Обстановка в Центральной Азии круто менялась, и в смерти Далай-ламы VI ощутимо чувствовалась рука Пекина.

Отсутствие достоверных сведений о погребении Далай-ламы VI с соблюдением положенных по этому случаю церемоний породи­ло слухи о его чудесном спасении. По передаваемым из уст в уста рассказам, избежав смерти, он вел жизнь монаха-скитальца, был в Монголии, Тибете, Непале и Индии. Умер он в 1746 г. и был по­гребен в монастыре Барунхай в горах Хэланыпань [Цаньян Гьяцо, 1983, с. 29-32].

Вместе с Цаньян Гьяцо в Китай увезли жену и детей Сангье Гьяцо. Они были отправлены в ссылку в Чахар [Ре(:есЬ, 1966, р. 275]. Некоторые специалисты по истории Тибета полагают, что спа­сение Далай-ламы VI действительно было реальным

Правление Лхавсан-хана

Отправив Далай-ламу VI в Пекин, Лхавсан-хан поехал в Ташилунпо, чтобы урегулировать отношения с Панчен-ламой. Панчен-ламе были подарены обширные пастбища и пахотные зем­ли. Лхавсан-хан доложил ему, что найдено новое перерождение Далай-ламы V, и пригласил его в Лхасу для посвящения в сан ново­го перерожденца. Панчен-лама приехал в Лхасу, ему была органи­зована торжественная встреча, церемониал которой возглавляли Лхавсан-хан и деси Нгаван Ринчен. В храме Джокан новый пере­рожденец Далай-ламы V был посвящен в гецулы, получил от Пан­чен-ламы имя Еше Гьяцо Пэлдэн и был объявлен новым Далай-ламой VI, истинным перерожденцем в отличие от Цаньян Гьяцо. Еше Гьяцо не получил поддержки ни от тибетцев, ни от монголов и ойратов. Несмотря на все высказывавшиеся сомнения, Лхавсан-хан отвечал, что подлинность Еше Гьяцо признана самим Панчен-ламой. В Пекине же новый Далай-лама VI бьш признан истинным перерожденцем. Но одновременно цинский двор решил, что Лхав­сан-хан не должен один управлять Тибетом и в Лхасу следует по­слать чиновников, которые будут помогать ему в делах управления [Уа НапгЬапё, 1994, р. 82].

Оппозиционно настроенное монашество нашло в Литане новое перерождение Далай-ламы VI, мальчика 1708 года рождения. Семью нового перерожденца вначале тайно перевезли в Деро, а затем на Кукунор под защиту монголов. Новый Далай-лама VII был назван Кэлсан Гьяцо. Панчен-лама объявил нового Далай-ламу «поддельным».

Лхавсан-хан, чувствуя двуличие цинского двора, стал искать помощи у своих ойратов. Еще в 1714 г. сын Лхавсан-хана — Гадэн Тензин вступил в брак с дочерью джунгарского Цэван Рабдана. Возможно, брак был заключен даже раньше, или Гадэн Тензин по древнему монгольскому обычаю жил у Цэван Рабдана в зятьях — к 1717 г. у него от дочери Цэван Рабдана было уже трое детей. Оппозиция тоже обратилась за помощью к джунгарам. В итоге под предлогом сопровождения в Тибет семьи Гадэн Тензина туда на­правился шести-семитысячный джунгарский корпус под коман­дованием брата Цэван Рабдана, Церин Дондуба. Он имел тайный приказ лишить Лхавсан-хана власти, Цэван Рабдан полагал, что Лхавсан-хан бьш и оставался ставленником Пекина. Двигаясь в Ти­бет с северо-запада, ойраты вступили в Нгари, а затем беспрепят­ственно достигли Намцо неподалеку от Лхасы. Враждебность их к Лхавсан-хану, очевидно, была явной, поскольку Панчен-лама предложил свое посредничество в примирении родственников. Его усилия оказались напрасными. Джунгары объявили, что они при­были от имени Далай-лам V и VI, чтобы отомстить за смерть Сангье Гьяцо, вернуть власть в стране тибетцам и изгнать ложного Далай-ламу VI.

Началась война. Церин Дондуб разгромил войска Лхавсан-хана, а сам бежал в Лхасу. Здесь вместе с Панчен-ламой, Далай-ламой VI Еше Гьяцо он принял меры к обороне столицы. Однако вскоре джунгары взяли Лхасу, и в этом им помогли местные тибет­ские правители, один из которых открыл джунгарам северные во­рота дворца Потала. Панчен-лама просил сохранить жизнь Лхавсан-хану, хотя тот еще не бьш пленен и скрывался в городе. Церин Дондуб обещал сделать это, если Лхавсан-хан добровольно сдастся. Но тот сдаваться не хотел. По одним сведениям, 3 декабря он пред­принял вылазку из дворца Потала, где укрывался, и пал в бою. По другим — он пытался бежать, но бьш схвачен и убит. Панчен-ламу джунгары выслали в Ташилунпо.

Вывод

Так в 1717 г. завершился продолжительный период истории Ти­бета, время Далай-ламы V и Гуши-хана, установления в Тибете ре­лигиозной и политической власти далай-лам, время Сангье Гьяцо, который пытался сделать Тибет полностью тибетским, пойдя ради {139} этого на беспрецедентный шаг сокрытия смерти Далай-ламы V. В это время Лхаса вновь стала столицей Тибета, здесь был возве­ден дворец Потала — шедевр тибетской архитектуры. Но социально-экономическая структура Тибета, состояние тибетского буддизма, связь религиозных и политических властей и их авторитета с жизнью тибетских крестьян-земледельцев, скотоводов, ремесленников, мо­нахов разных школ, особенности природы страны таили в себе не­кий вирус центробежности, который тибетцы самостоятельно пре­одолеть не могли. Для сохранения ориентировавшейся на единство страны школе Гэлугпа требовалась помощь ойратов. И эта помощь, оказавшаяся на первых порах плодотворной, постепенно стала обо­рачиваться новой бедой.

Распространение буддизма школы Гэлугпа среди монголов и ойратов укрепило экономическое положение монастырей как хо­зяйственных точек опоры страны, центров культуры, в конечном счете укрепило экономическое положение Тибета. Но и в данном случае к выгодам присоединились неурядицы, они были связаны прежде всего с тем, что соседний Китай управлялся некитайской маньчжурской династией, которая к молодости и силе маньчжур­ской государственности получила дополнительный жизненный стимул: опираясь на мощь китайской экономики, культуры и по­литической доктрины, она сделала новый рывок, расширив конт­ролируемые ею территории. Маньчжурия уже стала естественной частью империи (хотя пока и не для китайцев), а взоры династии, которая начинала с того, что языком ее делопроизводства был мон­гольский и которая широко пользовалась услугами монголов, были обращены на монголоязычный мир. Тибет же отныне оказался не­разрывно связан с этим миром и стал рассматриваться цинской династией как возможное эффективное орудие воздействия на монголов. Личностный статус далай-лам, которые могли считать цинских императоров покровителями веры, не мешал последним стремиться установить жесткий контроль над теми, кому они ока­зывали свое покровительство.