konf_2010_sb

Несмотря на то, что обстоятельства, исключающие преступность деяния, известны достаточно давно, законодатель не даѐт понятия того, что такое обстоятельства, исключающие преступность деяния. Это делают наука и следственно-судебная практика1.

В отношении обстоятельств, исключающих преступность деяния, в литературе высказывается мнение о том, что они исключают общественную опасность деяния, виновность, а также его наказуемость2.

В.В. Орехов пишет: «...отсутствие именно противоправности составля-

ет суть юридической природы обстоятельств, исключающих преступность деяния»3.

И.Я. Козаченко указывает на отсутствие определѐнного, единственного признака преступления в действиях, совершѐнных при этих обстоятельствах: «общественной опасности (необходимая оборона, задержание лица, совершившего преступление), либо признака виновности (исполнение незаконного приказа или распоряжения), либо признака противоправности (остальные обстоятельства)»4.

Правильную позицию по данной проблеме занимает А.И. Рарог. Он отмечает: «Разные виды обстоятельств, предусмотренных в главе 8 УК РФ, исключают разные признаки преступления из потенциально преступного деяния, хотя в целом результат одинаков, поскольку отсутствие одного из признаков преступления лишает деяние преступного характера»5.

Прав законодатель, который признал деяния главы 8 УК РФ непреступными, но не исключающими все сразу четыре признака преступления: общественную опасность, противоправность, виновность и наказуемость. С такой позицией не согласны ряд авторов. У них сложилось иное мнение относительно количества преступных признаков, определяющих юридическую природу обстоятельств, исключающих преступность деяния6.

Однако в дефинициях ст. 37-42 УК РФ ничего не говорится о социальной природе обстоятельств, исключающих преступность деяния.

1 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. Л.Л. Кругликов / КонсультантПлюс. URL: http://www.consultant.ru.

2См.: Пархоменко С. Деяния, преступность которых исключается уголовным законом // Уголовное право. 2003. № 4. С. 55.

3Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. СПб., 2003. С. 20.

4Уголовное право. Общая часть: учебник / отв. ред. И. Я. Козаченко. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2008. С. 365.

5Уголовное право России. Общая часть / под ред. А. И. Рарога. 3-е изд., с изм. и доп. М.: Эксмо, 2009. С. 259.

6См.: Шабунина А.Н. Российское уголовное право. Общая часть: учеб.-практ. пособие. Курск, 2008. С. 143.

В доктрине уголовного права многими авторами выделяется признак общественной (социальной) полезности, который, по их мнению, является дифференцирующим1, а также отграничивающим обстоятельства, исключающие преступность деяния от преступлений2.

Некоторые учѐные указывают на такой признак обстоятельств, исключающих преступность деяния, как импульсивность, и на основе его предлагают исключить из перечня норм главы 8 УК РФ ст. 40-42, так как в них отсутствует механизм импульсивности3.

Для того чтобы правильно понимать юридическую, социальную природу каждого конкретного обстоятельства, исключающего преступность деяния, необходимо в главе 8 УК РФ закрепить чѐтко сформулированное, легальное определение понятия ОИПД. Данное определение обеспечит единое стабильное применение уголовного закона, поможет выявить его пробелы и будет способствовать их устранению.

Ю.А. Цветков в подтверждение данной позиции пишет следующее: «…понятие имело бы не только теоретическое, но и практическое значение. В реальной действительности правоприменитель может столкнуться с таким обстоятельством, которое ещѐ не отражено в Кодексе, но, по существу, носит декриминализирующий характер. Самый яркий пример – задержание преступника…»4.

Не имея никогда до 1996 г. отражения в тексте уголовного закона, это понятие, так или иначе, всегда выводилось из закона. Правда, если до принятия УК РФ 1996 г. специалисты «выходили» на понятие ОИПД путѐм анализа норм уголовного закона в основном о необходимой обороне и крайней необходимости, то теперь уже остаѐтся рассуждать о содержании легального понятия ОИПД и признаках, объединяющих конкретные обстоятельства, закреплѐнные в ст. 37-42 УК5.

Термин «обстоятельства, исключающие преступность деяния» представляется семантически и логически неверным. Все шесть декриминализирующих обстоятельств по законодательной конструкции объективной стороны имеют материальный состав, то есть применяются только в том случае, когда причинѐн объектам правоохраны определѐнный вред. Следовательно,

1 См.: Российское уголовное право: в 2 т. Т.1: Общая часть / под ред. проф. Л.В. Иногамовой-Хегай, проф. В.С. Комиссарова, проф. А.И. Рарога. М.: ИНФРА-М,

2003. С. 356.

2См.: Уголовное право России. Часть Общая: учеб. для вузов / отв. ред. проф. Л.Л. Кругликов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 286.

3См.: Шабунина А.Н. Указ. соч. С. 143.

4Цветков Ю.А. Необходимая оборона по российскому уголовному праву. URL: http://www.lawmix.ru/comm/4827/ (дата обращения: 10.04.2010).

5См.: Пархоменко С. Указ. соч. С. 53.

УДК 343.341.1

Д.А. Магомедова, преп. кафедры теории государства и права Северо-Кавказского филиала Российской правовой академии Минюста РФ, Махачкала

ПРЕСТУПНОЕ СООБЩЕСТВО: ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Анализируются практика применения ст. 210 УК РФ на территории Республики Дагестан, основные проблемы, возникающие при применении норм уголовного закона; исследуется содержание признака устойчивости преступной организации, а также даются рекомендации по разграничению ст. 209 и 210 УК РФ.

Анализ статистических данных прокуратуры и судебной практики Верховного суда Республики Дагестан позволяет говорить о том, что для данного субъекта Российской Федерации характерна организация преступного сообщества, как правило, в целях совершения преступлений террористической направленности на почве религиозно-политического экстремизма. В 2005 г. Верховным судом Республики Дагестан по первой инстанции рассмотрено с вынесением приговора 11 уголовных дел об участии в преступном сообществе террористической направленности в отношении 18 лиц.

Анализ практики показал также, что не было ни одного факта, когда члену преступного сообщества было предъявлено обвинение только по ст. 210 УК РФ без обвинения в каком-то ином тяжком или особо тяжком преступлении. Обычно оперативные разработки заводились, а уголовные дела возбуждались не по фактам создания или участия в преступных сообществах, а по фактам совершения конкретных преступлений членами преступных организаций, как уже было сказано выше, как правило, в совершении преступлений террористической направленности. И только потом, в ходе расследования, отдельным членам преступных организаций дополнительно вменялась ст. 210.

На наш взгляд, это связано с принципиальными недостатками, присущими нормам ст. 35 и 210 УК РФ. Недостатки заключаются в терминологической и качественной (криминологической) неопределѐнности норм указанных статей, а именно в понятии преступного сообщества (преступной организации) по УК РФ отсутствует качественная определѐнность, которая дала бы критерии принципиального отличия данной формы соучастия от других, в первую очередь от организованной группы. В соответствии ч. 4 ст. 35 УК РФ, преступное сообщество выступает в двух формах, стержневым понятием которых является организованная группа. Группой, согласно словарному толкованию, считается объединение нескольких лиц для каких-нибудь

общих занятий1. Устойчивость – это тот признак, с помощью которого законодатель отделяет организованную группу от обычной. Слово «устойчивый» может употребляться в нескольких значениях2.

Определѐнное понимание признака устойчивости сложилось и в судебной практике. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» отмечается, что об устойчивости организованной группы свидетельствует не только большой временной промежуток еѐ существования, неоднократность совершения преступлений членами группы, но и их техническая оснащѐнность, длительность подготовки даже одного преступления, а также иные обстоятельства (например, специальная подготовка участников организованной группы к проникновению в хранилище для изъятия денег (валюты) или других материальных ценностей). В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17.01.1997 № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» указано, что об устойчивости банды могут свидетельствовать, в частности, такие признаки, как стабильность еѐ состава, тесная взаимосвязь между еѐ членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность еѐ существования и количество совершенных преступлений, а также наличие в еѐ составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместной преступной деятельности, распределение функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлении преступного умысла.

На наш взгляд, об устойчивости свидетельствует то, что такая группа не распадается и продолжает существовать: а) после совершения одного преступления или одного эпизода в цепи запланированной преступной деятельности; б) в случае противодействия еѐ функционированию со стороны правоохранительных органов или других преступных групп; в) при возникновении конфликтной ситуации между еѐ членами. Сплочѐнность же выражается в наличии прочной связи между членами группы, характеризующейся организационным и психологическим единством. Поэтому сплочѐнность группы – это залог еѐ устойчивости, а устойчивость – результат сплочѐнности. Прав М.Г. Миненок, который считает, что «невозможно представить организованную группу устойчивой, но не сплочѐнной, а преступное сообщество – сплочѐнным, но не устойчивым»3.

1См.: Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 2000.

Т. 1. С. 631.

2См.: Большой толковый словарь русского языка / под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 1998. С. 1402.

3Организованная преступность. Уголовно-правовые и криминологические проблемы. Калининград, 1999. С. 4.

Уголовно-процессуальный аспект рассматриваемой проблемы заключается также в трудности доказывания самого факта организации преступного сообщества (преступной организации), когда запланированное им преступление или покушение на него не совершены, поскольку подобная деятельность, как и руководство преступной группой (преступным сообществом), носит своеобразный управленческий интеллектуальный характер и, как правило, не оставляет материальных следов. Заметим, что законодатель, устанавливая специальную цель преступного сообщества (преступной организации), указывает не только на категорию преступлений, но и, избегая чѐтких формулировок, не указывает прямо, что целью создания преступного сообщества (преступной организации) является не одно, а несколько преступлений. Молчит по этому вопросу и судебная практика.

На практике часто возникает закономерный вопрос: по какой статье УК РФ следует квалифицировать действия лица, создавшего объединение, по всем своим признакам отвечающее понятию преступной организации, если такая организация вооружена и создана для нападения на граждан и организации? Казалось бы, ответ ясен – по ст. 210 УК РФ, поскольку по своим законодательным признакам банда – это не преступная организация, а специфическая разновидность организованной группы, являющейся более примитивной по сравнению с преступной организацией формой преступного объединения. Однако не все так просто. Разрешить указанное противоречие можно двумя способами, каждый из которых далѐк от совершенства и юридической чистоты. Во-первых, можно одновременно вменить ст. 209 и 210 УК РФ, как это предлагают Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов, однако таким образом происходит нарушение принципа о недопустимости двойной ответственности за одно преступление. Во-вторых, можно вменить только ст. 209 УК РФ, потому что предусмотренные ею санкции выше тех, которые предусмотрены ст. 210 УК РФ. Но в таком случае по одной и той же статье будут отвечать организаторы и участники принципиально разных форм преступного объединения, отличающихся друг от друга по степени своей общественной опасности. И тот, и другой вариант несправедлив. Остаѐтся лишь один разумный выход – дополнить ст. 210 УК РФ квалифицированным составом, предусматривающим в качестве отягчающего признака вооружѐнность преступной организации, и наказание за него должно превышать размеры, установленные ст. 209 УК РФ.

В заключение обратимся к следующей проблеме. Согласно ч. 7 ст. 35 УК РФ, «совершение преступления... преступным сообществом (преступной организацией) влечѐт более строгое наказание на основании и в пределах, предусмотренных настоящим кодексом». Совершение преступления в составе преступной организации отнесено к обстоятельствам, отягчающим наказание (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Однако приведѐнные нормы российского уголовного закона лишены всякого смысла и не могут быть применены на

щие источникам повышенной опасности и формулирует собственное определение данного понятия.

Вюриспруденции термин «источник повышенной опасности» появился достаточно давно. Сначала его стали использовать в сфере гражданскоправового регулирования (ГК РСФСР 1922 г.), а затем – и в остальных отраслях законодательства. Ввиду многообразия отношений, предметом которых выступают источники повышенной опасности, сегодня этот термин приобрѐл универсальное межотраслевое значение, и его содержание в разных отраслях права почти не отличается.

Внастоящее время в теории права можно выделить три основные концепции определения сущности предметов данной категории. В рамках первой из них под источником повышенной опасности предлагается понимать

предметы, включѐнные в деятельность человека, использование которых связано с тяжестью и повышенной вероятностью возможного вреда1. Со-

гласно второй концепции, источник повышенной опасности – это деятельность, которая создаѐт опасность для окружающих2. Наконец, третья группа учѐных – сторонники концепции движущихся вещей – понимает под ним

вещи, оборудование, находящиеся в процессе эксплуатации, создающие повышенную опасность для окружающих3. Помимо прочего, внутри каждой концепции существует ещѐ по несколько разных точек зрения4.

Каждая из приведѐнных позиций имеет свои достоинства и недостатки, но более удачной, по сравнению с другими, выглядит, как нам кажется, последняя, которая позволяет избежать острых углов и крайностей в этом вопросе. С одной стороны, при определении круга источников повышенной опасности нельзя ограничиваться лишь объектами материального мира, опасные свойства которых не поддаются полному контролю со стороны человека, как это предлагает делать первая группа учѐных. Нужно иметь в виду, что большая часть источников повышенной опасности – это объекты материального мира, созданные самим человеком для каких-то определѐнных целей, и их опасные свойства проявляются исключительно во время их эксплуатации, например оружие или транспорт.

1 См.: Гринберг Н.С. Технические преступления. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1992.

С. 22.

2См.: Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причинѐнного источником повышенной опасности. М., 1966. С. 14.

3См.: Шишкин С. Источник повышенной опасности и его виды // Рос. юстиция. 2002. № 12. С. 20.

4См.: Кирсанов А.Ю. Соотношение понятий «деятельность, связанная с повышенной опасностью и «источник повышенной опасности» // Вестник Московского университета МВД России. 2007. № 8. С. 107.

ваться по поводу него. В этом смысле под источником повышенной опасности следует понимать не все, а только те объекты и явления материального мира, которые включены в человеческую деятельность. При этом необязательно речь должна идти об их использовании. Это может быть деятельность по обеспечению пребывания их в состоянии равновесия или, к примеру, система мер предотвращения катастроф, пожаров, наводнений, землетрясений и т.д.

В контексте сказанного хочется отметить и ещѐ один момент. По нашему мнению, источник повышенной опасности – это не просто объект, включѐнный в человеческую деятельность. Его следует рассматривать как один из еѐ элементов, который выполняет определѐнную, а зачастую и весьма важную роль в достижении общественно полезного результата. Не случайно, в праве его принято рассматривать лишь с точки зрения правомерного использования, эксплуатации в законных, общественно полезных целях1.

Следующий ключевой признак рассматриваемых объектов – это угроза, исходящая от них. Раскрывая его, нужно учитывать, что данный фактор обусловлен не только высоким пожаро-, взрывоили иным опасным потенциалом, который они в себе заключают, но и тем, а может быть, и в большей степени, что человек не всегда способен его укротить. Иначе говоря, опасность рассматриваемых объектов состоит не только непосредственно в его свойствах, но и в том, что человек не всегда может предотвратить неблагоприятные последствия неправильного их использования, выхода их из-под его контроля. В юридической литературе этот признак чаще всего раскрывают как невозможность полного и постоянного контроля над источником повышенной опасности, которая порождает высокую степень вероятности наступления опасных последствий2.

Описанный признак тесно связан с другим свойством рассматриваемых объектов – тем, что управление источником повышенной опасности всегда представляет собой сложный технологический процесс, обусловленный сложностью эксплуатируемых механизмов, оборудования и т.д. Он требует от управляющего им лица определѐнных психофизиологических качеств, высокой концентрации внимания, специальных навыков и т.д. Однако даже при их наличии в вопросе об эксплуатации источника повышенной опасности нельзя говорить об абсолютной надѐжности и безопасности этой системы, поскольку основным звеном еѐ надѐжности выступает живой человек. На его поведение может повлиять что угодно: и фактор усталости, и

1См.: Болдинов В.М. Ответственность за причинение вреда источником повышенной опасности. М.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 26.

2См.: Зенцова С.А. Источник повышенной опасности и его уголовно-правовое значение: дис. ... канд. юрид. наук. Елец, 2006. С. 24.