Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина (1999)

мьеру. В своих воспоминаниях, претенциозно названных «Борис Ельцин: От рассвета до заката», Коржаков довольно подробно и не без удовольствия описывает свое восхождение и то, как ему приходилось быть дублером президента. Его свидетельства (коне чно, при осторожном и критическом подходе) — ценный материал для и зуче- ния ельцинского режима и формирования фаворитизма.

Учитывая постоянное стремление Ельцина опираться на узкий круг лоялистов, следовало ожидать, что президентская служ ба безопасности рано или поздно превратится в самостоятельную силу, а ее руководитель войдет в круг самых влиятельных правящих ли ц России. 1994 г. был для Коржакова годом постоянного захвата все новых политических высот. Согласно рейтинговым опросам в октябре 1994 г. он был седьмым, в ноябре — четвертым, в декабре — третьим, а в январе 1995 г. стал уже вторым по влиятельности, идя сразу за Черномырдиным (речь идет о рейтинге всех политиков кроме Ельцина).

Вполне естественно, что Коржакова, имевшего неограниченн ый доступ к президенту и огромное влияние на него, постепенн о стали опасаться и ненавидеть все — и либералы, и прагматики, и лев ая оппозиция. В «коржаковский период» Ельцина его телохраните ля весьма часто обвиняли во всяческих грехах, и прежде всего в той эволюции, которая на глазах у всех происходила с президентом, становившимся все более недоступным, упрямым, а вскоре и неадекватным. Многим казалось, что если оттеснить от Ельцина его «тень» , прези-

дент вновь станет прежним — демократичным, понимающим, сп о- собным тронуть некую струну в своем народе, который сможе т все простить своему лидеру и опять поддержит его в сложный момент. Именно с коржаковщиной связывали известные вредные привычки президента, которые скрыть было уже невозможно и по повод у которых судачили все кому не лень. Что это — заблуждение или нежелание видеть правду?

Ведь Коржаков и коржаковщина не были первопричиной ельци н- ской эволюции, а ее следствием и отражением. Уже когда Ельцин сделал Бурбулиса «хранителем трона», стал очевидным рисунок его власти, то, как он ее понимал и собирался осуществлять. С тех пор пре-

зидент просто совершенствовал свою дворцовую политику, стремясь к возможно большей простоте и безопасности — для себя, кон ечно. Интеллектуалы в качестве «серых кардиналов» после Бурбулиса его явно не устраивали — он от них, видимо, быстро уставал, они е го начинали раздражать, прежде всего тем, что претендовали н а нечто

большее, чем обслуживание президента. Отныне Ельцин нужда лся в

фаворитах иного типа — лояльных, уравновешенных, не честолюбивых, просто преданных и не имевших никакой политической н иши. Телохранители, служба безопасности — это было то, что нужно. Здесь Ельцин не вышел за рамки классический схемы, которой поль зовались до него все самодержавные правители.

Было бы, впрочем, упрощением рассматривать привычку Ельци - на к опоре на фаворитов как наследие его номенклатурного прошлого. На последнем этапе советского периода все же доминиро вали несколько иные правила игры, в которых присутствовало немал о ограничителей, сдерживавших непомерное возвышение теневых л ичностей и концентрацию процесса принятия решений в закулисных центрах. Ельцин формировал иную, уже не номенклатурную практику патримониализма, возвращаясь к досоветским традициям .

Культивирование Ельциным фаворитизма было, очевидно, во многом отражением свойств его характера — подозрительности и недоверчивости, особенно в отношении московской политическо й «тусовки». У Ельцина, несмотря на его внешнюю силу и самоувере н- ность, все же, судя по всему, имелось немало комплексов, которые заставляли его самоутверждаться среди лояльных и предан ных ему людей. Гайдар как-то говорил, что Ельцин уважал независимых и самостоятельных личностей. Возможно, это и было на ранних эт апах ельцинского президентства. Но кто начал окружать его начи ная с 1993 г., много ли было среди этих людей независимых личностей? Постоянное подобострастие и восхищение стали привычным для

Ельцина фоном, и он уже не мог, не хотел, не был готов слушать то, что могло стать для него неприятным. Осознанно или нет, не столь уж важно, он начал культивировать в своем окружении атмосферу холуйства, причем в весьма примитивной форме, а это сделало деградацию власти неизбежной.

Впрочем, эпоха Коржакова в начале 1994 г. только начиналась. Его политический зенит был еще впереди. А пока связка Коржако ва, Барсукова и Сосковца потихоньку начала расчистку политичес кого поля вокруг Ельцина. Трудно сказать, в какой степени новые лоялисты думали об интересах босса, пусть и своеобразно понятых, а в ка кой — о своих собственных. Но вскоре все остальные группы интересов ощутили железную хватку коржаковцев. Одним из первым сужение политического пространства вокруг себя почувствовал Черн омырдин. Пресса и московские политические гостиные начали активн о обсуждать сроки его отставки и назначения новым премьером Сос ковца. Последний не скрывал своей близости к семье президента. К амеры

намеренно останавливались на Сосковце, сидящем рядом с На иной

Ельциной в привилегированных рядах партера. Можно было по думать, дни Черномырдина сочтены. Сосковец в 1994—1995 гг., судя по постоянно просачивавшейся информации, прочно обосновал ся в узком окружении Ельцина, который его нередко принимал в «не формальной обстановке», один на один. Черномырдин пытался уг оворить президента убрать Сосковца — безрезультатно. Гарантией проч- ности позиций Сосковца была дружба с Коржаковым.

Черномырдин в этот период неоднократно оказывался на гра ни отставки, казалось, его соперник вот-вот получит приз, но всякий раз Ельцин оставлял старого премьера, очевидно, полагая, ч то еще не пора. Кроме того, он любил ощущать подле себя постоянное «перетягивание каната» между соратниками. Так что Сосковец остался при своих надеждах, а Черномырдин имел постоянный повод для раздражения и ревности. Впоследствии Сосковец признавал , что в этот период было немало слухов о неизбежной отставке Черн омырдина и его назначении, что, как он выразился, «привело к поя влению настороженности в их отношениях». Как бы то ни было, Черномырдин постоянно находился под угрозой потери поста. Эт о заставляло его быть сверхосторожным.

Очередной жертвой коржаковской группы тем временем стал а московская группировка Лужкова. Сама линия Ельцин — Лужков заслуживает внимания. Длительная симпатия между этими людьми б ыла несомненна, и несомненно то, что в сложные для президента м оменты московский мэр всегда был на его стороне. За свою лояльность

он получил немалую свободу рук в Москве. Лужков умел находить общий язык с президентом и не раз пользовался его покровительством. Только он мог огрызаться на Чубайса и только ему было позволено то, что президент не позволял никому. Но в то же время Ельцин не был бы Ельциным, если бы у него не было чувства ревности, а возможно, и подозрительности по отношению к политику, который уверенно укреплял свои позиции и становился все более нез ависимым. Московский мэр давно и упорно консолидировал власть в мегаполисе. Он уже контролировал мощные финансовые структуры , проводил свою политику приватизации и наращивал политическое влияние.

Неуклонное возвышение не могло понравиться и ельцинским лоялистам. Вскоре был найден повод, чтобы сделать Лужкову пре дупреждение. Но не прямо, а через руководителя группы «Мост» Влад имира Гусинского, с которым у Лужкова были общие дела. «Дружеские отношения Лужкова с Гусинским настораживали шефа», — писал

Коржаков 1. Описывая то, как президентская служба безопасности

ударила по «Мосту» и Гусинскому, Коржаков пояснял, что это было предупреждение только Гусинскому, а спровоцировано оно было его тогдашним недругом Березовским, который спал и видел, как бы «съесть» хозяина «Моста». На самом деле коржаковцы явно м етили выше — в самого Лужкова, и, судя по всему, этот очевидный намек был понят. Лужков какоето время старался не раздражать Ельцина своей активностью.

Но скрытая вражда между ельцинским окружением и московск ой группой не прекратилась. Для Ельцина все эти мелкие конфл икты были, очевидно, были полезны. Они стали важнейшим элементо м функционирования его «паутины», т. е. системы поддержания равновесия на политической сцене, в рамках которой он и играл свою роль арбитра. На данном этапе президент довольно успешно обеспечивал баланс сил и собственную позицию через противоборство лояльных себе группировок. Пока что ему ничто не угрожало .

В то же время и полной уверенности в дальнейшем спокойном существовании у президента и его команды быть не могло. Тревожным сигналом стали выборы в соседних Украине и Белоруссии, на которых с треском провалились соратники Ельцина по Беловежск ой Пуще Кравчук и Шушкевич. Это были сигналы, которые застави ли Ельцина и его советчиков задуматься. «Сверхчувствительн ый», угадывавший каждое движение шефа Шумейко, ставший специалис том по пробным шарам, обнародовал идею пролонгации сроков пол номочий и президента, и парламента «во имя большей стабилиз ации».

Было ясно, о чем беспокоилась президентская команда.

Пока «наверху» занимались аппаратными играми, в провинци и происходило становление местных режимов. После некоторо й дезориентации в рядах провинциальной номенклатуры, которая позволила в ряде регионов прийти на руководящие должности демо кратам или людям не аппаратного круга, старая рать без особог о напряжения начала возвращаться к власти. Постепенно слабость ф едеральных структур, постоянная борьба за власть в Москве привели к появлению мощных региональных кланов, иногда сросшихся с местными преступными группировками, которые стали у себя полновластными хозяевами. Конечно, этот процесс даже внешне не нап оми-

нал демократизацию.

Получив власть и собственность, местные бароны и их окруж е- ние стали править более бесцеремонно, чем прежде, когда существовала зависимость от Москвы. Консолидировавшая свои ряд ы старая элита во многих регионах стала полностью контролиров ать по-

ложение. Это особенно ярко проявилось после выборов в Госдуму в

декабре 1993 г. «Известия», анализируя ситуацию на местах, писали, что в регионах «укрепились основы номенклатурного абсол ютизма и наметились опасные трещины раскола России на удельно-регио- нальные образования». Политическая элита в регионах состояла преимущественно из старых кадров, которые сумели прибрат ь к рукам собственность. Она оказалась достаточно прагматично й, чтобы выжить при любой смене режима. Когда было нужно, эти люди могли предстать в виде либералов, затем перекраситься в патр иотов, а потом вновь превратиться в левых.

Успокоение в политической и социальной жизни России в 1994 г. позволило не только российским лидерам, но и многочисленн ым наблюдателям сделать вывод о вступлении страны в период ста билизации. Однако каковы были основные составляющие этой стабил изации? При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что внешнее успокоение в России было следствием отсутствия сильных альтернатив Ельцину. Разочарование со стороны широких масс во всех политических силах и институтах росло и порождало апатию, н ежелание реагировать на что бы то ни было. Даже интеллектуалы, хо тя еще и брюзжали, но уже как-то обреченно.

Летом 1994 г. в страну вернулся Александр Солженицын. Можно было представить реакцию интеллигенции на его приезд, ска жем, лет пять назад — это было бы событие российского масштаба . Но теперь возвращение писателя вызвало лишь холодный интер ес и ничего больше. Солженицын вернулся слишком поздно и в другую

страну: ни власти, ни обществу он уже не был нужен со своим м орализаторством. А призывы «обустроить Россию» откровенно раздражали новую элиту. Пожалуй, больше всего неудобств Солженицын мог доставить именно Ельцину, который вряд ли был способен спокойно терпеть любого, кто претендовал на роль морального судии. Писатель, ужаснувшийся тому, что он увидел в посткоммунистиче- ской России, еще какое-то время пытался взывать к совести п олитиков, но от него с раздражением отмахивались.

Сохранявшаяся фрагментация социальной ткани делала нев озможными коллективные действия протеста. Еще больше усили лось отчуждение между властью и народом. Но, как ни странно, этот раз-

рыв способствовал независимому развитию и власти, и общес тва и до поры до времени ослаблял возможность конфронтации между ними. Каждый выживал, как мог. Существенно было и то, что в условиях незавершенности процесса строительства нового государства ельцинский режим оставался единственной хотя бы внешне о бъеди-

няющей силой. Это заставляло даже критиков опасаться его паде-

иметь в Грозном лояльного человека, пришел к власти Джохар Дудаев, в недавнем прошлом генерал Советской армии. В свое время поддержать Дудаева ездили основные соратники Ельцина — Полторанин, Бурбулис, Хасбулатов. Так что Дудаев пришел к власти не без помощи России, которая в 1991 г. поддерживала в республиках свержение режимов, лояльных Горбачеву. Однако благодарности от Дудаева Москва не дождалась. Напротив, генерал продемонстриров ал пример неповиновения и независимого мышления. Занятым своей борьбой московским властям долгое время было не до Чечни. После победы над парламентом Ельцина все больше стала раздража ть активность строптивого чеченского президента, показывавш его дурной пример остальным российским республикам. Федеральны е власти долго колебались, что делать с Чечней — начинать перег оворы с Дудаевым или применить силу. Некоторое время официальные круги в столице всячески пытались создать видимость готовно сти вести переговорный процесс.

Но второй вариант казался проще и эффективнее, и в конце концов была сделана ставка на силу (это произошло летом 1994 г.). 26 ноября 1994 г. сфоpмиpованное на скорую руку ополчение антидудаевской оппозиции начало поход на столицу мятежной республи ки Гpозный. Антидудаевский поход готовился Федеральной службой контрразведки и лично ее руководителем Сергеем Степашиным на п ротяжении почти целого года. Для поддержки чеченской оппозици и ФСК (впоследствии ФСБ) завербовала немало российских военно служа-

щих, пообещав им легкую и молниеносную победу, а главное — хорошее вознаграждение. Роль ударного отряда отводилась полууголовным чеченским формированиям Руслана Лабазанова и Беслана Гантемиpова, поссорившихся с Дудаевым его бывших сподвижников. Предполагалось, что после взятия Грозного будет сформировано марионеточное правительство, которое задним числом легали зирует ввод российских войск в Чечню. Однако московские стратеги не представляли, с чем им придется столкнуться. Верные Дудаеву чеченские войска без особого труда разгромили разношерстное ополчение.

Провал операции ФСК послужил началом драматических собы - тий. Очевидно, победу Дудаева Ельцин расценил как пощечину. 29 но-

ября 1994 г. президент обратился к чеченским лидерам с требованием распустить вооруженные формирования, угрожая в против ном случае ввести чрезвычайное положение. Одновременно Ельцин издал указ, предписывающий чеченцам сдать оружие к 15 декабря , что было практически нереально. Но о реальности и осуществимо сти

сроков в Москве никто не беспокоился. Собравшийся 29 ноября под

руководством Ельцина Совет безопасности почти автомати чески одобрил подготовленный в недрах президентского аппарат а план использования армии против мятежной республики. Только министр юстиции Юрий Калмыков голосовал против ввода войск. После заседания он подал в отставку — это был честный и мужественный шаг. Кстати, будущий секретарь Совета безопасности Иван Рыбкин, который в 1996—1997 гг. вел переговоры с Чечней, в тот момент поддержал ввод войск.

Дальше события развивались молниеносно. Уже 2 декабря нача- лись авианалеты на военные объекты на территории Чечни. Это говорило о том, что московские лидеры вовсе не желали пере говоров, они хотели продемонстрировать силу и чеченцам, и друг им фрондирующим республикам. 11 декабря, за четыре дня до истече- ния срока ультиматума, российская армия тремя колоннами двинулась в Чечню.

До сих пор идут споры о том, кто явился инициатором войны на Северном Кавказе, как принималось это решение, какие моти вы лежали в его основе. Еще до начала военных действий президен тские советники предложили Ельцину вариант создания антидудаевской оппозиции во главе с провинциальным милиционером Умаром Автурхановым и союзным министром Саламбеком Хаджиевым. Дум аю, сценарий с искусственным формированием антидудаевской оппозиции уже создавал предпосылки для силовых решений, ибо был о бы наивно полагать, что Дудаев легко откажется от власти. Кроме того,

Москва совершила ошибку, сделав ставку на ничем не примечательные и не пользовавшиеся в Чечне уважением фигуры, которые явно не могли стать центром консолидации сопротивления Дудаеву. Вообще нельзя было рассчитывать на то, что чеченское населе ние в массовом порядке поддержит выдвинутого Москвой ставлен ника. Вся эта интрига отражала чисто советский подход к усмирен ию строптивой республики, удивительно напоминавший попытку усмирения Горбачевым Литвы в январе 1991 г. И в том, и в другом случаях почерк был совершенно идентичен — вначале подготовка «оп позиции» (в Литве это были «комитеты национального спасения»), провоцирование беспорядков, а затем ввод войск во имя «защит ы тер-

риториальной целостности». Силовой сценарий в Литве дал т олчок к распаду СССР и явился началом падения Горбачева. Чеченское усмирение явно усилило враждебное отношение к Москве север окавказских народов. Помимо этого чеченская война ускорила пр оцесс перерождения режима и заблокировала дальнейшие демокра тиче-

ские преобразования в России.