Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
mahno.docx
Скачиваний:
21
Добавлен:
19.04.2015
Размер:
420.33 Кб
Скачать

13 Серпня 1919 р. [38] в районі Нового Бугу зчинили

антибільшовицький заколот махновські полки 58 дивізії. Гасло

махновського перевороту було відверто проукраїнським: "На захист

України від Денікіна, від комуністів, від білих, від усіх бросаючих і

насідаючих на Україну!". З'єднавшись 30 серпня з РПАУ, було вирішено

відступити на північ для налагодження контакту з УНР.

С.Петлюрі в даний момент махновці були не потрібні. Від бажав

замиритися з Денікіним, так як політика війни на два фронти погрожувала

катастрофою. Але махновці могли вельми згодитися у випадку невдачі

переговорів. Сутність петлюрівської політики зводилася до того, аби

одночасно проводити переговори і з Н.Махно, і з А.Денікіним при умові,

що вони залишатимуться в невіданні відносно паралельних зносин. Як

показали події проведення подібної політики було помилкою, вона

дискредитувала С.Петлюру навіть серед махновців-патріотів, яких аж ніяк

не задовольняла перспектива своєї загибелі, як застави україно-російської

дружби.

Н.Махно здавався С.Петлюрі небезпечним не лише у військовому

відношенні. При бажанні він міг виступити суперником УНР з

репрезентації України на міжнародній арені. Так, вже 30 березня 1919р. під

час переговорів з розміщеною в Маріуполі французькою ескадрою,

О.Чубенко говорив від імені махновців, як від представників українського

народу. До С.Петлюри дійшли відомості і про польську делегацію, що

відвідала Н.Махна. Той відмовився вести переговори, хоча Польща і в

подальшому не кидала спроб замінити представника України з С.Петлюри

на Н.Махна.

20 Вересня 1919 р., на ст. Жмеринка угода була підписана. З боку

УНР це зробили: головний отаман С.Петлюра та генерал Ю.Тютюнник. З

боку РПАУ/м/: армійський дипломат і скарбник О.Чубенко та завідуючий

культпросвітом армії В.Волін. Оригінал договору на сьогодні не

віднайдено, зрештою його планомірні пошуки ніколи не проводились.

Перекази його змісту, що приводяться в різних місцях, зроблені на основі

спогадів людей, скільки-небудь знайомих з ним. На сьогоднішній день

можлива лише наближена реконструкція.

Г.Кузьменко згадувала, "що договір про перемир'я укладався аби не

проливати української крові". Обидві сторони зберігали свою самостійність

згідно з принципом "військового нейтралітету" - продовжує П.Аршинов.

"Обидві сторони зобов'язувались вести боротьбу з генералом Денікіним" -

повідомляє В.Білаш, "до повного знищення білих" - додає більшовицьке

донесення. В разі перемоги УНР зобов'язувалась надати махновцям

територію для побудови на ній "Вільного радянського ладу".

Пункти угоди, що торкались безпосередніх військових справ, досить

докладно виклав В.Білаш. Махновці зобов'язувались узгоджувати свої

оперативні плани з штабом головного отамана армії УНР. РПАУ/м/

отримувала боєзапаси й спорядження від армії УНР. Хворі й поранені

махновці розміщуються в петлюрівських лазаретах, де повинні отримувати

належне лікування. Для дислокації РПАУ/м/ в даний момент відводиться

територія шириною в 40 і глибиною в 60 верст. Махновська пропаганда за

цими межами заборонялась.

Трагедія ситуації полягала в тому, що ніякі акти доброї волі, типу

турботи про поранених, вже не могли переконати Н.Махно в тому, що з

ним ведуть чесну гру. Головною причиною подібної впевненості стали

навіть не звістки про контакти петлюрівців з денікінцями, а відомості про

існування в РПАУ/м/ внутрішньої змови.

Результати впливу українських активістів на Н.Махна не

вдовольнили їх запитів. Посилаючись на важке військове становище,

Н.Махно не пішов на негайне затвердження гасел національного

визволення, перенісши їх "до кращих часів у площину теоретичної

дискусії". Навіювало тривогу і повернення до армії російських анархістів.

В цих умовах "українська група" зважились па організацію змови з метою

підпорядкування РПАУ/м/ командуванню УНР.

Джерела, що проливають світло на ці події, вкрай убогі, що

пояснюється таємним характером справи. І.Тепер каже тільки, що змова

були. І, що вірогідніше всього, українську групу заслало петлюрівське

командування, що відображає офіційне сприйняття цих подій керівними

махновцями. Досить конкретні відомості наводить В.Дубровський,

посилаючись на свого інформатора Р.Копчунского, а той на почуте від

Х.Шпоти під час його візиту до петлюрівців. З його слів, Х.Шпота вступив

в змову з Ф.Щусем на випадок зміщення Н.Махна з посади командуючого

на користь Х.Шпоти, отримавши в цьому підтримку Г.Кузьменко. Шанс

для заколоту був втрачений тому, що Н.Махно дізнався про існування

змови. По подальших його діях можливо визначити, що знання про змову

було вкрай поверховим. Ані конкретних задумів, ані імен учасників

Н.Махно не знав. Зрозуміло, що після випадку з Н.Григор'євим Н.Махно

повинен був відчувати особливу чутливість до випадків таємних змов, а

малопоінформованість давала простір для фантазії.

Спроба змови привела до протилежних наслідків, ставши головною

причиною переходу махновців на антипетлюрівські позиції й випуску

відповідної відозви. Більш того. Н.Махно вирішив помститися,

організувавши замах на життя С.Петлюри і вступивши в зговір з групою

вороже настроєних проти С.Петлюри галицьких офіцерів. Спільний план

зазнав невдачі. Особиста зустріч лідерів, під час якої планувалося вчинити

замах, не відбулася, але ні про яку співпрацю після подібних додій не

могло бути і мови.

Укладена угода не вирішувала всіх протиріч, але багато в чому

готувала їх вирішення. Сторони визнавали право на взаємне існування,

створювали об'єднаний фронт проти спільного ворога. В разі перемоги

передбачався розподіл сфер впливу в Україні і можливо федеративний

характер її існування. Оцінити втрачені перспективи можна, нагадавши

ситуацію листопаду 1918 р., коли згідно донесень розвідки УНР,

чисельність РПАУ/м/ досягла 100000 чол., перевищивши чисельність

державних армій, відступаючих і уражених епідемією. Тоді штаб Махно

знову відвідав Ю.Тютюнник, але вже як прохач, згодний за озброєння

повстанців Київщини визнати зверхність РПАУ/м/. Та надто багато довіри

було втрачено за цей час. "УНР - наш класовий ворог, - кричав Н.Махно на

Ю.Тютюника – жодної гвинтівки я не відпущу для цього імперіалістичного

васала".

З осені 1919 р. махновські програмні документи й друкові органи

висувають претензії щодо розповсюдження руху всю територію України і

його гегемонію в політичній репрезентації країни, По суті претендуючи на

новий варіант української ідеї, затвердженої в Декларації РПАУ/м/. Згідно

з її положеннями, Україна стала колискою "третьої" революції, що має

охопити всю Україну і "визволити її від всіх сальників і владників". "Путь

к свободе" розвивав ідею: "Ми повинні прийти трудящим на допомогу з

об'єднаними зусиллями, встановити знамена трудового народу по всій

Україні від крайньої півночі до крайнього півдня". В зверненні

українського "трудового народу" від 7.ХІІ.1919 р. Н.Махно закликав

надати руху загальної підтримки. Тут же містися апеляції загального змісту

до світової громадськості, що мала зрозуміти сутність українських подій і

стати на заваді узурпаторам влади на Україні", серед яких значився і "ворог

революції" Петлюра.

Справжнім рупором патріотичної пропаганди стала полтавська газета

"Анархіст-повстанець". Згідно з її визначенням "Анархо-махновський рух

на Україні є рух самобутній, національний". Ця ж таки газета запитувала:

"В чому спасіння української нації? Який ідейний рух дійсно спасе

українську націю, її свободу та незалежність? Відповідь ясна. Сам народ

уже давно усвідомив, що єдине його спасіння в анархізмі, безвладній

трудовій федерації, що є єдино вільна незалежна організація, яка повинна

привести націю до давноомріяної свободи і процвітання українського

народу".

Махновці доклали багатьох зусиль, аби залучити на свій бік масу

українських повстанців, особливо влітку 1920 р., після звістки про союз

УНР з Польщею. Махновська преса кілька днів повідомляла про колишніх

петлюрівців, що вступали в РПАУ/м/. Так, влітку 1920 р. на Полтавщині до

махновців приєдналися загони петлюрівських отаманів Скирди та

Молчанова. За свідченнями члена ЦК УПСР Лизанівського, Махно створив

з полтавськими повстанцями спільний штаб і писав у відозвах, "що

український народ треба визволити від великоросів, але ні я, ні Петлюра не

захистимо вас, захищайтесь самі. За нами йде Врангель, а тому

озброюйтесь!" Винниченко додає, що відозви Н.Махно мали підпис: "Син

України".

Постійних зв'язків махновців з урядом УНР в цей час не було.

Існують лише окремі свідчення про відвідини махновського табору

представниками петлюрівського проводу в липні 1920 р. та в січні 1921 р.

Начальник махновського штабу В.Вілаш свідчив на допиті: "не було ніяких

офіційних зв'язків з петлюрівськими з'єднаннями за винятком випадкових,

так як петлюрівці боялися нас як опозиційний табір і уникали зустрічей".

В квітні 1921 р. пройшло обговорення проекту 2-ї Декларації

РПАУ/м/, де не прямо закликалося до поновлення союзних відносин з

українськими державниками. Н.Махно вбачав у цьому чи не єдиний вихід з

ситуації, коли треба було створити якомога потужніший

антибільшовицький фронт. Про те, що Н.Махно реально розраховував

затвердити цей документ, свідчить той факт, що напередодні, в кінці

лютого, він вступив у відносини з "Комітетом врятування України",

очолюваним отаманом Струком і через деякий час мав прибути до нього

для випрацювання плану спільних дій. І.Тепер говорить, що сутність

проекту зводилася до "національного визволення України". Однак штаб та

Рада революційних повстанців України не підтримали командарма. Дві

течії українського визвольного руху розходились назавжди. В 1921 р.

махновці подекуди співробітничали з петлюрівцями на місцевому рівні, але

питання союзу між ними до рівня практичної реалізації школи більше не

порушувалося.

Національний характер руху в 1920-1921 рр. визнавав і М.Кубанін:

"Нападки махновських газет і самого Н.Махно спрямовані проти

"московських насильників", відозви рясніють все більше і більше фразами

типу "звільнення рідної України від російського гніту" і т.п. Заключним

актом, що повинен був оформити перехід махновців у табір шовіністів, був

вихід спеціального універсалу про визволення "неньки України". Цей акт

не встигли випустити через втечу до Румунії. В 1928 р. Н.Махно написав

спростування вищенаведеного, стверджуючи: що М.Кубанін свідомо

перекрутив ідею підтримки місцевої автономії з метою створення засад для

обвинувачення Н.Махна в націоналізмі. На жаль, Н.Махно не приводить

ніякої конкретної інформації щодо цього періоду, а його ствердження, що

Г.Кузьменко навіть не намагалась схилити його до української ідеї, не

співпадає з усім комплексом історичних відомостей відносно неї.

Написані в 20-30 роках мемуари Н.Махна виявляють в ньому

людину, яка гостро визнає свою власну національну приналежність і не

полишена патріотизму. Мемуари містять в собі велику кількість промов,

спеціально написаних Н.Махно, в яких пояснюється банкрутство

українського державні державницького руху і правильність махновської

програми. В мемуарах навіть можна знайти абзаци, де описуються якості

української революційної душі. Н.Махно писав російською мовою, але в

передмові до 1 тому він в першу чергу повідомляє: "Про одне лишень

доводиться жалкувати мені, випускаючи цей нарис у світ: це - що він

виходить не на Україні і не українською мовою. Культурно український

народ крок за кроком прямує до повного визначення своєї індивідуальної

своєрідності і це було б важливо. Але в тому, що я не можу видати свої

записки на мові свого народу, провина не моя, а тих умов, в яких я

знаходжусь".

В.Волін, коментуючи мемуари Н.Махна, визнавав, що у останнього:

"... проступав, поряд з фанатичною вірою в селянство (до того ж саме в

українське селянство), насторожене, недовірливе, підозріливе ставлення до

всього не-селянського (і не-українського). Багато в міркуваннях і вчинках

Махна пояснюється саме тими умонастроями". Постать Н.Махна дуже

показова. Якою б не була його власна національна свідомість, його

відданість анархізму значила, що він не міг прихильно ставитись до

націоналістичної ідеології. Н.Махно селянин за світоглядом і його приклад

може допомогти зрозуміти селянське ставлення до національного

відродження.

Стосунки Н.Махна з українською культурою вельми специфічні. При

всій своїй любові до рідного краю, він під час ув'язнення дозволив

русифікувати себе лінгвістичне. До свого шлюбу з Г.Кузьменко (осінь 1918

р.) Н.Махно розмовляв російською мовою і вважав мову другорядною

ознакою національної приналежності. Проте йому таки довелося вивчити

рідну мову заново. Н.Махно визнає, що влітку 1918 р. говорив українською

настільки погано. що соромився себе. Проте, зустрівшись з Н.Махно у

вересні 1919 р., М.Ірчан відзначав, що Н.Махно говорив на рідній мові

добре. Проте лише говорив, не наважуючись писати літературною мовою.

В листі до українських анархістів США Н.Махно сповіщав, що опублікує

свої мемуари українською мовою, як тільки знайде перекладача.

Перекладач так і не знайшовся аж до самої смерті Н.Махна. В світлі цих

фактів запевнення про можливість авторства Н.Махно кількох віршів,

написаних українською мовою, виявляють свою повну безпідставність.

Відступ загону Н.Махна в Румунію в кінці серпня 1921 р. не

розглядався ним як кінець політичної діяльності. Залікувавши рани,

Н.Махно взявся за організацію в Галичині національно-визвольного

повстання проти польської влади. 22 липня 1923 р. махновці

запропонували уряду УСРР проект нової угоди. Одним з його пунктів була

пропозиція надання махновцям військової допомоги в їх антипольському

повстанні. Довідавшись про подібні наміри, польська влада піддала

Н.Махна суду по звинуваченню в підготовці заколоту.

Спроби Н.Махна почати "українізацію" серед анархістів-емігрантів

не мали жодних результатів. В 1926 р. газета "Дело труда" опублікувала

його статтю "Кілька слів щодо національного питання", в якій висувався

проект створення спеціальних україномовних агітаційних груп. "Українці

говорять по-українському, і через частку націоналізму, вони часто не

слухають прибульців, які не говорять рідною мовою, якщо зараз анархісти

мають дуже слабкий ідеологічний вплив на українське село, це через те,

що, групуючись по містах, вони не приймають до уваги національної мови

українського села". Ініціатива Н.Махна не дістала розвитку. Єдиною його

підпорою стали дві анархістські групи, організовані в США, що випускали

газету "Воля України" і здійснювали роботу в середовищі галицьких

робітників, проте їх утворення не було результатом старань Н.Махна.

Ілюструючи відірваність ідей Н.Махна від української діаспори,

Ф.Мелешко із зловтіхою сповіщав, що на похоронах "Батька" був

присутнім лише один українець, його жінка. Подібні настрої однак

підтримувалися не всіма. Газета "Громадський голос" (Львів),

повідомивши про сумну подію, додавала: "Махно виявив великі стратегічні

можливості і коли б був приєднався до загальної української визвольної

боротьби, то хто знає, може Україна була б сьогодні вільною та

незалежною державою".

Не дивлячись на використання російської мови та інтернаціональні

гасла, ідеологію махновського руху ніяким чином не можна числити

антиукраїнською, хоч вона й протистояла політичним цілям більшості

партій національного українського руху. В ході свого розвитку

махновський рух витворив оригінальний різновид української ідеї, який

одначе не дав загального позитивного результату і не призвів до

досягнення суспільної консолідації України.

Те, що УНР не знайшла спільної мови з РПАУ/м/, обернулось

трагедією загальнонаціонального масштабу. Розрізнені українські сили

були поодинці зломлені переважаючою військовою силою більшовиків.

Провина лежить на обох таборах. І на Н.Махно, котрий виступав

безкомпромісним прихильником лише власного варіанту національного

суверенітету, і на діячах УНР з їх ставленням до повстанства як до

національне незрілого руху. Зневажання української держави негайними

селянськими вимогами викликало врешті-решт недовіру українського села

до держави, обумовивши її невідворотну загибель.

ВИСНОВКИ

Якщо коротко підсумувати висловлене, то висновки можуть бути

такі:

непересічний скарб особистості і постаті Н.І.Махна ще належить

очистити від нашарувань прокомуністичних і посткомуністичних часів;

його творчий спадок слід ретельно вивчити і зробити надбанням

якнайширшого кола людей нинішньої України;

вже час подбати про створення відповідних центрів по обранню,

зберіганню і публікації спадщини Н.І.Махна;

як і час подумати про увіковічення пам'яті цього гуляйпільця,

останнього запорожця, який поклав свою долю і життя за свободу.

Не ми сучасні потрібні Н.І.Махнові, а він нам потрібен. З цього

давайте виходити і це браги в дорогу, в яку вирушаємо. І побажаємо собі

терпіння і стійкості на цьому шляху.

СПИСОК ВИКОРИСТАНОЇ ЛІТЕРАТУРИ

1. Н.Махно и махновское движение. Сост. Г.А.Борисов, Д.Ю.Мешков,

М.А.Скон. – Днепропетровск: Акционерное общество «DAES», 1993. –

78 с.

2. Історичний феномен Гуляйполя. Політична і військова діяльність

Нестора Махна: Матеріали науково-теоретичної конференції. –

Запоріжжя: Просвіта, 1998. – 152 с.

3. Аршинов П.А. История махновского движения. – Запорожье: «Дикое

поле», 1995. – 195 с.

4. Тимощук А.В. Анархо-коммунистические формирования Н.Махно

(сентябрь1917 – август 1921). – Симферополь, 1996. – 83 с.

5. Махно Нестор. Воспоминания. Книга 1. Русская революция на Украине.

– Париж, 1929. Книга 3. Украинская революция. – Париж, 1937.

6. Телицын В. Нестор Махно. – М., 1998. – 448 с.

7. Шубин а. Махно и махновское движение 1917-1921 гг. // Дружба

народов. – 1993. - № 3-4. С.56.

8. Українське державотворення: словник-довідник / За ред.

О.М.Мироненка. – К., 1997. – 560 с.

9. Политические деятели России 1917 г.: Биографический словарь. – М,

1993.

10. Антонов-Овсиенко В.А. Записки о гражданской войне. – Т.2. – М., 1996.

11. Тимощук А.В. анархо-коммунистические формирования Н.Махно. –

Симферополь: Таврия, 1996.

Вячеслав Азаров. "Соглашение не оглашать…"

Возрождение Повстармии

После разгрома остатков Повстанческой армии 14 мая 1920 г. под Новоуспеновкой Махно не пал духом, а стал энергично восстанавливать силы. 29 мая махновский РВС был упразднён и создана новая структура, - "Совет Революционных повстанцев Украины (махновцев)" (СРПУ/м), взявший на себя функции объединения всех повстанческих отрядов махновской ориентации на Украине. А Повстармия (её основное ядро) с этих пор стала именоваться "Особой группой войск СРПУ (м)". Началось возрождение армии.

"Жестокость красных создавала для этого хорошую почву. В каждом уезде крестьянские группы, недовольные продразвёрсткой, земельным законом, гонениями, смутной перспективой, осеявшись, начали организовывать новые отряды, которые вливались в нашу армию", - воспоминал начштаба Повстанческой В. Белаш. Крестьян терроризировали не только продовольственная и трудовая армии, но и продотряды всевозможных городских профсоюзов. Забирали даже семенной фонд. В результате, уже к 8 июня Повстармия насчитывала 5 тыс. штыков и 1 тыс. сабель.

Тогда же состоялось заседание махновского комсостава по вопросу дальнейшей судьбы движения, и было решено "форсировать организацию армии", которая заставит большевиков признать независимость Вольного района. С этой целью во все концы Украины СРПУ были разосланы специальные организаторы для создания повстанческих групп - пополнения и местной опоры Повстармии. А на протяжении всех 3-х летних рейдов по пути их прохождения штаб махновцев выделял небольшие отряды в 50-60 бойцов, которые оставались собирать повстанческие силы и разрушать советскую инфраструктуру. Основой снабжения возрождавшейся Повстармии была целенаправленная охота за обозами красных. Махновцы захватили эшелоны с военным имуществом, обоз 46-й дивизии, а 22 июня даже отбили обоз 13-й армии с массой медикаментов, продовольствия, оружия.

"Махновский" союз

Тем временем, новый командующий Вооруженных Сил Юга России (ВСЮР) барон Врангель изменил тактику белых в отношении южноукраинского крестьянства. Врангель пытался объединить все антибольшевистские силы. Сделав правильные выводы из всеобщего крестьянского восстания в тылу Деникина осенью 1919 г., Врангель 7 июня 1920 г. подписал соблазнительный закон о земле. Земля не возвращалась помещикам, а передавалась местным земельным Советам, которые равномерно распределяли её между земледельцами. Выкуп за неё должен был выплачиваться 1/5 урожая в течение 25 лет. Причём, особое право на получение земли имели воины ВСЮР и их семьи. Таким образом, Врангель хотел привлечь в ряды белой армии южноукраинское крестьянство, в частности повстанцев-махновцев.

Перемене отношения белых к махновцам, вероятно, содействовал ген. Слащев. Последнего восхищали боевые качества повстанцев, с которыми его корпус всю осень 1919 г. бился под Екатеринославом. И, по воспоминаниям белогвардейца Н. Герасименко, "под конец операции у него набралось порядочное число махновцев, которых он и захватил с собой в Крым, где они оправдали возложенные на них надежды и действительно отличались, как храбрые солдаты". По приказу Врангеля №3130 от 13.05.20 г. наступающие части ВСЮР при соприкосновении с отрядами Махно должны были координировать с ними свои действия. А врангелевская пропаганда дошла до того, что в Таганроге был расклеен приказ о мобилизации и сдаче оружия за подписью "генерал-лейтенанта батько Махно".

Июньское 1920 г. наступление врангелевцев из Крыма привело к тому, что многие повстанцы оказались на территории белых и не знали, как относиться к врангелевской пропаганде о союзе с Махно. Закон о земле, пропаганда, а также секретный приказ Махно привели во врангелевскую армию много махновцев. По воспоминаниям Белаша, заместитель командира 4-го Крымского корпуса махновцев Володин, сидевший в Симферопольской тюрьме, пошел на сотрудничество с белыми ещё весной. А в начале лета, когда войска ВСЮР заняли Северную Таврию, в белую армию вступили отряды Чалого, Яценко, Савченко, Прочана, Хмары, Самко, Голика, Ищенко. Началось формирование партизанских дивизий и бригад белой армии, в частности, 1-й Повстанческой кавдивизии им. батько Махно под командованием Володина.

Сам Махно, затягивая решение вопроса о союзе с Врангелем, использовал это положение в собственных целях. И, хотя Белаш утверждал, что батько с гневом отверг все предложения Врангеля, надо помнить, что начштаба Повстанческой писал свои воспоминания в начале 30-х гг. под неусыпным оком ГПУ. Махно же, по всей вероятности, воспользовался новой политикой белых, чтобы сформировать и вооружить за их счёт свои отряды. Это подтверждает Герасименко, отмечавший, что для повстанцев это был чисто "махновский" союз, характеризующийся фразой Махно "мы ещё подурачим генералов, а с ними коммунистов". Это подтверждает и последующий мятеж кавдивизии Володина, которая во время решающей Заднепровской операции ВСЮР получила секретный приказ из штаба Повстармии и, снявшись с фронта, пошла громить тылы наступающих врангелевцев. Правда, некоторые из бывших махновских командиров действительно перешли на службу к Врангелю. Но с ними и поступали соответственно: в период советско-махновского наступления в Северной Таврии Яценко и Савченко были схвачены и расстреляны по приговору Комиссии антимахновских дел (повстанческий аналог ЧК).

Любопытна ситуация с крымским повстанческим движением "зелёных". Есть все основания полагать, что в махновские части ВСЮР вливались и "зелёные", партизанившие в Крымских горах и каменоломнях и, по словам Герасименко, называвшие себя махновцами. Зеленоармейское движение сформировалось на основе уклонения от мобилизации и бегства из Белой армии. В мае-июле 1920 г. большевики из крымского подпольного ревкома попытались подмять под себя "зеленых" и создать из них красную Повстанческую армию в Крыму. Но, очевидно, большевики не имели решающего влияния на "зелёных". И в августе 1920 г. командование Юго-Западного фронта принимает беспрецедентное решение - на смену председателю большевистского обкома С. Бабахану посылает руководить крымской Повстармией известного анархиста-набатовца А. Мокроусова!

Даже явные симпатии последнего к большевикам и его длительное сотрудничество с Соввластью не объясняют такого рискованного назначения. Ведь Конфедерация анархистских организаций Украины "Набат" стояла в жесткой оппозиции к красным и подвергалась ими постоянным репрессиям. Ответ может быть лишь один, - кроме тесно сотрудничавших с махновщиной, набатовцев никто не имел влияния на "зелёных". Для нас же примечательно то, что по воспоминаниям редактора махновской газеты "Путь к свободе" набатовца И. Тепера (Гордеева), именно Мокроусова секретариат "Набата" посылал к председателю Совнаркома (СНК) УССР Х. Раковскому с предложением заключить союз с Махно. Всё выше сказанное даёт основания предполагать, что влияние промахновского Мокроусова, а возможно, и его договорённости со штабом махновской армии способствовали вливанию "зелёных" в махновские части Врангеля.

Крымский бросок

Между тем, в начале лета 1920 г. для уничтожения Повстармии красные продолжили снимать войска с крымского фронта, повторяя ошибку Деникина под Орлом осени 1919 г. Врангель воспользовался этим и, перейдя в наступление, к 25 июня захватил Мелитополь, Бердянск и вышел к центру махновского района у гг. Пологи и Орехово. В этих условиях авангард Особой группы войск СРПУ(м) (2 тыс. конницы при пулемётных тачанках) в ночь на 24 июня начал переход линии фронта у г. Пологи с целью поднять широкое партизанское движение в тылу ВСЮР.

А, по свидетельству Тепера, планы Махно шли гораздо дальше. В то время в Повстармии находилась делегация конфедерации "Набат" во главе с А. Бароном (Полевым), которая всячески уговаривала Махно уйти от линии фронта и выбрать для построения анархической республики новый район. "Не у одного Барона, а у многих других зародилась мысль о Крымском полуострове, самой природой предрасположенном к анархистским экспериментам". А "пятая колонна" махновцев в ВСЮР создавала условия для изгнания из Крыма белых.

Но назначенный для подавления махновщины начальником тыла Юго-западного фронта председатель ВЧК Ф. Дзержинский ввиду формирования Врангелем махновских отрядов своей армии, испугался, что Махно идёт на соединение с белыми. Агенты ЧК в Повстармии донесли о месте прорыва, и повстанцы попали в засаду 520-го, 521-го и 522-го пехполков. От авангарда осталось 300 всадников, 200 спешенных, потерявших в бою лошадей, да 20 тачанок. Правда, уже на следующий день махновцы разгромили 522-й полк. Но штаб Повстармии отказался от прорыва в Крым, и повстанцы ушли в глубокий рейд по тылам красных, - Екатеринославской, Харьковской и Полтавской губерниям с целью пропаганды 3-й анархической революции и пополнения добровольцами.

Террор

Лето 1920 г. характеризовалось особым ожесточением советско-махновской борьбы. Дзержинский хотел, во что бы то ни стало додавить повстанческую угрозу в своём тылу. Но, по воспоминаниям Белаша, "красноармейцы знают кто мы, и убивать нас не хотят, несмотря на принуждения комиссаров. Поэтому красные считают надёжными карательными войсками те, в состав которых входят или которыми командуют: эстонцы, латыши, китайцы, татары, евреи". Тыловые районы были наводнены целой армией ВОХР (внутренняя охрана республики), - до 20 тыс. штыков. Родственники махновцев брались в заложники и отправлялись в концлагеря, а всё их имущество конфисковалось.

По свидетельству белоэмигранта С. Мельгунова, 3-е советско-махновское соглашение осени 1920 г. определило число высланных большевиками в Сибирь "и подлежавших возвращению, в 200 000 с лишком человек (главным образом, крестьян)". Сёла, где останавливалась Повстармия, наказывались контрибуцией, военной блокадой, а то и вовсе расстреливались артиллерией. Кроме того, тыл 13-й армии защищала особо зверствовавшая Чаплинская группа войск ВОХР (5 тыс. штыков и тысяча сабель). После разгрома ею 13 июля махновской группы Клейна, 2 тыс. пленных повстанцев были немедленно расстреляны.

У повстанцев же ещё была свежа память о "чистке махновщины" января 1920 г., когда махновские командиры подвергались тотальному уничтожению. И месть придавала особую жестокость ликвидации большевистского руководства. По пути 3-х рейдов лета 1920 г. Повстармия вела тотальный черный террор против госаппарата: уничтожала коммунистов, милицию, ЧК, карательные и продотряды, председателей ревкомов, комнезамов, других государственный учреждений. Повстанцы захватывали эшелоны, пускали под откос военные поезда, разрушали железные дороги и линии связи, в захваченных городах выпускали заключенных и взрывали тюрьмы. Из-за хронической нехватки патронов махновцы применяли страшный вид казни - отводили за село и рубали саблями. Однако, рядовым красноармейцам это не грозило. Если они не были запятнаны карательными операциями, - их лишь разоружали и, проведя мощную пропагандистскую обработку силами Культпросвета, отпускали. После таких обработок многие красноармейцы добровольно вступали в Повстармию.

Соглашение

За время рейдов лета 1920 г. Особая группа войск выросла до 12 тыс. штыков и 3 тыс. сабель при 600 пулемётах. В то же время большевики терпели всё новые поражения на юге и западе. Контрнаступление 13-й армии против Врангеля в начале июля под Мелитополем закончилось полным разгромом конного корпуса Жлобы. Весь июль врангелевцы били по частям прикрывавшую Донбасс 13-ю армию Уборевича. Ещё в мае польские войска взяли Киев. А контрнаступление красных закончилось в августе под Варшавой разгромом конного корпуса Гая, что заставило большевиков просить у белополяков мира. Но и после этого поляки активно поддерживали петлюровские отряды, которые подняли повсеместное восстание вплоть до района Киева. Наконец, 9 и 14 августа ВСЮР высадили несколько десантов от Таганрога до Новороссийска, чтобы поднять восстания на Дону и Кубани.

Ввиду сложившейся критической ситуации, стоявший за союз с Соввластью Белаш на каждом заседании СРПУ (м) поднимал вопрос о выступлении на помощь Красной Армии. Но большинство Совета под влиянием Махно и набатовцев отклоняло эти предложения. Вероятно, Махно, как и летом 1919 г., рассчитывал на то, что белые выгонят большевиков с Украины и махновщина снова останется главной революционной силой, которая уже не повторит ошибок прошлого. Тем более, что к концу сентября Повстармия выросла до 35 тыс. бойцов. Но 28 августа, в ходе разгрома Чаплинской группы ВОХР под г. Изюм, а затем 11 сентября под Миллерово, Махно был дважды ранен и надолго выбыл из строя.

Между тем, врангельские войска развивали наступление, захватив: 19 сентября - Александровск (Запорожье), 21 - ст. Синельниково, 29 - Мариуполь. Белогвардейцы заняли Гуляйполе и стояли на подступах к Донбассу, а красные эвакуировали Екатеринослав. И с каждым успехом белых в СРПУ(м) набирала силу точка зрения Белаша. Наконец, сама Повстармия стала естественно сокращаться. Как, закончив сев, крестьяне ушли в ряды махновщины, так и к уборке урожая они стали возвращаться по домам.

К переговорам с СРПУ (м) всё больше склонялся и Совнарком Украины. Постоянные поражения окончательно сломили дух войск Южного фронта, все резервы были брошены на Повстармию и, главное, из-за дезорганизации махновцами тыла, прекратилось снабжение войск. С начала августа шли изматывающие бои на Каховском плацдарме. Была окончательно разбита 13-я армия, прикрывавшая Донбасс. А мир с махновщиной ликвидировал внутренний фронт, высвобождал резервы, и пополнял войска Южфронта закалёнными повстанцами.

Советская историография традиционно трактовала 3-е советско-махновское соглашение, как капитуляцию Махно перед большевиками. Согласно же версии украинского историка В. Чопа, Фрунзе боялся, что Южный фронт развалится до прихода срочно вызванной с польского фронта 1-й Конной армии. Единственная надежда была на включение в борьбу махновской конницы. Именно по этой причине примерно 25 сентября председатель Совнаркома (СНК) Украины Х. Раковский позвонил в Беловодск (где стояла Повстармия) и попросил разговора с Махно. Последний отказался от личного разговора, а перемирие по телефону было заключено лишь после того, как 27 сентября общеармейский совет махновцев утвердил проект договора.

Отправленная в Харьков махновская делегация к 15 октября утвердила большинство пунктов военно-политического соглашения с СНК УССР. По договору прекращались преследования и освобождались все махновцы и анархисты, им разрешалась свободная пропаганда своих идей, и утверждалось их свободное участие в выборах в Советы всех уровней. Как отмечает Чоп, "Махно заставил коммунистов принять такие пункты соглашения и условия его выполнения, которые в своём объёме означали политическое поражение советской власти в её борьбе против махновцев".

Штаб Особой группы войск СРПУ (м) со своей стороны разослал приказ всем махновским отрядам в Украине (а их были десятки) прекратить действия против большевиков и идти на соединение с Повстармией. А все, кто продолжит борьбу, были объявлены изменниками повстанческому делу. Мало того, всем верным махновским частям ВСЮР был направлен секретный приказ о готовности к тыловым ударам по врангелевцам. Однако, красные не простили своего унижения. Ещё 29 сентября политбюро ЦК КП(б)У составило о предстоящем соглашении с Махно своё мнение, заранее определившее послевоенное отношение к повстанцам. В пункте "д" постановления ЦК значилось: "Соглашение не оглашать, ограничиваясь сообщением после перехода Махно в тыл Врангеля"!

Опубликовано: Газета "Набат" № 8, январь 2003 года.

"Как Нестор Махно "дружил" с большевиками" П.И.Талеров

Отечественная историография всегда с предубеждением относилась к личности Махно. До недавнего времени этот образ был сугубо гротескный, сатирический. Последнее десятилетие, правда, явилось урожайным на различные гипотезы относительно этой исторической фигуры. Но, не смотря на то, что брешь в однобокости подхода была пробита, далеко не все точки над i расставлены. Это связано, прежде всего, с тем, что сохранилось мало подлинных архивных документов того периода. Надо также иметь в виду, что период классовых битв был богат на различного рода политические провокации и инсинуации, фальсификации фактов как с той, так и с другой стороны. Со многими вопросами до сих пор трудно разобраться и найти истину.

Сложность вызывает и такая тема, как взаимодействие армии Махно и Красной Армии. Цель настоящей статьи - попытаться если не получить исчерпывающие ответы, то хотя бы правильно поставить вопросы перед исследователем.

Махно, как известно, все свои действия подчинял осуществлению своей заветной мечты - созданию вольного анархистского общества в рамках отдельно взятой территории. Идея фикс созрела у него не вдруг, а имела своим источником определенные жизненные коллизии. В семнадцатилетнем возрасте Нестор Иванович вступил в кружок молодежи Украинской группы хлеборобов анархистов-коммунистов и участвовал в эспроприациях. В его юношеское сознание была заложена идея борьбы за всеобщее освобождение народа от ига власти и насилия. Арест, смертный приговор, почти девять лет тюрьмы - высокую цену заплатил Махно за свой юношеский максимализм. Но мечты о создании светлого будущего не померкли, а лишь усились под влиянием идейных анархистов, в особенности Аршинова-Марина. Буржуазная и пролетарская революции 1917 года открывают перед Нестором Махно богатые перспективы “третьей революции”, которая должна идти дальше пролетарской, уничтожив власть и насилие в обществе.

Однако возникает странный на первый взгляд вопрос: а был ли Махно анархистом? Дело в том, что сочувствовать определенным взглядам и действовать согласно этим идеологическим принципам суть вещи разные. Нельзя, по-видимому, построить анархистское общество неанархистскими методами. А у Махно дело обстояло именно так. Идеология анархизма от Прудона до Кропоткина проповедовала свободу без насилия, отсутствие власти в любой ее форме. Махно же, создавая Гуляйпольский крестьянский союз, “черную гвардию” и т.д., сам вставал во главе своих образований, нарушая тем самым святая святых анархизма, хотя и подчеркивал, что руководящие органы возглавляемого им “движения не являются властью, а есть лишь исполнение воли народа”[i]. С другой стороны, осуществив свою мечту созданием в конце 1919 года в Екатеринославской губернии “вольной территории”, Махно через короткое время “вынужден был ужесточать репрессии, потому что только они могли приостановить рост недовольства среди населения и процесс разложения армии”[ii]. Положение усугублялось субъективными причинами отсутствия достаточных знаний и опыта для осуществления глобальных социальных экспериментов. Есть также свидетельства того, что Махно постоянно боролся за укрепление авторитета своей власти, предотвращая любые попытки покушения на ее незыблемость (так были уничтожены “конкуренты” Н.А.Григорьев, М.Л.Полонский). После расстрела Полонского всем “стало ясно, махновцы создали военную диктатуру небольшой группы комсостава во главе с самим батькой”[iii]. Все это позволяет предположить, что Нестор Махно был скорее не анархистом, а сторонником большевистских методов упрочения единоличной власти, провозглашаемой из высоких соображений всеобщей пользы. Анархистские тенденции Махно скорее мешали. Но долг перед юношескими мечтами и анархистами-набатовцами обязывал его делать попытки осуществить анархистские идеалы. Через призму всего вышесказанного следует рассматривать и взаимоотношения Махно с большевистской Красной Армией.

Процесс этих взаимоотношений представляет восемь этапов, характеризующихся изменением стратегических соображений (в отличие от трех периодов махновщины у М.Кубанина[iv]):

I. Этап становления “черной гвардии” (07.17-01.18). Красной Армии в стадии становления. Махно объявил себя комиссаром Гуляйпольского района и “создал боевую организацию по образцу “Союза бедных хлеборобов”, которую назвал “черной гвардией”[v]. С целью упрочения Советской власти на Украине он начал борьбу против сторонников Центральной рады и казачьих частей Каледина. Однако события, “связанные с австро-немецким вторжением, начавшимся после подписания Брестского договора”[vi] заставили “вольные батальоны” отступить до Таганрога, где они и распались.

II. Начальный этап (07-12.18). Махно проник на оккупированную территорию, влился со своей группой в партизанский отряд Щуся. К декабрю численность объединенного отряда под командой Махно составила 10 тыс.человек. “В этот весьма сложный для Украины период махновское движение приносило значительную пользу Красной Армии и Советской власти в целом”[vii]. Революция в Германии покончила с властью гетмана Скоропадского на Украине. В ноябре была образована Директория буржуазно-националистического толка и одновременно создано Временное рабоче-крестьянское правительство. Сложилось двоевластие. Действия петлюровских частей, укрепляя положение Директории, наносили урон Советской власти и сочувствующим ей, в том числе и махновцам. Поэтому Махно “с охотой принял предложение Екатеринославского комитета КП(б)У заключить соглашение о совместных вооруженных действиях против петлюровцев”[viii].

III. Этап совместных действий против Деникина (12.18-05.19). 29 декабря Махно был включен в состав военного революционного комитета в качестве военного комиссара, а 30 декабря губревком назначил его командиром Советской революционной рабоче-крестьянской армии Екатеринославского района. Не смотря на то, что Махно в отношениях с красными постоянно маневрирует, преследуя цель создания левобережной вольницы, военные действия махновских отрядов (3-ей бригады Заднепровской дивизии) были направлены на борьбу с противниками Советской власти - Деникиным и Петлюрой. Весной 1919 г. в результате совместных действий была освобождена обширная территория, включающая в себя 72 волости Екатеринославской губернии с населением более двух миллионов человек.

IV. Этап конфликтных взаимоотношений (05-08.19). Всю весну Махно укреплял Гуляйпольский район, готовясь объявить его “безвластной территорией”. Приказы красного командования исполнялись не в полном объеме. По мнению командования Южным фронтом, ошибки махновцев привели к тому, что майское контрнаступление на деникинцев на Мариупольском направлении потерпело неудачу. Просьба Махно о преобразовании его бригады в дивизию была отклонена. Махно демонстративно покинул пост командира, что обернулось для красных войск серьезными потерями. Махно, пытаясь создать “анархистскую вольницу” на Левобережной Украине, очищал “свою” территорию в тылах Красной Армии. “Гуляя по тылам Красной Армии летом 1919 года, махновцы расправлялись не только с представителями Советской власти, но и нападали на отдельные воинские части, находившиеся в тылу или направлявшиеся к фронту”[ix]. Махновская агитация среди отступающих под натиском Деникина бойцов Красной Армии приводила отдельные части под “черное знамя”. Махновщина имела в это время гораздо большую поддержку у населения, чем коммунисты. “?Нельзя было не считаться с тем, что она несла в себе и серьезный политический заряд в гражданской войне”[x].

V. Этап обособления (08.19-01.20). Махно открыл собственный фронт против Деникина. Его армия, выросшая до 28 тысяч человек, совершила рейд по белогвардейским тылам и подошла к ставке Деникина - Таганрогу (за эти боевые действия Махно был награжден орденом Красного Знамени[xi]). Далее махновцы отступили за Днепр, в екатеринославском направлении. Освобождение Екатиринослава и окрестных населенных пунктов стимулировало Махно на осуществление своего социального эксперимента - “анархистской вольницы” под идейным руководством набатовцев.

VI. Этап конфронтации (01-09.20). Махно отказался подчиниться приказу Реввоенсовета 14-ой армии о выдвижении против польских войск, т.к. при этом он должен был бы оставить свою “вольницу”. Ответной реакцией было постановление, объявившее махновцев дизертирами и предателями и положившее начало боевым действиям против бывших союзников. Армия Махно была окружена. Однако часть махновцев вырвалась, сумела пополнить свои ряды и начать войну с красными. Высокая мобильность и большой опыт ведения партизанской войны позволял отрядам Махно успешно действовать в тылах Красной Армии. С другой стороны, этих качеств не доставало Первой Конной армии Буденого, направленной на уничтожение махновцев. Весной 1920 г. произошла перегруппировка белогвардейских сил на юге России. Во главе этих сил встал Врангель. На предложение о союзе с врангелевцами против красных Махно ответил отказом и оказался меж двух огней.

VII. Этап совместных действий против Врангеля (2.10-26.11. 20). В сложной ситуации войны на два фронта Махно решил заключить соглашение с Советской властью. Военная часть этого соглашения, подписанного 2 октября, включала совместные боевые действия против белогвардейцев. Махновское партизанское войско было включено в состав вооруженных сил, “сохраняя внутри себя установленный распорядок”. Соглашение было компромиссным для обеих сторон и тайно признавалось ими временным. Так, директива политотдела Южного фронта гласила: “Победа над Врангелем освободит действующие на юге красноармейские части для быстрого и полного оскоренения бандитизма, махновщины? Исчезнет Врангель, исчезнет и Махно”[xii]. Части Махно успешно действовали на врангелевском фронте, прорвавшись в тыл неприятеля и совместно с Красной армией участвуя в Крымском походе.

VIII. Этап разгрома махновцев Красной Армией (11.20-08.21). Через десять дней после полного разгрома белых и освобождения Крыма М.В.Фрунзе подписал приказ об уничтожении бывших своих союзников. Были окружены и уничтожены махновские группировки, арестованы анархисты-набатовцы в Харькове. Однако Махно удавалось еще не раз (до конца лета 1921 г. после того, как остатки махновцев ушли в Румынию) выходить из-под удара и вести в тылах Красной Армии партизанскую войну, все больше принимавшую характер бандитских налетов.

Таким образом, взаимоотношения махновщины с Красной Армией в период гражданской войны носили неровный характер, включающий конъюнктурный элемент обособленных интересов. Причины таких взаимоотношений, как и успеха действий войск Махно на отдельных этапах следующие:

· социальная база махновщины - украинское крестьянство (большей частью зажиточное), недовольное проводимой Советами политикой “военного коммунизма” (переход к нэпу в начале 1921 года значительно подорвал эту социальную базу);

· чрезвычайная популярность махновского движения у населения, благодаря тому, что оно наиболее полно отражало господствующие в народе настроения и надежды, стремилось соответствовать народному духу;

· переменный состав махновской армии: “при удачных набегах и операциях он возрастает с неимоверной быстротой, а при поражениях быстро уменьшается”[xiii], сохраняется лишь основное ядро во главе с батькой;

· жестко проводимая диктатура власти Махно в военном строительстве при внешней приверженности анархистским идеалам;

· отсутствие у махновцев тыловых подразделений, а также способность махновцев “растворяться” при опасностях и вновь “возрождаться” из крестьянской массы, что способствовало невероятной по тем временам подвижности и быстроте маневра[xiv];

· революционный и боевой опыт Махно и его органическая связь с предводимым им крестьянским движением на Украине;

· недовольство украинского крестьянства политикой, проводимой как красными, так и белыми и направленной в разрез с его коренными интересами (экспроприации, мобилизации, продразверстка без компенсаций);

· недальновидность отдельных красных и белых командиров, не учитывающих объективные условия существования махновщины и необходимости поэтому более дипломатичных приемов взаимодействия.

Исторический опыт и уроки махновщины является для современного политического и военного руководителя, политолога и социолога реальным инструментом для анализа сложных общественно-политических явлений, возникающих в пореформенной России конца ХХ века (распад СССР, материальное расслоение общества, социально-политические и национальные движения, национальные конфликты и войны и др.).

СПИСОК литературы:

Аршинов П.

История махновского движения. Запорожье 1995

Белаш А.В. Белаш В.Ф.

Дороги Нестора Махно. Киев 1993

Волковинский В.Н.

Махно и его крах. М 1991

Герасименко Н.В.

Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М 1990

Ермаков В.Д.

Российский анархизм и анархисты. СПб 1996

Кларов Ю.

Побочный сын анархизма. Батька Махно и бесславный конец “махновского государства”./ Переписка на исторические темы. М 1989

Комин В.В.

Нестор Махно: мифы и реальность. М 1990

Кубанин М.

Махновщина. Крестьянское движение в степной Украине в годы гражданской войны. Л 1927

Курган Р.

Страница гражданской войны. Киев 1925

Лебедь Д.

Итоги и уроки трех лет анархо-махновщины. Харьков 1921

Семанов С.Н.

Под черным знаменем, или жизнь и смерть Нестора Махно. М 1990

Шевоцуков П.А.

Страницы истории гражжданской войны. Взгляд через десятилетия. М 1992

Нестор Махно и национальный вопрос"

Община № 29 10 марта 1989 года.

А.В. Шубин

Данный материал предоставлен Николаем Соболевым.

Наша изуродованная гласность выходит на новый, качественно более изуродованный уровень. Если раньше разоблачения 30-х и 70-х гг. вполне вписывались в стратегию укрепления авторитета партий (мол, плохое было руководство, отчего страдали все, включая партию), то теперь, хочешь-не хочешь, а надо возвращаться к истокам и выяснять - а было ли у партии хоть когда-нибудь хорошее руководство. И тут перед историком встает море разливанное пролитой до 1924 года крови, и не заметить его никак нельзя.

Мало того. Если в 30-е гг. жертвы шли на бойню аки агнцы, то во время гражданской войны политический монополизм встречал мощное сопротивление. Если до сих пор оно расценивалось как происки мировой буржуазии, то теперь такое объяснение, как говорится, не тянет. Нужен, воистину нужен новый козел отпущения, который взял бы на себя, подобно Сталину, грехи тяжкие. Нужен и новый подход к истории Революции, который "объективно" доказал бы, что коммунисты хоть и вели себя не лучшим образом, но без них было ни как нельзя, ибо окружающие их силы были еще более властолюбивы и серы в умственном отношении.

Органическим продуктом этого этапа гласности стала статья В. Голованова о Н. Махно в "Литературной газете". Есть здесь и свой козел отпущения - Л. Троцкий, неуклюжее поведение которого якобы испортило отношение Н. Махно к большевикам, есть здесь и своеобразный "объективизм" - Махно в статье малый честный, но глупый. Эдакий примитивный крестьянский ум с заведомо утопичными взглядами. С этих взглядов мы и начнем наше знакомство с махновским движением.

Наследие махновцев велико, и в этой не большой статье мы попробуем разобраться только в небольшой его сфере - в подходах к решению национального вопроса.

Первое, что бросается в глаза при чтении махновских документов - это воинствующий интернационализм. Махновцам уже видятся контуры мировой революции: "Пример Российских и Украинских крестьян и рабочих заразил другие страны Европы и Америки, и с каждым днем все больше расширяется великая международная социальная революция, которая приведет к возникновению "единой братской семьи рабочих и крестьян". Однако этот интернационализм диаметрально противоположен централистской попытке стереть национальные различия. Дело в том, что нация - социально-культурное образование, которое также скрывает в себе множество социально-культурных типов, нивелируя их "суверенитетом нации", разрезая переходные типы национальными границами.

Н. Махно подрывает комплекс нации снизу, объявляя "верховным" общественным субъектом местное самоуправление: "Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников". А уж эти самоуправления через свои съезды сами установят "порядок взаимности" между собой, считаясь с национальными границами, но не ставя их во главу угла.

Любая попытка подорвать солидарность народов вызывает у Н. Махно однозначно враждебную реакцию: "С первых слов своего "Универсала" он говорит, что Украиной управляют люди, распявшие Христа, и люди пришедшие из "московской обжорки". Братья! Разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому! Разве вы не чувствуете стремления атамана Григорьева порвать живую братскую связь революционной Украины с революционной Россией?" Но солидарность народов еще не значит право на унификацию, на навязывание этим народам некой усредненной псевдокультуры. Протягивая руку представителям других наций и национальностей, махновцы дают отповедь попыткам инородного, государственного вмешательства в дела Украинского Левобережья. Во время беседы с Я. Свердловым Н. Махно не соглашается с его словами "Юг России" и поправляет - "Украина".

В речи на II съезде Советов Гуляй-Польского района (по существу всего Приазовья) Н. Махно говорил: "Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: "Добро пожаловать, дорогие братья!" Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину - мы скажем им: "Руки прочь!".

Левобережная Украина в начале века представляла собой калейдоскоп национальностей - русские и украинские деревни, еврейские и немецкие колонии. Люди свыклись с тем, что надо жить рядом. Эти особенности облегчали политику согласования интересов малых национальных социумов на основе их равноправия и диалога. При этом было уже не важно, какая численность доминирует - каждая территориальная община решает свои культурные вопросы самостоятельно, по мере необходимости создавая совместные просветительские органы.

Поскольку в Махновском районе национальности территориально концентрировались, общинное самоуправление значительно смягчало проблему национальных конфликтов. Но не снимало ее. В 1919 г. в Махновском районе еще происходили единичные антисемитские акции (например, вывешивание антисемитских плакатов), за которые Н. Махно расстреливал. Единственный случай погрома в колонии Горькой повлек расстрел всех участников преступления.

Для Н. Махно было очевидно, что такое "наведение порядка" по следам конфликта проблему не решает. Он ищет выход на путях всеобщего вооружения народа. Каждая деревня может сформировать свое подразделение. После этого, как это ни странно для тех, кто рассуждает о наивности идеи всеобщего вооружения, в районе не началась междоусобица. Напротив, внутренний порядок укрепился, что конечно сказалось на уровне развития культуры региона. По свидетельству В. Антнова-Овсеенко в докладе Х. Раковскому: "Гуляй-Поле - один из самых культурных центров Новороссии". В Гуляй-Поле работали 3 средние школы, детсады и деткоммуны. По этой линии Н. Махно направляет многочисленных городских анархистов со столь же разнообразными программами, как и программы государственников. Будущее покажет, кто из них прав. Пусть воспитывают детей и не лезут в политику. В тех местах, где четкого территориального разграничения национальностей не было, создавались национальные формирования, прежде всего еврейская рота.

Интересно, что создание этого подразделения способствовало первому крупному поражению движения. Когда весной 1918 г. в районе резко активизировались украинские националисты, конфронтация с ними быстро вылилась в политическое противостояние анархо-коммунистов и сторонников Центральной Рады. Последние потерпели политическое поражение и перешли к заговорщической деятельности. Здесь ими была использована одна из важнейших черт национальных формирований времен Гражданской войны - их оторванность от социальной среды. Мы знаем, что эту черту национальных формирований с успехом использовали и большевики, превратив латышских, венгерских и других "интернационалистов" в свою ударную силу на внутреннем фронте, и эсеры, воспользовавшиеся помощью чехов, ставших проклятием местного населения. Эти ландскнехты революции, действовавшие в чужой им социально-культурной среде, были универсальным орудием для борьбы с местным населением.

В этом отношении еврейская рота Гуляй-Поля была, конечно, менее опасна, так как состояла из местных жителей. Но у украинских националистов были к ней свои подходы. Дело в том, что после заключения Брестского мира на Украину хлынула Германская армия, в тылу которой приближалась угрожающая погромами Центральная Рада. Шантаж грядущей расправой подействовал: еврейская рота 16 апреля 1918 года в отсутствие Н. Махно совершила в Гуляй-Поле переворот, развалив таким образом оборону против немцев.

Вернувшись в район Приазовья, Махно простил раскаявшегося командира еврейской роты Тарановского и снова привлек его к движению, а под командованием участвовавшего в перевороте Шнейдера формируется еврейская артиллерийская бригада. Создание этого нового национального подразделения производится с учетом горького прошлогоднего урока - еврейская бригада не сможет действовать самостоятельно, без поддержки пехоты. Она нужна не для самообороны (эти задачи выполняет вооруженное население еврейских колонии), а для поддержания национального престижа, Н. Махно пишет о героизме батареи Шнейдера. В то же время она не сможет стать орудие заговора.

С конца 1919 г. Н. Махно уделяет все меньше внимания национальной проблеме - логика Гражданской войны оттесняет ее на задний план. Культурная общность ощущается все слабее, люди сплачиваются вокруг враждующих идей и сословий. Но принципиальные подходы Махновцев к решению национальных проблем не меняются. В этом одна из причин уничтожения ими украинского шовиниста атамана Григорьева, враждебных отношений с петлюровцами даже во время борьбы против общего врага. Характерна и другая деталь - единственным неанархическим изданием, откликнувшимся на смерть Н. Махно сочувственным некрологом была парижская еврейская газета.

Махновские идеи по поводу решения национальных проблем не вписываются не только в политику "держать и не пущать", проводимую под флагом перестройки из партийного центра, но и в планы создания централизованных национальных государств. Отсюда стремление даже либеральных публицистов представить его наивным крестьянским малым, скатившимся к бесперспективному политическому бандитизму. По поводу эффективности махновской политики можно спорить, но когда оцениваешь результаты монополизма власти, которому противостояла теория и практика Н. Махно, невольно приходишь к выводу об актуальности принципов, которые он отстаивал 70 лет назад.

Община № 33 22 мая 1989 года.

А.В. Шубин. Махновское движение: Идеи и люди.

Данный материал предоставлен Николаем Соболевым.

Уродливый человек в гигантской папахе с окровавленной саблей в руках. Шевелюра до плеч, безумный взгляд, горы изрубленных тел, сожженные деревни…

Вы конечно узнали образ изверга Махно, бандита Махно, анархиста Махно. Этот образ стал одним из жупелов, которым, наряду с американским империализмом, троцкистско-бухаринскими двурушниками, безродными космополитами, с давних пор запугивают советских граждан. В более приглаженном виде прижился этот образ в научной литературе: "Ограбленные города, свернутые в спираль железнодорожные рельсы, разоренные заводы, кровь, море человеческой крови - вот то наследство, которое оставила махновщина народам России и Украины, не принеся ничего взамен", - пишет советский историк С.Н. Семанов.

Вывод Семанова стремятся подкрепить и другие исследователи махновского движения. Д.Л. Голиков ставит это движение в один ряд с петлюровщиной и григорьевщиной, а С. Канев завершает рассказ о махновщине следующим выводом: "Анархизм на Украине, выступая под лозунгом "третьей революции", стал прямым орудием буржуазно-помещичьей контрреволюции и, естественно, разделил ее участь".

История гражданской войны полна картин удачных и неудачных переворотов, внезапно возникающих и рассыпающихся республик, бонапартов на час и авантюристов, всплывающих то тут, то там, и снова исчезающих с исторической сцены. В этом отношении анархическое движение на Украине стоит особняком. Какие бы вихри не проносились над украинской землей, оно оставалось. Какие бы армии не претендовали на господство в Приазовье - районе махновского движения - оно все время заставляет считаться с собой. Несмотря на кровавый характер борьбы, развернувшейся вокруг этого района, несмотря на террор и спаленные кулацкие хутора (но не крестьянские деревни), махновщина все же внушает уважение своей массовостью, боеспособностью и, главное, теснейшей связью с местными жителями. В армии Махно на протяжении всех трех лет сражались тысячи людей, а в лучшие времена "Махновия" превращалась в европейских размеров "государство" с 20-30-тысячной армией, неоднократно громившей деникинцев. Не вызывает сомнение и та большая роль, которую сыграли махновцы в деле разгрома не только Деникина, но и Врангеля. Кстати, и внешность Махно соответствует столь "солидному" положению и имеет мало общего с карикатурами Кукрыниксов и образом фильма "Хождение по мукам". А когда обращаешься к махновским воззваниям, то сомнениям уж несть числа: "Русская революция чуть не с самого свержения самодержца Николая Кровавого идет по пути установления советского строя, при котором Советы рабочих и крестьянских депутатов на местах стараются наладить истинно свободную жизнь без дармоедов-чиновников и без шкуродеров-помещиков кулаков и капиталистов".

Кто же эти люди? В одном сходятся все - движение возглавили анархисты. Но какие? Анархизм так же многообразен, как и теории сторонников государственности. Если подходить к анархизму как к идейному течению, то мы увидим принципиальные различия анархо-индивидуалистов и анархо-синдикалистов, анархо-коммунистов и анархо-универсалистов.

Лидерство в движении определялось авторитетом среди крестьян и потому принадлежало "батьке" Махно. Единственным "пришлым" теоретиком, оказывавшим большое влияние на взгляды лидеров движения был П.А. Аршинов, старый знакомый, а затем секретарь Махно. Именно взгляды этих двух людей легли в основу идеологии и политики лидерского ядра махновцев, а в известной степени и всего движения.

Н. Махно определяет свои взгляды как анархо-коммунизм "бакунинско-кропоткинского толку". Это противоречивое определение было связано с тем, что Н. Махно почти не читал работ М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина и не знал о принципиальных различиях в их концепциях. Н. Махно формировал свои взгляды почти самостоятельно, принимая лишь то, что с его точки зрения соответствовало действительности.

Главное, что выделяет анархистов - неприятие государства. И сразу возникает вопрос: кто будет решать общие проблемы?

Семьдесят лет назад этот вопрос возникал реже. Достаточно вспомнить, что идеал коммунизма, маячивший на горизонте - вот-вот и достигнем - есть идеал той же анархии, то есть общества без государства. Потребовались десятилетия, чтобы вытравить из массового сознания идеи безгосударственности, чтобы мы перестали понимать простую, казалось бы, вещь: государство - это не общество, а машина подавления общества, "форма власти над этой общественностью", как говорил Н. Махно.

Еще в XIX веке была установлена связь между государственным насилием и эксплуатацией. Чиновничий аппарат, обладая собственными социальными интересами, учится уходить из-под контроля общества и служить себе, а не ему. Оторвавшись от населения, государственный аппарат начинает подбирать свой состав самостоятельно, руководствуясь критерием преданности клану, а не критерием эффективности. Уникальная возможность бесконтрольной эксплуатации общества через налоговую систему заставляет государство бороться с любыми попытками контроля над собой, противостоять инициативе снизу, в конечном итоге - личности.

Государственная система, с точки зрения анархистов, является, таким образом, главным препятствием на пути развития человека. Оно должно быть заменено другими формами общественной координации, основанными на самоуправлении свободных личностей.

Но как этого достичь? Махно предлагает следующее: "Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников".

Местное самоуправление. Община. Мы привыкли видеть в ней лишь консервативные стороны, забывая о том потенциале демократической культуры, который накопили крестьяне к началу XX века. Люди умели самостоятельно решать множество вопросов в рамках компетенции общины всем миром, не спрашивая разрешения у начальства. Взаимосвязь людей, которая часто трактуется как подавление личности коллективом, чем дальше, тем больше компенсировалось участием человека в принятии общих решений. Но Н. Махно видит и корни контрреволюционности общины - узость ее кругозора, воспитанное веками внутренне согласие отдать государству решение тех вопросов, которые лежат за межой общинного мира. И государство пользуется этим спокойствием, вмешивается в общинные дела, выкачивая средства через налоги. Необходимо разрушить государственное право на решение общих дел, подчинив органы координации общинным советам: "Через свои районные, областные и общенациональные съезды эти местные, хозяйственные и общественные органы самоуправления устанавливают общую схему порядка и трудовой взаимности между собой. Создают учетно-статистическое, распределительное и посредническое федеральное бюро, вокруг которого тесно объединяются и при помощи которого в интересах всей страны, всего ее свободного трудового народа, согласовывают на поприще всестороннего социально-общественного строительства свою работу".

Как видим, здесь есть много общего с традиционными социал-демократическими моделями: и общественное регулирование экономики, и планирование. Но есть в этих построениях и то, что принципиально отличает концепцию Н. Махно от всего спектра политических учений государственнического направления: система власти (именно власти, ибо серьезный анархизм не предполагает немедленного безвластия) базируется на местном самоуправлении и вырастает из него снизу вверх через съезды Советов - ключевое звено в концепции Махно.

Но где гарантии, что новые органы координации, плановые и статистические центры не замкнутся на себе, не превратятся в новый источник угнетения?

"Наша трудовая община будет иметь всю полноту власти у самой себя и свою волю, свои хозяйственные и иные планы и соображения будет проводить через свои органы, которые она сама создает, но которые не наделяет никакой властью, а только лишь определенными поручениями", - писали Н. Махно и П. Аршинов в мае 1919 года.

Это одна из первых формулировок концепции распыленной власти, которая затем разрабатывалась неонародниками, а сейчас, конечно вне связи с предшествующими мыслителями, принимается европейским движением "зеленых". Идеи возвращаются, потому что остаются породившие их проблемы. Демократическая мысль снова и снова приходит к выводу, что власть должна быть децентрализована и в территориальном, и в отраслевом отношениях. Объединение трудящихся (и не только сельские, но и городские) могут создавать органы с четкой задачей. Эти органы не имеют права присваивать себе дополнительные полномочия и объединятся в единую систему исполнительной власти. Связь между ними осуществляется через всесильное самоуправление трудящихся - съезды советов.

В построения Н. Махно бросается в глаза нарочитое нежелание детально описывать черты будущего общества. Не в пример многим социальным утопистам прошлого Н. Махно считает, что общины (советы) сами определят конкретные формы своего существования. Но принципы им определены достаточно четко.

Но будут ли эти принципы приняты крестьянско-рабочей массой? Согласится ли с ними народ страны, которому впервые за многие столетия представилась возможность самому определять свою судьбу? Массовое движение, начавшееся в 1917 году, было во многом созвучно идеям самоуправления и автономии. Фабзавкомы, многочисленные комитеты, союзы, да и сами Советы в первый период своего существования, были живым воплощением этих идей. Это давало большие шансы на успех анархическому течению, которое, по словам П. Аршинова, "отстаивало систему самоуправляющихся производственных Светов, фабрично-заводских комитетов, кооперативов".

И действительно, идеология будущих лидеров махновщины была поддержана широкими слоями крестьян Приазовья. Этот район характеризовался высокой хозяйственной активностью и давними традициями местного самоуправления. Крестьянам импонировало стремление анархистов избавить их от государственного гнета и от любых других форм эксплуатации. Проникая в массовое сознание крестьян, идеи вождей движения частично принимались, а частично корректировались, возвращаясь в резолюциях крестьянских съездов и собраний.

Начало этого диалога относится к весне 1917 года, когда Группа анархистов-коммунистов стала лидирующей силой в Гуляй-польском крестьянском Совете и повела борьбу против уездных властей, местных кулаков и помещиков. Эта борьба закончилась успешно - в сентябре 1917 г. анархисты начали в районе аграрную реформу, организацию на добровольных началах сельскохозяйственных коммун. Уже в этот период в Группе анархо-коммунистов выделяется Н. Махно, возвратившийся с каторги, которую отбывал за участие в террористической организации.

Заняв пост председателя крестьянского союза (затем Совета), Н. Махно развернул кипучую организаторскую работу. Но уже тогда в его взаимоотношениях с выборными органами проявлялись черты формальности - Совет в случае чего можно поставить перед фактом, навязать ему свое мнение, опираясь на "партийную" группу анархо-коммунистов. Читатель может возразить: разве мало было таких примеров в год рождения Российской демократии? Лидеров различных политических группировок волновало то, как отнесутся массы к тому или иному шагу, а не доля участия тех же масс в принятии решения. В том-то и дело, что когда люди не умеют обращаться с демократическими механизмами, они легче учатся обращаться с винтовкой.

После победы Советской власти на Екатеринославщине, Гуляй-Польский Совет продолжал держаться самостоятельно, огрызаясь на любое вмешательство близлежащего Александровского ревкома. Впрочем, последний своим административным рвением только мешал начинаниям гуляй-польцев, самое важное из которых в условиях надвигающегося голода заключалось в прямом продуктообмене с московскими рабочими.

Отношение двух "советских властей" в этот период можно охарактеризовать как недоверчивое. Ревком с опаской глядел на "самостийный" политический центр, игнорирующий любые указания; а махновцев раздражало вмешательство в их дела извне. Впрочем, такое соседство продолжалось недолго.

Развитие революционного процесса в Гуляй-Поле было прервано 16 апреля 1918 г. переворотом, совершенным под руководством украинских националистов. Через несколько дней в город вошли немецкие войска. Так перед революционерами Гуляй-Поля встал вопрос о вооруженном пути революции. Красногвардейские отряды, слабо связанные с местным населением, откатывались под напором немецкой военной машины. Эвакуировались и анархисты. Но не надолго.

В июле 1918 г. Н. Махно снова появился в родных краях. Он восстанавливал прежние связи с крестьянами, которых все более выводила из себя немецкая "продразверстка". В октябре удалось начать партизанские операции в тылу немцев. И тут неожиданно проявился военный талант Н. Махно. После боя в Дибривках, когда маленький отряд "махновцев" разбил целый батальон австрийцев, крестьяне поняли, что "батько" способен защитить их от оккупантов. Нравилась крестьянам и жестокая справедливость атамана. Расстрелы "врагов трудового народа", пылающие поместья и кулацкие хутора приучали народ к жестокости. Впрочем, вместе с "махновцами" в этот год "училась" вся страна, что не оправдывает, конечно, каждый отдельный урок.

Со времени своих первых побед Н. Махно мог рассчитывать на вооруженную помощь "мирного" населения в своих ночных налетах.

После ноябрьской революции в Германии, когда начался откат немцев на Запад, именно "махновцы" оказались хозяевами обширной территории Приазовья, граничившей с Донбассом, Крымом и крупным промышленным центром Украины Екатеринославом. После неудачного налета на этот город в декабре 1918 г. территория махновского района на некоторое время стабилизировалась. Перед лидерами движения стал вопрос о преобразованиях на освобожденных землях, об обороне их от вторжений извне. Собирались ли они "вводить анархизм" в Приазовье и на кого могли опереться в своей борьбе?

Н. Махно считал, что если массы не осознают необходимость борьбы со злом государственности, анархическое движение должно идти с ними, отодвигая свой анархизм на второй план: "…Когда массы начинают проявлять к нему доверие, оно не должно увлекаться этим доверием и не должно отрываться от различных изгибов первоначально развивающихся событий, хотя бы и не анархических, но революционных, в которых масса развивала свой начальный порыв. Но надо и не пропустить момента, когда с этими изгибами нужно и самим разойтись, и отвести от них трудящиеся массы".

Чуткость к требованиям широких слоев трудящихся района создавала движению прочную опору в крестьянской массе. Антикулацкая и антипомещичья направленность "махновщины" привлекли к ней и середняцкие, и бедняцкие слои. Голос бедняков звучит в резолюциях Второго съезда Советов Гуляй-Польского района (февраль 1919 года): "Впредь же до разрешения земельного вопроса окончательным образом съезд выносит свое пожелание, чтобы земельные комитеты на местах немедленно взяли на учет все помещичьи, удельные и другие земли и распределили бы их между безземельными и малоземельными крестьянами, обеспечив и вообще всех граждан посевными материалами".

Большую роль в движении играли и рабочие. Приазовье было чрезвычайно насыщенно разного рода предприятиями, начиная с черепичных и кончая машиностроительными и металлургическими. Рядом находился Донбасс, Екатеринослав, порты Азовского моря, где работали многие жители района. С началом хозяйственного кризиса они хлынули домой, и приняли активное участие в событиях. Достаточно сказать, что виднейшие лидеры движения П. Аршинов, Б. Веретельников, В. Белаш, Чубенко, и сам Нестор Махно были в свое время рабочими.

Многообразие социальных сил в движении порождало широкую палитру подходов к необходимым преобразованиям. Но значительный земельный фонд, конфискованный у кулаков и помещиков, давал возможность относительно безболезненно согласовывать различные интересы: желающие могли организовывать из своих участков сельскохозяйственные коммуны (крупнейшая из них им. Р. Люксембург насчитывала 285 человек и засеяла 125 десятин земли ("Путь к свободе", # 2, 1919 г.)), другие - укреплять общинные узы или оставаться на отрубах. Как мы уже видели, немалое внимание уделялось наделению землей малоземельных и пришлых. При помощи анархистов сельское самоуправление развивало и культурно-просветительскую работу, что позволило В. Антонову-Овсеенко отметить: "Гуляй-Поле - один из самых культурных центров Новороссии".

Какую роль играла в этих процессах политическая организация движения? Согласование различных мнений и интересов в масштабах всего района происходило на съездах Советов и фронтовиков. В 1919 г. таких съездов было три (январь, февраль, апрель). Их резолюции, принятые после жарких дискуссий, созвучны идеям лидеров движения: "В нашей повстанческой борьбе нам нужна единая братская семья рабочих и крестьян, защищающая землю, правду и волю. Второй районный съезд фронтовиков настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтоб самим на местах без насильственных указок и приказов вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчиненных рабов, без богачей и без бедняков".

Резко высказывались делегаты против "дармоедов" чиновников. Мощная антибюрократическая тенденция движения не давала разрастись его собственной бюрократии. Наибольший аппарат имел штаб Махно, занимавшийся даже культурно-просветительской работой, но вся его гражданская (а формально и военная) деятельность находилась под контролем исполнительного органа съездов - Военно-революционного совета.

Очевидно, что гарантом сложившейся системы власти была Повстанческая армия, призванная ограждать общественные структуры от насильственного вмешательства извне и изнутри. Последнее было одной из главных проблем "махновского" штаба, начиная с января 1919 г. Периодические вспышки бандитизма были вообще чрезвычайно характерны для этого периода революции: "В городе грабежи, пьянство, разгул, которые начинают захлестывать армию", - докладывал после занятия Харькова командующий группой войск РККА В. Ауссем. Другой эпизод: "В конце апреля полк стоял на станции Тетерев, красноармейцы безнаказанно бесчинствовали - грабили, убивали пассажиров, убили несколько евреев", - вспоминает В. Антонов-Овсеенко о похождениях 9 полка РККА. Здесь уместно привести фрагмент беседы наркома Украины А. Затонского с красноармейцами, которых пришлось уговаривать не поворачивать на Киев, чтобы "разделаться с Чекой и Коммунией": "Наконец один ужо пожилой дядько спрашивает: "А чи правда, що Раковский жид, бо кажуть, що раньше большовики були, а потим жиди коммуниста Раковского посадили…" Удостоверяю, что товарищ Раковский самого православного происхождения, что коммунисты - это те же большевики…".

Разгул солдатского бандитизма, принимающего часто антисемитскую окраску, можно объяснить психологической ситуацией, в которой оказался солдат в 1918-1919 годах. Он был силой, на которую опиралась диктатура. Он добывал партиям власть и считал себя вправе в случае чего "навести порядок". Сила порождала ощущение вседозволенности, постоянные перебои в снабжении и выдаче жалования - ощущение "неблагодарности" со стороны властей.

Комплектование махновской армии из местных крестьян серьезно затрудняло бандитизм в основной зоне движения. Периодически его вспышки, особенно участившиеся в январе, встречались репрессиями, что позволило к весне стабилизировать положение. И все же эта сторона революции угнетала Н. Махно, который напишет в последствии: "В этой жестокой борьбе моральные стороны преследуемой нами цели будут неизбежно уродоваться и будут такими уродливыми казаться всем до тех пор, пока связанное с этой целью намечаемое нами дело борьбы не будет признано всем населением своим делом и не начнет развиваться и охраняться непосредственно им самим".

В январе 1919 г. до этого было еще далеко. Зона движения была окружена враждебной средой, отрезана от крупных городов и источников промышленного сырья. Стало ясно, что к идеалам приазовского крестьянина и его вождей в одиночку не приблизится. Тем временем набеги казаков Краснова на район переросли в методическое наступление генерала Виноградова. В конце января фронт приблизился вплотную к Гуляй-Полю. У махновцев кончались последние патроны, когда в район Екатеринослава вышли авангардные части РККА…

Взаимоотношения с Центральной Советской властью представляют собой наиболее драматичную сторону истории движения, в конечном счете определившую его трагедию. Основу сотрудничества этих двух сил составляли не только прагматические интересы, но и взаимооценка, общность понимания некоторых вопросов революции.

Первоначально обе стороны надеялись на то, что союзник осознает "свои ошибки" и перейдет на платформу оппонента. Если большевистское руководство возлагало в этом свои надежды на комплекс воспитательных и организационных мероприятий, то Н. Махно - скорее на логику революционного процесса, на сближение авангарда революции с позицией широких трудовых масс, в том числе и крестьянских:

"…В этих зеленых, толстых и сочных стебельках растет великая, не подлежащая цифровой оценке помощь революции. Нужно только, чтобы революционные власти поумнели и отказались от многого в своих действиях; иначе ведь население пойдет против революции; иначе население, трудовое население не найдет в завоеваниях революции полного удовлетворения и только одним отказом оказать революции добровольную материальную ("в смысле пищи") помощь нанесет ей удар несравненно более сильный, чем какие бы то ни было вооруженные отряды калединской, корниловской и иной контрреволюции".

Но ни та, ни другая сторона не собиралась "умнеть". Все более очевидным становилось различие самих подходов к решению социально-политических проблем. В ход пошли классовые оценки. Теория "мелкобуржуазности" любой оппозиции, возникающей в революционном лагере читателю известна хорошо. Она применялась и против махновского движения. Рассмотрим классовые оценки, которые теоретики последнего давали большевикам. Хотя эти взгляды были окончательно сформулированы уже после революции, сами подходы наметились несомненно переломной весной 1919 г. и видны во многих махновских документах.

Острый конфликт интересов крестьянства и части рабочих с политикой военного коммунизма привел к тому, что теоретики махновского движения начали распознавать за "военно-коммунистической" моделью действительную опасность - закрепление организационной работы за фиксированными слоями общества и монополизацию ими распоряжения как орудиями, так и результатами производства. А за этим неизбежна бесконтрольность в их деятельности.

П. Аршинов подробно рассматривает нарастание командных тенденций в революции: "В ряде городов профсоюзы и фабрично-заводские комитеты приступили к перенятию предприятий и товаров в свое веденье, к удалению предпринимателей, к самостоятельному проведению тарифов и т.д. Но все эти шаги встретили противодействие со стороны ставшей уже государственной машиной коммунистической партии". П. Аршинов пытается проникнуть в психологию коммунистов, в логику, которая движет их действиями: "Период разрушения, преодоления сил капиталистического режима закончился, начался период коммунистического строительства, возведения пролетарского здания. Поэтому революция может идти теперь вперед только органы государства. Продолжение же прошлого состояния страны, когда рабочие продолжают командовать с улицы, с фабрик и заводов, а крестьяне совсем не видят новой власти, пытаясь наладить свою жизнь независимо от нее, носит в себе опасные последствия, может дезорганизовать государственную роль партии".

Итак, с точки зрения П. Аршинова, стремление коммунистов поставить революционные процессы под тотальный контроль государства вызвано их партийным эгоизмом, за которым маячит классовый эгоизм "новой буржуазии". А отсюда вывод: чтобы революция развивалась не сверху вниз, а снизу вверх, чтобы трудящиеся сами, без опеки сверху создавали новые формы жизни, чуждые эксплуатации, необходима принципиально беспартийная система. Это конечно не значит, что партии следует запретить - махновский район в этом смысле был одним из самых плюралистичных. Беспартийная система предполагает состояние, при котором партии и общественные движения имеют одинаковые возможности влиять на систему власти, но ни одна организация не сможет захватить власть в масштабах страны.

Критика партийности звучит и в размышлениях Н. Махно: революционные партии "при всех потугах, подчас колоссальных и достойных уважения, не могут вместить в рамки своих партийных доктрин ширь и глубину жизни трудящихся". Столкновение партийных активистов, облеченных в формы доктрин, разрушает единство трудящихся, вовлекает их в междоусобную борьбу, которая выгодна прежде всего самим партийным руководителям: "Нет партий…нет политических организаций, а есть кучки политических шарлатанов, которые во имя личных выгод и острых ощущений на путях достижения своих целей уничтожают трудовой народ…"

В борьбе за власть политические партии стравливают рабочих и крестьян, которые "бросаются в объятия какой-либо из этих политических партий, и этим, распылив свой трудовой фронт, обессиливают свою классовую мощь".

Такой взгляд на революционный процесс диктовал стратегию махновского движения - союз со всеми силами, стоящими на платформе советской власти и растворение в этом союзе партийных разногласий. Н. Махно считал, что борьбу с подчинением советов бюрократическому аппарату целесообразно вести "изнутри" единого революционного фронта. Но для этого сотрудничество с другими революционными силами должно быть равноправным. Особенно раздражало лидеров движения ситуация, при которой "многомиллионное крестьянство любой губернии, положенное на чашку политических весов, будет перетянуто любым губкомом партии". Бывших рабочих Н. Махно и П. Аршинова почему-то не убеждали рассуждения о том, что пролетариат, в силу самих условий производства приученный беспрекословно подчинятся вышестоящему начальнику, более сознателен, чем привыкший хозяйствовать самостоятельно крестьянин. Махновцы требовали полного равенства в правах всех трудящихся, и в начале казалось, что это требование вполне приемлемо хотя бы в условиях локального "эксперимента".

Нестор Махно про державу, народ і суспільство"

Іван Бик, доктор економічних наук

Махновський рух, як політичне, соціально-економічне і військове явище, зародився на етнічно та історично усталеному з прадавніх часів суспільному грунті на території теперішньої Української держави.

Конкретно слід узяти до уваги саме явище заселення Гуляй-Поля переселенцями із Златополя (до 1787 р. - Гуляй-Поля, нині - Новомиргородського району Кіровоградської області). Назви семи околиць і центру Гуляй-Поля походять від назв Подолянської, Бочанської, Вербівської, Рябопупівської, П’ятихатської та інших сотень, які запали в моє серце з дитинства.

Цікаво, що територіальний устрій тогочасного Гуляй-Поля носив на собі триєдине адміністративне, військове і суспільне начало у вигляді традиційної громади. В основу існування Гуляй-Поля було покладено самоуправління, як врівноважене утворення зазначених трьох начал. Воно уособлювало в собі інтереси держави, особи і громади.

Згодом російський царизм і три російські революції 1905 і 1917 років розладнали усталений спосіб життя громадян Гуляй-Поля - як і всього українського народу. Породжені ними спорадичні процеси і протиріччя призвели до перетворення держави на сукупність інститутів гноблення народу, таких як армія, поліція, тюрми та непомірне визискування.

У Нестора Махна цей злам соціально-економічного буття спочатку викликав стихійний протест, що вилився в теракти проти гнобителів. Надалі, особливо під час перебування в Бутирській в’язниці і ознайомлення з ученням Бакуніна, зустрічей з Кропоткіним та спілкування з їхніми послідовниками, зокрема, Аршиновим і Воліним, на зміну стихійному сприйняттю дійсності прийшло її світоглядне бачення. Саме тут, у Гуляй-Полі, після повернення Махна із в’язниці, розпочався організаційний період його діяльності. Він стає не лише свідомим прихильником анархо-комунізму, а й переводить свою діяльність у практичне русло.

Гуляй-Поле – батьківщина українського самоврядування

На той час Гуляй-Поле являло собою унікальне місце для практичного втілення в життя ідей анархо-комунізму, в якому нахил робиться саме на самоуправлінні народу як противазі репресаліям державних інститутів.

На рубежі XIX - XX століть Гуляй-Поле було великим промисловим і торговим містом з багатотисячним населенням, у якому мирно сусідили представники різних національностей. Своїми традиціями та історією воно славилося не лише в Олександрівському повіті, а й в усій Катеринославській губернії.

1914 року в Гуляй-Полі нараховувалося 1410 дворів на 16150 мешканців. Було три православні церкви, синагога, п’ять земських початкових шкіл: однокласна церковно-приходська, фабрична, німецька, дві єврейські школи, також бібліотека, синематограф, театр. У Гуляй-Полі діяло понад 80 торговельно-промислових підприємств. У ливарному цеху на заводі Кернера працював мій дід по материнській лінії Трохим Литвиненко, який загинув у 1918 році біля станції “Гуляй-Поле” разом з махновським взводом у бою з білогвардійцями.

Середовище, на яке волею долі спроектувалися прагнення та практична державницька і бойова діяльність Нестора Махна, виявилося сприятливим для втілення в життя ідей анархо-комунізму. Саме завдяки соціально-економічній і культурній самобутності, виплеканій на історичних цінностях українського населення південних окраїн України та цінностях інших етнічних груп населення, це середовище логікою історичного розвитку було підготовлене до прагматичного сприйняття лозунгів махновського руху. Про це свідчить хоча б те, що вже в період першої російської революції страйкуючі робітники заводів Кернера і Крігера зажадали поліпшення умов праці, відміни штрафів і надурочних робіт, підвищення заробітної платні, звільнення ненависних майстрів.

Ідеї анархо-комунізму впали на благодатний грунт і підігріли традиції древньої вольності серед трудівників аграрно-індустріального півдня України. Саме на цих традиціях вольності сформувався феномен Нестора Махна, який полягає, зокрема, в гострому несприйнятті соціальної несправедливості, гніту царизму, а згодом і російської більшовицької держави. Органічне несприйняття дійсності поступово набрало свідомих, організаційно окреслених рис.

Ще один феномен Нестора Махна полягає у надзвичайно швидкій адаптації дій до умов динамічного розвитку процесів державотворення, відстоювання інтересів людини і суспільного розвитку. Ідеали анархо-комунізму були політичною основою боротьби Нестора Махна за соціально-економічні інтереси трудящих, переважно селянства, проти Тимчасового Уряду, Центральної Ради, австро-угорсько-німецької армії, гетьманців та Директорії в 1917-1918 роках.

Наступні феномен і трагедія Нестора Махна полягали у тому, що, як ватажок регіонального масштабу, він не зміг знайти собі справжніх союзників на всеукраїнському рівні, через що фактично з самого початку прирік свій рух на поразку. Про це публічно говорив найстарший із п’яти братів Явтух Бик, якого Нестор Махно за це власноручно застрелив на його власному подвір’ї.

У ході історичного розвитку широка соціальна база для махновського руху була створена як на Лівобережжі, так і на Правобережжі Дніпра. Анархо-комуністичні ідеали Нестора Махна могли знайти опору не лише, скажімо, у сільських громадах та спілках металістів і деревообробників, як це було в Гуляй-Полі, а й у інших губерніях України. Та закріплення цієї бази без підтримки ідейного союзника з центру України не відбулося.

Поза увагою більшості дослідників залишився такий феномен Нестора Махна, як динамічний перехід від суто економічних до військових методів боротьби та їхнє поєднання.

Страйки, бойкоти, угоди робітничих осередків з підприємцями, товарообмін з російськими губерніями, створення комун і селянських спілок у Гуляй-Полі і його околицях розкривають розмаїття форм і методів господарювання і соціального партнерства. З огляду на динамічний плин подій у горнилі кровопролитної громадянської війни, ці форми і методи дали позитивний результат. Можна лише уявити, який ефект від їхнього втілення в широких масштабах міг бути досягнутий у мирних умовах. Ефект той міг бути набагато більшим, ніж досягнутий за нетривалий період сумнозвісного НЕПу.

Більшовицька державна машина та самоврядування – антиподи

Якби не підступна політика Леніна-Ульянова щодо махновського руху, українська економіка і, перш за все, її аграрний сектор могли б швидко відродитися після громадянської війни. Але це не більше за гіпотетичне припущення, оскільки гіпертрофована державна машина та ідеї самоврядування на окремій території були органічно несумісні.

На безперспективності прагнення перемогти багатомільйонну навалу з півночі і реалізації самоврядування за цих умов поза межами єдиної Української держави публічно наголошував Тихін Бик. Можливо, в душі Нестор Махно і відчував це, але збагнути розумом і примиритися з цим не міг. Це - ще один феномен Нестора Махна: безкінечна відданість ідеї. В душі він був бунтівником-романтиком типу Дантона, Марата і Робесп’єра. Проте він був і залишається єдиним із вождів народного руху, хто зміг реалізувати і на власні очі побачити втіленими в життя ідеї Бакуніна-Кропоткіна.

Ось чому Нестора Махна так бентежили записки Б.Веретільника про те, що «більшовик» Тихін Бик веде таємні переговори з представниками Центральної Ради і німецького командування. Аби ж то Махно знав, що цей Веретільник через десять років розкуркулюватиме його опонента, який, звісно, ніколи не був більшовиком, він, мабуть, інакше реагував би на ці доноси.

Та вже одна згадка про Центральний Уряд України, який, до речі, після укладення Росією Брестського миру і виведення червоних військ з України запросив уряд Німеччини допомогти в збереженні державності і порядку, оскільки власної армії не було, викликала відразу у Нестора Махна. Хоча він сам часто проголошував: “Анархия - мать порядка!”

Ще один феномен Нестора Махна - суперечливість та імпульсивність дій, що не могло не позначитись на сприйнятті їх не лише нащадками, а й сучасниками.

Незважаючи на бурхливу військову діяльність Нестора Махна, яка відбирала у нього левову частку часу, йому вдалося втілити і випробувати ідею місцевого самоврядування.

Цікаво, що майже через чверть століття після поразки махновського руху справа з втіленням ідеї місцевого самоврядування одержала цікавий поворот. Відомий просвітитель того часу, вчитель і мовознавець Кость Бик, за підручником якого української мови навчались діти, по закінченні Другої світової війни, знавець Магдебурзького права недалекого історичного минулого, опрацював Концепцію незалежності міст. Він надіслав листи президенту США Трумену, Прем’єр-міністру Великобританії Уінстону Черчілю, Першому секретареві ЦК ВКП(б) Йосипу Сталіну з пропозицією провести в Гуляй-Полі Міжнародний конгрес незалежних міст. Однак цьому задумові з відомих причин не судилося збутися, а сам автор був підданий репресаліям. Проте ідеї, розроблені в Концепції, залишаються актуальними і зараз – у період здійснення адміністративної реформи в Україні.

Поступово Нестор Махно розпочав переходити від економічних методів боротьби до політичних. Переломним кроком у застійному революційному русі влітку 1917 року була заміна Селянських Спілок Радами на місцях. Сам Нестор Махно наголошував у серпні 1917 року, що революція потрапила у зашморг державності. Слід зазначити, що це стало ключовим пунктом у ставленні Нестора Махна до тогочасних політичних партій і стимулом до активної практичної боротьби з тодішньою державою гнобительського типу.

Зусилля Нестора Махна і його однодумців скеровуються на зміну характеру і перебігу революції. Тобто, в цей час визрівають нові підходи щодо практичної реалізації ідей анархо-комунізму, як правого крила комунізму.

Феномен Нестора Махна

Головну опору Нестор Махно робить на захист селян, осмислення їх інтересів і посилення їхньої ролі у знищенні приватної власності на землю та проголошенні її народним надбанням. 29 серпня 1917 року на чолі з Нестором Махном було створено Комітет захисту революції. Приватну власність на землі, фабрики, заводи та інші підприємства було визнано недійсною, без будь-яких прав на існування.

Найкраще дає зрозуміти практичну мету анархо-комуністів заклик до боротьби проти влади держави. Один з феноменів Нестора Махна полягає в тому, що він, не маючи університетської освіти, яку мали Ленін-Ульянов і деякі його соратники, зумів розгледіти й розгадати в третій російській революції те, чого дехто не може розгадати навіть на початку ХХ, найкривавішого в історії, століття. Він розгледів підступність двох партій - партії більшовиків і партії соціал-революціонерів, які використовували антидержавні за своєю суттю гасла, чужі їхнім державним ідеям.

Ось чому слід застерегти від спрощеного тлумачення поглядів Нестора Махна, як однополярного, «кондового» «батька». За суперечливістю його поглядів і дій, маневруванням між вождями типу Леніна-Ульянова, Троцького, Свердлова, численними партіями і рухами криється вміння компромісу, відчуття гостроти і актуальності того чи іншого соціального, політичного і військового моменту. Це ще один із мало досліджених феноменів особистості Нестора Махна.

Ще один феномен, на який досі ніхто не звернув уваги, - стиль письма, публікацій Нестора Махна - чіткий і переконливий, сповнений логіки і сарказму, зокрема до «мудрого» Леніна-Ульянова. Порівняємо із стилем останнього – пошматованим, уривчастим, дратівливим, наповненим повторами, що почасти скидається на істерію.

Як відомо, Ленін-Ульянов паплюжив своїх опонентів і соратників, публічно і безкарно ображав їх. Згадаймо видатного лікаря і вченого Богданова, якого цей інтелігент обливав брудом у книзі «Матеріалізм і емпіріокритицизм», після чого той кинув політичну діяльність.

Нестор Махно відстоює своє ідейне кредо і бачення держави, людини і суспільства, як оратор і публіцист, чітко і переконливо. Він наголошував, що українські селяни й робітники, особливо підневільне село, розглядали нову революційно-соціалістичну владу як владу взагалі, яку вони лише тоді відчувають, коли вона грабує їх різними податками та набирає рекрутів у солдати, або за якихось інших насильницьких дій.

Вражає вміння Нестора Махна переходити від політичної до економічної та військової боротьби, сила його слова й переконання перед будь-якою аудиторією. Завдяки цьому перевтілення його у ватажка збройної боротьби відбулося разюче швидко. Його бачення нового суспільства, побудованого на основах самоврядування, сукупності врівноважених інститутів держави, народовладдя і суспільства, залишається актуальним і сьогодні.

Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны: Историческое расследование — Харьков: Фолио; М.: ACT, 2000.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/bio/savchenko/index.html

арком Дыбенко — мятежник и каратель

I

Герой? Политический авантюрист? Случайный человек, поднятый волной истории на политический Олимп? Палач? Жертва?.. Все перепуталось в перевернутой системе координат, в системе «классового красного террора», где судьбы людей — только щепки для костра мировой революции. Еще недавно он был «герой», да и сейчас в Москве есть улица Дыбенко... Еще вчера мы знали о «революционном матросе» Дыбенко ровно столько, сколько нам определили знать всесильные ведомства, что охраняли наше духовное спокойствие...

На старой пожелтевшей фотографии — молодой человек с аккуратно подстриженной интеллигентской бородкой и с выражением лица вершителя судеб народов. Тогда он был членом первого советского правительства. Министр! Не скажешь, что это крестьянский сын из глухого украинского Полесья.

Павел Ефимович Дыбенко родился в феврале 1839 года в селе Людков Черниговской губернии в семье, как писал он сам, батраков. Однако у отца Дыбенко была лошадь, две коровы и около пяти гектаров земли. Скорее, Ефим Дыбенко был середняком по полесским понятиям (надел более двух гектаров земли уже считался середняцким). Будущая жена Павла Ефимовича — Александра Коллонтай, посетив дом семьи Дыбенко, напишет: «Хатка середняка. Много икон... Вряд ли он (отец П. Е. Дыбенко. — Авт.) в душе за советскую власть».

Ефим вырастил шестерых детей, двое из них — Павел и Федор — были настоящими богатырями, статью пошли в своего деда, долгожителя, который прожил до 103 лет.

С раннего детства Павел «работал на земле» — «помогал боронить и возить удобрения… пасти скот». Азбуку и счет он освоил на уроках поповской дочери, которая не только учила, но и избивала своих учеников. В своей автобиографии Дыбенко вспоминает, что «шести лет был отдан учиться к поповской дочери, которая занятия проводила в холодной кухне, где одновременно помещались телята и молодые овцы. Поповна-учительница в методах воспитания чуть ли не ежедневно применяла рукоприкладство и избиение линейкой...» Тридцатишестилетний Дыбенко в краткой, на две с половиной страницы автобиографии, вспоминал уроки учительницы-садистки... Детская травма мучила его и в зрелом возрасте, порождая комплексы, отвращение к учебе, наукам, «попам» и ответную жестокость.

В автобиографии Павел пишет, что в 1899 году поступил в трехклассное городское училище, однако просидел в трех классах четыре года, очевидно «за неуспеваемость». «Неуспеваемость» Павла в области счета проявляется и в автобиографии, когда он пытается обмануть читателей, рассказывая о своей «детской» революционности. Он пишет: «Будучи учеником городского училища в 1905 г., еще не отдавая точного отчета, что именно происходит, принимаю участие в забастовочном движении учеников реального, технического и городского училища, за что... привлекался к ответственности стародубским окружным судом. На суде был оправдан».

Но если Павел поступил в трехлетнее училище в 1899 году и прозанимался там ровно четыре года, то закончить это учебное заведение он должен был летом 1903 года, когда до революционных событий 1905-го было еще полтора года. Может быть, Дыбенко просидел в каждом классе по два года или, что наиболее вероятно, просто обманывал читателей, приписывая себе «героическое детство»... Впрочем сочинением подобных басен занимались многие «пламенные революционеры» (например, Г.И. Котовский). Дыбенко силился стать «украинским» Гаврошем! Однако документальные данные о «детских» героических деяниях Павла так и не были обнаружены.

В семнадцать лет Павел пошел работать в казначейство в городе Новоалександровске, «где казначеем был один из родственников». Однако очень скоро он был изгнан из казначейства, «как состоящий в нелегальной организации».

Опять фантазии. Неизвестно, к какой организации он принадлежал и кто мог бы эту информацию подтвердить. Дыбенко лишился места, скорее всего, за халатность или растрату. Вот почему он так внезапно покидает «родные пенаты» и уезжает в далекую Прибалтику. Судьба занесла Павла в Ригу, где он работает грузчиком в порту и посещает курсы электротехников. Однако работа в порту была сезонной, и Павел частенько оставался без работы и без денег. «На дне» Риги он научился кулачному бою. Частенько он приходил в рабочий барак с окровавленным лицом и стиснутыми в злобе зубами. Может быть, уже тогда он чувствовал, что придет и его час.

В 1911 году он около полугода уклоняется от призыва в армию. За неявку на призывной участок Дыбенко был арестован и насильственно водворен на Балтийский военный флот. Там он сначала попал на штрафной корабль «Двина», через полгода оказался в минной учебной школе, а вскоре был направлен на линейный корабль «Император Павел Первый». Там он вступает в подпольную группу большевиков.

Начавшаяся в августе 1914 года Первая мировая война задержала демобилизацию Дыбенко. Однако в серьезных морских сражениях ему так и не пришлось участвовать. Зато в своих воспоминаниях «Из недр царского флота к Великому Октябрю» и автобиографии он создает еще одну легенду о себе, на этот раз как о «руководителе восстания матросов». Но так называемое «восстание» было не чем иным, как ночной сходкой части матросов, на которой звучали антиправительственные лозунги. Утром все рассеялось, как туман. За организацию «незаконной сходки» на корабле «Император Павел Первый» были арестованы матросы Ховрин и Марусев. Но вот руководитель Дыбенко оказался вне подозрений.

В 1916 году, когда во время «рижского прорыва» фронта немецкими войсками враг начал угрожать Петрограду Дыбенко в составе добровольческого морского батальона, был брошен на ликвидацию этого прорыва. Тут впервые проявились его организаторские способности. Он не только отказался участвовать в боях, но и склонил к этому несколько сот матросов и солдат 45-го Сибирского полка. Морской батальон расформировали, многих матросов арестовали. А что Дыбенко? Он «под видом болезни», по воспоминаниям [9] самого Дыбенко, оказался на два месяца в госпитале. Только по возвращении на флот, когда немного утихли репрессии, он был осужден на 40 дней гауптвахты.

Февральская революция 1917 года открыла широкие возможности перед предприимчивым матросом, который был известен на флоте своей силой, высоким ростом, цинизмом, склонностью к дракам и пьяным дебошам.

Павел Дыбенко сначала становится депутатом Гельсингфорского Совета рабочих, матросов и солдат. В мае 1917 года на транспорте «Виола» в Гельсингфорсе (Хельсинки) он избирается председателем ЦК Балтийского флота — высшего выборного органа матросских коллективов Балтийского флота. В то время в ЦК Балтфлота было всего шесть большевиков из 33 членов ЦК. Большевик Дыбенко заявил тогда о признании верховенства Временного правительства над флотом и об исполнении всех правительственных решений. Однако уже в июне 1917 года Дыбенко становится одним из «тайных организаторов» мятежа большевиков и анархистов, который в начале июля Временное правительство сумело подавить. Центробалт был разогнан Керенским. Избитый юнкерами Дыбенко сорок пять дней после этого, до начала сентября, просидел в петроградской тюрьме «Кресты». В это время правительство А. Керенского временно приводит Балтийский флот к повиновению.

События конца августа 1917 года, связанные с мятежом генерала Лавра Корнилова, завершаются освобождением заключенных большевиков. В сентябре Дыбенко возвращается па флот и активно возрождает Центробалт как «армию новой революции».

Самым насыщенным и судьбоносным месяцем в жизни Павла Ефимовича становится октябрь Семнадцатого. В начале октября Дыбенко, очевидно, первый и последний раз в жизни пришлось повоевать на море — принять участие в боях с немецким флотом у острова Даго.

В октябре матросская «армия» становится авангардом мятежа, «преторианской гвардией» большевиков, которая во многом определила исход Октябрьской революции. Значимую [10] роль в победе сыграл и Дыбенко как член Ревкома Петроградского Совета (штаба революции) и командир матросской «армии». Именно по приказу Дыбенко прозвучали выстрелы «Авроры».

Но не только особые заслуги во время штурма Зимнего предопределили молниеносную карьеру Павла Ефимовича. В круг партийной элиты ввела «матросика» Александра Михайловна Домантович-Коллонтай — дочь царского генерала, аристократа и украинского помещика, которая была в числе лидеров большевиков и друзей Ленина по эмиграции в Париже. Уже 26 октября 1917 года Дыбенко назначается членом Коллегии по военно-морским делам, а 21 ноября В.И. Ленин подписывает приказ о его назначении Народным комиссаром по морским делам.

Ленин не мог не знать, что Дыбенко не имел ни способностей, ни образования, ни опыта для министерской, адмиральской должности. Но в тех условиях матросской вакханалии и «всяческих безобразий» к его голосу могли прислушаться озверевшие от вседозволенности и «винных погромов» матросы. Дыбенко был своим у «братишек», он умел с ними ладить и мог кулаками и пулями успокоить матросскую «бузу». А гуляли тогда матросы самозабвенно. Винные пары из разграбленных императорских складов и классовая ненависть порождали ужасные преступления. Матросы с «Императора Павла Первого» кувалдами убивали лейтенантов и мичманов, а старшего офицера после избиений «пустили под лед». Дыбенко же катался на рысаках по плацу в Хельсинки, заваленному офицерскими трупами. Он приказывал «резать контру».

Депутатов Учредительного собрания, бывших министров Временного правительства А. Шингарева и Ф. Кокошкина «братишки» нашли даже в больнице... и закололи штыками. Жители Питера, выходя на улицу, молили бога избавить их от встречи с пьяной матросней, что терроризировала город. Только в октябре — декабре 1917-го матросы убили и замучили в Петрограде и на базах Балтийского флота около 300 морских офицеров и еще столько же армейских офицеров и «буржуев».

Ленин не ждал от Дыбенко самостоятельных адмиральских решений. Он ждал слепой преданности за вознесение на большевистский Олимп. Для тактического командования флотом к Дыбенко был приставлен заместитель — бывший капитан первого ранга царского флота. [11]

«Революционный» роман с Александрой Коллонтай начался у Дыбенко еще в апреле 1917-го, когда Шурочка как агитатор-большевик поднялась на борт его корабля, что стоял в Хельсинки. Шура Коллонтай так красиво говорила о неподчинении властям и реакционном смысле займа «Свободы», что матросы прекратили кричать и выслушали ее часовую речь. После этого Дыбенко пронес Шурочку по трапу на руках и договорился о свидании. Это было начало эпатажного романа, растянувшегося на шесть бурных лет. В своем дневнике Коллонтай запишет, что во время первой с ней встречи Дыбенко «рассеянно оглядывался вокруг, поигрывая неразлучным огромным револьвером (очевидно, маузером. — Авт.) синей стали».

В Семнадцатом Шуре Коллонтай было уже сорок пять, но она сохраняла черты былой красоты и элегантность. В Семнадцатом она была одержима идеями «свободной революционной любви», «любовью пчел трудовых» — доступной и ни к чему не обязывающей. Павел Дыбенко был на семнадцать лет моложе своей возлюбленной. Тогда Шурочка была очень влиятельной партийной дамой, и Дыбенко понимал, что от неё может зависеть его будущее. Александра Коллонтай с лета 1917-го становится членом ЦК большевистской партии, единственной женщиной из 22 вождей партийного Олимпа, что после Октября вершили судьбы одной шестой части суши.

Вторая половина Семнадцатого — кульминация романа. Павел и Шура в июле оказались в одной тюрьме, а в августе были выпущены под залог и тотчас ринулись в революцию. Тогда-то на конспиративной квартире Шура и представила «своего матросика» Ленину, Она тянула его «наверх», требовала, чтобы он делал революционную карьеру. В письме Коллонтай к Дыбенко есть такие слова: «... старайся быть ближе к центру... на глазах». Тогда, объясняла она, возможно назначение на «ответственный пост». Не только любовницу нашел Павел, но и покровительницу, которая иногда относилась к «своему молодому матросику» как к сыну.

Коллонтай была одной из ключевых фигур революции. Член ЦК партии, член президиума Второго Съезда Советов народный комиссар государственного призрения, особа близкая к Ильичу, и бывшая любовница другого «советского министра» — наркома труда А. Шляпникова. Позиции [12] ее в руководстве были непоколебимы. «Анафема», которую на нее наложила церковь за руководство вооруженным захватом Александро-Невской лавры для нужд наркомата призрения, даже импонировала «безбожному» СНК.

Коллонтай была организатором транспортировки немецких денег, превратившихся в «деньги партии». Она хранила тайну происхождения этих денег и тайну связи большевиков с Германским генеральным штабом. Вызывает улыбку назначение Коллонтай членом следственной комиссии ЦК партии, которая по указанию Ленина разыгрывала всероссийский фарс, изображая в ноябре — декабре 1917 года следствие по делу об обвинении большевиков в использовании «немецких денег». Обвиняемые сами проверяли обвинения в свой адрес и сами себя судили. Мечта всех уголовников! Естественно, комиссии признала большевиков невиновными в получении «немецких денег» и сняла все обвинения.

В первые часы после захвата Зимнего дворца Дыбенко выполнил весьма деликатную операцию по изъятию в Министерстве юстиции судебного дела «о немецких деньгах для партии большевиков», что открыло Временное правительство. Дыбенко были изъяты, а Лениным и Коллонтай' уничтожены документы германских и шведских банков, которые проливали свет на «революционную аферу».

В матросской среде Дыбенко был известен не только буйством и импульсивностью, но и хорошим каллиграфическим почерком. Его писанина изобиловала писарскими завитушками, украшательством, а также корявыми фразами и множеством грамматических и стилистических ошибок. Ленину, получавшему от Дыбенко такую «писанину» в виде отчетов, приходилось мириться с этим. Зато Дыбенко был хорошим исполнителем и голосовал тогда «по-ленински», даже против свободы печати.

Вот каким «орлом» виделся Дыбенко разным людям в начале 1918-го, на вершине своей карьеры.

Зинаида Гиппиус, известная поэтесса и «враг большевизма», так описала Дыбенко: «Рослый, с цепью на груди, похожий на содержателя бань, жгучий брюнет». Оказывается, золотая цепь на груди не только любимое украшение «бригадных братков», но и их товарищей «из далекого прошлого». [13]

Шура Коллонтай пишет в своем дневнике о Дыбенко «образца 17-го года» с любовью и восхищением: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия... Я верю в Павлушу и его Звезду. Он — орел... Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко...». Немного прозрев, уже в 19-м Коллонтай добавит: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя. У них кружится голова».

Матрос Федор Раскольников, друг Дыбенко и конкурент в любви и карьере, пишет о нем: «В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой курчавой бородой и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, обличая недюжинную силу воли...»

В первые дни после победы Октябрьской революции «орел» Дыбенко командует подавлением первого выступления против советской власти. Попытку Керенского в союзе с Савинковым и атаманом донских казаков Красновым вернуть упущенную власть большевики назвали «Гатчинским мятежом», потому что действия войск Керенского ограничивались Гатчиной.

Дыбенко и Муравьев без особого труда договорились с деморализованными казаками, после чего последние арестовали своего атамана и передали его «красным». Дыбенко снискал «лавры» усмирителя первого мятежника, а в действительности руководителя законной власти — Керенского. Он хвастал, что «лично арестовал атамана Краснова».

В начале января 1917 года «братишки» во главе с Дыбенко и анархистом Анатолием Железняковым (Железняком) удушили последнюю надежду демократии — Учредительное собрание — и этим подтолкнули страну к началу гражданской войны.

Большевики, совершив революцию, в октябре — декабре 1917 года называли себя Временным Советским правительством, заявляя, что берут власть до созыва Учредительного собрания и в случае поражения на выборах [14] в Собрание «уступят воле народа». Но властвовать понравилось... И когда из 715 депутатов избранными оказались только 183 большевика, Ленин решил во что бы то ни стало удержать власть и ликвидировать Учредительное собрание.

Уже в конце ноября 1917 года Ленин обязал Дыбенко сосредоточить в столице до 10 тысяч матросов для разгона «учредиловки». С такими силами Дыбенко мог запросто разогнать и ленинскую партию. Но он знал, кому обязан министерским портфелем.

В день открытия всенародно избранного Учредительного собрания (напомним читателям, что ленинскую власть никто не избирал), 5 января 1918 года, на улицы Петрограда вышло до 60 тысяч демонстрантов — интеллигенция, рабочие, солдаты гарнизона, чтобы поддержать демократию и потребовать передачи власти в стране Учредительному собранию.

На углу Невского и Литейного демонстрацию расстреляли под началом Дыбенко. Особенно отличились «братишки» родного Дыбенко корабля «Император Павел Первый». И хотя современникам было известно о жертвах (несколько десятков убитых и сотни раненых), Дыбенко отметит в своих воспоминаниях, что матросы «дали залп в воздух».

Командовал Дыбенко и разгоном Учредительного собрания. Но история оставила этот «подвиг» за матросом Железняком, умолчав о его командире. Павел Дыбенко сам был избран в «учредиловку» от матросских коллективов. На единственном заседании Учредительного собрания он ёрничал, шутил и послал даже в президиум записку с предложением «избрать Керенского и Корнилова секретарями». «Весельчак» Дыбенко тогда «самолично» поставил крест на развитии демократической России.

Заявление матроса Железняка, начальника караула : «Караул устал!» ничего общего с действительностью не имеет. Последние слова Железняка, обращенные к народным депутатам, были таковы: «Комиссар Дыбенко требует, чтобы присутствующие покинули зал». Еще до этих «исторических» слов Дыбенко намеревался разогнать «учредиловку», как только ее покинут советские наркомы. Тут, по воспоминаниям Дыбенко, у матроса даже «вышел конфликт» с Лениным. Дыбенко хотел немедленно разогнать собрание, а Ленин требовал разгона только «по окончании [15] сегодняшнего заседания». В этом споре фактически победил Дыбенко, и собравшимся не дали даже договорить...

Разогнав «учредиловку», Дыбенко стал одним из самых влиятельных военных — руководителем матросской стихии в столице. Ленин и его соратники — кабинетные вожди — стали опасаться этого 28-летнего самовлюбленного «матросского Наполеона», что был чужаком в среде партийной элиты.

Для контроля и доносов к Дыбенко был приставлен еще один чрезвычайно честолюбивый авантюрист — матрос Федя Раскольников. Он стал заместителем Дыбенко и пытался добиться такого же положения в постели Коллонтай. Раскольникову было только двадцать пять, но он видел, как легко делают карьеру безграмотные матросы. Он тяжело завидовал Дыбенко, и когда наркома арестовали «друг Федя» первым написал донос на «Пашку», обвиняя его в пьянстве и «спаивании» матросов-балтийцев для «обретения дешевой популярности».

В конце февраля 1918 года удача, казалось, отвернулась от Дыбенко. Советские историки и партийные пропагандисты назвали это событие «первыми победами Красной Армии», «боевым рождением Красной Армии». Они умели из поражения сделать победу. 23 февраля стало праздником Красной Армии и отмечалось 73 года. Но на самом деле все эти годы отмечали позорное поражение и бегство с позиций советских частей...

Когда я, будучи еще студентом, в «андроповские времена» натолкнулся на материалы, открывающие глаза на события февраля Восемнадцатого, я был страшно горд своим открытием и намеревался поделиться им буквально со всеми, но один из преподавателей истории КПСС очень своевременно, посоветовал мне тогда «не болтать языком»...

18–20 февраля 1918 года, несмотря на продолжавшиеся мирные переговоры в Бресте, немецкое командование начало наступление против Советской республики по всему фронту — от Карпат до Балтики. Немецкие политики хотели припугнуть несговорчивых большевиков и ускорить подписание сепаратного мира. Они вовсе не хотели свергать [16] Ленина, который не вернул еще затраченные на революцию немецкие деньги.

Против вяло наступавших под Нарвой немецких войск был направлен сводный матросский отряд в тысячу штыков под командованием наркома Дыбенко. Тот сразу отказался от советов начальника оборонного участка бывшего генерал-лейтенанта Д. Парского и заявил, что «будем воевать самостоятельно». В бою под Ямбургом отряд Дыбенко был разгромлен и панически бежал с позиций, забыв о крепости Нарве, что прикрывала столицу с запада.

3 марта Дыбенко и его матросы отказались от совместного с солдатскими частями контрнаступления на Нарву. Они покинули позиции и «добежали» до тыловой Гатчины, что находилась в 120 километрах от линии фронта. В довершение позора «братишки» захватили на железнодорожных путях несколько цистерн со спиртом и отпраздновали свою «победу». Уже 6 марта отряд матросов был разоружен и отозван.

Современники этих событий вовсе не считали бегство отряда Дыбенко «победой» или «праздником». А вот через двадцать лет после этих событий, в феврале 1938 года, была учреждена в честь юбилея первая советская медаль «XX лет РККА». Наградили многих героев гражданской, но Дыбенко, виновник тех событий, медаль эту не получил.

Ленин в своей передовице в «Правде» 25 февраля 1918 года по поводу сдачи Нарвы отмечал: «Эта неделя является для партии и всего советского народа горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком». Ленин писал о «мучительно-позорном сообщении об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве».

За сдачу Нарвы, бегство с позиций, отказ подчиняться командованию боевого участка, за развал дисциплины и поощрение пьянства в боевой обстановке и за преступления по должности Дыбенко был отстранен от командования флотом и исключен из партии. Традиция «пацифиста» Дыбенко — бежать с поля боя — на этот раз подвела. Его покровительница Коллонтай в марте 1918 года за выступления против Брестского мира лишилась поста наркома, была выведена из ЦК партии, на время лишившись [17] всякого влияния в руководстве и, следовательно, не могла помочь Дыбенко.

12 марта 1918 года правительство, ЦК партии, государственные учреждения переезжают из Петрограда в Москву, которая становится столицей государства. Это объяснялось угрозой нападения немцев, войск Антанты на Питер и неспокойной ситуацией в городе вследствие «матросских безобразий». Вместе с государственными мужами и женами в Москву, в надежде на реабилитацию и восстановление в должностях, переезжают уже отстраненные с постов Дыбенко и Коллонтай.

Сначала они оказались в хоромах правительства и понадеялись, что им «простится»... Но через два дня их изгоняют из партийного рая, и они оказываются в третьеразрядной «Лоскутной» гостинице. В этой же гостинице Дыбенко поселяет своих «братишек» — матросский отряд из 47 человек, лично преданных бывшему наркому. Это были «герои Октября» — собутыльники, друзья по грабежам и «бузе». Для Москвы марта Восемнадцатого они представляли серьезную вооруженную силу — неуправляемую, буйную и хмельную.

Газета «Новая жизнь» 16 марта 1918 года писала, что Дыбенко выступал против Брестского мира, призывая организовывать партизанские отряды для борьбы с немцами.

16 марта на Четвертом съезде Советов (который решал судьбу мира с немцами) Коллонтай окончательно лишилась всех постов. Тогда же разбирался вопрос о «преступлениях Дыбенко». Он заявил о сдаче поста наркома, однако съезд этим не ограничился. Прозвучали требования революционного суда над «матросом» и даже расстрела. Лев Троцкий требовал проведения показательного процесса, казни за дезертирство и за преступное легкомыслие, граничившие с предательством. Дело Дыбенко тогда пять раз рассматривалось на заседаниях Совета Народных Комиссаров.

После бурного заседания съезда 16 марта Дыбенко встретился со своими «братишками» и призвал их к выступлению против решения съезда и к протестам против назначения Троцкого наркомом военных и морских дел. В Москве запахло матросским бунтом, который могли поддержать и другие матросские и анархистские отряды. Их в столице было предостаточно. [18]

17 марта глава ЧК Ф. Дзержинский приказывает арестовать Дыбенко за его прошлые «грехи» и подстрекательство к бунту матросов. Следствие поручалось Николаю Крыленко, бывшему члену Коллегии по военно-морским делам и будущему сталинскому прокурору, пославшему на смерть тысячи старых большевиков. Крыленко тогда состоял членом следственной комиссии при ВЦИК Советов и был очень влиятельным лицом. Дыбенко определили в подвалы Кремля, где угрожали расстрелом и несколько дней не давали пищи.

В это роковое для Дыбенко время Коллонтай развернула бешеную деятельность по спасению своего любимого. Она молила Троцкого и Крыленко о пощаде, бегала к Ленину и Крупской. Александра натыкалась только на безразличие или жестокость, а иногда на циничный вопрос: «А вы кто такая будете подследственному?»

На какое-то время она впадала в отчаяние, думала «вместе взойти на эшафот», поднять восстание матросов... (мысли из дневника Коллонтай). Александре посоветовали хлопотать о судьбе Дыбенко не как любовнице, а на правах законной жены. Но ранее она доказывала буржуазность и порочность института брака, была адептом свободной пролетарской любви... От этих убеждений пришлось отказаться, чтобы спасти «матросика» или сочетать свою жизнь с приговоренным к смерти.

Это было в духе романов Дюма и Гюго... В газетах Коллонтай поместила заявление о том, что она сочеталась первым гражданским советским браком. Об этом знаменитом браке написано немало, но нигде не говорится, что он был фикцией, так как заключался без согласия «жениха» и без самой регистрации где-либо. Ведь Дыбенко в этот момент находился под арестом. Однако, на удивление, этого оказалось достаточно, чтобы Шура Коллонтай на правах законной жены взяла Дыбенко до суда на поруки. Старая большевичка дала слово, что подследственный не исчезнет из Москвы до суда и будет являться»на допросы.

Жак Садуль, автор книги «Записки о большевистской революции», утверждает, что Дыбенко освободили после ультиматума матросов. Этот ультиматум выглядел так: если Дыбенко не будет освобожден, отряды матросов откроют огонь из пушек по Кремлю и начнут террор против большевистских лидеров. В то же время матросы Балтийского [19] флота отказались принимать Троцкого как своего начальника и выполнять его приказы, пока приказы не будут заверены подписью Дыбенко. Москва жила в ожидании бунта матросов, а возможно анархистов и левых эсеров, что создавало реальную опасность для ленинского правительства.

В Центральном Государственном архиве Военно-морского флота (ЦГАВМФ), что разместился напротив Зимнего дворца, «колыбели революции», я нашел уникальное письмо ЦК Черноморского флота, авторы которого настаивали на освобождении Дыбенко из-под ареста и требовали направить его на Черноморский флот «для работы». Требовал освобождения Дыбенко и отряд матросов-анархистов Анатолия Железнякова, что в те дни воевал на Украине.

25 марта Дыбенко выпустили на поруки. Матросы встретили его освобождение как свою победу, отметив ее грандиозным кутежом. Погуляв два дня по Москве, Дыбенко со своим отрядом исчезает из столицы, чтобы всплыть в прифронтовом Курске, где работал его брат Федор. Вскоре, поняв, что ему не простят бегство, Дыбенко устремляется на Волгу, в Пензу и Самару, надеясь скрыться в провинциальном хаосе.

Свою спасительницу Шуру Коллонтай «Паша-орел» не только не позвал на праздничный банкет в честь собственного освобождения, но и не предупредил о своем бегстве. Он «подставил» свою жену-заступницу, которая поручилась за него своей судьбой и свободой. Узнав о бегстве своего любимого, Коллонтай в панике, боясь ареста, скрылась в Петрограде под защитой анархиствующих матросов.

Газеты конца марта — начала апреля 1918 года пестрели сенсационными сообщениями о бегстве отстраненных наркомов и переходе их в оппозицию к режиму. Сообщались подробности о похищении «Дыбенкой» 700 тысяч казенных денег и о буйствах его отрядов на железнодорожных станциях.

Призывы правительства к Дыбенко и Коллонтай возвратиться и добровольно сдаться властям те проигнорировали. Тогда был подписан приказ о розыске и аресте отставных наркомов. Когда Крыленко все же удалось связаться по телеграфу с Дыбенко, беглец пригрозил: «... еще не известно, кто и кого будет арестовывать». В этом заявлении читался вызов режиму. Зинаида Гиппиус с женским [20] ехидством в те дни писала в своем дневнике: «Да тут же еще Крыленко пошел на Дыбенку, а Дыбенко на Крыленку, друг друга хотят арестовать, а жена Дыбенки — Коллонтай — тоже отставная и где-то тут путается».

В апреле 1918 года Дыбенко оказывается в Самаре. Почему именно там? Самарский губернский исполком тогда возглавляли левые эсеры, разругавшиеся с большевиками из-за Брестского мира. Они были рады принять и спасти оппозиционера. В Самаре были особенно сильны позиции левых эсеров, максималистов, анархистов. Туда эвакуировались анархисты и максималисты с захваченной немцами Украины. Там же оказалась часть матросов Черноморского флота после потери Севастополя и Одессы. Это были недовольные властью и потоплением флота анархиствующие «братишки». Силы самарской фронды объединялись вокруг неприятия мира с немцами, диктатуры и террора большевиков.

На общем митинге «левых» партий, к которым присоединились и «левые» коммунисты, было вынесено решение о неподсудности Дыбенко. Было заявлено, что самарская власть не выдаст его карательным органам.

На некоторое время Дыбенко становится лидером «Самарской республики» и самарской оппозиции к власти большевиков. В Самару вскоре перебирается и Коллонтай. Два бывших члена правительства выступают против Ленина и мира с немцами. Об этих событиях в анналах истории сохранилась только небольшая статья Г. Лелевича в журнале «Пролетарская революция» за 1922 год. Статья называется «Анархо-максималистская революция в Самаре».

В ЦГАВМФ хранятся телеграммы, которые рассылал Дыбенко на все военные флоты и эскадры Советской России, в них он сообщал, что его арест был вызван боязнью правительства перед разоблачениями, которые должен был сделать отстраненный от дел нарком на Четвертом Съезде Советов. Эти разоблачения касались истории «немецких денег» и злоупотреблений новой власти в расходовании средств, доставшихся ей от Временного правительства. Дыбенко стал первым разоблачителем коррупции большевиков и первым обладателем «чемодана с компроматом».

Дыбенко призывал потребовать у Ленина денежного и делового отчета СНК. Возможно, у него была информация [21] о передаче Лениным Германии 90 тонн золота в марте 1918 года.

Газета анархистов «Анархия» (орг. Московской федерации анархистских групп) 22 мая 1918 года публикует письмо Дыбенко «К левым товарищам рабочим», в котором он открыто обвиняет Ленина в соглашательстве, в «сделке» с немцами, в неспособности справиться с хаосом и разрухой в стране. Он выступает против «правительственных большевиков-соглашателей... сдающих день за днем октябрьские завоевания», клеймит «новый курс» ленинского правительства. Призывая рабочих «самим решать свою судьбу», опальный нарком подталкивал их к восстанию.

Вскоре в печати появилось новое совместное письмо Дыбенко и Коллонтай (газ. «Путь к анархии». Сарапул, 3 июля 1918), которое разошлось по всей России. В нем бывшие поклонники революционного террора выступали против «красного террора» и восстановления смертной казни, которые инициировал Ленин. Они называли «мартовских правительственных коммунистов... могильщиками революции».

Советские историки обычно утверждали, что «красный террор» начался в сентябре 1918 года и был навязан советской власти покушением на жизнь Ленина и убийством Урицкого. Но о терроре можно говорить уже с января 1918 года, когда, расправившись с «учредиловкой», власть сбросила все демократические одежды. Да и сам Дыбенко без подсказки большевистских лидеров начал проводить массовый классовый террор, оставляя трупы безвинных на улицах Питера и Хельсинки.

Однако, оказавшись гонимым весной 1918 года, Дыбенко стал возмущаться расстрелом капитана Щасного — любимца балтийских моряков. Уж Павел Ефимович зимой 1917–1918 годов попускал кровь офицерскую! А тут его возмутил расстрел по приговору революционного суда. Дыбенко тогда очень опасался, что судьба Щасного ждет и его.

Немного об Александре Михайловиче Щасиом. В январе 1918 года капитан первого ранга Щасный спас остатки Балтийского флота (около 200 судов) от выдачи судов немцам. Он вывел корабли из осажденных немцами финляндских портов и привел их в Кронштадт. Причем ему не помешали ни противодействие «ленинцев», намеревавшихся [22] отдать флот немцам, ни замерзший Финский залив, ни преследование и обстрел немецкой эскадры.

На Всероссийском съезде моряков Щасный был произведен в «народные адмиралы», а 5 апреля 1918 года назначен начальником морских сил на Балтике. Через 12 дней после этого назначения Щасного арестовывают, судят и вскоре расстреливают. Троцкий на первом революционном суде обвинил Щасного в том, что он взорвал военную крепость Ино, которую должны были захватить немцы, и не установил демаркационную линию с немцами на море. Но главное преступление Щасного заключалось в том, что он знал о решении Ленина уничтожить Балтийский флот (того требовали немецкие покровители вождя) и «распространял об этом слухи».

Левые эсеры — члены президиума ВЦИК Советов потребовали отменить приговор о расстреле Щасного, но это требование было отклонено. Щасного обвинили еще и в «популярности» (!), которая может быть использована для выступлений против власти. Дыбенко, в ответ на приговор матросскому адмиралу, заявил, что большевики становятся «нашими гильотинщиками и палачами». Он писал: «Неужели нет ни одного честного большевика, который бы публично заявил протест против восстановления смертной казни? Жалкие трусы! Они боятся открыто подать свой голос — голос протеста. Но если есть хоть один честный социалист, он обязан заявить протест перед мировым пролетариатом... Мы не повинны в этом позорном акте и в знак протеста выходим из рядов правительственных партий! Пусть правительственные коммунисты после нашего заявления протеста ведут нас на эшафот...»

Но на плаху Дыбенко не пошел, да и не собирался он гибнуть «за идеи»... Из Москвы сообщили, что его могут оправдать и пообещали неприкосновенность в обмен на молчание и «отдых» от политической жизни. Ленин лично пообещал Коллонтай, что ей и Дыбенко нечего ареста бояться, а Дыбенко, вместо сурового военно-революционного трибунала, будет судить обыкновенный «народный суд».

«Отважный» оппозиционер покидает Самару как раз в тот момент, когда «каша уже была заварена», когда матросы вместе с анархистами, максималистами, левыми эсерами подготовили восстание. Отъезд Дыбенко лишил их авторитетного [23] лидера. Фактически ценой легализации Дыбенко было предательство. 18 мая 1918 года начавшееся восстание «левых» Самары против ленинского диктата и Брестского мира было потоплено большевиками в крови. Несколько недель после этих событий чекисты еще расстреливали оппозиционеров, которые выступали за власть свободных Советов и верили Дыбенко...

За неделю до восстания в Самаре Дыбенко прибыл в Москву и явился в Кремль на суд партийных «богов». Он пообещал хранить молчание относительно «немецких денег» и прочих тайн Кремля, дал слово не заниматься политикой и никогда более не стремиться в народные трибуны. В обмен на это Дыбенко даровалась жизнь: народный суд, проходивший в провинциальной Гатчине оправдал его, но в партии он так и не был восстановлен.

Речь Дыбенко на суде отличалась революционным пафосом и самолюбованием. Призрак Великой Французской революции витал под сводами гатчинского дворца, где проходил суд. Речь своему «орлу» писало лучшее перо партии — перо литератора Александры Коллонтай: «Я не боюсь приговора надо мной, я боюсь приговора над Октябрьской революцией, над теми завоеваниями, которые добыты дорогой ценой пролетарской крови. Помните, робеспьеровский террор не спас революцию во Франции и не защитил самого Робеспьера, нельзя допустить сведения личных счетов и устранения должностного лица, не согласного с политикой большинства в правительстве... Нарком должен быть избавлен от сведения счетов с ним путем доносов и наветов... Во время революции нет установленных норм. Все мы что-то нарушали... Матросы шли умирать, когда в Смольном царила паника и растерянность...» Эти пассажи из выступления подсудимого проливают свет на склоки в первом советском правительстве и на его неуверенность в завтрашнем дне.

Матросы вынесли Дыбенко из зала суда на руках, и снова начались для Павла дни беспробудных кутежей. Ленин тогда шутил: мол, расстрел для Дыбенко и Коллонтай будет недостаточным наказанием, и предлагал «приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет». Как в воду глядел лукавый вождь. Менее пяти лет, с большими перерывами и с изменами продержался их странный «первый советский брак». [24]

Хотя Коллонтай многое сделала для оправдания своего любимого, Дыбенко прятался в то время от формальной жены, которая искала его по всем притонам Москвы. Павел просто убегал, когда ему говорили, что жена где-то близко. Наконец, он и вовсе сбежал из Москвы со своим отрядом «братишек» и уехал в Орел к своему брату Федору, что был в этом городе одним из руководителей местного Совета.

Узнав о бегстве «гражданского мужа», Шура Коллонтай решает порвать с ним. Ленин, встретившись с Коллонтай, упрекнул ее за увлечение «недостойным субъектом». Она согласилась с вождем, пообещав больше не встречаться с Павлом. Четыре месяца Коллонтай не встречалась с Дыбенко, хотя ее постоянно тянуло к нему.

Ленин ломал голову над тем, что делать с пьяным «орлом», засевшим в Орле. Во искупление грехов Дыбенко было решено отправить на подпольную работу в оккупированную немецкими войсками Украину. Под псевдонимом Алексей Воронов Дыбенко оказывается в июле 1918 года в Одессе. Однако, побыв там две недели и не связавшись с подпольем, Дыбенко уезжает в Крым. Там через десять дней «подполья» он был арестован как «большевистский лидер». Его держат в кандалах, так как он пытался бежать из тюрьмы. За массовые убийства офицеров в 1917 году ему грозил расстрел. Но уже через месяц, в конце августа 1918 года, советское правительство обменяло Дыбенко на нескольких пленных немецких офицеров. А ведь еще за четыре месяца до этого освобождения большевистская власть хотела расправиться с ним.

В сентябре 1918 года Дыбенко возвращается в Москву. Через десять дней ему дают новое назначение. Важно было держать «орла» подальше от столицы и Балтийского флота. Его направили в «нейтральную зону», что существовала на границе между РСФСР и Украинским государством, для организации сил, которые должны были быть использованы для, захвата Украины. Он получил «крошечную» должность командира батальона, был даже временно комиссаром полка, ... хотя, как известно, его исключили из [25] партии. В то же время Дыбенко постоянно конфликтует с комиссарами, которые пытались ограничить его самовластие. В то время Коллонтай запишет в своем дневнике: «Свердлов не скрывает своей антипатии к такому «типу», как Павел, и Ленин, по-моему, тоже».

Однако в начале 1919 года он внезапно получает генеральскую должность командующего группой войск Екатеринославского направления, которые вторглись на территорию независимой Украинской народной республики и завязали бои с «петлюровскими» частями. Внезапный «взлет» Дыбенко, очевидно, связан с его украинским происхождением и фамилией. Ленинской власти важно было прикрыть интервенцию рассуждениями о «восстаний украинского пролетариата против буржуазного правительства Директории», и тут украинская фамилия Дыбенко чрезвычайно пригодилась. Он был свой «красный украинский генерал», что привел войска Российской республики в Украину.

В конце декабря 1918 года одними из первых городов Украины, которые были захвачены советскими войсками, оказались Кутшнск и Волчанск, на самой границе с Советской Россией (Харьковская губерния). Разбирая в Российском государственном военном архиве документы, касающиеся первых боев Красной Армии против украинских войск, я натолкнулся на никому не известный документ о «мятеже левых эсеров в Украине». Собственно, был ли сам мятеж? Или просто большевики всеми силами стремились воссоздать свою диктатуру в Украине? Но вот удача! Оказалось, что и тут в темной «слободской» истории подвизался вездесущий Дыбенко, только полгода тому крепко наказанный за «политику» и обещавший больше в нее, родимую, не лезть

Небольшие городки Купянск и Волчанск были взяты отрядами под командованием левых эсеров Саблина и Сахарова. Эти командиры, в обход договоренности с командованием советских войск, неожиданно для большевиков, организовали на украинской земле уездный ревком (орган диктаторской власти) В него вошли левые эсеры, максималисты, анархисты, повстанцы. Он был создан с целью провозглашения нового украинского государства под руководством левых эсеров. Выбор их пал на Украину, как на край крестьянского повстанчества, близкий сердцу левых эсеров. [26]

Украина была «землей неизвестной», ее только несколько дней назад стали захватывать большевики, и никто не знал, кому она будет через месяц принадлежать — петлюровцам, французам, махновцам, эсерам, польским интервентам, немцам, белогвардейцам, «красным»? А может какому-нибудь мятежному атаману — Болбочану? Волоху? Тютюннику? Завтрашний день был непредсказуем...

Большевиков возмутила попытка создать новую эсеровскую власть. Руководящие решения КП(б)У решительно отвергали какие-либо блоки, коалиционные правительства и властные учреждения с левыми эсерами или анархистами. Планировалось только использование их военных отрядов и военспецов в «боевых целях». Создание первой властной структуры в Украине — ревкома под руководством левых эсеров — было приравнено к мятежу против большевистской власти{1}. Однако о том, что это был за мятеж, можно судить по его бескровному подавлению Ревком разогнали, руководителей его и командиров отрядов арестовали, и два полка «мятежников» разоружили только при помощи одного советского батальона.

Лев Троцкий тогда писал, что Саблин, Сахаров и «подозрительные «максималисты» Валуйского уезда... — злейшие враги», и в случае неподчинения «на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий». Это было предупреждение и Дыбенко, который принял активное участие в истории с левоэсеровским ревкомом. Он вновь не мог удержаться от того, чтобы не вмешаться в политическую авантюру. Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его батальон, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Но тот вовремя почувствовал обреченность затеянного предприятия и «ушел в кусты», оставив заговорщиков в неведении относительно своей позиции. Возможно, он «просигнализировал» в Центр относительно самоуправства левых эсеров.

Вскоре Дыбенко становится командиром бригады, а через некоторое время — командиром 1-й Заднепровской дивизии, насчитывавший десять тысяч бойцов. В соединение входили бригады Махно и Григорьева (О деятельности Дыбенко в Украине 1919 года сохранился огромный [27] материал в Российском государственном военном архиве, ф. 336, 937–938, 999.)

Большевики снова поверили в его преданность или благоразумие. В это горячее время (февраль — март 1919 года) дивизии все сходило с рук. Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в дивизии. В Государственном архиве Российской федерации (ф. 2, оп.1, д. 126) я обнаружил уникальное письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали привлечь Дыбенко к ответственности за «купянские события», «февральский дебош в Луганске» (после которого была создана следственная комиссия), за разгон большевистского ревкома, необоснованные расстрелы...

Уже в феврале Дыбенко начинает «исправляться». Он становится жестоким борцом с крамолой, инакомыслием, проводником «красного террора», против которого так смело выступал десять месяцев назад. Дыбенко развязывает террор не только против помещиков и буржуазии, которые еще в Семнадцатом были обречены на уничтожение, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой.

В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету «Борьба», запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, посмевшие выразить недоверие партии большевиков и избрать уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Большевики в Девятнадцатом стали уничтожать советскую власть там, где она противилась их диктатуре. А одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко.

Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие аресты и расстрелы «левых» революционеров. Но Дыбенко уже ничего не слышал, опьяненный воплями обреченных и собственной безнаказанностью.

Интересна история взаимоотношений Дыбенко и анархистского вождя, легендарного батьки Махно. Они отражены в неопубликованных воспоминаниях Дыбенко, которые [28] хранятся в Российском государственном военном архиве (ф. 199, оп. 2, д. 156) в Москве.

Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за «расхищение поездов», хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года вошли в дивизию Дыбенко на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией. Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие «бригаде имени батьки Махно», а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе.

Факт посещения Дыбенко «махновского района» сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: «...у Махна хитрые, но пронизывающие глаза… большие вьющиеся волосы... ходит он в гусарском костюме».

Но как только Махно через две недели после подписания союза с «красными» стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть «проклятым матросом».

24 марта Дыбенко «удалось» ликвидировать «махновское восстание» на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-»назначенцев». Однако паника охватила соседние советские учреждения, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла «из-за дурости». [29]

Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно.

Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные «вольные Советы», которые ориентировались на махновцев. «Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона», — пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике тиранию большевиков и их «опричников».

Через полтора месяца после предложения Дыбенко «разогнать махновщину» вождь Красной Армии Лев Троцкий «дал добро» на ликвидацию Махно, объявив батьку «вне закона». Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его «фанфаронство» и рукоприкладство солдаты недолюбливали.

Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а «назначенцем» из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он «столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца». Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес.

Кстати, его брат — Федор Дыбенко, командир 42-й дивизии 13-й армии Южного фронта, убежденный анархист, — был буквально растерзан своими красноармейцами за необоснованные расстрелы подчиненных еще в [30] марте 1919 года на станции Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Павла.

А. Коллонтай писала, что «к Павлу почему-то недружелюбное отношение» солдат. К тому же Дыбенко ориентировался на «промосковскую группу» в украинском руководстве и проводил политику русификации и централизации, что также не вызывало симпатий у солдат-украинцев.

Отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный фронт бригады Махно.

О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. Инспекция Льва Каменева докладывала, что «армия Дыбенко кормится сама» — грабит крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию. На этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко.

Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с калейдоскопической быстротой, и о «художествах» Дыбенко забыли.

В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи. «Крымская операция» комдива была нарушением приказа командующего Украинским фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для защиты этого района от наступления «белых» и ни в коем случае не «углубляться» в Крым, не растягивать фронт. Даже Ленин вмешался в стратегические вопросы и 18 апреля телеграфировал X. Раковскому: «Не разумнее ли его силами [31] (Дыбенко. — Авт.) заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов».

Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования и не прислушался к совету Ленина в надежде на то, что победителей не судят. Он частенько рисковал, особенно чужими жизнями. В итоге все произошло, как предвидел командующий фронтом: через месяц после отказа Дыбенко защищать Донбасс «белые» прорвались в шахтерский регион и, пользуясь малочисленностью противостоявших им войск, вышли в тыл советскому фронту. Этот прорыв привел к оккупации Советской Украины «белыми» в августе — декабре 1919 года.

Но в апреле 1919-го Дыбенко чувствовал себя триумфатором и «крымским удельным, князем». В начале мая он провозглашает создание Крымской советской армии (9 тысяч солдат), которая не подчинялась Украинскому фронту.

В мае Украину всколыхнуло направленное против большевиков восстание атамана Григорьева, бывшего подчиненного Дыбенко. Дыбенко не спешил посылать части Крымской советской армии против мятежного атамана. Из Центра даже звучали угрозы объявить Дыбенко вне закона в случае неисполнения приказа о направлении войск против Григорьева. Но он не спешил, да и восстание было неожиданно легко подавлено за две недели...

Тогда же, став военным диктатором Крыма, Дыбенко создает «под себя» Крымскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР и приглашает на роль «свадебного генерала» главу правительства Крыма (СНК КССР) брата Ленина — Дмитрия Ульянова. Он счел, что это назначение обеспечивает ему защиту самого Ильича и оправдание самоуправства. Себя Дыбенко провозгласил Наркомом военных и морских сил Крыма, председателем Реввоенсовета Крыма, командующим Крымской армией.

Вернувшаяся к «победителю» Александра Коллонтай была назначена начальником политуправления Крымской армии, но фактически стала «крымской царицей» и курировала все идеологические и политические вопросы. Военная диктатура Дыбенко в Крыму получила название «дыбенковщина» и снискала недобрую славу. Функции Советов и даже руководящих партийных органов были сведены на нет. Л.Д. Троцкий, заявив, что в Крыму красноармейские части «заражены дыбенковщиной», прекратил их снабжение. [32]

Клеймо «дыбенковщина» характеризовало режим полутирании — полуанархии — полубандитизма в советской Крыму 1919 года. Жестокий террор дополнялся спекуляцией и грабежами. Права крымских татар ограничивались, а их национальные лидеры преследовались.

Дыбенко знал только один метод убеждения — расстрел. Он приказывал расстреливать служащих за уход с места работы, расстреливал «распространителей слухов» и «паникеров».

Коллонтай комментировала эти события в своем дневнике: «Паша проявился как недисциплинированный, самолюбивый, вспыльчивый тип». Но ее строгие выводы были сделаны не только на основании анализа деловых качеств «орла». Влюбчивый Дыбенко соблазнил молоденькую секретаршу, что состояла при Коллонтай и была ее наперсницей. Коллонтай, вне себя от ревности, вновь решает порвать с Дыбенко «навсегда». Она уезжает в Харьков, к «старым товарищам», которые пристроили ее на пост наркома пропаганды Советской Украины.

«Царство» Дыбенко просуществовало недолго. Уже в середине июня 1919 года стало ясно, что Крым не удержать. Наступавшие белогвардейцы, захватив Мелитополь, в любой момент могли отрезать Крым от советской территории. Высадившийся в Коктебеле «белый» десант под командованием генерала Слащова смял оборонительные порядки советских войск на Керченском перешейке, открыв путь отрядам Деникина на Севастополь и Симферополь.

20 июня 1919 года началось паническое бегство органов советской власти и армии «красных» из Крыма в направлении Перекоп — Херсон. Отступавшие к Херсону части Дыбенко сократились вдвое вследствие дезертирства. Оставшиеся были настолько деморализованы, что бежали с поля боя перед одним казачьим полком, сдав «белым» Херсон. Дыбенко потерял все — Крым и свою армию, которая приказом от 21 июня переформировывалась в Крымскую стрелковую дивизию.

В июле части Дыбенко пытаются вернуть захваченные «белыми» Екатеринослав. Командующему удается поднять остатки своей «армии» в контрнаступление. Но взять город и удержать его эти части уже были не в состоянии Забыв старые обиды, к Дыбенко тогда обратился Махно, прося прислать патроны и установить общий с «красными» [33] фронт. Поставленный большевиками вне закона, батька Махно со своим трехтысячным отрядом продолжал сдерживать наступление «белых» на правом берегу Днепра, у Екатеринослава.

Агенты советского информационного отдела 14-й армии докладывали, что даже Азовско-Черноморская флотилия, располагавшаяся по Днепру, «находилась в веденье Махно», в частях чувствуется «идейная тяга к батьке Махно». На сторону Махно тогда перешло несколько тысяч солдат из дивизии Дыбенко, экипажи двух бронепоездов.

Дивизия Дыбенко, которая вскоре вместо Крымской стала называться 58-й, бежав из-под Херсона, окопалась в Николаеве. В этом городе Дыбенко решает установить личную диктатуру. По сообщениям местного исполкома Советов, Дыбенко и его штаб «воюют» с властями, с коммунистами и пытаются грабить город.

Но на этот раз коммунисты изловчились и арестовали дебошира-комдива. Четыре дня он просидел в заключении, вновь ожидая расстрела за свои злодеяния. Некоторые части его дивизии переходят в Повстанческую армию батьки Махно и воюют уже не только с «белыми», но и с «красными».

Однако Дыбенко был «человеком Центра» и «историко-революционной личностью», его нелегко было покарать, особенно уездной власти. По приказу из Центра он был освобожден, хотя и отстранен от всех должностей.

В сентябре 1919 года Дыбенко уже в Москве. Он находит сильных покровителей и поступает в Академию Красной Армии, где готовят новую военную элиту. Возможно, кто-то в правительстве посчитал, что бывшему матросу с большим революционным опытом просто не хватает образования и культуры.

Только месяц проучился в Академии Дыбенко, а затем был направлен на должность командира 37-й дивизии. Белогвардейцы рвались к Москве, и в октябре 1919 года над большевистским руководством нависла реальная угроза краха. В бой бросались последние резервы. Дивизия Дыбенко воюет тогда под Тулой и Царицыном (Волгоградом). [34]

И вновь привлекается он к ответственности следственной комиссией трибунала, на этот раз по делу о неправомочном расстреле семерых красноармейцев. Ему снова удается выпутаться...

В марте 1920 года Дыбенко получает новое назначение — командиром 1-й Кавказской кавалерийской «дикой» дивизии (входила в 1-ю конную армию). Матрос стал командовать кавалерией! Не долго, правда, продержался он на этой должности.

Через два месяца его назначают командиром 2-й кавалерийской дивизии Южного фронта, что воевала против войск Врангеля и Махно. Но и на этой должности «матрос-кавалерист» долго не удержался из-за своего взбалмошного характера и отсутствия всякого опыта и всяческих знаний в управлении конницей. Девятнадцать дней дыбенковского командования дорого обошлись соединению: оно было разгромлено белогвардейской конницей генерала Барбовича, прорвавшей «красный» фронт. После этого командование посчитало нецелесообразным доверять Дыбенко конные дивизии и отозвало его доучиваться в академию.

Год 1921-й. Год всеобщего кризиса и хаоса в стране, крестьянских восстаний против большевиков для Дыбенко оказался ступенью в служебной карьере. В этот год он «зарабатывает» два ордена Красного Знамени за ликвидацию восстаний: матросов-»братишек» в родном Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии. «Заслугой» Дыбенко, во время штурма Кронштадта, было применение «заградительных отрядов», которые стреляли «по своим» отступавшим или отказавшимся от штурма частям (подразделения 561-го полка подверглись такому обстрелу с тыла).

Для истории сохранились фотографии «триумфа» Дыбенко в Кронштадте, который он потопил в крови: «Дыбенко во главе следственной комиссии», «Дыбенко на митинге на поверженном мятежном линкоре «Петропавловск». Везде он в центре и с бесовским блеском в глазах. В Обращении «К товарищам старым морякам Кронштадта» Дыбенко призывал: «Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренное ныне предателями. Спасайте Красный Балтийский флот!»

Во время штурма восставшей крепости 17 марта 1921 года Дыбенко возглавил сводную дивизию карателей и войска, задействованные в общем штурме. Ленину было выгодно, [35] чтобы матросов-бунтарей карал матрос, «бывший бунтарь». Тем более что восставших возглавлял матрос Степан Петреченко с Полтавщины, служивший на флоте с 1914 года, участник Октябрьской революции и приятель Дыбенко.

До сих пор мы не знаем точных цифр убитых, казненных, осужденных на медленное уничтожение в концлагере Соловки матросов-балтийцев. Историки называют от 7 до 15 тысяч жертв Кронштадта. Только смертных приговоров, санкционированных Дыбенко, было вынесено 2103. Даже тех, кому была обещана свобода за капитуляцию, отправили в концлагерь, откуда никто не вышел. М.Тухачевский писал: «Я пять лет на войне, но не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь наблюдал такую кровавую резню».

Дыбенко стал хозяином жизни и смерти своих «братишек» как комендант мятежной крепости. Вскоре он «создаст» воспоминания под названием «Мятеж», в которых опишет свои «подвиги». Эту книгу он посвятит «борцу за справедливость» — Шурочке Коллонтай. Скорее всего Коллонтай и была фактическим автором книги. Ведь матрос-командарм был малограмотен. Хотя он «написал» (или ему написали) множество книг, прославляющих особу Дыбенко: «Октябрь на Балтике», «В недрах царского флота», «Из недр царского флота к Великому Октябрю», «Революционные балтийцы»...

В апреле 1921 года Дыбенко как специалиста по подавлению восстаний направили усмирять крестьян Тамбовщины, выступивших во главе с эсером, атаманом Антоновым. Сколько на совести Дыбенко крестьянских душ, расстрелянных и изрубленных, сожженных живьем в хатах, умерщвленных отравляющими газами?!

«Миндальничать с этими мерзавцами не приходится...» — заявил Дыбенко. Даже женщин и детей не пощадили, ссылая на смерть в Сибирь.

Проявив себя за два месяца «стратегом малой войны» против своего народа и беззаветно преданным партии командиром, Дыбенко становится «героем», обласканным властью. В мае 1921 года его назначают начальником войск [36] Западного черноморского побережья (район Тирасполь — Одесса — Николаев — Херсон), где его хорошо помнили по событиям 1919 года. С июня 1921-го он одновременно стал командовать 51-й Московской (Перекопской) стрелковой дивизией.

Сведения о «деяниях» этой дивизии, когда ее «отцом» был Дыбенко, можно почерпнуть в одесских архивах. Там хранятся свидетельства чудовищных издевательств над местными жителями бойцов «славной» дивизии. В начале 1922-го, когда голод выкашивал целые деревни Юга Украины, озверевшие банды бойцов 51-й дивизии врывались в степные села, грабили, насиловали женщин, избивали мужчин. Забирали последнее, что еще не выкачали по продовольственному налогу. А сам Павел Ефимович закрывал на все это глаза, заявлял, что солдаты требуют постоянного усиленного питания. Еще он снова стал конфликтовать с местным партийным начальством. Выступая на параде своих войск 1 мая 1922 года, Дыбенко называл местных коммунистических лидеров «бездельниками» и предлагал «разогнать» исполком Одессы. Местные власти и комиссары платили ему той же монетой, требуя от центра отзыва Дыбенко с Юга Украины. Но командующий войсками Советской Украины и Крыма М.Ф. Фрунзе ограничился директивой — «неусыпно наблюдать за Дыбенко» как за ненадежным командиром.

В Одессе, где находился штаб дивизии, Дыбенко и Коллонтай поселились в шикарных номерах лучшей гостиницы «Пассаж», что на улице Дерибасовской. Целый этаж гостиницы, где жили пламенные революционеры, был завален конфискованной антикварной мебелью, картинами, коврами... Сторонники равенства стремились к роскоши и содержали несколько выездов и авто.

В 1922-м Дыбенко экстерном «как особо талантливый» (!) заканчивает Военную академию, проучившись там не более года. Его жена вспоминала, что писала комдиву во время его учебы в академии все контрольные и дипломную работу о роли полководца в военных действиях. В то время как Коллонтай корпела над контрольными, молодой «генерал» Дыбенко пил и гулял, и его кутежи надолго запомнились одесситам. Это не мешало ему приписывать себе идеи по реорганизации армии, высказанные Коллонтай. Он вскоре сам поверил, что именно он их автор. [37]

Коллонтай постоянно отчитывала своего поистрепавшегося «орла», укоряя его: «... твой организм уже поддался разрушительному яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные...» Эти строчки были написаны Коллонтай еще в 1922 году, а после этого еще 15 лет наш «герой» усиленно пил и при этом командовал военными округами, продолжая писать со множеством грамматических и смысловых ошибок, в общении с подчиненными предпочитая мат.

В Одессе у Дыбенко завязался роман с «буржуйкой» Валей Стафилевской. Ей было всего восемнадцать, когда один из подчиненных комдива взял ее «как трофей» при разгроме армии Врангеля в Крыму. Позже он передал ее своему начальнику. В 1923 году Валентина стала женой Дыбенко.

А за год до этой неудачной женитьбы Дыбенко пытался поддерживать любовные отношения сразу с двумя постоянными зазнобами: Шурой и Валей, хотя и от них он частенько «уходит по бабам». В то же время он «по — своему» любит и не хочет расставаться с Коллонтай, которая переживала в 1922 году очередное политическое фиаско. Она приняла участие в «рабочей оппозиции» в коммунистической партии, которая выступала против диктата Ленина. Оппозиция очень быстро была разгромлена, причем «железный Феликс» предлагал расстрелять или пересажать всех участников оппозиции. От греха подальше Коллонтай уехала к мужу в Одессу.

В Одессе потерпел полное фиаско и их революционный роман. Революция отгремела, а будни развеяли романтический ореол вокруг Дыбенко. Кого же скрывал он? Вечно пьяного, грубого мужлана, парвеню, который упивался своей славой и властью. Насмотревшись на похотливого и пьяного «фельдфебеля Дыбенко», Александра настаивала на немедленном разводе. Дыбенко пытался вымолить у нее прощение, ползал перед ней на коленях, обещал «исправиться». Он клялся порвать «с Валькой» и бросить пить. Часто Колонтай приходилось наблюдать бурные рыдания «легендарного героя», нервная система которого постоянно давала сбои. В порыве раскаянья и отчаяния, понимая, что разрыв неизбежен, Дыбенко выхватывает однажды револьвер, [38] и направив дуло себе в грудь, стреляет... Он видел как делал это в фильме актер Полонский.

Все это произошло на глазах у Александры, на роскошной даче командующего, в предместье Одессы «Большой фонтан». Коллонтай так опишет это событие. Целую ночь Дыбенко гулял, а под утро заявился под хмельком, оправдываясь, что задержался у друзей по дивизии. Коллонтай бросила ему в лицо (читаем ее дневник):

«Не лги. Мне все равно, где ты был. Между нами все кончено. В среду я еду в Москву. Совсем. Ты можешь делать что хочешь — мне все равно.

Павел быстро, по-военному, повернулся и поспешил к дому. У меня мелькнуло опасение: зачем он так спешит? Но я медлила. Зачем, зачем я тогда не бросилась за ним? Поднимаясь по лестнице террасы, я услышала выстрел... Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови. Павел был еще жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца... Только позднее я узнала, что в тот вечер «красивая девушка» поставила ему ультиматум: либо я, либо она».

Коллонтай выходила самоубийцу, отчиталась перед парткомом за «непартийный» поступок Павла, взяв всю вину на себя... А когда Павел поправился, уехала в Москву, оставив Дыбенко с юной Валей.

Этот выстрел подорвал богатырское здоровье Павла. После него он стал постоянно жаловаться на боли в сердце и временную потерю сознания.

Несмотря на пятый, «окончательный», разрыв с Коллонтай, Дыбенко продолжает оставаться с Шурой в интимной переписке. Последний эпизод их романа приходится на 1923 год, когда Коллонтай становится советником посольства СССР в Норвегии. Комдив Дыбенко шлет ей письмо за письмом с рефреном «Люблю! Хочу в Норвегию!».

7

1922–1926 годы — время относительной свободы для коммунистов, время заграничных путешествий партэлиты, «лучших людей СССР». С согласия ЦК партии и двух наркомов Сталин решил удовлетворить просьбу Дыбенко об [39] «отпуске для лечения в Норвегии». И вот «орел» в объятьях «голубя», как любовно называл Шуру Павел. Страсть вспыхивает вновь, чтобы угаснуть через несколько дней, когда Коллонтай обнаруживает, что Дыбенко каждый день тайно пишет письма своей молодой жене Валентине. Коллонтай выгнала «орла Павла» из Норвегии, вырвала его из своей души. На этот раз окончательно. Так закончился пятилетний «революционный роман», за хитросплетениями которого с интересом наблюдала кремлевская элита. Поверженным вернулся Павел в Одессу, проведя за границей только неделю из положенных ему пяти «норвежских недель отпуска».

В 1922 году Дыбенко назначается командиром 5-го корпуса Красной Армии и восстанавливается в коммунистической партии с зачетом партийного стажа с 1912 года. Новый скачок к вершинам власти в 1925 году приводит Дыбенко на ключевые и престижные посты начальника артиллерийского управления РККА и начальника управления снабжения Красной Армии. В 1928 году он становится командующим Среднеазиатским военным округом. Его жестокость в борьбе с басмачеством и «азиатским национализмом» озлобляла коренное население. В военном строительстве он придерживался старых взглядов и ненавидел новшества. Отсутствие военных знаний он подменял «крепкой рукой». «Хозяин Азии», как любил себя величать Дыбенко, был хозяином еще и 500-километровой границы, где по его приказу создавалась погранохрана и шла борьба с контрабандой.

В декабре 1930 года Дыбенко, вместе с большой группой представителей военной элиты, отправляется в командировку в Германию. «Красные командиры» за пять месяцев пребывания в германской военной академии и частях бундесвера, на военных заводах и полигонах должны были ознакомиться с достижениями европейской военной науки и техники. Для многих, в том числе и для Дыбенко, эта поездка оказалась роковой, так как в конце 30-х она стала одним из главных аргументов в системе доказательств «сотрудничества с германской разведкой» группы высших советских военачальников.

Во второй половине 20-х годов личная жизнь Дыбенко «идет наперекосяк». Он продолжает пить и «гоняться за юбками». Молодая его жена одесситка Валентина «крутит [40] романы» с дипломатами и «красными генералами». Перебравшись в Москву, она отказалась следовать за мужем в Среднюю Азию и жила в столице «автономно». Только изредка Валентина приезжала к мужу, причем Дыбенко называл ее приезды «погромными инспекциями». В письмах к Коллонтай, Дыбенко сообщал своей «бывшей», что Валентина «стала совсем невыносимой». После одиннадцати лет супружества последовал долгожданный для них развод.

В начале 30-х у Павла новый громкий роман, на этот раз с бегуньей-рекордсменкой Зиной Ерутиной. Этот роман закончился подброшенным командующему ребенком. И наконец третья жена — двадцатисемилетняя учительница Зина Карпова... Она ушла от мужа к сорокасемилетнему «герою революции» и пыталась создать Дыбенко тихое семейное счастье. В доме Дыбенко появились пасынок и приемный сын.

В 1933 году Дыбенко принимает Приволжский военный округ, которым командует до 1936 года. Эти годы были для него годами постоянного конфликта с комкором Иваном Кутяковым, вспыльчивым и своенравным «героем гражданской войны», который начинал с Чапаевым. Два «героя», что заслужили по три ордена Красного Знамени, не могли усидеть в одном военном округе. Кутяков, будучи заместителем Дыбенко, пытался «подсидеть» его и постоянно слал доносы в Москву на своего командующего. Он, в сущности, писал правду — о грубости, пьянстве, бездарности Дыбенко. Но эти «качества» Дыбенко и так были хорошо известны верхам. Против него активно выступали заместитель наркома обороны М.Тухачевский и еще один «герой гражданской» — И. Уборевич.

Но критика ничего не меняла в карьере Дыбенко. Он письменно отчитался перед наркомом обороны, написав обо всех превратностях своей жизни, и получил отпущение грехов. В 30-х он становится членом ЦИК СССР, депутатом Верховного Совета СССР, командармом 2-го ранга, командующим второго по стратегической значимости военного округа — Ленинградского.

В 1937 году, когда грянули аресты военноначальников, доносы Дыбенко на Кутякова привели того на плаху. В мае 1937 года принимать от Дыбенко Приволжский военный округ приезжает Тухачевский. Это был очередной сталинский [41] маневр. Дыбенко затягивает сдачу округа и вскоре участвует в «трагифарсе» ареста Тухачевского. Дыбенко, в духе времени, клевещет на сослуживцев, мстя обидчикам и спасая себя. Он дает лживые показания и выступает обвинителем на процессе, где перед судом предстали военные во главе с Тухачевским. На короткое время Дыбенко становится одним из семи членов Специального судебного присутствия, которое вынесло обвинительный приговор по «делу военных». 11 июня 1937 года восемь высших военноначальников были приговорены к расстрелу.

Но уже через несколько месяцев Павел Ефимович оказывается на заседании Политбюро ЦК партии, где от него требуют «открыться перед партией» и признаться, что он является немецким и американским шпионом. На этом заседании Сталин припомнил ему и тот факт из далекого прошлого, когда в Семнадцатом правительство Керенского объявило Дыбенко немецким шпионом, умолчав, правда, о том, что эти обвинения были направлены и против Ленина, в первую очередь.

Удивительно, но после таких обвинений на заседании Политбюро Дыбенко отпустили к месту службы. В отчаянии он отправляет Сталину письмо, пытается доказать абсурдность обвинения о своем участии в шпионаже в пользу США. В свое оправдание он пишет Сталину: «...я не был ни одной минуты наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею... « Дыбенко не только не знал несуществующего американского языка, но и плохо владел русским, украинским, а также «университетскими науками».

25 января 1938 года Сталин и Молотов подписали специальное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР по факту «предательства Дыбенко». Справедливо было отмечено, что Дыбенко «морально-бытово разложился... давал очень плохой пример подчиненным». Но главным обвинением против него стали «контакты с американскими представителями» — обвинение в шпионаже. Следствию удалось установить, что Дыбенко просил «американцев» материально помочь родной сестре, которая проживала в США. После этих «тайных» просьб сестра «душителя демократии» стала получать пособие в «самой демократичной стране». Если действительно это пособие существовало, то интересно [42] было бы спросить, за какие все-таки заслуги получала его сестра Дыбенко?

Странным кажется то, что Дыбенко, очевидно, не понимал, куда ведут контакты «американских представителей» (очевидно разведчиков США) с командующим округом. Тайные разговоры и материальные просьбы только усиливали недоверие к Дыбенко. Его явно вербовали или провоцировали, и нам остается лишь гадать — стал ли он «американским шпионом», или такая потенциальная возможность просто не исключалась.

19 февраля его вызвали в Москву, где, уволив из армии, назначили заместителем наркома лесной промышленности. Дыбенко уехал на Урал инспектировать лагеря для политических заключенных, еще не зная, что через пять дней сам окажется за решеткой...

Павел Ефимович Дыбенко был арестован, как участник «военно-фашистского заговора», как троцкист и как завербованный еще в 1915 году шпион Германии и США. На следствии, которое проходило пять месяцев, он «признал» под пытками и заговор, и шпионаж, дал показания на «заговорщика» Буденного... 29 июля 1938 года он был казнен вместе с командующим Военно-морскими силами СССР В. Орловым и пятью командармами.

«Революция пожирает своих детей». Во Франции организатор террора Робеспьер уже через год становится жертвой своего детища. Именно на него равнялись русские революционеры. Протесты Павла Дыбенко против террора в 1918 году не были услышаны, и очень скоро о них забыл и он сам. Террор стал частью обыденной жизни и никого не удивлял. К нему привыкли. Многие ожидали своей очереди на плаху, завороженные несокрушимостью сталинского величия.

Тетяна Мармазова

Науковий погляд на Махновський рух

Тетяна Мармазова асистент кафедри історії слов'ян Донецького національного університету

Сфера наукових досліджень: історіографія повстанського руху в Україні під проводом Н. І. Махна (1918-1921 рр.).

Періодизація та історичне значення махновського руху

В історії наймасовішого, найтривалішого, а відтак найпотужнішого повстанського руху в Україні часів громадянської війни, відтворення якої активізувалося в останнє десятиріччя, особливе місце займають проблеми періодизації та історичного значення. Висвітлення цих питань дослідниками сприятиме формуванню цілісної й об'єктивної картини боротьби українського народу за своє національне й соціальне визволення.

Серед соціальних явищ новітньої історії України, які вирішальним чином вплинули на характер політичного розвитку суспільства, особливе місце належить селянській війні [1] під керівництвом Н.І. Махна. Виходячи, по-перше, з масштабності руху, який на етапі свого найвищого піднесення охоплював десятки тисяч повстанців, по-друге, з його довготривалості (хронологічні рамки селянської війни майже збігаються з хронологією всієї громадянської війни в Україні), по-третє, з впливовості й реальної сили повстанців (усі уряди й найбільші військово-політичні об'єднання, які діяли на вітчизняних теренах упродовж переломної епохи, мали рахуватися з махновським рухом, а нерідко й залежали від нього), можна констатувати, що перед нами, без перебільшення, феноменальне за своєю природою явище. Повстанський рух на чолі з Н.І. Махном вирізнявся своєю глибиною і суперечливістю: упродовж усіх трьох років громадянської війни він пережив часи піднесення і спаду, динамічного змістовного збагачення і звуження сфери соціального впливу. Все це спонукало дослідників диференціювати його на етапи та визначити його історичне значення.

На сьогодні окремих досліджень з історіографії махновського руху нами не виявлено.

Метою статті є проаналізувати сучасну історичну літературу щодо проблем періодизації селянського руху під керівництвом Н.І. Махна, рівень дослідження ходу повстання на різних його етапах, співставити характер тлумачення науковцями історичного значення руху.

На початку 90-х років дослідження історії махновського руху відбувалося під знаком серйозних змін у суспільному розвитку країни, які призвели до розпаду СРСР та ліквідації політичної та ідеологічної монополії Комуністичної партії. Зазначені трансформації дали змогу переглянути багато висновків, що стосувалися гострих питань вітчизняної історії. І оскільки махновський рух був вагомою складовою революційних подій 1917-1920-х років в Україні і у свій спосіб розкривав особливості ставлення українського народу до соціально-політичних та економічних змін у суспільстві, його вивчення об'єктивно мало набути додаткового імпульсу.

Після набуття Україною незалежності історія махновського руху в першу чергу зацікавила українських істориків, які, спираючись на попередній досвід, прагнули створити вже нову історіографію цієї теми, оцінюючи той чи інший аспект не з класових, а загальнодемократичних та гуманістичних позицій. Показовою в цьому відношенні стала стаття В.Ф. Верстюка "Махновщина: штрихи к истории движения", яка вийшла в 1991 році як вступна частина до першої в пострадянській Україні публікації спогадів, матеріалів, документів з історії махновського руху. Думка дослідника про те, що махновський рух, і в цьому його історичне значення, був не чим іншим як спробою селянства визначити свій власний шлях в революції, заявити про себе як про силу, що прагне вільного демократичного розвитку на основі економічної самостійності селянського господарства [2], стала підвалиною для формування зовсім нового підходу до оцінки значення повстанського руху селян. Він розглядався вже як цілком самодостатнє і самостійне явище в історії революції та громадянської війни в Україні. З висновками В.Ф. Верстюка погоджується московський історик С.С. Волк. Він наполягав на тому, що за складних умов тотального громадянського протистояння селяни під керівництвом Н.І. Махна зайняли абсолютно незалежну позицію, відстоюючи суто селянські інтереси. Відтак махновський рух, нерідко демонструючи рішучі й для багатьох несподівані повороти в своїй історії, насправді був спробою знайти власний, селянський курс у буревії громадянської війни в Україні [3].

В одному з перших у незалежній державі підручників з історії України (видання Тернопільського інституту народного господарства 1991 року) відзначався загалом антиукраїнський характер, а відтак деструктивне для української державності значення селянських повстань, що було викликано ігноруванням українським урядом глибинних інтересів селянства [4].

Продовження конструктивного творчого пошуку знаходимо у двотомному курсі лекцій "Історія України" (Київ, 1992 р.). Зокрема в розділі, присвяченому завершенню громадянської війни, Г.І. Сургай зупиняється на етапі боротьби з Денікіним. Історичне значення махновського руху автор вбачав у тому, що, "послідовно обстоюючи інтереси селян", Н.І. Махно став організатором широкомасштабного повстання демократичних сил, які намагалися розбудувати своє життя на засадах самоврядування [5].

Апогеєм повстання стала друга половина 1919 року. У серпні "армія ім. батька Махна" завершила процес організаційного становлення. Вона складалася з десятків полків, об'єднаних у чотири корпуси. В лавах повстанців було 10 тис. кавалеристів і 40 тис. піхотинців, озброєних 1 тис. кулеметів і 20 гарматами. 12 тис. тачанок забезпечували махновцям високу маневреність. Штаб армії охороняли 500 вершників із 10 кулеметами. За рахунок зростання чисельності кінноти основний склад армії Махна досяг у жовтні того ж року 65 тис. чоловік [6].

Г.І. Сургай розкриває трагічність для махновців етапу боротьби з Врангелем. Він зазначає, зокрема, що кримська група армії на чолі з Каретниковим (10 тис. бійців) підпорядковувалася командуванню Червоної армії Південного фронту. Тилова група революційної повстанської армії України (махновців) під проводом начштабу В. Білаша, а пізніше - Н.І. Махна дислокувалася на станції Ульянівка, в с. Ново-Миколаївка, в Гуляйполі.

У складі ударної групи разом із 15 дивізією на Крим наступали "чорні революціонери" (махновці): кавалеристи О. Марченка, кулеметники Ф. Кожина. Група в крижаній воді форсувала 7-кілометровий Сиваш, штурмувала Турецький вал, вибила ворога з Литовського півострова... Махновці виявили себе справжніми героями, зазначає автор. Однак після штурму Перекопу махновцям, котрі залишилися в живих, судилася лиха доля: за наказом Троцького та Фрунзе їх розстріляли (і серед них - Каретникова) як "ворогів Радянської республіки і революції"; із 1500 кавалеристів пощастило врятуватися лише 250.

Однак на завершення цього сюжету Г.І. Сургай, очевидно, симпатизуючи соціалістичній ідеї, зазначає: "Таку ціну заплатили анархо-комуністи за своє бажання "бути третьою силою в революції" та запровадити "безвладний лад" [7]. Уточнимо: ідеологію повстанців, на наш погляд, важко назвати анархо-комуністичною. На відміну від керівництва штабом, вони сповідували приземлену на індивідуальному анархістську ідеологію.

З тим, що найвище піднесення махновського руху збігається в часі з діяльністю Директорії, погоджується і В.С. Горак. Січень 1919 року він вважає вододілом, за яким симпатії до нового українського уряду змінюються на опозицію щодо нього усіх, у тому числі махновських повстанських угруповань [8].

На хвилі нових підходів до оцінки історичного значення махновського руху деякі дослідники звернулися до питання ймовірного зв'язку між повстанською епопеєю махновців та традиціями козацької вольності, які здавна плекалися в регіоні південної України. Так, О. Лазурін, П. Кириленко, А. Григорян стверджували, що махновщина не тільки просторово, а й духовно-генетично наслідувала Запорозьку Січ [9]. Крім того, в 90-х рр. навіть у загальних працях з історії української революції 1917-1921 рр. повстанський рух під проводом Н.І. Махна став розглядатися як вагомий чинник перебігу подій у цілих регіонах України. На цьому, зокрема, наголошував В.Ф. Солдатенко, хоча суто державницький підхід автора до оцінки подій доби національно-визвольних змагань в Україні не дозволив йому приділити належної уваги особливостям селянського руху під проводом Н. Махна [10].

Виразною рисою сучасної історіографії повстанського руху стала особлива увага авторів до тих аспектів його розвитку, які тривалий час замовчувались або фальсифікувались. Напевно, найбільші здобутки на ниві розкриття розмаїтої канви подій махновської епопеї на півдні України мають українські дослідники В.М. Волковинський та В.Ф. Верстюк. Ці автори фундаментальних досліджень з історії махновського руху приділяли належну увагу періоду його зародження і поступового розгортання в ході протистояння різним військово-політичним силам в Україні.

Розкрито, наприклад, особливості етапу створення революційної повстанської армії України (махновців). Детально висвітлено зміст Старобільської угоди 2 жовтня 1920 року між махновцями та радянською владою [11], спрямованої проти барона Врангеля, оприлюднено нові факти щодо ролі повстанців у розгромі врангелівських військ. В.Ф. Верстюк, зокрема, наголосив, що в ході боїв за Крим махновці завдали нищівного удару кінноті Барбовича, хоча раніше перемогу над цими білогвардійськими частинами приписували 2 кінній армії. Новим є оприлюднений автором факт, згідно з яким в боях за взяття Кримського півострова загинуло майже 6 тисяч махновців [12].

Ще в 1991 році В.Ф. Верстюк запропонував ґрунтовну періодизацію махновського руху, виділивши дев'ять етапів його розвитку. Критерієм такої градації селянської війни під проводом Н.І. Махна стала насамперед спрямованість дій махновських формувань у контексті почергової зміни в Україні влади та основних військово-політичних сил, які її репрезентували [13].

Щоправда, авторові можна закинути у відмові використати єдиний критерій періодизації. Скажімо, третій період був, за визначенням В.Ф. Верстюка, своєрідним часом вироблення позицій махновців у їх ставленні до відновленої навесні 1919 року радянської влади. Вирішальною у цьому зв'язку подією став Гуляйпільський з'їзд представників трудівників 72 волостей 4 повітів Катеринославської губернії, делегати якого виступили з різким засудженням політики більшовиків в аграрному питанні [14]. Однак ця подія бездоганно вписується і в контекст так званої політичної революції махновського руху, яка, за авторською концепцією, завершилася взимку 1919 року і становила другий етап руху. Факт, що тоді основною ворогуючою стороною махновців були білогвардійці, нічого не змінює. Ситуація на фронті суттєво не змінювалася аж до травня 1919 року, поки наступ кінноти генерала Шкуро не призвів до важкої поразки і розпорошення основних сил махновської бригади.

Цікавою особливістю періодизації В.Ф. Верстюка було те, що дослідник виділив етап боротьби окремих груп махновців проти радянської влади вже після втечі Н.І. Махна за кордон, тобто після серпня 1921 року. Цей останній дев'ятий етап історії махновського руху тривав, на думку В.Ф. Верстюка, до кінця 1921 року [15].

Очевидно, ми маємо всі підстави вважати такий умовивід обґрунтованим. По-перше, в історії не знайдеться скільки-небудь відомого масштабного селянського руху, який би припинявся відразу після ліквідації його керівного центру. Варто згадати хоча б, що війна під керівництвом І.І. Болотнікова в Росії 1606-1607 років після смерті ватажка повстанців тривала до 1610 року. По-друге, своїм новим підходом до періодизації В.Ф. Верстюк засвідчив, що, незважаючи на визначну роль особистості Н. Махна в організації селянської війни 1918-1921 років, вона все ж була викликана явищами об'єктивного порядку. Відтак її одномоментне згасання, спричинене втечею Н.І. Махна за кордон, було неможливим.

Окремої уваги заслуговує дослідження О.В. Тимощука "Анархо-комуністичні формування Н. Махна" (1995) і, зокрема, його ідея що 1917 рік є початком махновського руху. Обґрунтовуючи цю сміливу версію, яка не мала аналогів ані в радянській, ані в західній історіографії, автор зазначав, що саме в той час було створено анархо-комуністичний загін "Чорної гвардії" під проводом Н.І. Махна. Чорногвардійці, підкреслив О.В. Тимощук, одразу вдалися до активних дій. Вони усунули місцеву міліцію та представника олександрівського повітового комісара і в жовтні 1917 року захопили владу, що дозволило розпочати революційні перетворення в Гуляйпільській волості. Крім того, наприкінці 1917 - на початку 1918 року "Чорна гвардія" Н. Махна вже разом з більшовиками Катеринославщини вела боротьбу проти Центральної ради, збройними засобами утверджувала у своїй волості радянську владу [16].

Варто зауважити, що запропоноване розширення хронологічних рамок махновського руху виглядає справді спокусливо з урахуванням того, що його початок збігатиметься в цьому випадку з першою хвилею революційних перетворень в українському селі 1917 року, а є недостатньо обґрунтованим. Навіть один із перших дослідників руху П. Аршинов, який був схильний ідеалізувати махновський рух, зазначав, що в 1917 році дії Н. Махна та його прибічників хоч і мали позитивний відгук в народі, все ж на тлі революційних процесів ще нічим особливим не відрізнялися. У зв'язку з цим тільки в епоху повстанської боротьби з німецько-австрійською окупаційною армією можна було говорити про зародження махновського руху, який став відігравати об'єднуючу роль селянського повстанського руху па півдні України [17].

П. Аршинов цілком обґрунтовано розрізняв період епізодичних революційних акцій Н.І. Махна і період цілеспрямованої, послідовної боротьби за відстоювання політичних та соціально-економічних інтересів селян. Набуття цієї якості повстанським рухом якраз і свідчило про початок його історії. Адже за своїм визначенням "рух" мав претендувати на більший масштаб діяльності, аніж місцеві сільські або навіть волосні акції. До того ж він повинен був користуватися широкою соціальною підтримкою.

У тому, що лише влітку 1918 року, коли загін Н. Махна помітно збільшився, повстанці перейшли від тактики індивідуального терору до "масових дій проти австро-німецьких окупантів", нас переконує В.М. Волковинський [18].

Узагальнюючу картину розвитку махновського руху подав у своєму підручнику "Історія України" відомий історик, професор В.Ю. Король. Повстання під керівництвом Н.І. Махна було, на його думку, складовою селянської війни в Україні, яка, в свою чергу, поступово переростала в громадянську. Його хронологічні рамки охоплюють період з початку 1918 року до серпня 1921 року [19]. Детальніша періодизація руху ускладнюється, як відомо, надто мінливим політичним курсом лідерів повстанців. В.Ю. Король підкреслює, наприклад, той факт, що Н.І. Махно тричі воював на боці Червоної армії, "але Троцький своїми підступними наказами перетворив його із союзника у боротьбі проти Денікіна на ворога" [20]. Щоправда, у цьому останньому висновку автор, як видається, дещо однобічно характеризує мотиви, якими керувався Н.І. Махно у виборі своєї політичної лінії. Нерідко (згадаймо хоча б епізод взаємодії військ Махна і Петлюри) дії першого не залежали від політичної поведінки союзників.

В.Ю. Король відзначає ключову роль махновців на завершальному етапі громадянської війни - в ході розгрому Врангеля. У вирішальний момент, пише автор, коли з Турецького валу 200 гармат і 400 кулеметів білих били по наступаючих, у Сиваш увійшли понад 3 тис. махновців. А після виходу в тил військ 15-ї, 52-ї стрілецьких дивізій та групи ради революційних повстанців України (махновців), доля Криму була вирішена [21].

У другому виданні свого підручника (1999 р.) В. Король підтверджує високу оцінку повстанського руху. Авторитет і популярність його учасників серед населення (а повстанці контролювали територію, на якій проживало близько 1,7 млн осіб) були настільки високими, що виступити проти них означало втратити майже все [22].

Подібним чином характеризуючи значення і розмах селянської війни, авторський колектив підручника "История Украины" (Донецьк) дає обриси махновського руху в посткримський період, який тривав зимою 1920 - влітку 1921 року. Протидіючи Радянській владі, повстанці здійснили тоді рейд від Дону до Дністра. Загальне число повстанців в Україні скоротилося зі 100 до 40 тис. чоловік [23].

Закономірно, що в роботі "Історія української державності" (1999 р.) В.П. Шевчук і М.Г. Тараненко розділяють селянський рух на етапи в залежності від ставлення повстанців до Української держави. Хоч національні мотиви й не були домінуючими в повстанських програмах, уряди, які керувалися ними, користувалися різним рівнем довіри наймасовішої соціальної верстви України.

Центральна Рада (березень 1917 - квітень 1918 р.) втратила її внаслідок недалекоглядної аграрної політики. Однак при цьому вона не сприймалася селянством як опозиційна політична сила. Проти гетьманської адміністрації (квітень - листопад 1918 р.) було спрямоване основне вістря махновського руху. Тоді розкол між українською владою і народом досяг свого апогея. Нарешті, ставлення повстанців до Директорії (листопад 1918 - 1920 рр.) можна охарактеризувати поетапно - як лояльне (до початку 1919 р.) й вороже на наступній стадії, коли "селянська стихія почала швидко переростати в руйнівну анархію" [24].

Одне з останніх видань - робота київських вчених "Новітня історія України" - підтверджує основні висновки дослідників 90-х років. Серед них, по-перше: саме Директорія своєю неспроможною внутрішньою політикою "створила в Україні могутній селянсько-постанський рух"; по-друге, це був час найвищого піднесення так званої "махновщини"; махновцям належить визначна роль у боротьбі з Денікіним (1919 р.) та в розгромі військ Врангеля (2 жовтня - 26 листопада 1926 р.) [25].

Дослідницька робота по вивченню історії махновського руху, його періодизації та історичного значення триває. Так, розкриваючи історичне значення селянського повстанського руху на Правобережній Україні у 1919 р., Нестеров О.В. (2001 р.) порівнює його з селянським рухом під керівництвом Н.І. Махна. Автор доводить, що в основі ідеології селянського руху як на Правобережній, так і на Лівобережній Україні "переважали соціальні чинники, а національні відігравали другорядну роль" [26] Підкреслюючи історичне значення руху, Нестеров О.В. вказує, що це була "широкомасштабна боротьба, в якій активну участь брали всі прошарки українського селянства" [27].

Цікавою особливістю у дослідженні запорізького вченого Чопа В.М. (2002 р.) є виділення періоду існування Гуляйпільської республіки (1917-1920 рр.). Автор досліджує суспільний устрій махновського руху, висвітлює його внутрішню політику, виконання власної політичної програми. Але, на наш погляд, виглядає недостатньо обґрунтовано умовивід Чопа В.М., що махновський рух мав шанс на можливість здобути українському народу волю, державність та демократичний лад [28].

Новими, цікавими ідеями була наповнена і зарубіжна історіографія. Економічні передумови селянсько-повстанських рухів взагалі і махновського зокрема були ґрунтовно розкриті італійським ученим Андреа Граціані. У своїй праці "Більшовики і селяни в Україні 1918-1919 рр." (1997) автор досліджує процес перерозподілу земель внаслідок формування нових буржуазних відносин в українському селі [29]. Італійський історик зупиняється на соціально-психологічних аспектах махновського руху, що дає можливість найповніше розкрити значення повстанського руху під проводом Н.І. Махна.

Висновки

В історичній літературі останнього десятиріччя основними критеріями періодизації руху визнавалися: еволюція соціальної бази повстання; ставлення повстанців до ідеології й практики українського державотворення; орієнтація лідерів руху на інші політичні сили, що виникали або постійно діяли в Україні. Найбільш розробленим є варіант періодизації, побудований на основі останнього критерію, згідно з яким повстанці тричі укладали союз із більшовиками, одного разу з Петлюрою, а в інших ситуаціях орієнтувалися на власні сили.

Встановлено також, що найменш дослідженими є початковий та завершальний (після розгрому військ Врангеля) етапи повстанського руху. При цьому саме вони, на наш погляд, є ключовими в плані поглибленого осмислення мотивів, соціальної бази та характеру селянської боротьби.

Недостатній рівень вивчення соціальної бази й національної спрямованості руху залишає широкий простір для глибшої диференціації його на відповідні етапи. На сьогодні є очевидним, що угода про спільні дії між повстанською армією та військами Директорії, які виявилися швидкоплинними, є занадто однобічною, а тому недостатньою підставою для висновку про відгородження "махновців" від національної справи і тим більше - від національної ідеї.

В органічному зв'язку з цими проблемами стоїть і наступна - з'ясування історичного значення селянської війни на чолі з Н.І. Махном. Можна визначити протистояння тут двох протилежних позицій: оцінки "махновщини" як деструктивного антинародного за своєю спрямованістю руху, інспірованого куркульством, і демократичного (по суті, а не за гаслами) широкого народного руху, який виявив здатність дестабілізувати всі політичні сили в Україні часів громадянської війни у зв'язку з їхньою неспроможністю збагнути й задовольнити інтереси пролетарських, напівпролетарських та середняцьких елементів міста і села.

Не викликає сумнівів, що повстання на чолі з Н.І. Махном перейшло в одну з найбільших з точки зору масовості, географії дій, глибини перетворень, впливу на суспільно-політичний устрій і довготривалості селянських воєн в європейській історії. Розгляд її саме в європейському контексті видається перспективним історіософським напрямом.

Однак залишається не до кінця з'ясованим внесок махновських військових угруповань у розгром більшовицьких армій, підрив позицій окупаційних більшовицьких сил на території України. Дослідження історії повстанства в рамках окремих періодів має стати якісно новою фазою творчого пошуку у цій сфері.

Література:

1. Тут і далі з певною долею умовності автор використовує щодо селянського руху на чолі з Н.І. Махном декілька дефініцій: "махновський рух", "повстанський рух", "селянська війна", які, з огляду на вищенаведену характеристику, постають у межах даної теми змістовно однорідними.

2. Див.: Верстюк В.Ф. Махновщина: штрихи к истории движения // Нестор Иванович Махно (Воспоминания, материалы и документы). - К.: РИФ "Дзвін", 199І.- С. 30.

3. Див.: Волк С.С. Нестор Махно в дни войны и мира // Махно Н.И. Воспоминания. /Под. ред. С.С. Волка. - М.: Республика, 1992. - С. 9, 10.

4. Див.: Історія України: Навчальний посібник / Редкол.: В.Д. Лановик та ін. - К., 1991.-С. 132.

5. Сургай Г.1. Завершення громадянської війни. Втрата Україною незалежності // Історія України: Курс лекцій. У 2-х томах. Т. 2. - XX століття: Навч. посібник / Мельник Л.Г. та ін.-К., 1992.-С. 175-176.

6. Там само.-С. 176-178.

7. Сургай Г.І. Завершення громадянської війни. Втрата Україною незалежності // Історія України: Курс лекцій. У 2-х томах. Т. 2. - XX століття: Навч. посібник / Мельник Л.Г. та ін. - К., 1992. - С. 194.

8. Горак В.С. Директорія: потенціал і можливості політичного виживання // Україна XX сі. Проблеми національного відродження. - К.. 1993. - С. 85-86.

9. Див.: Лазутин А., Кириченко В., Григорян А. От издателей // Аршинов П. История махновского движения (1918-1921). - Запорожье. Дикое поле, 1995. - С. 8.

10. Див.: Солдатенко В.Ф. Українська революція. Історичний нарис. - К.: Либідь, 1999.-С. 541.

11. Див.: Волковинський В.М. Батько Махно. - К.; 'Гов. "Знание" Укр., 1992. -С. 29, 35; Волковинский В. Нестор Махно: легенды й реальность. - К.: Перліт продакшн ЛТД, 1994. - С. 231; Верстюк 13.Ф. Махновщина: селянський повстанський рух на Україні (1918-1921). - К.: Наук, думка, 1992. - С. 24.

12. Див.: Верстюк В.Ф. Вказ. праця. - С. 336.

13. Див.: Верстюк В.Ф. Махновщина: штрихи к истории движения... - К., 1991.-С. 10-30.

14. Див.: Верстюк В.Ф. Махновщина: штрихи к истории движения... - К., 1991.- С. 12, 13.

15. Там само - С. 30.

16. Див.: Тимощук О.В. Анархо-комуністичні формування Н. Махна (вересень 1917 - серпень 1921 рр.). Автореферат дисертації на здобуття наук. ступеня кандидата історичних наук. - Запоріжжя, 1995. - С. 11. 17.

17. Див.: Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Аршинов П. История махновского движения (1918-1921); Махно Н. Воспоминания; Дневник Г.А. Кузьменко. - М.: ТЕРРА; "Книжная лавка РТР", 1996.-С. 28, 31,33.

18. Волковинський В. Нестор Махно: легенди та реальність. - К., 1994. - С. 46.

19. Аналогічної точки зору дотримувався історик Д. Білий. Див.: Белий Д. Гражданская война й установление Советской власти на Украине. 1917-1921 гг. // Курс лекций по истории Украины. - Донецк, 1995. - С. 221, 226.

20. Див.: Король В.Ю. Історія України: навчальний посібник. - К., 1995. -С. 130, 134.

21. Див.: Король В.Ю. Історія України: навчальний посібник. - К., 1995.- С. 136.

22. Див.: Король В.Ю. Історія України: навчальний посібник. - К., 1999. - С. 220.

23. История Украины: Учебное пособие / Под общей ред. Р.Д. Ляха. - Донецк, 1999.-С. 244, 258, 259.

24. Шевчук 13. П., Тараненко М.Г. Історія Української державності. - К., 1999. - С. 222, 229, 297, 322.

25. Див.: Новітня історія України (1900-2000): Підручник / А.Г. Слюсаренко, В.І. Гусєв., В.П. Дрожжим та ін. - К., 2000. - С. 217, 218, 226.

26. Див.: Нестеров О.В. Селянський повстанський рух на Правобережній Україні (1919 р.). Автореферат дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата історичних наук. - К., 2001р.- С. 12.

27. Там само. - С. 16-17.

28. Див.: Чоп В.М. Махновський рух в Україні 1917-1921рр.: проблеми ідеології, суспільного та військового устрою. Автореферат дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата історичних наук. - Запоріжжя, 2002.- С.15.

29. Грациани А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918-1919 гг. Очерк о большевиках, национал-социалистах и крестьянских движениях. - М.: "АИРО-XX", 1997г. - С.28-30, 63, 137.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]