Тулмина, Г. Джонстона, Ф. ван Еемерена, Р. Гроотендорста и др.

Среди отечественных авторов в первую очередь следует назвать книгу А. А. Ивина «Основы

теории аргументации», являющуюся первым российским учебником по данной дисциплине.

Возрастание роли риторики в нашей жизни обусловливается не только благодаря появлению

новых типов социальных отношений в обществе, но и благодаря становлению новых типов

коммуникации.

Основополагающие работы С. Тулмина и X. Перельмана в области неориторики

появились в конце 50-х годов. Их классические труды долгое время доминировали в

научной литературе. Они оба пытались разработать альтернативу формальной логике и

найти метод, который более всего подходит к анализу обычной аргументации. В качестве

модели они использовали рациональные процедуры юридической аргументации. Однако, по

мнению некоторых современных авторов, С. Тулмин и X. Перельман не сумели создать

цельной теории аргументации, в которой воедино были бы представлены логический и

языковой аспекты, хотя и внесли значительный вклад в новое направление риторики

(Еемерен, Гроотендорст 1992: 9-10).

В немецкой лингвистике основу зарождающейся теории аргументации заложила

книга-эссе X. Вайнриха «Лингвистика лжи» (Weinrich 1966; Вайнрих 1987: 44-87), написан-

ная в 1964-1965 гг. в рамках конкурса научных работ на тему «Может ли язык скрывать

мысли?», организованного Немецкой академией языка и литературы (Язык и модели-

рование... 1987: 442). Немецкий ученый так писал о проблеме истины и лжи в языке: «Язык

должен делать мысли очевидными, а не скрывать их. Знаковая функция языка оказывается в

опасности. Это — самая простая функция языка, но именно поэтому и самая основная. Ложь

— ее извращение. Однако люди устроены так, что языковые знаки используются ими во имя

добра и в то же время во имя зла» (Вайнрих 1987: 48).

Предметом современной теории аргументации является изучение многообразных

дискурсивных приемов, которые позволяют автору (оратору, говорящему) усиливать или из-

менять степень своего влияния на мнение аудитории. При этом конечная цель аргументации

состоит в том, чтобы аудитория приняла положения, выдвигаемые автором (оратором,

говорящим) (Ивин 1997: 4). Такая целевая установка аргументации полностью отвечает

пониманию диалектических суждений Аристотелем и тем самым продолжает традиции

античной риторики.

Аргументацию невозможно ограничить рамками традиционных языковых единиц.

Ученые, занимающиеся проблемами аргументации, обязательно указывают на это обстоя-

тельство. Их высказывания легко встраиваются в концепцию текстолингвистического

описания. Так, слова X. Вайнриха о том, что «мы говорим не отдельными словами, а предло-

жениями или текстами» (Вайнрих 1987: 48), встают в общий ряд основных положений

лингвистики текста. Известная формула новой риторики Г. Д. Лассвелла «кто сказал что

каким образом кому с каким эффектом» (Who Says What In Which Channel To Whom With

What Effect) (Lasswell 1948: 37) — цит. по (Kalverkamper 1981: 69), впоследствии успешно

применялась не только в лингвистической прагматике, но и в лингвистике текста.

Итак, целевая установка аргументации на принятие аудиторией стороны оратора

исключает такие понятия, как «истина» и «ложь», «добро» и «зло» из основного

понятийного инвентаря теории аргументации. В этой связи А. А. Ивин пишет: «Аргументы

могут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся истинными, но и в

поддержку заведомо ложных или неопределенных тезисов. Аргументированно отстаиваться

могут не только добро и справедливость, но и то, что кажется или впоследствии окажется

злом» (Ивин 1997: 4).

Понятие истины всегда считалось одним из главных операционных понятий в

лингвистике (см., например, работы по семантике предложения). В то же самое время

намеренная ложь стала объектом пристального внимания лингвистов сравнительно недавно,

причем значительный вклад в изучение этой проблемы внесли работы, проводимые в русле

теории аргументации. Д. Болинджер заявляет: «Как только знаки были полностью отделены

от обозначаемых ими вещей, человек получил возможность указывать на нечто не-

существующее или даже противоположное тому, на что изначально предназначены

указывать знаки. У шутника, который переворачивает стрелки-указатели на улице с одно-

сторонним движением, несомненно, имелся пещерный собрат. Это не значит, что хитрость и

обман не присущи животным, но что отличает человеческую ложь, так это ее способность к

совершенствованию и оттачиванию методов. Достаточно сделать из утвердительного

предложения отрицательное, как истина обернется обманом; достаточно изменить

интонацию — и высказывание, несущее в себе сомнение, станет самым безапеляционным»

(Болинджер 1987: 34).

Столкновения мнений на поле аргументации могут приобретать ожесточенный

характер. «СПОР — ЭТО ВОЙНА» (ARGUMENT IS WAR) — к такому выводу приходят

Дж. Лакофф и М. Джонсон (1987: 127). Они полагают: «Важно отдавать себе отчет в том,

что мы не просто говорим о спорах в терминах боевых действий. Мы действительно можем

побеждать или проигрывать в споре. Мы воспринимаем лицо, с которым спорим, как

противника. Мы атакуем его позиции и защищаем свои собственные. Мы захватываем

территорию и теряем ее. Мы разрабатываем и используем стратегии. Если мы убеждены, что

позицию нельзя защитить, мы можем ее оставить и выбрать новое направление

наступления» (там же: 127-128). К этому можно добавить, что выигрывает сражение в

аргументации, как правило, тот, кто лучше знает теорию.