ГП_ПОЛЕЗНЫЕ СТАТЬИ_О. А. ФЁДОРОВА / Рудоквас - Пленум ВАС

События и комментарии

Антон Дмитриевич Рудоквас

доцент кафедры гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Комментарий отдельных положений постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права

собственности и других вещных прав» в свете грядущей реформы Гражданского кодекса Российской Федерации

I.Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/221 (далее — Постановление) является важной вехой в развитии отечественной цивилистической доктрины и практики. Главным его положением можно считать окончательное решение дискуссионного вопроса о защите добросовестного приобретателя. Ранее на практике преобладала тенденция связывать приобретение добросовестным возмездным приобретателем права собственности с моментом вынесения судебного решения об отказе в удовлетворении виндикационного иска прежнего собственника. Такая тенденция объясняется стремлением совместить правовую позицию ВАС РФ, которая нашла отражение в п. 25 постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 № 8 «О некоторых вопросах, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», с гораздо более поздней новеллой абзаца второго п. 2 ст. 223 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ). Суть этой позиции выражается во включении судебного решения об отказе в удовлетворении иска прежнего собственника в сложный юридический состав приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя2.

1См.: Вестник ВАС РФ. 2010. № 6. С. 80–104.

2Подробнее о причинах появления такой конструкции и ее логических последствиях см.: Рудоквас А.Д. Приобретательная давность и защита добросовестного приобретателя в Концепции развития законодательства о вещном праве // Вестник ВАС РФ. 2009. № 7. С. 110–112.

400

События и комментарии

Такая конструкция вступала в вопиющее противоречие с нормой абзаца второго п. 2 ст. 223 ГК РФ.

Теперь в полном соответствии с законом в абзаце втором п. 13 Постановления признается сделочная природа приобретения права собственности добросовестным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя. Вынесение судебного решения

об отказе в удовлетворении иска прежнего собственника к добросовестному приоб-

ретателю не является необходимым условием приобретения права собственности добросовестным приобретателем. Именно поэтому возникновение нормы абзаца второго п. 2 ст. 223 ГК РФ не сопровождалось внесением изменений в Федеральный закон от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним». Регистрационная запись вносится на основании действительной сделки. По этой причине в Постановлении специально упоминается о том, что сделка между неуправомоченным отчуждателем и добросовестным приобретателем должна соответствовать всем условиям действительности сделок, за исключением отсутствия у отчуждателя распорядительной власти (абзац третий п. 38). Этот единственный порок сделки «исцеляется» добросовестностью приобретателя при наличии иных элементов сложного юридического состава, предусмотренного ст. 302 ГК РФ. Результатом такого подхода является тезис о том, что виндикация невозможна не только у добросовестного возмездного приобретателя, но и у лица, которое впоследствии приобрело у него спорный объект безвозмездно (абзац третий п. 13 Постановления). Если добросовестный приобретатель становится собственником в момент состоявшегося приобретения от неуправомоченного отчуждателя, то он передает последующему приобретателю уже имеющееся у него самого право собственности.

Вместе с тем в законе специально указывается на приобретение добросовестным приобретателем права собственности только на недвижимость. Предлагаемое в абзаце четвертом п. 13 Постановления использование аналогии закона для распространения действия нормы абзаца второго п. 2 ст. 223 ГК РФ на движимые вещи скорее всего столкнется с тем возражением, что способы приобретения права собственности и иных вещных прав должны устанавливаться законом, а законодатель, очевидно, не пожелал уравнять в этом отношении положение добросовестных приобретателей движимых и недвижимых вещей.

Примечательно, что отраженная в действующем ГК РФ и в рассматриваемом Постановлении конструкция защиты добросовестного приобретателя гораздо более адекватна нуждам оборота, чем та, что предлагается для этой цели в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, создатели которой намерены включить судебное решение об отказе в удовлетворении предъявленного собственником к добросовестному приобретателю иска в сложный юридический состав приобретения последним права собственности, до этого момента лишь презюмируя наличие такового3. Впрочем, нельзя отрицать, что и действующий закон в этом отношении не лишен недостатков. Надо согласиться с утверждением, что едва ли возможно признать удачной с точки зрения юридической техники ту схему отсылки к нормам об ограничении иска собственника,

3Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11. С. 49.

401

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 7/2010

которую избрал российский законодатель в абзаце втором п. 2 ст. 223 ГК РФ. Удовлетворение предъявленного к добросовестному приобретателю иска утратившего владение собственника невозможно потому, что добросовестный приобретатель стал собственником. Между тем, если следовать ГК РФ, получается наоборот: добросовестный приобретатель собственник, потому что у него нельзя истребовать имущество.

Наиболее приемлемым выходом из этой ситуации стало бы включение в ГК РФ (с одновременным исключением из него абзаца второго п. 2 ст. 223 и ст. 302 ГК РФ) самостоятельной статьи «Добросовестное приобретение», которая может быть сформулирована следующим образом:

«1. Если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать (неуправомоченный отчуждатель), о чем приобретатель не знал и не должен был знать (добросовестный приобретатель), то приобретатель, который добросовестно приобрел вещь в результате передачи, является собственником вещи с момента ее получения во владение.

Если по соглашению сторон передача владения была заменена уступкой приобретателю права требования, то добросовестный приобретатель становится собственником вещи только в том случае, если он получил непосредственное владение от третьего лица, и на момент получения владения действовал добросовестно.

Если по соглашению отчуждателя и приобретателя передача владения была заменена договором, по которому приобретатель получает опосредованное владение вещью с оставлением ее в непосредственном владении отчуждателя, то добросовестный приобретатель становится собственником в результате последующей передачи ему непосредственного владения, если в этот момент он действует добросовестно.

2.Приобретение права собственности согласно пункту 1 настоящей статьи не имеет места, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли, а равно при безвозмездном приобретении.

Положения настоящего пункта не применяются в отношении денег и ценных бумаг на предъявителя, а также вещей, приобретенных с публичных торгов.

3.При приобретении права собственности в результате передачи вещи добросовестному приобретателю во исполнение принятого на себя неуправомоченным отчуждателем обязательства прекращаются обременяющие переданную вещь права третьих лиц, о существовании которых приобретатель не знал и не должен был знать на момент передачи ему владения».

При этом добросовестное приобретение в смысле предлагаемой новеллы ГК РФ должно иметь место только в отношении движимого имущества.

В отношении недвижимости должен действовать принцип публичной достоверности регистрационной записи. Его отличие от принципа защиты добросовестного

402

События и комментарии

приобретателя движимой вещи состоит в том, что для признания приобретателя добросовестным необходимо, чтобы он проявлял повышенную осмотрительность при совершении сделки, исключающую даже малейшие подозрения в неуправомоченности отчуждателя.

Между тем исходя из принципа публичной достоверности для оборота недвижимости определяющим моментом являются общедоступные данные публичного реестра. В связи с этим сделка по приобретению объекта недвижимости может быть признана недействительной, лишь если удастся доказать, что приобретатель точно знал, что запись о праве отчуждателя ошибочна или внесена на основании недействительной сделки. Иными словами, только если приобретатель — соучастник хищения. Во всех остальных случаях наличие в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее — ЕГРП) регистрационной записи о праве собственности отчуждателя при отсутствии внесенного в указанный реестр возражения в отношении достоверности записи, или ограничения правомочий отчуждателя, должно гарантировать приобретение права собственности на недвижимость (даже если приобретатель на момент совершения сделки не знал, имеется в реестре запись о праве отчуждателя).

За возможную недостоверность сведений реестра должно нести ответственность государство, которое и возмещает реальный ущерб лица, утратившего право собственности из-за внесения в реестр недостоверной записи, в том случае, если потерпевшему не удается взыскать ущерб с лица, виновного в утрате собственником имущества. Только такая система придает смысл самому существованию системы регистрации прав на недвижимость.

Для закрепления принципа публичной достоверности в гражданском законодательстве необходимо дополнить ГК РФ статьей «Публичная достоверность государственной регистрации прав на недвижимость», сформулированной следующим образом:

«1. Содержание Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним признается достоверным в отношении лица, которое вследствие совершения сделки приобрело право на недвижимость, за исключением случаев, когда в указанный реестр внесено возражение в отношении достоверности записи либо о недостоверности записи известно приобретателю на момент заключения соглашения о переходе права собственности.

Если правомочное лицо ограничено в пользу определенного лица в распоряжении правом, зарегистрированным в реестре, это ограничение действительно в отношении приобретателя только при условии, что запись о нем внесена в реестр или оно известно приобретателю на момент заключения соглашения о переходе права собственности.

2.Если в силу действия положений пункта 1 настоящей статьи из-за недостоверности данных Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним гражданин или юридическое лицо утратили право собственности на объект недвижимости ввиду приобретения данного права другим лицом, совершившим свое приобретение на основании данных государственной регистрации

403

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 7/2010

прав на недвижимое имущество, бывший собственник имеет право на разовую компенсацию за счет казны.

3.Компенсация, предусмотренная пунктом 2 настоящей статьи, выплачивается, в случае если по не зависящим от указанного лица причинам в соответствии с вступившим в законную силу решением суда о возмещении вреда, причиненного в результате утраты указанного в настоящей статье имущества, взыскание по исполнительному документу не производилось или было произведено не в полном объеме в течение одного года со дня начала исчисления срока для предъявления этого документа к исполнению.

Размер данной компенсации исчисляется из суммы, составляющей реальный ущерб».

II.Представляется абсолютно правильным содержащееся в п. 3 Постановления положение, согласно которому, в случае если истец выбрал ненадлежащий способ защиты права собственности или другого вещного права, суд должен определить, из какого правоотношения возник спор и какие нормы права подлежат применению для разрешения данного спора, и разрешить спор на основании этих норм, указав в мотивировочной части решения мотивы, по которым он не применил нормы права, на которые ссылались лица, участвующие в деле. Иными словами, ссылка истца в исковом заявлении на не подлежащие, с точки зрения суда, применению в данном деле нормы права сама по себе не является основанием для отказа в удовлетворении заявленного требования.

В этом смысле п. 3 Постановления означает отказ от позиции, обозначенной ранее в п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения»4, согласно которой в описанной ситуации арбитражный суд должен был предложить истцу уточнить исковые требования, а при отказе истца уточнить предмет или основание иска рассматривать дело по заявленным требованиям. Таким образом, ранее ВАС РФ полагал, что если указанное истцом правовое основание иска не совпадает с той правовой квалификацией его притязания, которую считает правильной суд, то в удовлетворении иска следует отказать, ссылаясь на то, что истец избрал ненадлежащий способ защиты права.

Однако, как указано в абзаце третьем п. 3 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21.04.2003 № 6-П по делу о проверке конституционности положений п. 1 и 2 ст.167 ГК РФ в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, В.М. Ширяева, суды общей юрисдикции и арбитражные суды не связаны той юридической квалификацией заявленного требования, которая дана истцом. Они самостоятельно решают, какие нормы подлежат применению в конкретном деле. По этой причине, например, даже если суд не усматривает оснований для удовлетворения иска по ст. 301 ГК РФ, на которую ссылается истец, он может удовлетворить его требование на основании п. 2 ст. 234 ГК РФ.

404

События и комментарии

Следует также иметь в виду, что если в арбитражном процессе от истца требуется по крайней мере указать не только фактическое, но и правовое основание предъявленного иска (ст. 125 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), то в силу ст. 131 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации истец не должен указывать в заявлении нормы права, на которых он основывает свои требования. Следовательно, в гражданском процессе определение правового основания требования истца зависит исключительно от суда, и в арбитражном процессе должно быть так же.

Наконец, самостоятельная квалификация судом правового основания требования истца полностью оправданна и с точки зрения правовой политики. При ином подходе система права превращается в «систему исков», при которой важно не столько то, имеется ли подлежащее защите субъективное право, сколько правильный выбор «формулы иска» для защиты нарушенного права. Отрицательные последствия подобного формализма уже освещались в отечественной цивилистической литературе5, что, по-видимому, и заставило в итоге высшие судебные инстанции изменить свою позицию.

III.Содержащееся в п. 4 Постановления указание на то, что разрешение дела по иску о праве на имущество не имеет преюдициального значения для лиц, не участвовавших в этом споре, само по себе разумно и практически оправданно. Однако оно вступает в логическое противоречие с содержанием п. 36 и 45 Постановления, в которых как на обязательное условие удовлетворения иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения и иска об устранении нарушений, не связанных с лишением владения, указывается на необходимость доказать, что истец является собственником. Между тем судебное решение представляет собой акт, подтверждающий наличие или отсутствие спорного правоотношения. Собственник находится в абсолютном правоотношении со всеми третьими лицами. Следовательно, если его право собственности доказано в споре с одним лицом, из этого логически вытекает, что оно доказано в отношении всех. Таким образом, судебное решение, вынесенное в подобном споре, с необходимостью создает «абсолютную преюдицию».

Но доказать право собственности зачастую очень трудно. Если хозяйствующие субъекты в арбитражных судах могут предъявить документы, доказывающие их собственный титул приобретения (что, впрочем, не тождественно доказательству права собственности, поскольку приобретение могло быть совершено от неуправомоченного отчуждателя), то граждане в судах общей юрисдикции, как правило, никаких доказательств, кроме свидетельских показаний, доказывающих факт владения, предъявить не могут. Даже ссылки на истекшую приобретательную давность в отечественном правопорядке не являются достаточным доказательством права собственности истца. Во-первых, этому препятствуют положения п. 4 ст. 234 ГК РФ. Во-вторых, в таком случае нужно будет доказать и наличие необходимых реквизитов приобретательной давности, что предполагает доказательство хотя бы мнимого титула приобретения владения, наличие которого позволяло владельцу считать себя собственником, т. е. владеть вещью как своей.

5См., напр.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М., 2007. С. 494–497.

405

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 7/2010

Таким образом, и с практической и с теоретической точки зрения неизбежна фактическая презумпция правомерности владения, которая для иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения принимает форму презумпции правомерности утраченного владения при незаконности владения ответчика. Допущение такой презумпции дает и логическое основание для отказа от абсолютизации преюдициального значения судебного решения по иску о праве собственности или ином вещном праве на имущество6.

В противном случае особо пристальное внимание высших судебных инстанций к доказательствам права собственности приведет на практике к вытеснению исков, основанных на ст. 301 и 304 ГК РФ, иском, предусмотренным в п. 2 ст. 234 ГК РФ и сравнительно менее трудным с точки зрения процедуры доказывания обоснованности требований истца.

Очевидно, что окончательное разрешение проблем доказывания права собственности без вмешательства законодателя невозможно. В законе должна быть закреплена система законных презумпций, распределяющая бремя доказательства в спорах о праве собственности. В основе этой системы должно находиться очевидное предположение, что в нормальных условиях фактическое распределение вещей соответствует правам на них, т. е. обычно владение является правомерным.

Если актуальный владелец предполагается собственником по отношению к третьим лицам, из этого логически вытекает, что по отношению к нему презюмируется право собственности прежнего владельца.

Презумпция правомерности владения неизбежна, поскольку в условиях развитого обезличенного оборота по крайней мере в отношении движимых вещей какиелибо иные доказательства права собственности, кроме доказательств фактического владения, чаще всего отсутствуют.

Указанная презумпция может быть опровергнута только доказательством того, что право собственности принадлежит ответчику. Таким образом, исключается ситуация (к сожалению, допускаемая как ранее сформировавшейся судебноарбитражной практикой7, так и положением п. 40 Постановления), когда неправомерно завладевшее чужим имуществом лицо, будучи ответчиком по иску об истребовании имущества из чужого незаконного владения, выигрывает судебный процесс, доказав, что утративший владение истец сам владел на основании недействительной сделки. Этот вопрос касается его взаимоотношений с третьим лицом, и ссылка на ничтожность титула истца не должна служить защите приобретенного противоправным путем неправомерного владения ответчика.

В результате отпадает и необходимость введения владельческой защиты, а равно и специального Публицианова иска о защите давностного владения (сейчас

6Подробнее см.: Рудоквас А.Д. О презумпции правомерности владения при виндикации // Вестник ВАС РФ. 2009. № 2. С. 6–29.

7См.: п. 21 постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».

406

События и комментарии

закрепленного в п. 2 ст. 234 ГК РФ), поскольку все эти ситуации охватываются одним средством защиты: основанным на презумпции права собственности владельца иском об истребовании имущества из чужого незаконного владения. Ведь, как уже давно было отмечено, и владельческий процесс, и процесс по Публицианову иску могут рассматриваться лишь как стадии единого виндикационного процесса8.

Предлагаемые новеллы ГК РФ можно сформулировать следующим образом:

Защита права собственности

1.Собственник вправе требовать признания своего права собственности и возврата его имущества из чужого незаконного владения или устранения всяких нарушений его права, не являющихся лишением владения.

Собственник вправе требовать пресечения возможного в будущем нарушения права собственности при наличии оснований предполагать явную угрозу совершения такого нарушения или повторения ранее имевшего место нарушения.

Требования собственника исключаются, если собственник обязан терпеть нарушение права собственности в силу закона или договора.

2.На требования собственника о возврате принадлежащего ему имущества из чужого незаконного владения или об устранении нарушения его права, не являющегося лишением владения, исковая давность не распространяется9.

Презумпция права собственности владельца

1.В пользу владельца движимой вещи предполагается, что он является собственником вещи. Это предположение не действует против прежнего владельца, требующего возврата имущества из чужого незаконного владения. В пользу прежнего владельца предполагается, что он был собственником вещи в течение периода, пока владел ею, и остается собственником на момент предъявления иска. Предположение о праве собственности прежнего владельца может быть опровергнуто только доказательством права собственности ответчика.

Положения настоящего пункта действуют и в отношении владения недвижимым имуществом, право собственности на которое не зарегистрировано в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним.

8Подробнее см.: Рудоквас А.Д. Пункт 2 статьи 234 ГК РФ: Публицианов иск или владельческая защита? // Вестник ВАС РФ. 2007. № 11.С. 20–32; № 12. С. 2–34.

9Нераспространение исковой давности на виндикацию совершенно логично, поскольку оставлять собственника без права на иск нельзя. Он утратит это право только вместе с утратой им права собственности ввиду приобретения данного права другим лицом по приобретательной давности.

407

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 7/2010

2.В том случае, если владение осуществляется посредством зависимого владельца (арендатора, хранителя, наемного работника, прислуги), указанное в пункте 1 настоящей статьи предположение действует в отношении опосредованного владельца.

3.Если право на объект недвижимости зарегистрировано в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним на имя определенного лица, то предполагается, что данное право принадлежит указанному лицу. Это предположение может быть оспорено в судебном порядке.

IV. Еще одной важной особенностью Постановления является то, что высшие судебные инстанции впервые дали достаточно подробное толкование ст. 234 ГК РФ, из которого вытекает, что они признают давностное владение субъективным правом, а не просто фактическим состоянием и рассматривают предусмотренный п. 2 ст. 234 ГК РФ иск давностного владельца (Публицианов иск) как аналогичный искам собственника (виндикации и негаторному иску) по сфере применения и условиям удовлетворения. По-видимому, прояснение позиции высших судов в этом вопросе послужит катализатором для более активного использования положений указанной статьи в судебной практике.

Впрочем, п. 15 Постановления целесообразно было бы дополнить определением того, что следует считать перерывом давностного владения. Если исходить из смысла уже имеющихся в Постановлении на сей счет указаний, это определение можно было бы сформулировать следующим образом: «Перерывом давностного владения является совершение владельцем юридических актов, которые привели бы к утрате им права собственности, если бы он являлся собственником, а равно пропуск давностным владельцем срока исковой давности по иску, предусмотренному в пункте 2 статьи 234 ГК РФ».

Следует обратить особое внимание на то, что в абзаце пятом п. 15 Постановления специально указано: перерыв давностного владения не наступает также в том случае, если новый владелец имущества является правопреемником пред-

ыдущего в порядке универсального или сингулярного правопреемства (п. 3 ст. 234 ГК РФ). Если бы такого указания не было, сохранялась бы опасность, что практика воспримет распространенное ошибочное толкование указанного пункта ст. 234 ГК РФ, якобы в нем речь идет только об универсальном правопреемстве. Такая интерпретация означала бы, что в случае неоднократного отчуждения объекта давностного владения течение приобретательной давности для каждого его последующего приобретателя начиналось бы заново. Это привело бы к тому, что и спустя многие десятилетия право собственности на этот объект еще не было бы приобретено по приобретательной давности, что, несомненно, вредно для оборота10.

Смысл обсуждаемого института состоит в том, что ситуация разрыва права и факта, когда имущество находится в чужом незаконном владении, не должна продолжаться вечно. С течением времени утрачиваются доказательства, заключают-

10Подробнее см.: Рудоквас А.Д. Давностное владение как относительно-вещное право // Закон. 2009. № 4. С. 149–160.

408

События и комментарии

ся сделки по переходу имущества от одних владельцев к другим. Истребование собственником принадлежащего ему имущества спустя многие годы после утраты владения им способно дестабилизировать оборот, затронув интересы многих лиц и породив череду споров между участниками ранее совершенных с этим имуществом сделок.

При этом не вызывает сомнений необходимость кардинального изменения института приобретательной давности в рамках намеченной реформы ГК РФ (с одновременным изъятием виндикации из-под действия исковой давности). Сроки этой давности должны дифференцироваться в зависимости от добросовестности или недобросовестности владения. Хотя и более продолжительное, чем добросовестное владение, недобросовестное владение чужим имуществом все же должно приводить к приобретению права собственности, если только завладение состоялось не в результате совершения уголовного преступления.

Возможность приобретательной давности для недобросовестных владельцев существует в зарубежных правопорядках и играет там еще одну важную роль — неопровержимого доказательства права собственности. Владение в течение установленного законом срока, к которому не предъявляется требование добросовестности, сравнительно легко доказывается.

Для недвижимых вещей приобретательную давность следует дифференцировать. Она должна отдельно регулироваться для владения бесхозяйным недвижимым имуществом. В этом случае для приобретения права собственности по приобретательной давности требуется процедура вызывного производства, а не производства по установлению факта, имеющего юридическое значение, как это принято сейчас в Российской Федерации. Разница в том, что при производстве по установлению факта, имеющего юридическое значение, заинтересованные лица могут не знать, что в суде рассматривается заявление третьего лица о том, что оно приобрело право собственности по приобретательной давности. Кроме того, у заявителя нет процессуального оппонента, поэтому любые представленные заявителем доказательства суд посчитает достаточными для доказательства приобретения им права собственности11. При этом предусмотренная в абзаце третьем п. 21 Постановления возможность оспаривания третьим лицом признанного судом по заявлению давностного владельца права собственности представляется не самым лучшим выходом из этого затруднения и объективно дестабилизирует оборот.

Напротив, вызывное производство означает публичный вызов (посредством публикации в СМИ) всех заинтересованных лиц, желающих оспорить правомерность приобретения права собственности по приобретательной давности. Вызывное производство предполагает, что не ответивший на публичный вызов собственник отказался от своего права. Поэтому оно необходимо также и для приобретения права собственности на бесхозяйные движимые вещи.

11Подробнее см.: Аргунов В.В. Вызывное производство в гражданском процессе. М., 2006. С. 254 и след.; Рудоквас А.Д. Об условиях и порядке установления факта приобретательной давности в порядке особого производства (опыт дореволюционной России и современность) // Цивилистические исследования / под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О. Тузова. Вып. 3. М., 2007. С. 121–140.

409